Федор: - Нас снова, вот, судьба свела!
В.В.П.: - Ага, я вижу … это клево! Смотреть сюжеты будем снова?
Федор: - Да можно просто поболтать, что происходит - рассказать!
В.В.П.: - Весна идет, там что-то тает …
Федор: - А Дух мой снова уж летает!
В.В.П.: - Как высота? И скорость как? И видишь ль неба личный знак?
Федор: - Как высота, увы, не знаю. Но скорость вроде набираю …
В.В.П.: - Я рад за то, мой друг-поэт, что с вами снова тет-а-тет!
Федор: - Да ладно вам, не стоит льстить … нам нужно спящих пробудить.
В.В.П.: - Вещать решили вновь стихами, маша все крыльями-руками?
Федор: - Такой вот век, такое дело … Небес нам птица не допела, мы с каждой песней больше знаем - и сказ наш вновь мы продолжаем!
В.В.П.: - Мы для того как раз вдвоем. Ну что, потоп для них прольем?
Федор: - Потоп грядет святого рода … катарсис это и свобода!
В.В.П.: - Смотри за речью, зритель-друг. Жизнь совершает новый круг!
Федор: - Но на иной уже ступени. И от огня там пляшут тени …
В.В.П.: - Но без огня лишь был бы мрак.
Федор: - Дается братьям нашим знак. Река Времен течет весной, и всех тревожит их покой.
В.В.П.: - Куется вечности дорога. А сколько их?
Федор: - Довольно много!
В.В.П.: - Могло быть больше ведь, наверное?
Федор: - Могло быть больше, это верно …
В.В.П.: - Сражаться будем тем, что есть.
Федор: - И да прольется в мир сей Весть!
В.В.П.: - Давай же, камера, живи! Иван небесный наш, лети!
Федор: - Иван уходит вот, на взлет, как истребитель-самолет …
В.В.П.: - Он истребитель суеверий!
Федор: - Вот только нет на нем все ж перьев!
В.В.П.: - Ага, увы, и крыльев нет - но все ж небес апологет.
Федор: - Получит крылья в Тонком Мире и искупается в эфире?
В.В.П.: - Пусть стать как Ангел все же сложно, но у Творца ведь все возможно!
Федор: - Для недостойных ж крыльев нет?
В.В.П.: - Иван, кажите нам сюжет!
Камера вместе с Иваном (или все же Иван вместе с камерой?) устремляется прочь из съемочной студии, длительное время петляет по коридорам, на ходу уклоняясь от снующих тут и там сотрудников, которые при виде камеры (или все же Ивана?) весьма недвусмысленно улыбаются и уступают дорог; затем, наконец, пролетает в раскрывшуюся дверь на открытый и чистый воздух. Отчетливо видно, как затем камера разворачивается полукругом, набирает скорость и начинает петлять улицами столицы, поднявшись на уровень третьего-четвертого этажа домов, дабы уклониться от побочных эффектов возможных столкновений с еще менее двусмысленно улыбающимися ниже ходящими прохожими. Спустя какие-нибудь три минуты перед телезрителями раскрывается вид недавно отстроенного торгового центра, и камера, аккуратно вписавшись в образовавшийся при раскрытии входных дверей проем, наконец-то как будто в нерешительности застывает на месте.
Перед зрителями раскрывается картина поистине эпического масштаба: весь зал, насколько хватает взору, полон галдящими и снующими туда-сюда людьми, на спинах которых закреплены пары крыл белого, черного, розового, зеленого, оранжевого, серо-буро-малинового-в-крапинку цветов. Многие девушки кокетливо примеряют на себя очередные крылышки, грациозно красуясь перед зеркалами; как будто в отместку некоторые юноши пытаются их за эти самые новообретенные крылья пощипать; тут и там слышны возгласы в духе “А как мне вот эти беленькие?” , “А розовенькие я подарю подружке!”, “В них ты больше похож на черта!”, “Приветствую тебя, Эмо-Ангел!”, “Дайте два!” и все в том же духе. Картина ненашутку интригует и завораживает.
Федор: - Что они там вытворяют?
В.В.П.: - Крылья Ангелов скупают!
Федор: - Им хотят подобны быть, в небеса все воспарить?
