Народное избранное - Ноябрь12 (Поэмы и циклы стихов)

прослушать новый акустический албом автора можно здесь -- http://www.realmusic.ru/albums/25480

стипломное

        мой забреденец-рецензент, неутомимый стиплоносец, задорный птах сладкоголосый, он верен избранной стезе: строчит направо - "чудный стих", налево - "класс" и "улыбнуло", он прёт вперёд с упорством мула, сметая слабых по пути... он любит ставки на "авось" - авось зайдут, авось напишут... так в марте кот орёт на крыше, задрав от страсти к небу хвост: эй, кошки, мяу, вот он я - красив, здоров, гребуч, талантлив, я весь - напор, атака, натиск, я всю округу обаял... орёт и ждёт: сейчас прийдут, и всё равно - не та, так эта...
        копанье тяжкое паета во глубине стихирских руд тяжельше каторжных работ: по сотне рецек в день - не шутка, и несварение желудка грозит ему... круговорот "свесеннимлучикомтепла" и "вотмоёнатужетему" корёжит нервную систему раба рецензоремесла... он бдит, как строгий часовой у склада с ОПами, паролем - "вы классно пишИте"... невольно я бьюсь об стену головой при виде этой га...дской И - и вою в голос от бессилья: повесить гада на осине, но руки связаны мои...
        я слишком зла? всё может быть. да я сама устала злиться, но мозг гребут степломописцы, и я не сдамся без борьбы... капкан, отстрел, отлов, стрихнин - ведь цель оправдывает средства, им не удастся отсидеться в малине с вывеской "стихи"...
        ну, кто со мной? ряды сомкнём, возьмём булыжники и биты, и полетят башки пиитов в стихирский жирный чернозём... "вы пишЕте" - и только так, не будет больше "улыбнулов", расставим всюду караулы, чтоб не пролезла стиплота...
        картина маслом, а, камрад?.. мечты, мечты, где ваша сладость? боюсь, что с ними нам не сладить, боюсь, что кончена игра... увы, их тьмы, и тьмы, и тьмы, давно хребет пегаса сломан, неистребимость их стипломов страшней холеры и чумы. струится сладкая вода, друг друга тискают паеты...
        но бьётся мысль в подкорке где-то: товарищ, верь, взойдёт звезда...

Пейрифой - Персефоне

Крикнув «майна» Танатосу, в те края,
где вовек не услышишь «виры»,
с громкой песней спускался Орфей, но я
как-нибудь обойдусь без лиры.
Стерву, дикую кошку в тебе любя,
в сантименты и плач не веря,
я, мужчина, я, воин, возьму тебя,
как берут на охоте зверя.

Рано утром, когда, как на гроб — венки,
на деревья ложится иней,
сквозь кордоны и дьявольские полки
прорублюсь, уведу — рабыней.
Потому что мой щит — хоть и мят в веках —
спаян сталью мужского нрава,
потому что мой меч не дрожит в руках
и дает мне на это право.

Я — рубака, у сердца — зигзаг рубца.
И побед не вместить в бумагу.
Но прикажешь — приду и, покорней пса,
у ступней твоих смирно лягу.
Мало? — чёрные шоры прижми к глазам,
потный лоб мой упри о плаху, —
и, чтоб было удобней рубить, я сам
с плеч сутулых спущу рубаху.

Из «Листков»

Снег шёл весь день, весь вечер, превратив
мир за окном в апофеоз распада.
Газета - это снимок снегопада,
точней, его кошмарный негатив.
Стучит лэптоп, топорщится халат.
Лапша «мивина» сохнет на тарелке.
При взгляде на окошко циферблат
в растерянности стискивает стрелки.
В газете пишут, что реальность - сон,
что чувства в небо улетают клином,
что сердце - только мёртвый эмбрион,
парящий в банке с жидким формалином.
Смотрю в окно. В окне метут снега.
Ночь не проходит, циферблат в смятенье.
И кожа серебрится, как фольга...
Но это, слава Богу, не смертельно.

Карта проигранной войны

Внутри человека идет война.
Она начинается в раннем детстве.
А к старости его кожа повсюду испещрена
стрелками и пунктиром, как карта военных действий.
Поры, извивы жил — рек, ручейков, канальцев.
Военнопленные годы, запертые в вагон...
Сумрачный полководец сомнет эту карту в пальцах,
скажет «мы проиграли!» и бросит ее в огонь.

Моллюск

Голос слепого моллюска, пробиваясь сквозь толщу вод
(так карабкается альпинист на вершину Монблана),
достигает поверхности моря, и она принимает его
в себя и усиливает, как натянутая мембрана.
Голос моллюска, глубже и резче резьбы по кости,
оставляет на ней следы. Наглотавшися донной дури,
волны внезапно чувствуют нервозность и беспокойство
и приближенье бури.
Буря придет — ужасная, как припадок.
Пара мгновений — и морю станет в границах узко.
Бог поднесет его к уху, как раковину-рапану,
и услышит далекий голос крошечного моллюска.

Перчатка

Кожаная перчатка, хранящая теплоту
маленькой кисти. Раструб, скрывающий наготу
маленьких пальцев. И ненавидящий собственную немоту!
(Как же ей рассказать, как на краю дивана,
хозяйка ее, волнуясь, - то снимала, то надевала.
А когда чужие пальцы хозяйке легли на бедро,
перчатка заизлучала собственное тепло.)
Руку жадно обвив, словно плоское жало,
перчатка впивалась в ладонь, она ей принадлежала
каждою порой. А ночью, расставшись с рукою,
хранила в ночи ее запах с волнением и тоскою.
Утром рука не вернулась. Рассвет заляпал
раму желтушным светом. Перчатка упала на пол.
Нелепая, как медуза, выброшенная на сушу,
или как плоть, по ошибке пережившая душу.
 

Более подробно:
http://modernpoetry.ru/contemporary/renat-gilfanov-stihi
http://modernpoetry.ru/contemporary/renat-gilfanov-karta-proigrannoy-voyny
http://www.netslova.ru/gilfanov/