Иногда мне кажется, что все это произошло какие-то минуты назад, хотя с тех пор миновали долгие двадцать лет.
Это не сказка - нет. Это история моей жизни, ее удивительная и незабываемая часть, ее путеводная сверкающая звезда. Начало моего нового пути в мире. Если хотите - солнечное перерождение.
Наша память всегда запечатлевает для нас самые запоминающиеся и удивительные моменты. И сейчас, спустя двадцать лет, я крайне отчетливо помню тот ярчайший почти что месяц. Они, те дни, как на ладони раскрываются передо мной - когда бы я ни пожелал, память повторяет их для меня в ярчайших подробностях - каждый день из нескольких десятков. Иногда мне даже кажется, что какая-то особая память хранит те события …
Они остались в моем сердце - те дни.
Сейчас я снова вспоминаю эти мгновения, и слезы катятся по моим щекам. Это слезы грусти и слезы радости, друзья мои.
Каждый день и каждый час - как на ладони …
* * *
“Джон, тебе уже пора домой! ”, - и встревоженная мать показалась на крыльце.
Но мальчик ее и не слышал - он был далеко. Они вместе с Джимом и Лаурой - девчонкой из того же квартала - плескались в реке. Они зачерпывали своими детскими ладонями пригоршни воды, и что есть силы бросали их друг в друга, обливая сверкающим водяным потоком.
Вот он схватил двумя руками струящуюся воду и швырнул ее в Джима, облив ему лицо. Тогда Джим, до сих пор увлеченный метанием струй в смеющуюся Лауру, как-то приставил руку к воде - и через мгновение целый водяной вихрь охватил его.
Вокруг Джима возник водяной щит. Сам же он крутился в воде и бил по ней руками - и струи летели в разные стороны от него, задевая и правого (кем здесь могла считаться Лаура - ведь не она же, в конце концов, начала на него эту атаку!), так и виноватого - то есть Джона, имевшего неосторожность облить это водного чемпиона Джима и сейчас, обливаемого бесперебойным потоком, уже горько жалевшего об этом своем столь опрометчивом шаге.
Однако этот новый водяной барьер и метаемые струи, казалось, лишь больше воодушевили их всех - они хохотали и обливали друг друга, уже не закрывая лица от несущихся в разные стороны по совершенно непредсказуемым траекториям водных струй, посылаемых той или иной стороной.
Постепенно он вместе с пришедшей ему на помощь против этого Лохнесского чудища Лаурой стал все больше и больше теснить Джима к берегу - струи били в лицо, он уже не видел Джима толком, но продолжал сражаться. Но и Джим не отступал - теперь он успевал метать воду уже и в Лауру, и той доставалось не меньше, чем ему.
Они бились и бились друг с другом, и звонкий ребяческий смех наполнял пространство и раскатывался волнами вокруг.
Они здорово повеселились в тот день. Джима все-таки удалось вытеснить на берег - и они вместе с Лаурой как полноправные победители затем обливали его, уже побежденного и не сопротивляющегося с двух сторон изо всех сил.
Затем они гонялись друг за другом в воде, как стаи кровожадных акул, как сказал все тот же Джим. Тех, кого догоняли, хватали в воде за пятки и тащили на берег. Проще всего получалось догнать Лауру - после того, как ее удавалось схватить за пятки в воде, она, как и положено побежденному, покорно шла на берег и ждала там, пока они гонялись друг за другом. Затем, смеясь, она плыла к ним - и уже догоняла их, изрядно уставших в погоне друг за другом, и ей почти всегда это удавалось. Ну, разумеется, они поддавались ей.
Потом были лесные прогулки и пение птиц в ветвях деревьев. Было утро и они, усевшись на древесные бревна, заворожено слушали птичью трель.
“Наши лесные братья умеют воздавать хвалу свету”, - как сейчас помню эту фразу Лауры.
Были их совместные прятки-ляпы в лесных буреломах и обильных ветвях росших здесь высоких кустарниках. Были спуски с морозных ледяных гор и игра снегом. Было падение в глубокие сугробы и дружелюбный смех стоящих рядом с тобой друзей. Была радость познания столь громадного и удивительного мира, открытого их взорам.