В.В.П.: - Каждый то почти желал, рядом коль Иван летал!
Федор: - А что кричат они там все?
В.В.П.: - Да в основном лишь "дайте две!"
Федор: - И черны крылья тоже есть?!
В.В.П.: - Для тех, чей Дух не принял Весть.
Федор: - И даже розовые есть …
В.В.П.: - Носить такие - это честь!
Федор: - Вы юморист, смотрю, однако! А это?
В.В.П.: - С крыльями собака!
Федор: - И даже с крыльями стал конь?!
В.В.П.: - Рукой Пегаса ты не тронь!
Федор: - Да как ж я трону сквозь стекло?
В.В.П.: - Да я шучу вот так незло …
Федор: - А все ж Ивану повезло.
В.В.П.: - Иван теперь наш раритет, пусть нету крыл - не знает бед!
Федор: - Я за него ужасно рад! То первый шаг в Эдемский Сад.
В.В.П.: - Вселенной начат в Сад поход … и Божий Суд для всех грядет.
Федор: - Туда пропустят, да, не всех.
В.В.П.: - Американский все ж морпех тому, похоже, не внимает …
Федор: - Как США, да, поживает?
В.В.П.: - Иван, кажи нам континент - то поучительный момент!
Как будто на деле обретя вторые, пусть и искусственные, крылья, Иван в совокупности с камерой и огромной охотой покидает битком набитый павильон с не-совсем-чтобы-Ангелами и резко взмывает под облака. На краткий миг камера оказывается ослеплена лучами восходящего солнца, а затем зрители на какое-то время могут созерцать нежные кучерявые облачки-барашки и пролетающие мимо стаи голубей. Затем совершенно неожиданно камера ныряет вниз, разрезая облака и спугнув очередную стайку ни в чем не повинных птиц, и перед телезрителями раскрывается удручающая в своей однотонности картина.
Куда ни глянь - повсюду сверху видны полуразрушенные и практически обезлюдившие города с покосившимися домами и выбитыми стеклами, по улицам которых гуляет ветер и катает неведомо откуда принесенные перекати-поле и прочие не вынутые из огня каштаны. Временами по одной из улиц стремглав проскакивает какая-либо фигура, отдаленно напоминающая человеческую, которая, однако, своими повадками и внешним видом больше напоминает неандертальцев. Порой же до зрителей доносятся тихие матюки небесного оператора Ивана, и советы поскорее убираться из “этого могильника воняющих макак”. Открывшаяся телезрителям картина действительно отчасти напоминает кладбище, в котором оставшиеся в живых либо еще не успели навести порядок, либо уже абсолютно неспособны это сделать самостоятельно. Создается ощущение, как будто этот континент недавно посетила либо крупная природная катастрофа, либо не менее разрушительный по своим последствиям социальный теракт. Картина удручает и оставляет крайне тягостное впечатление на Душе.
Федор: - Это что за обезьянки?
В.В.П.: - Сэр, позвольте, это ж янки!
Федор: - Лица их покрыты страхом?
В.В.П.: - Падать будут с жутким крахом!
Федор: - Шерстью многие покрыты, с братом в войнах подзабиты?
В.В.П.: - Гласу Бога кто не внял, сам себя тот покарал.
Федор: - Янки, пред Богом вы лучше покайтесь …
В.В.П.: - За море, живо, скорей разбегайтесь!
Федор: - Мой друг, зачем нам обезьяны? Чтоб снова ставили капканы?
В.В.П.: - Достойны море одолеют, а остальные околеют …
Федор: - Какой же жалкий то конец! Теперь там форменный звиздец!
В.В.П.: - Довел их всех капитализм, теперь шагать в феодализм.
Федор: - Все расползается по швам … там много княжеств ныне там?
В.В.П.: - Почти их столько, сколько штатов … а с Уолл-Стрит волна всех гадов, смотри-ка, за море ползет!
Федор: - Гад от Закона не уйдет!
В.В.П.: - Конечно, Федор, мудр Закон - ведь Справедливость в сути он.
Федор: - Будут пытаться за море коль плыть, их самолеты все могут свалить?
В.В.П.: - Судна тонуть могут тоже начать … им не придется отныне скучать.
