В другом столетии (Лирика / стихи о любви)

Милый друг библиотекарь!
В дальний путь благослови.
Книга – самый лучший лекарь
От печали и любви.
Чтоб скорее злая рана
Запеклась и зажила,
Мы с романом Мопассана
Заведем свои дела.
Ты откроешь мне страницу –
Проскользну и улыбнусь.
Пусть в двадцатом веке злится
Мной оставленная грусть.
Вот и все, и я в Париже,
Как с иголочки одет,
С деловой какой-то биржи
Я шагаю на обед.
Здесь бульвар совсем негладкий,
По булыжной мостовой
Звонко цокают лошадки,
Чуть качая головой.
А в колясках едут пары,
Реже – кто-нибудь один.
Едет вон довольно старый
И почтенный господин.
Вдруг рука моя за шляпу,
И киваю, так, слегка.
Это, верно, чей-то папа
Иль богатая рука,
Трость немножечко мешает,
Непривычна при ходьбе.
Может быть, любовь большая
Будет и в чужой судьбе.
Платья строгого покроя,
Шляпки миловидных дам.
Замещаю я героя,
А кого – не знаю сам.
У дверей звоню лакею,
Шляпу подаю и трость.
Видно, денежки имею –
Жить богато привелось.
И по мраморному полу
Вдоль портретов и картин
Важно движется веселый
Временно французский сын.
Подравняю ногти в спальне
И пушистые усы.
Вспоминаю город дальний
Из сибирской полосы.
Возвратиться снова в город?
Нет! Не хочется пока.
И бумажной почты ворох
Мне приносит мой слуга,
Приглашение на ужин,
От кого-то там привет.
Ужин, он, конечно, нужен,
А пора бы на обед.
Ноги привели к гостиной,
Я с приветствием вошел
И присел за очень длинный
И уже накрытый стол.
Гости восхитились мною,
(Дань родителям отдав)
И сказал тот, с сединою:
«Угощайтесь, господа».
Справа нож, а слева вилка,
Слуги встали за спиной,
Открывается бутылка,
Наливается вино.
Не случилось бы курьеза,
Здесь манеры – это честь,
Руки будто бы с мороза,
Как-то трудно даже есть.
Я вспотел от напряженья,
Кажется, все двадцать глаз
Замечают с наслажденьем,
Что креветка сорвалась.
Покраснел совсем некстати,
Сколько лет, все так же глуп.
И себе сказал я: хватит,
Буду есть куриный суп.
Те ругали либералов,
Кто – газету, кто – журнал.
Сплетню женщина сказала
Тайно (чтоб никто не знал).
Отдыхаю в высшем свете,
Набиваю пищей рот.
И, конечно же, на третье
Рассказали анекдот.
Встали, сыты и довольны,
Несколько минут спустя.
Я сказал: немного болен.
И откланялся гостям.
Тихо шел себе, мечтая.
Поражал картинный фон.
Фреска, рамка золотая,
Иисус изображен.
На большом кресте распятый,
У святого кровь идет.
Миру – вечная утрата,
А религии – доход.
За картиною картина:
По умершему Христу
Горько плачет Магдалина,
Проливая красоту.
Проходя, уже наметил:
Скучно станет без друзей
Во французском высшем свете,
Поведу себя в музей.
Отворив тугие двери,
Я влетаю в кабинет.
На столе чернила, перья,
Письма, маленький портрет
Неизвестной мне особы.
Неприметный внешний вид.
А в России лучше пробы.
(Русский бог меня простит.)
На бумаге вывел – Лена
И с другим и вдалеке,
Запульсировала вена
У француза на виске.
Хорошо, что,  я уехал,
Вроде ссылки в буржуа.
Закатился нервным смехом
Хи-хи-хи да ха-ха-ха.
Разлюбить сегодня в силе
Поиграть в свою игру.
Постучались и спросили:
«Можно, пыль у вас сотру?»
«Да,» – кивнул я головою.
Посмотрел – оторопел.
Вот с такою молодою
Мне не страшен мой удел.
Ей бы почести княгини,
Чуть бледна, к себе строга,
Я смотрел, как гладит книги
Эта тонкая рука.
Так полкомнаты протерла,
Подошла почти на шаг.
Запершило что-то горло
От желания, но как?
Подошел, обнял – не ново
Поцелуем губ ожег.
Вырвалась: «Месье, ну что вы,
Не пошел вам впрок урок».
Вся дрожит, как занавеска,
Ветра злости не унять.
«Выгнали служанку с треском,
Вы на новую опять,
Без пяти минут женатый,
Посмотрите на портрет». –
Перед кем-то виноватый,
Для которой сердца нет.
Без пяти минут не надо.
Здесь, наверное, расчет.
Свадьба – это как награда
Тем, кто вместе счастья ждет.
Запеклась былая рана,
Хоть совсем не зажила.
Мы сегодня с Мопассаном
Завершим свои дела.
Милый друг библиотекарь,
Балагура позови.
Никому не нужен лекарь
От печали и любви.
И от страсти, и от смеха
Нам не скрыться никуда.
Трудно счастье человека,
Коль на радость есть беда.
И захлопнулись страницы,
Книжка встала в нужный ряд.
И другие рядом лица
О романах говорят.