Они - эти трое - еще только входили в жизнь детьми. Они и потом жили ими.
Они … Они - трое.
Теперь же из них остался только он.
Это было как удар. Нет - это было страшнее.
Как будто тысяча пламенных молотов разом обрушилась на тебя и придавила так, чтобы ты уже не смог даже дышать … Как будто тебя засасывает какая-та страшная глубина, и ты не можешь ничего сделать … Как будто тебя разрывает и кромсает на части какая-та неведомая тебе сила … Как будто ты перестал жить …
И все же он был - тот день. Десять лет назад - да, именно тогда он узнал о том, что великие друзья его детства и юности, давшие ему так много - Джим и Лаура … - оба они умерли. Оба покинули этот мир, и он остался в нем без них.
“Без. Них. Без. Них. Один. Один. Один”, - как молотом в висках отбивало его сознание тогда.
“Без … них”, - бьющиеся в сознании слова, наконец, сложились в жалкое подобие фразы - и он потерял сознание, упав на внезапно приблизившуюся к нему землю.
После он пришел в себя, хоть и не сразу. Еще год он приходил в себя.
Это была действительно огромная потеря - потеря, быть может, самого ценного, что подарила ему жизнь.
Но он пережил ее. Справился - справился потому, что не мог не справиться. И потому, что сердце - его сердце - никогда не подводившее его, настойчиво и постоянно с того дня этой потери шептало ему, что эта разлука не вечна. Что они, трое, встретятся вновь под солнцем иного мира, что они встретятся, когда его путь здесь будет завершен и долг - выполнен.
Но это было уже позже, это было спустя многие годы. А тогда они были светлыми детьми - и ничто и никто не омрачало их праздника жизни.
* * *
Казалось, тот день был самым обычным днем, каких за год для стороннего наблюдателя бывает ровно триста шестьдесят пять. Но это казалось другим - но не ему. Не ему.
Призрак или человек? Я сначала даже думал, что увидел призрака, когда тот осторожно подошел к моему дому и поздоровался со мной. Как будто бы появился из ниоткуда …
Я приветствовал его, резко приложив правую ладонь к голове и затем отпустив ее - так почему-то часто делали люди в военной форме на парадах, и я тоже решил так попробовать.
“Боец”, - ответил незнакомец и улыбнулся. “Из тебя выйдет истинный боец”, - добавил он.
Он заговорил. Спрашивал о моем квартале и о том, сможет ли он где-нибудь пожить здесь некоторое время, пока ему не “будет пора двигаться дальше” - кажется, так он тогда выразился.
Мы - я и Лаура, как раз в это время прибежавшая к моему дому с тем, чтобы пригласить меня и Джима в субботу на пикник, который собирались устроить ее родители - оба активно включились в разговор с незнакомцем, наперебой тараторя и перебивая друг друга, чтобы дать этому человеку как можно более точную информацию о том, почему ему, например, стоит остановиться в доме у тетушки Жанетты и ни в коем случае не стоит останавливаться в трактире “Ночной всадник”.
Так мы узнали, что призрака зовут Ричард. “Ричард,- ответил призрак, - так меня зовут. Одно из любимых мною имен”.
Когда мы закончили наши объяснения и оба умолкли, изрядно устав от такой словесной тирады, он улыбнулся и спросил, может ли остановиться у меня в доме.
“А почему вы не хотите остановиться у тетушки Жанетты?”, - опередила меня с вопросом Лаура и взглянула на незнакомца испытующим и заинтересованным взором. Ричард-призрак поднял глаза влево-вверх - как будто бы задумался о чем-то. Затем как-то отвел в сторону руки, выставив их ладонями вверх, как бы прося кого-то неведомого о помощи - так продолжалось секунд десять. Затем он встряхнул головой и вновь посмотрел на нас лучистым взглядом - я как сейчас помню этот чудное сверкание его глаз! - и вновь заговорил.
