А воздух холодный и будто тяжелый, и нет ни дождей, ни мороза, ни солнца.
И давит на голову серое впросинь железное небо, раскрашено кистью,
и сердце внутри ощущается полым, и дробно надежды стучатся о донце.
Вокзалы, метро — каждый день как последний. Лечу над толпой, недоступное видя,
и легкие рвет дефицит кислорода, а полое сердце — нехватка иллюзий.
Ноябрь, беспощадный осенний наследник, плетет паутину на верную гибель,
и, треснув, стекло отражает урода: отчетливы шрамы незримых контузий.
И хочется солнца, и хочется ветра, но полое сердце уже не пустое:
гадюкой вползает туда душный город, и не увернешься, и яд уже в венах.
Но все же лечу — над «АШАНом» и «METRO», и над закольцованной МКАД полосою,
а город загажен, угрюм и немолод, и заперт в своих белокаменных стенах.
А красные листья горят на зеленом, на сером и черном, холодном и стылом,
горят, как гирлянды в оконных провалах сгоревшего дома. Красиво и жутко.
У осени этих гирлянд миллионы. Она обряжает в них город постылый,
идет по бульварам чумным карнавалом и курит тоскливый туман в промежутках.
Я вязну в тумане без ориентиров и все же лечу: каждый день — будто первый —
которую осень. Я сбилась со счета. И может быть, дважды записаны годы.
И может, я заперта в клетке квартиры, и снятся полеты; надорваны нервы —
в последние дни они просто ни к черту. Да ладно... Всего лишь плохая погода.
10-11/2012