Экипаж Ковчега (Повесть)

Три красных ракеты
[j]2012, декабрь, вторая половина. Атлантический океан.
Сказать, что надоело – значит, ничего не сказать. Столько дней на болтающемся, как известная инстанция в проруби, «Дельфине» - это перебор. Сначала у Евы, а потом и у Петруччо прекратились приступы морской болезни. Петя - бывший подводник, а, как известно, после            лётчиков у них - самая слабая вестибулярка. И это, пожалуй, единственный плюс в длинном списке негатива. Мы с Максом, как старшие по возрасту, опыту и чинам  делаем вид, что всё идет по плану, что спасение рядом и оснований для волнения нет. Молодёжь делает вид, что верит в нас и в успех нашего безнадёжного предприятия. Золотые ребята, они даже не подозревают, как поддерживают нас самих. Похожие на прессованные опилки галеты и кисленькие конфетки из аварийного рациона заканчиваются, невзирая на ежедневное уменьшение порций. Пропорционально растёт аппетит, вспоминаются сытные обеды и недоеденные когда-то котлеты. Спасибо небу, прошёл дождь, мы приняли бесплатный душ и собрали в спасательном плотике приличное количество пресной воды. От голода спасает подвяленная рыбка, нечасто, но регулярно попадающая на крючок. Идея с парусом провалилась в зародыше. Превратить погружаемый аппарат в парусную яхту оказалось делом пустым.
Мы потерялись в океане. Спутниковая навигация не работает. Другими средствами определения координат «Дельфин» не оборудован. Экран радара чист, как совесть младенца. На моей вечерней вахте посвежело, а с наступлением темноты начинается шторм. Оставаться на верхней палубе опасно. Задраиваем внешний люк. Проходят часы. Болтает безбожно, порой аппарат подныривает на несколько метров, но в его прочном корпусе четыре человека могут чувствовать себя в относительной безопасности. Скоро обнаруживаем, что спасательный плотик, принайтованный  к «Дельфину», исчез. Хорошо, успели вычерпать из него пресную воду и собрать её в одной из балластных цистерн нашей мини-подлодки. В отсеке, рассчитанном на три человека, тесно.  Петруха скорчился на каком-то чехле между креслами командира и наблюдателя. Согласно воинской истине: «Только сон приблизит нас к увольнению в запас». Мн-да, дембель в опасности. Пытаемся дремать.
- Шум винта малотоннажного судна, - внезапно громко рапортует наш электронщик. Школа. Он служил акустиком на подлодке. Все оживляются, но кроме Петра, никто ничего не слышит, только бормотание волн за бортом.
- Петя, ты уверен?
- Командир, меня сам мичман Петренко учил. По магнитофонным записям, с помехами. Как он матерился! Даже действием оскорблял, правда, не по голове. Берёг слабое место. Докладываю: идет самым малым, дистанция не более двух миль, пеленг без приборов не скажу.
- Включить сонар! Быстрее, Фэд, возможно, это шанс.
Гидролокатор показывает небольшой объект в семнадцати кабельтовых.
- Ракету! Приготовить фальшфейер!
Я выпихиваю себя в люк, рву шнурок сигнальной ракеты. Волны пытаются затолкать меня обратно и прорваться вовнутрь нашего кораблика. Бешено сопротивляюсь, за шиворот льются потоки, и вот награда: в пелене брызг, на грани видимости из моей ныряющей позиции различаю в вышине три красных расплывчатых отсвета.
- Визуальный контакт, четыре часа!
- Задраить люк! Включить аварийные огни! Питание на ходовой двигатель! Докладывать пеленг на цель!
Мои пальцы летают над пультами. Акустик не отрывает взгляд от экрана, громко, по-военному,  сыплет цифрами докладов. Краем глаза вижу лицо Евы. Если надежда имеет глаза, они  сияют так, как у этой девушки. Красивая. Как я раньше не замечал?
Мигая оранжевыми проблесками и подвывая сиреной, «Дельфин» подруливает к небольшой яхте. «Dream sail», «Парус мечты». Порт приписки – Марсель. Как тебя занесло сюда со Средиземного моря? Судёнышко поплавком летает на штормовой волне, вид у него печальный. Вместо грот-мачты из палубы торчит сломанный огрызок. Почти все леера ограждения вырваны с корнем, на бортах видны солидные вмятины. Но серьёзных повреждений корпуса не видно. Людей на палубе - тоже. Зажигаю фальшфейер и различаю такой же яркий, густо дымящий огонь на корме яхты. Судя по всему, принять наши швартовы некому. Петро вызывается перебраться на яхту и произвести стыковку двух кораблей. Это вам не космос, это штормящий океан. Попадёшь между корпусами – размажет в кляксу. Неосторожное движение – и тебя никто не найдёт среди волн. Безжалостно сажая аккумуляторы, Макс демонстрирует высший пилотаж и подводит наш аппарат в нужное место, в нужное время. Невзирая на присутствие леди, в отсеке стоит жуткая матерщина. Издержки мужской профессии… Техник перелетает с борта на борт, и через некоторое время два несолидных судёнышка связаны воедино десятком всевозможных концов, шкотов, фалов и чёрт знает каких верёвок, лишь бы покрепче и надёжно. Я отправляюсь с дипломатическим визитом на флагман союзной эскадры. Чуть не смыло.
На корме Петруччо уже ведёт переговоры с экипажем в составе единственной персоны, в коконе из парусины, намертво привязанной к ограждению кокпита. Слышу английскую речь. Судя по голосу, персона принадлежит к женскому полу, крайне напугана. Сейчас её требования не выходят за рамки нескольких часов сна без риска оказаться за бортом. Прострация. Мне показалось, что я уловил запах спиртного. Здесь поможет только покой и время. С большими трудностями переправляем спасённую (или кто тут кого спасает?) на борт «Дельфина», где Ева берёт над ней шефство. Бегло осматриваем яхту на предмет наличия отсутствия других членов экипажа. Заодно убеждаемся, что тонуть в ближайшее время судно не намерено. Краткий доклад командиру. Приказ: оставаться на яхте, следить за концами, отдыхать по очереди, ждать окончания шторма. Люк нашей субмарины захлопывается. Порывшись в парусном рундуке, находим плавучий якорь. Это небольшой парашют из парусины. Заброшенный в воду с носовой части яхты, он поможет нам держаться против волны. Легче будет штормовать. Злоупотребляю служебным положением: на первую вахту ставлю Петра. В маленькой каюте, заваленной запасными парусами, вью себе уютное гнездышко. Только сон…
Шторм выматывал наши силы четыре дня. Мы с Петруччо почернели от недосыпа, руки покрыты мозолями, волдырями и ссадинами от вечно рвущихся и сращиваемых нами буксирных концов. Порой кажется, что кроме волн, рваных канатов и летающего над головой батискафа в жизни у меня не было, нет, и не будет ничего иного. И подлая мыслишка: «А оно тебе надо?» высовывает острый носик из-за угла подсознания. Прочь! Бывало хуже. Но реже, да.