- Решил посмотреть снова, стоит ли мне останавливаться там, где вы мне предложили. Это будет не лучший выбор. Я должен остаться некоторое время с вами.
Мы, конечно, начали наперебой расспрашивать его, почему же именно с нами и как он узнал об этом, на что он ответил: “Вы все узнаете в свое время. Когда вы вырастете, вы все поймете”.
“Воины”, - добавил он и улыбнулся. “Не бойся, Джон, и ты не бойся, Лаура. Я не причиню вам вреда. Воины добра сражаются вместе - плечом к плечу - а не друг против друга”.
Но … но я не говорил ему своего имени! И Лаура не говорила тоже! Как же он мог узнать их?
По лицу Лауры я увидел, что она тоже находится в растерянности. “А как вы …”, - начала было она - и внезапно передумала, не закончив фразу.
Незнакомец повернулся к ней и улыбнулся.
- Хочешь спросить, как я узнал твое и Джона имя? Нет, я не выспрашивал людей о вас - это мне не требуется. Вы получите ответ и на этот вопрос, когда подрастете. Вам многое откроется в свое время.
Больше он не сказал по этому вопросу ни слова, и мы не стали его расспрашивать.
“Я так понимаю, требуется согласие ваших родителей на то, чтобы я пожил с вами?” - и он взглянул на нас. “Ну, разумеется”, - вновь добавил он через пять или десять секунд. “Я достойно оплачу свое проживание, и не буду мешать вам в вашей повседневной жизни. Впрочем, если вам - он посмотрел на меня и на Лауру - потребуется помощь - вы всегда можете обратиться ко мне, пока я буду с вами. Я буду здесь примерно месяц, а потом мне потребуется идти дальше, ибо мой путь зовет меня. Спросите своих родителей и решите вместе, примите ли вы меня - и кто из ваших родителей примет меня. Я приду завтра днем. Удачи вам, воины”, - и с этими словами он порывисто встал, взмахнул нам рукой на прощание и, казалось, также внезапно растаял за горизонтом, как и появился, оставив нас в чувстве недоумения и в то же время пришедшей откуда-то светлой радости и предчувствия счастья.
По крайней мере, такое чувство осталось у меня - но и у Лауры, похоже, тоже.
- Ну и что будем делать? Тебе не показался этот человек … странным? - и Лаура посмотрела на меня.
- Странным? Да, верно … какой-то он странный … но я почему-то доверяю ему. Не знаю. Я доверяю ему и верю - ответил я.
- И я тоже. Я только хотела узнать, что ты чувствуешь. Правда, не думаю, что мои родители разрешат ему жить с нами - слишком уж они настороженно относятся к незнакомцам, даже к … таким как он … - и Лаура вздохнула. Но твои-то почти точно разрешат! Вам ведь сейчас нужны деньги и они воспользуются любой пришедшей возможностью.
- Да, мои наверно разрешат. Он будет жить с нами … он будет жить с нами … месяц - сказал я. Месяц … “Почему же так мало, месяц?!”, - внезапно вырвалось у меня, и я поспешно прикрыл рот рукой. Что за мысли? Странно.
- Ну ладно. Я приду завтра вечером, и ты мне расскажешь о нем. Он такой загадочный … - Лаура одарила меня своей улыбкой, встала с места, махнула рукой на прощание - совсем как тот незнакомец - и побежала к своему дому. Ее силуэт постепенно удалялся, как будто тая в этой утренней дымке - и вскоре совсем исчез из виду.
“Значит, завтра. Значит, месяц. Что ж, пусть будет так”, - не помню, откуда пришли тогда ко мне эти мысли, но в них была необычайная сила и какое-то внутреннее согласие.
Мои родители действительно разрешили незнакомцу жить с нами.
Так начался тот чудный и незабываемый месяц моей жизни, оставшийся в моем сердце, оставшийся - навсегда.
