До пят рубаха, бородатый, босый. Отец небес уверенно и прямо:
Тропинит фиолетовую просинь, ступая в надберезковые храмы,
Что смотрятся в глубокие озера, там вечности незамкнутые врата,
сочат себе кровавою поземкой и завывают ветры — азиаты.
Прошел мороз по самой пуповине. В печи давно все пироги простыли.
-Домой спешите, журавли, с повинной мне ж недосуг, а так вокруг... постыло...
клокочет тьма заобачным повесой, качает явь по временнЫм уклонам.
Внезапный сон видением прелестным зовет и держит ласково и скромно:
прошел покос, снега одели нивы. Вихры травы мальчишкой неуемным,-
стогов пушистых царственные гривы топорщат,- растолкав от зимней дремы.
След лап мышиных мелкозвенной цепью на солнце фиолетово мигает.
Проснувшись, заяц вдоль бескрайней степи несется семимильными шагами...
Неоновые сказочные блики - меж снами жить, увы, совсем непросто
(вдоль кадров кинохроники пылинки, мелькают, что снежинки из бересты)
В обнимку с ширью, космосом незрячим, неистовые солнечные кони
по небосводу табунами скачут (слепящим скрипом ясный полдень полон)
...в пол — неба дышит статной, крепкой грудью, сажая на ладонь, любя, не грубо...
Тепло вздыхает и целуя в губы на землю ставит - улыбаясь мудро...