И настал тот день, ради которого терпели. Зыбь вздымала наши суденышки на мощном дыхании, но в последнюю ночь мы с техником даже поспали по очереди. Все пятеро собрались на палубе «Паруса мечты». Мы, наконец, можем разглядеть поближе нашу новую спутницу. Мари Мейер, лет тридцати, француженка. Симпатичная маленькая брюнетка. Беседуем по-английски, благо, ни у кого из нас это не вызывает проблем: морская профессия без этого сегодня невозможна. Мари с мужем на своей яхте решили пересечь Атлантику оригинальным маршрутом. Гигантская волна накрыла их на подходе к Азорам. В момент удара Мари находилась в каюте. От гибели её спасли военно-морская привычка мужа держать все люки задраенными и тяжёлый киль яхты. Супруг, управлявший корабликом, исчез. Судёнышко несколько раз перевернулось через киль, но вскоре вернулось в нормальное положение. Мачта была сломана, Мари обошлась крепкими ушибами и мелкими ранами. Яхта была в их семье уже не первый год, и Мари имела представление о её устройстве. Супруг, отставной флотский офицер, давал ей уроки по судовождению, они вместе прокладывали курс на карте. Придя в себя, она запустила двигатель и попыталась продолжить путь на острова, ближайшую землю на момент катастрофы.
- Но магнитный компас показывает чёрт знает что! – Воскликнул Макс. В этом мы убедились в первый же день.
- Так и есть, а моя антенна спутниковой навигации улетела вместе с мачтой.
- И что же ты делала?
- Я поняла, что архипелаг без средств навигации мне не найти. Поэтому сориентировала судно по Солнцу на восток в надежде выйти к европейскому или африканскому берегу, встретить людей и там решать мои проблемы. Запас топлива у нас был хороший, продуктов и воды тоже достаточно. Единственная моя оплошность  - цистерна питьевой воды дала трещину, которую я заметила слишком поздно. Спасалась от жажды пивом, которого на борту было несколько ящиков. Когда начался шторм, намертво привязала себя в кокпите. Шансов спастись в такую погоду почти не было, и тут, как из-под воды – три красных ракеты.
- Точно, из-под воды, - пробормотал я.
Без лишних церемоний Мари Мейер вместе со своей яхтой была зачислена в состав нашего экипажа. Объединение дало нам неплохую добавку к рациону в виде консервов и колбасы, а также навигационные карты района плавания. Кроме моральной, после гибели мужа, поддержки, Мари получила профессиональный морской экипаж и батискаф в придачу. Ничего смешного. Батискаф был оборудован современными средствами наблюдения и связи. Невзирая на то, что остаток энергии аккумуляторов составлял не более 10%, мы могли и были намерены использовать эти средства с полной отдачей. Зато яхта имела приличный запас горючего и дизельный двигатель. Проинспектировав механическое хозяйство, я убедился в его исправности и готовности к использованию. Оставалось выбрать курс.
- На восток! – сказал командир. Иного пути у нас не было. Караван, состоящий из прогулочной яхты с батискафом на буксире, тронулся в путь. Надо сказать, что духом мы воспряли. Одно дело болтаться на перископной глубине, без хода и надежды самостоятельно решить возникшие сложности. И совсем другие ощущения, когда ты можешь сам выбирать свой курс. На ходовую вахту был готов заступить любой из нас. Ева упросила меня дать пару уроков рулевого матроса и стала счастливой хозяйкой штурвала на утренней молодёжной вахте. Медленно, намного медленнее, чем хотелось, мы продвигались на восток. Наступило католическое Рождество. Мы поздравили нашу французскую подругу, выпили пива.[/j]

Решение капитана  
[j]2013, январь, начало. Атлантический океан.
Наступление Нового Года мы не заметили. Штормило, было некогда.
Одна из проблем людей, терпящих бедствие в океане, - это скученность на малой площади. Ты постоянно находишься на виду у других и сам постоянно видишь, как цветасто выражаются моряки, эти надоевшие морды. Даже отправление естественных надобностей происходит, как минимум, с ведома этих «морд», что не добавляет комфортности при разнополом, а в нашем случае даже интернациональном экипаже. Как-никак, мы с Максом и Евой были гражданами России. Иноземная фамилия Петрухи Гарбуза в комментариях о происхождении не нуждается. Присоединение к экипажу Мари вообще порождало смутные воспоминания о сборище безродных космополитов и методах борьбы с этим явлением в недавнем светлом прошлом. О светлом будущем мечтать мы побаивались, а настоящее пытались скрыть друг от друга решительностью в глазах и уверенностью в разговорах. Надо сказать, что с каждым днём это становилось трудным и неблагодарным занятием. Начало панических разговорчиков не должно исходить от капитана. Чтобы не подорвать его авторитет и  уважая стойкость более молодых и неопытных товарищей, я первым нарушил запретную тему.
- Друзья, предлагаю поговорить о наших планах.
Макс настороженно посмотрел мне в глаза. Мы знакомы с курсантских лет, вместе выхлебали не один фунт морской соли и научились понимать друг друга. Уловив тему на подсознательном уровне, он зорко осмотрел наше воинство. Воинство встретило смотр демонстративно бодро поднятыми подбородками и подчёркнуто спокойными выражениями лиц. Удовлетворённым прищуром командир дал мне «добро» продолжать.
- При самых подходящих условиях плавания, наша скорость составляет менее трёх узлов. Учитывая то, что курс по Солнцу и звёздам мы выдерживаем только приблизительно, наш суточный переход  не превышает 50 миль, при этом мы расходуем много горючего на буксировку «Дельфина». Полноценное использование батискафа без специализированного судна невозможно. Наши задачи сейчас намного проще. Круг этих задач и варианты их решений я и предлагаю обсудить. Дальнейшее замалчивание наших проблем и обмен неоправданно оптимистическими взглядами считаю нецелесообразным.  
Ну и выдал.  Знай инженерную мысль! Капитан понял:
- По морской традиции, во избежание злоупотребления авторитетом старших, первыми высказываются самые молодые. Акустик Гарбуз, прошу вас!