* * *
Он был полон загадок, этот Ричард, и был очень добр - и мы с Лаурой, Джимом (такое событие мы не могли от него скрыть, и он тоже стал наведываться ко мне в дом, чтобы еще и еще раз встретиться с нашим новым жильцом) вскоре все трое полюбили его. Я как сейчас помню наши беседы с ним, его лучащиеся солнечные глаза и ровный, спокойный и исполненный внутренней силы голос …
“Ты спрашиваешь, откуда я пришел к вам? Из мира - из миров. Их мириады - мириады неповторимых удивительных миров. Ваша жизнь - в беспредельности. Надо только устремиться к познанию и красоте. И этот мир - вы можете и его сделать цветущим садом. Понимаешь? Можете! Это все в ваших силах …”.
“Сейчас ты живешь по жизни ребенком, ты замечаешь и видишь многое - чего не видят уже большинство взрослых людей - много прекрасного. Ты живешь в живом мире. Для тебя нов каждый день, и для тебя чудесен - каждый день. Это справедливо и это верно, это прекрасное восприятие жизни. Другим надо учиться такому восприятию. Тем, кто забыл, что такое возможно - надо просто напомнить. Ваша радость жизни и любовь - твоя и твоих друзей - она как бы ключ к миру. Она откроет все врата перед вами, она проведет вас над пропастями и даст вам прекрасные крылья для полета”.
“Да, именно радость заповедана людям. Люди могли бы жить в радости, если бы сами не ввели себя в круг страданий. Я не знаю, почему они сделали этот выбор - но многие его все же сделали. О какой радости я говорю? Но ведь ты уже испытывал ее! Когда вы вместе с друзьями играли и резвились - вы радовались живой жизни. Когда вы с интересом изучаете окружающий вас мир - это радость познания мира. Когда ты трудишься - это радость труда. Когда ты любишь и даришь любовь свою ближним - это радость и восторг любви и отдачи. Странно, что некоторые потеряли эту чудесную нить - но это значит, что им надо снова отыскать ее. Сердце растопить свое им надо! Люди страстно желают быть счастливыми - и не делают ничего, чтобы быть ими. Для некоторых каждый день - как однообразный туманный образ и жизнь их бывает также полна тумана. Но в тумане легко заблудиться и потерять путеводную нить - поэтому надо, чтобы сердце сияло любовью и радостью - и тогда никакой туман не покроет это пламенное сердце! “
“Дойдет тот, кто движется - я знаю, ты уже слышал эти слова - и это так и есть. Нельзя сидеть на месте, в сотый раз перегребая рухлядь своих предрассудков и ненужных и неполезных привычек. Двигаться надо, устремляться надо! Вдохновение нужно людям - но многие думают, что оно приходит только в каких-то исключительных случаях. Но оно всегда рядом с нами - лишь руку протянуть. Лишь начать трудиться с добрыми мыслями - и вдохновение будет твоим верным преданным спутником на твоем пути”.
“Как я узнал твое имя? А как животные чувствуют страх? Как люди чувствуют взгляд? Как чувствуется атмосфера дома, в котором они находятся? Конечно, не все обладают этой чувствительностью - но они сами своими предрассудками закрывают себе путь. Но даже те, кто обладают, обычно считают это чем-то вроде искусственного самовнушения. Предельно четко и ясно чувствуют некоторые - и все-таки не верят! Отмахиваются, отнекиваются, в то время как могли бы изучать эти явления. Но люди с таким трудом признают все, что поднимает их существо и их представление о себе, поэтому многим показаний очевидцев недостаточно - они судят по своему существу о вещах в мире. Но наука может подтвердить это - и ваша наука должна, наконец, уделить этому внимание. Ваша наука уже изучила немало законов физического мира - но теперь пора изучать законы мира духовного. Собственно, вам так давно было сказано о главных из них - много-много столетий назад, но для многих они остались грамотой на бумаге, которую они уважают, но не соблюдают”.
“Что это за законы? Что же вам говорилось? Люби ближнего, умей найти радость в любом труде, умей быть мужественным, учись нести свет в мир. Простые слова. Огромный смысл и мудрость - и знание тоже. Сколько же людей каждый день помнят об этом и живут так?”.