Федор: - Ну вот, что с янками то стало …
В.В.П.: - Природа дерзко покарала! Цунами и смерчи там ныне все бродят, и чем поживиться порой не находят.
Федор: - То поучительно столь как … всяк злобный сам себе стал враг.
В.В.П.: - О том давно уж всем известно. А назидание - полезно.
Федор: - Уроком миру видно стали, Закон Небес коль столь попрали …
В.В.П.: - За то ответственность нести тому народу в их пути.
Федор: - А как живет их брат-еврей?
В.В.П.: - Иван, кажите нам скорей!
В которой раз грустно вздохнув прямо в камеру, Иван с облегчением вздыхает и вновь воспаряет под небеса, и, руководствуясь одному ему ведомыми ориентирами, летит прямиком по направлению к священному граду, из-за святости которого было уже пролито столько человеческой и, видимо, не святой крови. При подлете, однако, оказывается, что небо над Иерусалимом плотно покрыто черно-серыми тучами, тут и там сверкают молнии, озаряя темный небосвод, и уже начал капать крупный дождь. В камере вновь раздается толи беззлобная ругань, толи едкий смешок Ивана, и она, камера, начинает покрываться самыми что ни на есть живыми и мокрыми каплями влаги. Затем, однако, перед телезрителями мелькает рука оператора, которая во всей своей необъятной моще с легкостью протирает камеру самой собой, и недвусмысленно выставляет всем на обозрение большой палец, поднятый вертикально вверх. Проходит еще секунд пять и перед взирающими в экраны своих телевизоров открывается шокирующий неподготовленного созерцателя вид: отчетливо видно, как огромные массы людей собрались перед столь плачевно знаменитой Стеной Плача и в каком-то пьяном угаре, больше, впрочем, напоминающем исступленное отчаяние, бьются головами об эту самую плачевную стену. Бьются, впрочем, не очень сильно, поскольку ни у одного из них, насколько хватает взгляду, не видно и следов от сильного удара лбом. Глухие звуки “бом!” в сопутствии с высокими вскриками “Ай!”,“Ой!” и даже “Эх раз, да еще раз!” наполняют пространство. Картина напоминает попытку всеобщего народного прилюдного раскаяния не самым оригинальным для этого способом. Бьющиеся о мостовую капли влаги довершают плачевную картину плача.
В.В.П.:- Взгляните, друг, на стену плача - не видел мир такого срача!
Федор: - Вот это да! Башкой, об стену?! В евреях вижу перемену!
В.В.П.: - Все в исступлении уж бьются, и крокодильи слезы льются …
Федор: - Огонь небесный пал на град, наш друг-еврей тому не рад?
В.В.П.: - Считал все деньги, но до срока … волна их ждет еще потока.
Федор: - Вода с огнем почистят их, коль дух тельца в них все не стих.
В.В.П.: - О них что думаете, друг - озвучить можно это вслух?
Федор: - Мое вот мненье без обиды - что есть евреи, а есть жиды.
В.В.П.: - И средь овец бывают волки …
Федор: - А в США у них двустволки!
В.В.П.: - Им не поможет их наган, падут все в собственный капкан.
Федор: - Тельцу где служат люди ярко, там может стать ужасно жарко?
В.В.П.: - Тех солнце может сильно жечь, чья злоречива в жизни речь.
Федор: - Решат стихии, жечь кого. А как чиновник наш?
В.В.П.: - Того!
Федор: - Того иль этого? Не понял!
В.В.П.: - Кто воровал страсть много - помер.
Федор: - А кто немного воровал?
В.В.П.: - Закон им тоже всем воздал.
Федор: - Увидеть в красках можно это?
В.В.П.: - Вопрос оставлю без ответа.
Федор: - Ты так ответил односложно …
В.В.П.: - Конечно, глянуть это можно!