- Благодарю, Максим Николаевич. Все мои попытки установить радиосвязь с внешним миром остались без результата, хотя гарантирую, что аппаратура в рабочем состоянии. То же относится к средствам спутниковой навигации и связи. Выводы неприятные. Если они подтвердятся даже частично, батискаф нам действительно потребуется нескоро, при всём уважении к Фёдору Ильичу.
Петруха знал, что я был одним из авторов и создателей этого чуда подводной техники, знал моё отношение к воплощённой мечте юности. Он сам был влюблён в «Дельфин» всеми фибрами своей электронно-транзисторной души. Спасибо, дружище. Мне всегда везло с экипажем.
- Мадам Мейер, прошу высказать ваше мнение.
- «Парус мечты» мог развивать более 16 узлов при хорошем ветре и исправном парусном снаряжении. Под мотором мы давали 8, а иногда и 10 узлов. Вполне достижимо для нас проходить 200 морских миль в сутки и тем самым намного увеличить вероятность достижения берега и людей. Мой бедный Жан всегда был сторонником быстрого передвижения, он ведь был военный моряк, впрочем, это уже… - на глазах молодой женщины блеснул бриллиант слезинки, и она отвернулась.
- Спасибо, Мари, мы грустим   вместе с вами и, похоже, еще неоднократно будем благодарить вашего супруга за хорошее судно. Научный сотрудник Ева Светлова, пожалуйста.
- Воды и продуктов питания, при экономном режиме, у нас осталось на десять дней. В последние два дня мы поймали лишь одну небольшую рыбину, через неделю продовольственный вопрос может стать у нас самым главным. Вчерашний дождик слегка отодвинул проблему питьевой воды, но Петины шутки типа «Моется тот, кому лень чесаться» уже перестают веселить даже его самого. Я морской геолог, но не навигатор и не эксперт по выживанию. Поэтому поддержу любое предложение по выходу из создавшейся ситуации.
- Ева, мы признательны тебе за заботу о наших желудках, а еще больше за дружескую поддержку нашей спутницы в трудную минуту. Мы мужчины, тем более моряки, не умеющие открыто выражать свои чувства. Думаю, Мари присоединится к нашему мнению, - Француженка нежно обняла подругу.
- Бортинженер Солнцев. Ваше заключение о технических аспектах плавания.
- Состояние корпуса и силовой установки яхты удовлетворительное, чем не могу похвастаться в отношении батискафа. Батареи «Дельфина» на грани полной разрядки, через неделю они совсем выйдут из строя. Специальное оборудование, к примеру, радио, навигационное, акустическое и электронное, в том числе два бортовых и один портативный компьютер, может быть демонтировано и установлено на яхте. Самое необходимое оборудование можно снять с батискафа относительно быстро. Запас горючего на яхте - на восемь суток полного хода, экономичным ходом – более чем на двенадцать. Если удастся раздобыть подходящий материал для мачты, то парусов и шкотов имеем достаточно, специалистов по их применению у нас три человека. Следует без сожалений расстаться с «Дельфином» и направиться к ближайшим берегам с приемлемой скоростью. Мы терпим бедствие, командир, этот факт нет смысла скрывать друг от друга. Поэтому, следует принимать решения, направленные в первую очередь на спасение наших жизней и здоровья, отыскание твёрдой земли, людей и возвращение в цивилизованный мир. О наличии которого я, невзирая на атеистическое воспитание, хотел бы крепко помолиться.
- Благодарю всех за содержательные доклады и выдержку, проявленную в сложившихся обстоятельствах. К сожалению, я не могу дополнить ваши сведения ничем существенным, ибо нахожусь с вами, в прямом смысле, в одной лодке. Строить предположения о причинах, а тем более о результатах происшедшей катастрофы, я не могу ввиду отсутствия объективной информации. Субъективное, мое персональное мнение, таково: масштабы этого события могут оказаться очень большими.
Нас пять человек, из них только мы с Фэдом можем похвастаться длительным знакомством, крепкой дружбой и, как говорят пилоты, слётанностью. От нас обоих, - мгновение на обмен взглядами: «Не так ли? – О чём речь!», - могу отметить, что коллектив у нас подобрался прекрасный. Как опытные моряки, мы рады видеть ваши уверенные и продуктивные действия в первые, самые трудные дни нашего дрейфа, вашу волю к победе. Особенно хочу поблагодарить женскую часть команды за то, что не поддались панике и унынию. Глядя на вас, мужчинам просто стыдно быть слабыми. Мы обычные люди, нам тоже бывает тяжело на сердце  и у нас тоже остались близкие, о судьбе которых страшно думать.
Нам предстоит выбираться со смертельной ловушки. Волею обстоятельств я стал вашим командиром, с вытекающими требованиями безоговорочной дисциплины и ответственности перед товарищами за каждое слово и поступок. В экстремальной ситуации я возлагаю на себя право без церемоний и уговоров требовать немедленного выполнения любого моего распоряжения. В случае моей гибели или недееспособности, моим заместителем остается старший механик Солнцев. По праву морского профессионала и старшего по возрасту.
По прибытии в цивилизованные условия и отступлении грозящей нам опасности, каждый из вас волен будет идти, куда ему угодно и поступать по-своему. Но до тех пор, пока я командир этого экипажа, не рекомендую оспаривать мои требования, а тем более прямые распоряжения. Мы на войне. Наш враг – стихия. Цена победы – наши жизни. Одиночки редко выживают в таких условиях.
Приказываю: до наступления завтрашнего рассвета демонтировать из батискафа максимум полезного оборудования. Участвуют все. Старший – бортинженер. С восходом Солнца снимаемся курсом на восток.[/j]

Навигация и астрономия
[j]2013, январь, 09. Атлантический океан.
Мой «Дельфин» уже несколько дней где-то дрейфует в одиночестве, с наглухо задраенными люками и с письмом внутри о событиях, принудивших к этому. Такая вот дорогостоящая бутылка с запиской для грядущих детей капитана Гранта осталась за кормой. Остались позади счастливые денёчки шумных экспедиций, уникальных погружений, радостного предвкушения возвращений в родной порт.
