Уныла желтая дорога: и степь, и глушь во все концы. Пылит в глаза, и …смотрит строго. Да так, что всуе вспомнишь Бога, хватая лошадь под уздцы.
- Тпрррру! Вислоухая! Да стой же! Постой, каурая моя! Да что ты, Зорька, крутишь рожей?! Вот стегану по крупу вОжжой, научишься, поди, стоять.
Ну, не серчай! Во мне кручина: я одинок, как эта глушь. Голубоглазая дивчина, зазнобушка Буряк Полина, испепелила душу в суш.
В деревне нонче будет свадьба…Полина и кузнец Демьян венчаться будут. Я усадьбу покинул утресь. Кабы знать, про зло то ранее, сватьям я б завернул назад оглобли. Бьюсь об заклад! Да чтоб мне лопнуть! Свариться заживо! Утопнуть! Посеял среди них разлад.
И что теперь мне остается?! Смириться? Сгинуть бобылём? Мне без Полины не живется. И песня реченькой не льется, коль мы с забавой не вдвоем. Глядь - а каурка запрядАла ушами рыжими. «Позволь, хозяин молвить», - прошептала,- «ах, кабы раньше я прознала печаль твою, стреножить боль большого сердца - помогла бы. Кручину и теперь могу развеять пО ветру. Ослабить любовный пыл ее, направить за твой забор. Но помогу я не за даром. Отпусти ты меня резвиться на простор. Тогда мы будем, рОдный, квиты. Не пожалев свои копыта, я понесусь во весь опор туда, где жеребец свободный «пасет» неласковый табун. Он – люб мне. Душеньке угодный… Была мечта моя бесплодной с ним повидаться. На колун я напороться собиралась уже на завтрашней заре. Со светом белым попрощалась…Мне смерть спасеньем представлялась от злой судьбины. Что? ДобрЕ?
ДобрЕ, лошадка! Улыбаясь, любовник нежный прокричал. Колдуй, во мне не сомневаясь, - ослобонЮ. Да расстарайся…Тя отпущу, как обещал.
И чудо, дрУги! Что случииилось…На кузнецовом месте он, мужик наш, тут же очутился. И на Полинушке женился! А лошадь рыжую … в загон.
Она всю ночь рыдала в голос. Глаза - слезами истекли. Но он не чуял ржанья. В волос младой жены уткнув лицо, храпел оболтус…Лошаденку к утру остывшую нашли.