Камера вновь взмывает вверх, вылетая из пространства черных туч, и устремляется по направлению к Москве. Через непродолжительное время бывший еще совсем недавно черным небосклон внезапно озаряется солнечным сиянием, блики от света которого начинают тут и там играть на объективе одним им ведомые аккорды. Через совсем уже непродолжительное время перед телезрителями в реальном времени выплывает изображение собора Василия Блаженного и с высоты птичьего полета раскрывается панорама Красной Площади. Отчетливо видно, как по вышеназванной площади под военным конвоем шествуют все первые лица государства, ныне ставшие практически последними, злобно озираясь на отнюдь нелояльных к ним военных и улыбающийся и празднующий народ. Со стороны указанных последних лиц слышатся маты, нецензурная ругань и обещания “восстановить справедливость” - о какого рода справедливости, впрочем, идет речь, не уточняется. Конвоиры периодически подпинывают их ногами, помогая забраться в приготовленные бронированные и зарешеченные фургоны под ободрительные возгласы стоящих поодаль людей. На лицах уходящих по этапу воров государства российского видна совершенно неподдельная смесь страха, удивления, тоски и разочарования. По всему видно, что они все-таки не ожидали именно такого финала.
Федор: - Смотрю, бегут теперь все вон, разрушен сытости был сон?
В.В.П.: - Чиновник с гор со всех упал … весна покажет, кто где срал!
Федор: - Он памятник себе воздвиг сплошь рукотворный …
В.В.П.: - К нему все ж зарастет народная тропа!
Федор: - Его конец, похоже, столь позорный … Его запомнит ль мир?
В.В.П.: - Едва!
Федор: - Он убегает за моря, и спину жжет, смотрю, заря …
В.В.П.: - В надежде добрые все люди … о Боге Весть их, видишь, будит?
Федор: - А это что? Вот это да! В Сибирь все едут навсегда?
В.В.П.: - Состав уходит из Кремля, и кремлядь, вот, кричит вся "бля!" …
Федор: - Я не сниму пред теми шляпу, в Сибирь кто едет по этапу …
В.В.П.: - Народ в Сибирь воров сослал, своею шапкой закидал!
Федор: - Что, шах и мат? Давно пора! К концу подходит их игра …
В.В.П.: - Второй состав ты видишь там?
Федор: - Тем либералам стыд и срам!
В.В.П.: - Друг друга хая все смертельно, в составах едут параллельно …
Федор: - И дразнят как друг друга, глянь! Ну что за мерзость, что за дрянь?!
В.В.П.: - Им вместе там не скучно будет, состав в Сибирь когда прибудет.
Федор: - Охотно верю в это я! Пусть пухом будет им земля!
В.В.П.: - Народ когда-то вот, ссылали, но их самих туда послали!
Федор: - Бежит, бежит, трусливый вор! Эх, где же прошлый мой топор?!
В.В.П.: - Ну вот, опять за топоры!
Федор: - То элемент, мой друг, игры. Топорик знатный раньше был, но мой герой его зарыл и шпагу слова ныне взял …
В.В.П.: - И в мир пришел такой аврал!
Федор: - Плечом к плечу в строю с друзьями, вещать позволено стихами!
В.В.П.: - Создатель дал возможность эту?
Федор: - Будить нам Вестью всю планету!
В.В.П.: - То величайшая есть честь, простится пусть мне эта лесть!
Федор: - И разливается, вот, Весть, что мы все с ними снова здесь …
В.В.П.: - Не видел мир такого счастья, уходят тучи все ненастья.
Федор: - Страна воспрянет ото сна, приходит снова в мир весна!
В.В.П.: - И уползает зверь в берлогу …
Федор: - Весна идет, весне дорогу!
В.В.П.: - Боятся света тараканы, во тьме все ставили капканы …
Федор: - Но вот Хозяин дома здесь - и светит праведная Весть.
В.В.П.: - Огонь им спины все пожжет, и таракан не доползет - лишь горсткой пепла станет он, не будет больше уж рожден.
Федор: - Россия, вижу, вся в надежде. А что с саксонами?
В.В.П.: - В одежде!
Федор: - Они что, голы раньше были?
В.В.П.: - Уж акваланги нацепили!
Федор: - Давно на нас тая обиду, уплыть решили в Атлантиду?
В.В.П.: - У них нет дома своего. Немного Англия … того.
Федор: - Империя рухнула и вот им спать то горе не дает?
В.В.П.: - В угли войны коль страстно дули - то вот воды сейчас хлебнули.
Федор: - Вот это да! Они буль-буль, коль повернули к бездне руль?