Наблюдаем за Солнцем и немногими известными звёздами. Чего греха таить, расслабились современные судоводители с приходом спутниковой навигации. Настоящий штурман среди нас только Макс. Он-то и заметил, что небо на протяжении ночи ведет себя не так, как следует. Пытаясь хотя-бы приблизительно определить наше местоположение по Полярной звезде, он вдруг обнаружил, что она перестала быть «центром вращения» звёзд Северного полушария. Центр этот сместился, и весьма прилично. Приняв за аксиому, что хоть Солнце-то таинственные пакостники, учинившие катастрофу, не стронули с места, Макс вычислил новое положение географических полюсов Земли, линии Экватора и соответствующих стран света.  Поелозив навигационной картой на  штурманском столе, командир заявил, что Экватор сейчас проходит через  Средиземное море, Северную Америку и Австралию. И, двигаясь навстречу встающему утром Солнцу, мы приближаемся не к Западной Африке и даже не к Гибралтарскому проливу, а вероятнее всего, к Северной Испании, а то и к Бискайскому заливу. Вот и причина, почему так долго не открывается предполагаемая на востоке земля: мы двигались наискосок, по-старому – на северо-восток, почти не приближаясь к берегам. Объяснение крайне неустойчивой погоде, частым штормам и шквалам:  нужны будут многие десятилетия, прежде чем климат планеты «притрётся» к новой орбите и начнёт успокаиваться. Да, ситуация с навигацией.
В курс были внесены соответствующие поправки, и наука восторжествовала: сегодня перед обедом над яхтой закружила чайка. Эти птицы улетают далеко в открытое море, но об относительной близости земли свидетельствуют однозначно. На борту поднялся такой гвалт, что испуганная птаха улетела прочь.
- Каррамба,  соблюдать тишину, золотая команда! – голосом пиратского главаря взревел наш капитан, - Ещё не вечер!
Молодёжь не поняла наглого плагиата командира, но с удовольствием включилась в предложенную игру. Петруччо заорал дурным голосом что-то в пиратско-блатном стиле, за что едва не был повешен на несуществующей рее и навсегда лишён права исполнять песни в общественных местах.
- А говорят про певучий украинский народ. С таким слухом - и такой голос.
- Пан мичман Петренко говорил, что акустик должен хорошо слышать и чётко докладывать, а вопли дурных рокеров и павиан повторит. Он также осуждал какое-то ногодрыгание, но я понял только про рукоблудие.
- Мудрым был ваш пан мичман!
- Умел учить. Как отца родного вспоминаю. Кладезь мудрости, - валял дурака этот парнишка, умеющий нарисовать электронную схему, разглядывая через лупу вскрытый микрочип. – Мне всегда попадались хорошие учителя.
- Учителям везло с учеником, - еле слышно произнёс Максим, когда молодые люди переместилась к носовой части судна, и мы с ним остались в относительном уединении кокпита.
-  Сколько на утренней вахте?
- Трое. Пара веток деревьев, одна совсем близко, листья почти свежие.
- Значит, скоро.
Мы с командиром не ставили в известность остальных, что уже вторые сутки наблюдаем признаки приближающегося берега. Несколько раз в бинокль видели парящих птиц, встречались ветки деревьев и обычный бытовой мусор в виде обрывков пластика, кусков бумаги или обломков дерева. Молодые люди воспринимали это, как рядовое загрязнение моря, но опыт давал нам возможность раньше замечать и подробнее читать эти приметы. Вчера рано утром недалеко от борта проплыл еле заметный силуэт, и мне с трудом удалось удержаться от шума. Тихонько приоткрыв дверь в каюту, я встретился взглядом с Максом. Прежде, чем занять место у штурвала «Дельфина», мой друг восемь лет отработал капитаном на сухогрузе. Это хорошая школа для тех, кто хочет научиться мгновенно просыпаться от взгляда, изменения ритма качки или от шестого чувства. Через минуту он бесшумно появился в кокпите и направил бинокль в указанном мною направлении.
- Молчим пока, - одними губами сказал мне и так же тихо скрылся в помещении. Силуэт утопленника растаял в рассветной дымке. Если мёртвое тело плавает вдали от берега – значит, оно имело два-три дня подводного дрейфа до «всплытия». В океане такие «лакомые кусочки», цинично говоря, «не залёживаются». Множество жителей моря, от акул до мелких крабов, быстро находят угощение и освобождают стихию для нового витка жизни. Значит, океан «сыт по горло»…
Мы не хотели волновать ребят, пытались оттянуть момент откровения как можно дольше, хоть немного продлив их неведение и надежду.
- Корабль лево тридцать! – раздался вопль ученика великого прапорщика. Действительно, школа! Над горизонтом белела надстройка крупного судна.
Через час «Парус мечты» описал дугу вокруг обнаруженного судна и лёг в дрейф.
Теплоход «Мари Роуз» был необитаем. Никто и не стал бы обитать на огромном, 230 метров длиной корабле, на три четверти погружённом в воду носовой частью. Этот бывший линейный контейнеровоз, «матка» на морском сленге, совершал длительные, часто кругосветные рейсы между крупными портами мира, которые только и могли принять и обслужить его. Сдав-приняв большую партию грузовых контейнеров, он величественно продолжал свой бесконечный путь, оставляя на берегу мелочные заботы, а за кормой – не достойные его внимания тихоходные сухогрузы. Многие завидовали экипажам этих кораблей. Особенно те, кто не знал про короткие стоянки в портах, про необходимость держать высокую скорость в любую погоду, про соответствующий высоте волны и периоду качки «комфортный отдых на море», про изнурительный труд штурманов и механиков. В своё время, поддавшись молодым амбициям, я отдал дань машинным отделениям этих красавцев. Задора хватило в общей сложности на четыре года. Потом возникло понимание того, что я сам становлюсь одной из машин, расположенных ниже ватерлинии, что подходит период техобслуживания моих деталей, но эти детали выпущены в единственном, эксклюзивном варианте и никто не сможет воспроизвести мои сердце, почки, изношенные нервы и кости. Я уступил ручку телеграфа следующему поколению романтиков. И вот встреча старых знакомцев. Судно стояло почти вертикально, зарывшись носовой частью в море и вознеся к небу огромный гребной винт. Волны лизали оставшиеся закреплёнными на палубе контейнеры, почти достигая бывшей лобовой переборки жилой надстройки. Большая часть палубного груза отсутствовала, судно имело хороший запас плавучести. Его конструктор мог бы порадоваться идеальному совпадению практики с формулами великой науки под названием Теория и устройство корабля.
- Возьмём на буксир, отведём в Лиссабон и получим приз. Должно хватить каждому на яхту, даже останется, - пробило меня на юмор о моське, покусившейся на слона. Девушки с недоверием повернули ко мне головы, а хитрый ученик прапорщика подмигнул за их спинами:
- Абордажной команде десять процентов сверху. Максим Николаевич, прошу включить меня в список призового экипажа!