“Кто я? Ведь первый раз, когда я пришел к вам, ты посчитал меня, наверное, каким-нибудь призраком, верно? Но как видишь, я тоже живой человек. Просто я говорю то, о чем многие еще не знают. Некоторым знавшим и забывшим - напоминаю”.
“Почему я должен буду скоро уйти? Потому что мой путь зовет меня, и я должен идти. Мне еще многое предстоит сделать”.
Такие беседы у нас были по вечерам. Я, Джим и Лаура - все мы вместе собирались перед домашним камином и как завороженные слушали его. Может быть потому, что он говорил правду?
* * *
Помню, был один день, когда сердце мое билось тревожно. Я не мог найти себе покоя, как будто что-то печальное должно было случиться.
Я шел по нашей улице, когда заметил Лауру и трех взрослых парней, окруживших ее. Затем до меня долетели ее плач и слова - “Пожалуйста, умоляю вас, не надо!”.
Изо всех сил я побежал вперед. Ветер бил в лицо, и картина постепенно открывалась передо мной - трое парней окружили ее, один держал за волосы, а двое других срывали одежду. Они делали это - и не боялись. Никто, никто из редких проходящих людей даже не стал встревать в это, хотя вместе они могли бы остановить это насилие.
С разбегу я набросился на одного из них и повалил на спину - стал молотить кулаками, не глядя.
Желание защитить Лауру настолько сильно загорелось в моей груди, что я уже не чувствовал боли, когда двое других оторвались от плачущей Лауры и схватили меня. Я не чувствовал боли, когда один из них схватил меня за волосы, другой за куртку так, что я уже не мог пошевельнуться. Я не чувствовал боли, когда меня стали бить кулаками в грудь. Я не чувствовал боли, когда упал на землю и меня стали пинать ногами.
Я не чувствовал боли тогда. Боль пришла потом.
Маленькая струйка крови текла из разбитого носа и губ, оставляя вязкий красный след на тротуаре.
Трое парней гоготали и раздевали плачущую и умоляющую их не делать этого девушку - умоляющую напрасно. Не знаю, сколько прошло времени - я не помню. Но вот последующее я помню предельно ясно.
“Вы сейчас оставите ее и уберетесь прочь. Немедленно! ”- до боли знакомый и сейчас уже какой-то предельно каменно-твердый голос раздался в пространстве.
Еле ворочая головой, я все-таки сумел повернуть ее и увидел стоящего рядом со мной Ричарда. Не таким, совсем не таким был его голос, когда он говорил с нами - сейчас он был каким-то жестким и также исполненным огромной силы. Я плохо помню те мгновения - глаза застилал какой-то красный туман - но многое все же помню …
При его словах парни оторвались от плачущей и стонущей Лауры и повернулись к нему.
“Немедленно! ”, - повторил он и сделал еще несколько шагов вперед.
“Ну, вот еще! Кто ты тут такой-то!”, - крикнул один из них - но в его словах уже не было той вызывающей смелости беззаконности и той уверенности, что была прежде.
“Я сказал немедленно! Здесь не будет повторений. Можете убираться прочь, я вас не трону - вы сами создали себе не лучшие следствия своим поступком. Но сейчас вы уберетесь прочь!”
“А ты попробуй нас выгнать, козел!”, - уже явно бравируя, крикнул все тот же парень.
Тогда Ричард шагнул вперед, резко вскинул правую руку вверх - в это мгновение, казалось, огненный клинок сверкнул на мгновение в его руке - или, быть может, мое помутненное сознание уже начало сводить меня с ума? - и он выставил руку вперед. “Сейчас же! ”- повторил он.
“Да чего же вы боитесь его! Нас же трое, а он один!”, - прокричал все тот же заводила и, видимо решив дать пример своим союзникам, резко рванулся в сторону Ричарда, выставив вперед свои кулаки.
Он налетел на Ричарда со всей силы - такой напор должен был просто повалить его на землю.