В.В.П.:- Стихия им дала ответ, и Атлантида шлет привет.
Федор: - В тумане что за свет стоит?
В.В.П.: - Огонь Шотландии горит!
Федор: - Вот это да! Сыны все ж гор!
В.В.П.: - И скачет мир во весь опор …
Федор: - Глупец то думал, что все вздор.
В.В.П.: - Видны иные измененья, мудреет быстро поколенье!
Федор: - Хотел бы глянуть я на то, вы намекаете про что.
Кремлевская площадь начинает резко удаляться, все уменьшаясь и уменьшаясь, оставляя чувство гордости в душе за российский народ, камера начинает петлять по улицам, и внезапно останавливается перед какой-то крупной столичной библиотекой, перед вратами которой полыхает самый что ни на есть настоящий пожар! Рамки его и границы, впрочем, успешно контролируются проходящими тут и там процессиями с факелами, которые помогают гореть сваленной в кучу бумажной макулатуре и контролируют, дабы пепел ее ветхих знаний не разносился дующим ветром слишком далеко по миру. На лицах участников процессии можно заметить удивительную смесь скорби и внутренней радости одновременно. Периодически тут и там раздаются боевые кличи в духе “Гори-гори ясно, чтобы не погасло!”. Действо интригует, шокирует и завораживает усиленно и практически неостановимо.
Федор: - Что за поля там полыхают?
В.В.П.: - Они учебники сжигают!
Федор: - Чтоб мудрость вечную просечь, собрать бы книги те, да сжечь?
В.В.П.: - Все ветхо знание есть прах, пред жизнью лишь внушает страх.
Федор: - А радость жизни нам дает за Богом солнечным полет!
В.В.П.: - Давно пора летать всем нам. В машинах ездить - что за срам?
Федор: - Машины все ж нужны пока, их переделать бы слегка.
В.В.П.: - Иное топливо готово, ведь нефть - грязнейшая основа.
Федор: - Земля пускай уж отдохнет. Открытий новых ждет черед.
В.В.П.: - Да, не грозит научна скука, коль есть духовность плюс наука.
Федор: - А коль лишь смесь ума-апломба, то в мир приходит только бомба.
В.В.П.: - Не строят люди больше бомб, себе не роют катакомб.
Федор: - А с тем, что есть, как поступают?
В.В.П.: - Все потихоньку разбирают!
Федор: - В каком же плане? С ним всем в бой?!
В.В.П.: - Да нет же, друг, к Душе домой!
Федор: - Я испугался было, право. За то, конечно, им всем слава!
В.В.П.: - Да, столь свободного металла планета наша все ж не знала!
Федор: - Куда девать его, не знают, коль скоро пушки расплавляют?
В.В.П.: - Металлов много накопали, но не туда вот применяли.
Федор: - Теперь пора на дело тратить. Скупой военный дважды платит!
В.В.П.: - Вот только чем ж ему платить? Без денег как скупцам прожить?
Федор: - А деньги как?
В.В.П.: - А денег нет!
Федор: - Откройте мне о том секрет!
В.В.П.: - Невинности вернулись дни, и снова с бартером они.
Федор: - Вот это да! А курс валют?
В.В.П.: - Ты глянь, как брокеры живут!
По всему видно, что небесный апологет Иван очень неохотно прощается с созерцанием горящих полей ветхих книг, столь завораживающих взор неподготовленного зрителя, но, тем не менее, любопытство вкупе с чувством долга наконец-таки берет свое, и он, прощально махнув рукой всей факельной процессии, и крикнув им что-то в духе “Hasta la vista!”, наконец в который уже раз за сегодняшний день уходит птицей в небеса. Какое-то время он продолжает привычно петлять по улицам города на уровне третьего-четвертого этажа зданий, а затем с галопу, если, конечно, такой термин применим и к подобного рода способу движения, влетает в открывшиеся дверцы валютной биржи. С ходу становится видно, что некогда полнившая сие заведение неразумия бессмысленная суета сует канула в лету, поскольку основными жителями сего заведения стали преимущественно только крысы, тут и там ползающие по паркетам, да слоняющиеся с тоскливыми выражениями лица индивидуумы сомнительной степени разумности, периодически и хаотически разражающиеся воплями наподобие “Голубые фишки, голубые фишки - это наши мишки, это же коврижки!”, “Отдам за пять, возьму за три, и лишних слов не говори!”, “Быки и медведи нам всем не соседи … давайте подальше отсюда уедем!”. Подобный хаос дополняют тут и там разбросанные пачки купюр самых разных форм и расцветок, на некоторых из которых уже успели отметиться вышеупомянутые крысы. В целом картина создает ощущение дурдома, из которого ушли все врачи и подавляющее большинство пациентов, и остались только самые упорные из вторых.