Ева подозрительно взглянула на Петра. Её мог спасти опыт общения с этим неутомимым балаболом. Ведь «до того», на борту доброй памяти «Петергофа», ей приходилось быть свидетелем, а то и жертвой его не всегда безобидных «солёных приколов». Мари была истинным дитём капиталистического строя, и ее голос прозвучал официально:
-Капитан,  а как будет оплачиваться буксировка МОЕЙ яхтой этого судна?
Старина Макс плавал слишком долго, чтобы дело обошлось лишь одной жертвой нашей жестокости:
- Двадцать процентов призовых плюс покрытие расходов. Пока нет свидетелей, желательно поискать топливо и другие припасы на борту этого судна. Переход с буксиром будет длинным, наши ресурсы почти исчерпаны. Абордажной команде на бак, приготовить швартовы!
Я запустил двигатель, яхта малым ходом двинулась к полузатонувшему судну. Девушки замельтешили среди канатов, а гадюка Гарбуз, нырнув в каюту за фотоаппаратом Евы, повел свой репортаж:
- Ильич, это надо увековечить. Ведь потом не поверят!
- Получим мы с тобой, Петруччо. Ой, получим!
- Заржёте – обоих спишу, нет, под килем протяну! До поры молчим. Это надо будет правильно подать, иначе девчата обидятся. А пока готовьтесь вдвоём в группу разведки, - у Макса впервые за всё время весело блестели глаза. Это был шанс. На большом судне мы могли разжиться всем необходимым, чтобы автономно продержаться длительный период. Как капитан, он, да может быть я, понимали всю сложность и опасность нашего положения. На хрупкой прогулочной яхте, без пищи, воды и горючего, но самое главное – без определённости своего местоположения в бескрайнем океане мы болтались уже почти месяц. Самое страшное - мы с Максом не были уверены, что долгожданный и желанный берег примет нас так же милосердно, как раньше тысячелетиями принимал потерпевших крушение моряков. Свидетели тому безмолвно проплывали мимо.
Пересмеиваясь, мы подводили яхту к левому борту судна. Девушки с энтузиазмом выполняли все распоряжения, Петя документировал подлый розыгрыш под соусом официального фиксирования трудов спасательной команды. По мере приближения, размеры плавучего монстра стали наглядно доходить до сознания абордажных амазонок. Яхта выглядела ореховой скорлупой под нависшим небоскрёбом белой надстройки контейнеровоза. Вряд ли Мари читала дедушку Крылова, но скалить зубки на такого «слоника» ей явно расхотелось. Славная девушка, привыкшая смотреть на мир трезвым взглядом. Камера беззастенчиво фиксировала забавное изменение выражения ее личика. Я успел незаметно показать кулак Петрухе, прежде чем она обратилась ко мне:
- Месье Фэд, это была шутка?
С чувством нашкодившего пса я развёл руками:
- Мари, нельзя постоянно быть серьёзным даже в нормальной жизни, а после длительного стресса нам просто необходимо немного расслабиться. И мы ожидаем получить самый главный приз – возможность выжить.
Она действительно была славная девушка. С грустными глазами и поджатыми плечиками, она приблизилась ко мне. Затем с воплями на нескольких нецензурных языках, известных мне по роду интернациональной профессии, надрала уши старому больному механику. Она сделала это так, как не умела даже соседская бабка, в прошлой жизни моего детства изловившая семилетнего воришку в своём малиннике. А уж баба Зина знала в этом толк!
Когда закончился этот ужас, я лицезрел старшину второй статьи Гарбуза. Его воспитанием в «параллельном классе» занималась Ева. Ему не позавидовал бы ни Каин, ни даже праведник Авель,  хотя о строгости праматери человечества ходят легенды. Я возблагодарил судьбу за бережное ко мне отношение. Хитрый Макс прикрылся дипломатической неприкосновенностью капитана, но чёрная метка на следующем пиратском саммите ему была гарантирована. Самое нехорошее заключалось в том, что видеосъёмка нашей экзекуции была произведена предавшим меня другом от начала и до конца. Нас принудили встать на одно колено и целовать женскую обувь, громко клясться в лояльности, любви, уважении и во многих вещах, о которых женщины вспоминают в таких случаях. Процесс грозил продлиться до наступления Страшного суда, приговор которого для мужской части экипажа уже был ратифицирован. Тогда капитан сказал:
- Группа разведки, получить инструктаж.
И мы его получили. «Парус мечты» удалился от возможного греха, а мы с техником стали пробираться в надстройку «Мари Роуз». Я повидал разных судов на своем веку, в том числе и собратьев этого великана. Но они в основном находились в горизонтальном положении, ну, или отклонёнными в пределах поляры штормовой остойчивости. Перемещаться по переборкам вместо палуб было дико и неестественно. Но разведка была произведена быстро и тщательно. Как говорится, профессионализм не пропьёшь. Я знаю, где и что искать на грузовом теплоходе.
День заканчивался. Экипаж расположился на опрокинувшемся бортовом балконе огромной надстройки полузатонувшего корабля. Прямо на переборке, ставшей палубой, в железном ящике весело трещал огонь. Мы ели жареное мясо, пили найденное вино, наслаждались чистотой собственных тел и свежей одеждой с чужого плеча. Корабль еле заметно покачивался на океанской зыби.
Его постигла участь всего мирового флота 13 декабря 2012 года. Получив повреждения в носовой части, судно стало тонуть. Экипаж спешно покинул его на спасательной шлюпке правого борта, захватив только самое необходимое. Об их судьбе мы уже не узнаем. А «Мари Роуз», передумав тонуть, лишь круто изменила наклон своей продольной оси и стала бороздить опустевшие моря по усмотрению ветра, течений и других неодушевлённых судоводителей. Которые любезно и привели её на пересечение с курсом «Паруса мечты». В кладовых мы нашли множество не успевших испортиться продуктов и консервов. В цистернах запасов – пресную воду, газойль и машинные масла. В кладовых и мастерской судна – инструменты и всякие детали, без которых ни я, ни Петя не могли чувствовать себя полноценными морскими инженерами. Что касается Макса, то я мог только сочувствовать девушкам. По наивности души, они приняли ортодоксальную штурманскую веру в лист навигационной карты и циркуль с заточенным карандашиком. Ну, еще секстан. Ага. Плавали, знаем. Когда нашли залежи карт, энтузиазм ещё украшал их чело. Когда поволокли связки толстых лоций, стали видны капельки пота. Но когда ненасытный Соломонов взял-таки на абордаж заваленную вырванной мебелью штурманскую рубку, Мари заявила, что её яхта не имеет достаточного водоизмещения, чтобы обеспечить безопасное плавание с таким количеством бумаг,  регламентирующих это плавание. Они пока не знали, что мы с Петрухой уже спустили на воду спасательную шлюпку левого борта и тихонько наполняли её действительно нужными для плавания железками, жидкостями и другими вещами, к примеру, подвесным мотором, спасательным плотом, аквалангом и запасными баллонами со сжатым воздухом. Мы нашли непроницаемые термоизолирующие  спасательные костюмы, упаковки рабочей одежды и обуви, тёплые куртки и многое, многое другое, о чём человек, живущий на берегу, никогда мог бы и не припомнить, но без чего в море опытному человеку становится неуютно. К примеру, обычный огнетушитель. Кто видел горящие, как бумага, листы корабельной стали, тот знает. Я – видел. Петрухе рассказал незабвенный Петренко. Ох, подозреваю, непростой был этот мичман. Если у них такие мичмана, то на что способен, к примеру, украинский старший мичман? Я уж молчу про офицеров. Ладно, шутки шутим, но дело делаем.
