Увы, такого добра на наш отряд вообще не полагалось. Снайперам вообще давали мосинские винтовки образца 1937 года.
Короче, выдал мне Серёга-оружейник вместо ручного ротный пулемёт имени всё того же изобретателя Калашникова. Кто не знает, ПК это такая бандура весом около шестнадцати килограмм, со сменным стволом и подачей патронов не из магазина, а из коробки, куда пулемётная лента уложена. Хорошая такая машинка, простая, надёжная, только очень тяжёлая.
Поездил я по Чечне со своим пулемётом! Чтобы в лагере не торчать, как куда выезд намечался, я сразу спрашивал, типа, пулемётчик нужен? Как правило, это оружие было востребовано, и почти каждый день мы с пулемётом куда-либо выбирались. Разумеется, помимо моей основной работы, которой, к счастью, было не так уж много. К слову сказать, по прямому назначению это оружие за всю командировку так ни разу и не понадобилось.
Был у нас как-то раз рейд по пресечению незаконного изготовления бензина. Совместно с чеченскими милиционерами. Собрались, загрузились, поехали.
Мне, как пулемётчику, вообще-то второй номер был положен, только кто его выделит? Мы же не в армии служили, а в милиции, да и брать эту бандуру меня никто не заставлял, сам добровольно вызвался. Вот оперативник Алексей из Тулы такой же пулемёт принудительно получил. Так он его сунул под кровать, и там у него машинка спокойно простояла всю командировку. Лёха только перед отъездом со своего ПК пыль смахнул и опять на склад сдал. Умный человек, ничего не скажешь. Не то, что некоторые.
В общем, висели на мне автомат, пулемёт, бронежилет, две коробки патронов к пулемёту, два магазина к автомату и на пузе в кобуре пистолет с запасной обоймой. Ещё планшетка с бумагами через плечо болталась. Вес почти полного рыцарского снаряжения. Как они, блин, с такой нагрузкой ещё и мечом махали?
По пути соединилась наша группа с чеченцами из местного райотдела милиции. Приехали в какую-то деревню. Запамятовал название. Точнее, за деревню, в поля. Там кусты, деревья, арык не арык, но какой-то большой бетонный жёлоб, и в нём вода течёт. Вдоль арыка стоят печки, на печках железные бочки или кубы. Из них змеевики в арык протянуты, а из змеевиков продукты перегонки нефти капают. Во всяком случае, должны капать, когда в бочку нефть налита, а снизу огонь горит. Такие вот кустарные нефтеперегонные заводики.
Народу, разумеется, никого. Кто же добровольно признается в том, что он «чёрное золото» ворует и левый бензин гонит? Дурных нема, все по домам попрятались.
Кстати, нефти в той Чечне как грязи, и в то время её воровали все кому не лень.
Стали мы эти «самовары» уничтожать. Дело, в общем, нехитрое. Я протокол осмотра писал, схему рисовал и составлял акт уничтожения. Потом убирал документы в планшетку и несколькими очередями из пулемёта дырявил бочку. Мои коллеги тем временем змеевики портили. Закончив в одном месте, переходили к другому аппарату.
Часа за полтора обошли всю поляну. Собрались уезжать. Тут один из чеченцев закричал, что за кустами ещё бочки есть. Хорошо, пошли за кусты. Там такая лужайка была обширная, и на ней, действительно, лежали ещё несколько бочек. Запасные, видимо, потому что без змеевиков и печек, да и воды на лужайке никакой не было. А на ближней к нам небольшой такой бочечке мелом была сделана надпись «Крыша ФСБ».
Во, говорим, до чего народ обнаглел, какую крышу себе обозначили! Решили именно с этой бочки начать погром. Тут уже без церемоний и протокола, потому как по металлолому можно без всяких бумаг стрелять, никто не спросит и худого слова не скажет.
Развернул я у пулемёта сошки, залёг и метров с двадцати давай шмалять в упор по этой «крыше». Пули в патронах были хорошие, со стальным сердечником. Не бронебойные, конечно, но металл прежних бочек прошивали как бумагу. А тут, смотрю – несколько длинных очередей дал, а пробоин нет. Зато чечены сзади кричат, мол, хорош стрелять, а то в их сторону рикошет летит и задеть может.
Отпустил я спусковой крючок, щёлкнул предохранителем и пошли мы эту бочку осматривать. Там и смотреть-то особо не на что было. Метра четыре длина, метр с небольшим диаметр. Ржавчина на бортах. Тонкий огловник сверху на полметра торчит. Только железо на бортах такое толстое и вязкое, что пули эту бочку взять не смогли. Некоторые застряли в металле, многие, действительно, срикошетили. Вмятины от пуль были по полсантиметра глубиной, но ни одной пробоины мы так и не нашли. Это как-то напрягало.
- Чего делать, а? – Спросили мои коллеги.
Я посмотрел, у одного из чеченов на разгрузочном жилете граната висит. Хорошая такая, оборонительная. Ф-1, что ли? В просторечии «лимонка» называется. Я чечену и говорю:
- У тебя же граната есть, кинь в бочку, может её изнутри разорвёт.
- Э, опасно, слушай, нас заденет.
- Не заденет, - говорю, - мы вон за той бочкой спрячемся.
Посмотрел чеченец туда-сюда, оценил расстояние. Всё-таки не такой уж они отчаянный народ, каким хотят казаться. Однако решился. Сорвал кольцо с гранаты. Уронил её в оголовник и быстренько нырнул за ту бочку, за которой мы все уже спрятались. Замерли, ждём.
Граната разорвалась, как ей и положено, через несколько секунд. Результат не превзошёл ожидания. Звук был такой, будто детская хлопушка сработала. И больше ничего. Разве что из оголовника тонкая струйка дыма выползла. Всё. Как стояла бочка, так и стоит. Ничего ей не сделалось.
Посмотрели мы на неё, почесали в затылках, да и решили, что тут и впрямь крыша ФСБ, раз её, заразу, ни пули ни граната не берут. Не стали больше боеприпасы тратить. Плюнули, да и поехали восвояси.
А эта бочка, возможно, до сих пор там стоит, если её, конечно, никто в металлолом не сдал или для других каких эфсбэшных нужд не приспособил.