Федор: - Занятно, право … поделом! Валюты биржа есть дурдом!
В.В.П.: - Живут на них сплошь паразиты. Но вот теперь их карты биты.
Федор: - Им в детский сад бы иль за парты … ну а они ж играют в карты!
В.В.П.: - Идут под гору - и не знают … их всех желанья ослепляют.
Федор: - О том им пелось так давно, но все равно плывут на дно …
В.В.П.:- Смотреть о них не будем боле … то выбор их свободной воли.
Федор: - Так, на попов уже смотрели …
В.В.П.: - Открыли тюрьмы ныне двери!
Федор: - Неужто выпустили тех, не совершал кто смертный грех?
В.В.П.: - Дали грехи искупить тем возможность, Бога Закона кто внял непреложность.
Федор: - Что же, пускай обнажат свою суть, жизни величье познав по чуть-чуть.
В.В.П.: - Будем надеяться, время им хватит, демон их больше что уж не захватит.
Федор: - Ангел-Хранитель у каждого есть, к Свету идти с ним есть радость и честь.
В.В.П.: - Многи, надеюсь, то скоро поймут.
Федор: - Как же поэты отныне живут?
В.В.П.: - Песнь о Боге все поют, и пророчества всем шлют!
Федор: - Петь хочу и я, как птица!
В.В.П.: - В лес, Иван! Прощай, столица!
Иван внезапно разражается победоносным криком “Яхуууу!” и вылетает прочь из помещения бумажного нервотрепства, постепенно все набирая высоту и как будто стремясь поскорее покинуть черту этого города. И вот, наконец, перед телезрителями начинают проплывать лесные массивы, камера ныряет резко вниз и как будто зависает на ветке какой-то из сосен. Спустя секунд десять становится понятно, что Иван просто-напросто с лету сел на приглянувшуюся ему ветку дерева, аки классическая птица. Спустя еще секунд тридцать до зрителей доносятся тихие счастливые присвистывания, причем определенно человеческого генезиса. Перед телезрителями раскрывается вид на лесную полянку и кусочек небосклона, оказавшийся в объективе телекамеры как нельзя более кстати. Кажется, будто даже ведущему передалось мечтательно-весеннее настроение Ивана.
В.В.П.: - Не жить нам больше уж, как встарь!
Федор: - И стая птиц уходит вдаль …
В.В.П.: - А это голубь мира кружит?
Федор: - И Гусь отныне уж снаружи.
В.В.П.: - Вы, я смотрю, любитель птиц!
Федор: - Они предвестники зарниц.
В.В.П.: - О да, все небу столь близки …
Федор: - Поют, ты слышишь, петухи?
В.В.П.: - То боевая, Федор, птица!
Федор: - И соловья, вон, трель струится …
В.В.П.: - Ах соловей, какая душка!
Федор: - Считает, слышишь, дни кукушка?
В.В.П.: - Упал на землю ястреб, глянь. Жрут муравьи … какая дрянь!
Федор: - Судьба печальна хищных птиц - на них достаточно лисиц.
В.В.П.: - А на лисиц довольно псов.
Федор: - И стрелки тикают часов …
В.В.П.: - И птички малые поют.
Федор: - Ручьи Реки Времен все льют.
В.В.П.: - Время иного достигло уж пика. Вас называют ведь Дети Индиго?
Федор: - Мне все равно, как все нас назовут. Мир измененья важнейшие ждут!
В.В.П.: - И это знанье непреложно! Ведь снова встретимся?
Федор: - Возможно.
http://timong.name/prose/to-the-people-of-now/new-age-threshold-part-two