Одного дня для качественного мародёрства на погибающем судне нам не хватило. На третий день оказалось, что нам нужно такое же, но исправное судно. Для транспортировки награбленного имущества. А когда мы взломали пару уцелевших контейнеров, пришёл коллапс. Вопрос навигации встал во весь рост. Нам нужен свой остров Монте-Кристо для укрытия сокровищ. Макс засел за свои талмуды, влезал на плоскую, ставшую почти горизонтальной, корму со своими блестящими бронзой приборами, орал на девчат, пока они не смылись и едва не утопили яхту, учинив перегруз судёнышка продовольствием. В общем, как любой пиратский налёт, дело сопровождалось воплями, алчностью и полным отсутствием дисциплины. Как всегда, остатки рассудка сохранил лишь капитан. Когда ему удалось собрать экипаж и добиться тишины, он заявил:
- Я знаю наши координаты.
Мы напряглись.
- Мы находимся в трёх десятках миль от побережья Франции, между Нантом и Брестом. Добро пожаловать на родину, Мари.
Девушке пришлось присесть, чтобы не упасть. Ева держала её за руку.
- Хочу поделиться моими наблюдениями. Когда на море происходит авария, подобная этой, - он обвёл глазами приютившее нас судно, - поднимается тревога всепланетного масштаба. Задействуются поисково-спасательные службы многих стран, на место происшествия устремляются сотни людей и десятки единиц техники. Особенно в районе с высокой плотностью судоходства. Ничего этого мы не наблюдаем, даже плотного судоходства, ибо, с вашего позволения, Мари, «Парус мечты» не может заменить собой десятки теплоходов, которые должны пересекать это место днём и ночью. Нашу команду можно было бы считать спасательной, если бы ей не были присущи признаки банды мародёров. Но даже в этом случае мы не должны быть одинокими в такой близости обитаемого берега, так как мародёрство – одно из самых древних и любимых занятий человека.
Застыв, мы ждали главных слов капитана. В глубине души каждый из нас всё давно понял, но мы ждали его сообщения, мы хотели, чтобы ЭТО сказал он…
- Я скажу. Катастрофа была глобальной, выжили в ней очень немногие. Я боюсь, что выжившие скоро будут завидовать тем, кто этого уже не увидит. Мы должны убедиться в правильности или ошибочности моих слов.[/j]

Земля!
[j]2013, январь, 18. Бискайский залив.
Есть места в океане, вызывающие напряжённые ассоциации. Обычно это связано со сложной навигацией и трудными погодными условиями. Популярные примеры: «ревущие сороковые» широты между Австралийским и Южноамериканским континентами, мыс Доброй надежды в Южной Африке или пролив Дрейка, пройдя который, моряк имеет право вдеть серебряную серёжку в ухо. За Бискайский залив награда не полагается, но местечко тоже известно в наших узких кругах промозглыми циклонами и вечной болтанкой. Видно, смещение земной оси благотворно повлияло на скверный характер этого залива, иначе ни «Мари Роуз», ни тем более наша яхта не продержались бы тут так долго.
В разведку командир решил отправить меня и Петра. Во-первых, мы мужчины, во-вторых, не пропадём на море, а в-третьих, ему самому, при всём желании, надо было осуществлять общее командование и находиться в штабе, временно квартировавшем на борту непотопляемой «Мари Роуз». Как мы выяснили, при аварии освободились цепи обоих её якорей. Глубина моря была достаточной, чтобы якоря «взяли» грунт. В процессе скитаний судно случайно зацепилось на  этом месте. Проведя необходимые наблюдения, мы убедились, что стоящее вертикально судно не намерено ни тонуть, ни менять якорную стоянку в ближайшее время. Нажитое мародёрским трудом имущество было рассортировано, в большой части выгружено обратно. Хабар перераспределили между яхтой и приобретённой нами спасательной шлюпкой. Это был стандартный крытый бот водоизмещением 3.2 тонны, с неприхотливым дизельком и просторным помещением, рассчитанным на 24 человека. Мы с Петрухой нескромно залили его вместительный бак и десяток канистр дизтопливом, запасли всё необходимое, чтобы нашему кораблику не пришлось передвигаться с помощью вёсел; даже небольшая мачта и парус были установлены в штатных гнёздах. Продуктов и воды мы нагрузили, как для полного экипажа «Мари Роуз». Учитывая кучу других мелочей, необходимых джентльменам в автономном плавании, мы были «упакованы» по-царски. Для полного счастья, наш электронщик настроил две найденные радиостанции, позволяющие оставаться в постоянном контакте с базой. Распрощались с товарищами, и наша шлюпка двинулась в путь.