Мне показалось, что как будто в тот момент их столкновения что-то вспыхнуло вокруг Ричарда … как бы то ни было, я ясно видел, как налетевший на него насильник как будто бы столкнулся с каменной стеной. Он просто врезался в него и отлетел на шаг - а Ричард даже не шелохнулся, совсем - не шелохнулся. Ни на йоту. Насильник же упал на землю, застонал и затем затих.
Двое других парней, итак изрядно напуганных его появлением, бросили Лауру и со всей доступной им скоростью побежали прочь. Их не преследовали.
Я не помню, что было дальше.
Очнулся я уже у себя дома - и боли уже не чувствовалось.
Я встал и вскоре нашел Ричарда. Он молча сидел у камина - казалось, он дремал, глаза его были закрыты. Я не стал тревожить его, а пошел искать Лауру - я нашел ее в соседней комнате на кровати - спящую. Раны ее были перевязаны, и на ней была новая, не порванная, одежда.
Помнится, меня потом снова сморил сон.
Когда я вновь проснулся, Лаура и Ричард были уже на ногах. Они сидели рядом с моей кроватью.
“А, проснулся”, - сказал Ричард и улыбнулся. “Вставай, воин. Раны твои зажили и ты вновь готов встать в строй. Тебе нужно будет сделать это перед наступающей эпохой испытаний”.
“Я … я не чувствую боли … совсем. Как я так быстро поправился?”
“Да, и Лаура тоже не чувствует. Боли больше нет. Я исцелил вас, но это далось мне нелегко - однако теперь я уже отдохнул”.
“Как же ты …?” - начала было Лаура, но Ричард поднял руку, как бы призывая к молчанию, и сказал - “После вопросы, после, сейчас вам еще нужен отдых. Отдыхайте, воины со львиными сердцами” - и он вышел из комнаты.
* * *
Потом вновь были наши с ним беседы. Было еще много-много радостных дней.
Это были незабываемые дни. Может, одни из лучших в наших жизнях.
А потом он ушел - и мы остались одни. В очередное утро он встал, и сказал мне, что сегодня ему пора идти.
“Куда?” - спросил я.
“По пути, который я выбрал”, - были его слова.
Я заплакал. Я заплакал тогда, когда он сказал, что уходит от нас.
Он улыбнулся и сказал: “Не плачь, мы расстаемся не навечно. Быть может, мы еще встретимся. Прощай, воин, и помни о днях грядущих испытаний! ” - он вновь привычно махнул рукой и направил свои шаги в свой раскрывающийся путь.
Мы стояли плечом к плечу - я, Джон, Джим и Лаура. Я провожал его грустным и полным надежды взглядом.
Лаура опустила голову. “Прощай”, - тихо прошептала она.
“Он еще вернется”, - сказал Джим. “Мы еще встретимся с ним”.
* * *
Я очнулся от воспоминаний.
Как сейчас помню тот чудесный месяц - и последующие годы жизни, что сопровождали его.
Я так и не встретил больше этого человека. Иногда я даже начинаю сомневаться - человек ли он?
Кто он? Мудрец? Пророк? Просто человек, согласно его словам, пришедший в этот мир напомнить людям об их долге и показать светлый путь?
Я не знаю. Но я знаю одно - его слова дали мне жизнь. Он показал мне чудесный мир, в котором мы, - мы, люди! - можем жить. Если мы выберем и захотим, если мы не будем сидеть на месте, перебирая рухлядь собственных предрассудков, а будем двигаться вперед. Если мы будем любить. Если будем радостны.
Да, да, да! Он показал мне Новый Мир - мир Жизни. Он указал на доступные человеку удивительные возможности.
Захотим ли мы жить светло? Это выбор каждого человека. Я не могу сделать этот выбор за каждого. Каждый сам, рано или поздно, но неизбежно - сделает свой выбор.
Но я сделал свой выбор, и я отвечаю прекрасному - да!
Я отвечаю красоте - да!
Я отвечаю любви - да!
Я отвечаю радости - да!
И Новому Миру я отвечаю - да!
http://timong.name/prose/notes-of-the-nameless-one/in-the-new-world