Погода была относительно спокойной, температура воздуха 24 градуса. Видно, изменения климата нам придется принимать без комментариев. Магнитный компас по-прежнему бессмысленно вращал стрелкой. Мы уже начинали привыкать к новой географии. Максим снабдил комплектом навигационных карт и новых правил ориентирования по светилам, так что движение наше было осмысленным, а настроение бодрым. Каким бы ты ни был просоленным мореманом, возвращение на берег всегда будет приятно волновать твоё сердце. Слишком давно наши ластоногие пращуры покинули морские просторы. Когда зоркий глаз Петруччо различил на горизонте тёмную полоску, пустынные воды услышали наши радостные голоса. Теория теорией, но было приятно, что командир не ошибся в расчётах. Земля оказалась именно там, где он предполагал. Сначала мы шли просто к берегу, затем выбирали место для высадки. Встречающих не было. Насколько я помнил, эти низменности не были плотно заселены. Но сейчас - ни зданий, ни дорог, ни деревьев. Глазу не было за что зацепиться, только унылое серое болото до горизонта. Наш кораблик, как во льды, вошел форштевнем в зону прибоя, плотно заполненную плавающим в воде мусором. Здесь было всё: сломанные деревья, горы бумаги и пластика, всевозможные предметы быта и обломки неизвестных конструкций. Легче сказать, чего не было. Была опасность повредить гребной винт. Поэтому дизель был остановлен, и мы медленно двигались с помощью вёсел и багра. Было впечатление, что мы оказались на мусорной свалке большого города, и зловоние подтверждало наши ощущения.
- Ильич, у меня такое чувство, словно по берегу прошёлся великан с огромным ластиком.
- Петя, ты знаешь, где я был в ТОТ момент. Ластик ты видел своими глазами.
- Вам повезло. То ещё зрелище.
Шлюпка воткнулась носом в прибрежную грязь. Когда-то друзья пригласили меня на охоту, и мы целый день провели на заболоченном озере. Именно берегу того озера, а не залива, носящего имя непокорного племени басков, соответствовала местность, где мы, после многих недель морских скитаний, впервые ступили на сушу. Назвать эту зловонную жижу сушей можно было с большой натяжкой. Хорошо, что мы были обуты в сапоги, найденные на благословенной «Мари Роуз». Ноги по щиколотку ушли в тину. Со всех сторон в море стекались грязные водяные потоки, от маленьких ручейков до серьёзно гремящих речек. Их течение несло новые и новые кучи всевозможных предметов. Бесконечная свалка тянулась по всему видимому побережью и заканчивалась в нескольких сотнях метров от линии прилива.
- Похоже, волна смыла всё живое и неживое, а при отступлении размазала это вдоль побережья. Кто-то устроил генеральную помывку планете.
- Накатываясь на отмель и берег, волна цунами могла стать раза в два выше. Ты можешь себе вообразить, какая это энергия? Миллиарды тонн морской воды налетели на берег и шли вперёд, пока не встретили препятствие в виде высоких гор или скал. Этот напор угасал по мере возвышения суши над уровнем моря. Учитывая, что в этих краях местность равнинная и не очень поднята, цунами, вероятно, ушло на десятки, а то и сотни километров вглубь континента. Произошло это в очень короткое время. До сих пор вода продолжает возвращаться в море, и длиться это будет долгие годы. Прости, но делегации встречающих не будет.
В куче мусора я разглядел изломанную куклу человеческого тела. Сняв шапки, мы просто постояли над ним. Я дёрнул стартовый шнурок сигнальной ракеты:
- Петя, мы салютуем невинно погибшим жителям нашей планеты.
У него покраснели глаза. Хотел отвернуться, но самому было… Через несколько минут мы разомкнули скорбные объятия.
- Ильич, как же нам быть? Страшно!
- Надо жить, Петя. Выжить самим, искать и пытаться спасти как можно больше оставшихся. Они должны быть. Кто-то выжил в море, как мы, кто-то был высоко в горах или в глубине континентов. Если это был природный катаклизм, он имел свой эпицентр. Чем дальше от него, тем слабее должен быть результат катастрофы, тем больше людей могло спастись.
- С чего начнём?
- Доложим начальству, посоветуемся.
Мы оттолкнули шлюпку от берега и выгребли на чистую воду. Завели мотор и отошли мористее, чтобы избавиться от запаха свалки. Кроме неприятных ощущений, я остерегался подцепить какую-нибудь инфекцию. Гниль и трупы создавали для этого все условия, в мусоре разрушенной цивилизации могли оказаться любые яды. По свежим следам здесь можно было найти много ценного для нас. Через короткое время природа начнёт зализывать раны, и полезные трофеи будут навеки погребены. Но цель нашей экспедиции совсем иная.
- Парус, Парус! Роза на связи!
- Роза, вас слышим! Что нового?
Связь была отличной. Прошлым вечером, проводя отладку радиостанций, Петя долго сканировал эфир на стандартных, а затем и нестандартных частотах связи и радиовещания. Только шум естественных помех иногда врывался в динамики.
Доложив нашу информацию, я предложил командиру следовать обговоренному накануне плану и получил «добро». Это значило, что мы должны совершить разведку крупного города и порта Брест. До него было несколько часов хода, и наш кораблик не быстро, но уверенно побежал по волнам. Мне начинала нравиться «Роза», как окрестили мы шлюпку в благодарность к её громадной мамаше. Похожая на большую черепаху, она солидно вела себя на океанской волне, хорошо держала курс и давала не менее шести узлов скорости. Простое и надёжное оборудование было рассчитано на использование малоподготовленными людьми. Непотопляемый корпус, укрытый несгораемым пластиком, предоставлял нам уютное укрытие. Мы с напарником могли безбедно путешествовать на «Розе» больше месяца. Приблизительно на такое время и планировался наш поход по берегам Бискайского залива. На побережье стояло много промышленных городов и портов, ближе к Испании местность приобретала горный характер, и можно было рассчитывать на встречу с людьми.
Были соображения, которые касались нашего ближайшего будущего. Мы предполагали, и сегодня это подтвердилось, что обширные приморские территории опустошены гигантским цунами. Рассчитывать на то, что нам удастся быстро найти пригодный для нормальной жизни участок суши, было наивно. Более того, на такой участок могли рассчитывать другие выжившие, а начинать новую жизнь с конфликта нам не хотелось. Вывод напрашивался сам: первое время надо оставаться в море. Судно позволит нам не быть привязанными к одному месту и обследовать большие территории, иметь возможность сравнения и выбора наилучшего варианта. В море наверняка блуждают другие корабли с нужными нам припасами, а возможно, и с людьми, нуждающимися в нашей помощи или могущими помочь нам. Ведь послало же провидение яхту Мари Мейер! Где были бы мы, если бы не она? «Парус мечты», безусловно, прекрасное судно. Но оно уже тесновато для нас и наших трофеев. А если говорить на языке профессионалов, то иначе, как хлипкой посудиной, чудом уцелевшей в этой катастрофе, его не назовёшь. Везение не бывает вечным, это особенно относится к морю. У нас тут расчёт строится на законах физики, а не фортуны. Важнейшей целью нашего похода был поставлен поиск подходящего судна. Выживших в той или иной степени пригодности кораблей должно быть немало, необходимых знаний и навыков для их восстановления нам не занимать. Надо будет – соберем из трёх один корабль![/j]

Брестская крепость
[j]2013, январь, 13, вечер. Порт Брест.
В 1941-м году Брестскую крепость в Белоруссии фашисты не могли покорить несколько месяцев. Это - твердыня. Таких мест мало на свете. Такие места защищаются Небесами и Людьми. Людьми с большой буквы. Но есть что-то и от Небес в именах этих твердынь.
Такие города трудно стереть с лица Земли даже катастрофой космического масштаба. Нам никто не зажигает иллюминацию на набережных, лоцманский катер не несётся из-за брекватера, оркестр не скоро загремит медью на покрытых слоем грязи и мусора площадях. Но и брекватер, и некоторые набережные, и даже что-то похожее на бастионы старинной крепости можно рассмотреть в бинокль. Скоро зайдёт Солнце, и поход в разрушенный город откладываем на завтра. Перекусываем печёной картошкой с консервами из запасов «Мари Роуз», усаживаемся на корме с чашками горячего чая. И никакой печки! Вахтенные механики, «тянувшие собаку», то есть вахту с ноля часов до четырёх утра, всегда пекли картошечку на завтрак, используя выхлопные коллекторы мощных дизелей. Как-никак, температура уходящих газов под 400 градусов, только следи, чтоб не подгорело. Немного помудрив, мы с Петрухой очень удачно присобачили для подобных целей дизелёк «Розы».
- Заведут мотор, и через сорок два кэ-э-эк! – Цитировал Петруха своего тёзку, - Ильич, а можно, я буду вас называть «товарищ Сухов»?
Я пресёк неуместные шутки на борту. С Евой будешь шутить. С праматерью, ага. Можешь с Мари, у нее тоже чувство юмора. Посмотри на мои поцарапанные уши. Да, акустик останется, но слушать – нечем, тю-тю. Посмеялись. Так и не спросил француженку, где она научилась так материться?
Судно уютно покачивается на зыби. Отбой.
Через час после заката - шорох входного люка.
- Что, Петя?
- Федор Ильич, не включайте свет. На рейде подводная лодка.
- Ты спятил?
- Хотелось бы. Посмотрите.
В бухту вползает гигантское чёрное тело подводного атомохода. Коллеги, чёрт возьми! Видимо, в роковой день их обстоятельства сложились таким же образом, как и у нас на «Дельфине». Конечно, у них возможности несравненно шире. Вернулись в базу? И что мы будем делать с потенциальным противником? Они ведь тоже в растерянности: ни связи, ни штабов, мёртвый разрушенный порт. Что придет на ум вышколенному командиру стратегического ракетоносца в таких обстоятельствах? Ой-ой-ой… Нам с Петрухой - каюк.
- Спускают бот.
Лёгкая тень надувной лодки падает на воду рядом с чёрным корпусом. Что-то меняется в окружающей обстановке.
- Петька, что это?
- Звук гидронасоса.
Яркая вспышка! Взрыв! Ещё! Ещё! В ушах звенит, чешутся и слезятся ослеплённые глаза. Шлюпку швыряет набежавшей волной, упругий воздушный удар едва не выбрасывает нас за борт. Лязг металла на камнях, какое-то шипенье, плеск осколков на воде. Тишина. Нет, звук гидравлики слышен, просто мы слегка оглохли. Кино продолжается! Мрачной тенью над успокоившейся, затаившейся водой проплывает рубка другой субмарины. Короткий всплеск луча мощного прожектора высвечивает тонущие рваные края пробоин только что взорванной подлодки. Она уже никогда никуда не поплывёт. Гаснет свет. Занавес.
Минут пять очухиваемся.
-  Это была торпедная атака. Охотник подстерёг ракетоносца. Там всем - кранты.
-  Может быть радиационное заражение?
- Не думаю. Реактор обычным зарядом не возьмёшь, ракетные шахты тоже. Но на собственной шкуре проверять неохота.
- Подождём немного и уматываем.
- Не рекомендую. Они могут затаиться в засаде, чтобы взять языка или добить выживших. Акустик услышит наш мотор за сорок миль. Докажи потом, что ты не с этой песочницы.
- Слушай, а ведь это был российский охотник!
- Больше некому.
- Так он-то нам и нужен! Это же наши! Сила!
- Фёдор Ильич! При всем уважении. Это дурная сила. Мне почему-то кажется, что выжившие вояки сейчас мечутся по всему свету в поисках врагов. Связи нет, всё разрушено, никто не отдает приказов. Вывод? Война! Та самая, к которой их готовили. Шашки наголо! Я не буду удивлён, если шахты этого покойника уже пусты, и дважды горе тем, кто выжил после катаклизма и был атакован его ракетами. Эти маньяки всегда следили друг за дружкой, вот охотник и поквитался. Завтра накроют его. И так будет, пока все эти бешеные собаки не перегрызут друг друга.
- Думаю, ты прав. Ну что за люди! Даже после ТАКОГО не могут унять свою дурь, им мало и мало крови…
- Насос остановился. Смотрите, эта скала стояла не так!
Да, что-то изменилось в пейзаже. Ночка становилась тёмной, или как там у классика?
Стараясь не шуметь, мы приблизились на вёслах к непоседливой скале. Действительно, она отошла в сторону от отвесного обрыва, нисходящего в воды залива. За ней темнело большое входное отверстие в каменную глубину подземелья.
- Здесь во Вторую Мировую был немецкий подплав.
- А я думал, только у нас в Балаклаве есть подземный порт для субмарин.
- Охрана из пулемета сейчас как врежет.
- Вряд-ли. Видел, они собирались на моторке сюда ехать. Пробуем?
- Мы - фартовые. Идём.
«Роза» тихо втянулась в зев каменного бункера. Никто не стрелял, не кричал «Хенде хох!». Мрак и тишина. Я осмелился включить фонарь. Похоже, охраны действительно нет. Вперёд!
Петя тоже осветил местность. Высокий причал, оборудованный подъёмным краном. Узкоколейка. У причала – судно длиной метров сто, выглядит очень прилично. На фоне шарового окраса бортов – белый номер: 347. В глубине тоннеля – высокие запертые ворота. Под сводами – мёртвые плафоны освещения. Всё чистенько, по-военному.
- Ильич, вход в тоннель смотрит в противоположную от моря сторону. Похоже, так и задумано. Попробуем включить освещение?
- Не взлетим?
- Так мы же фартовые!
- Знаешь ведь. Раз удача, два удача…
- Мы только до раза досчитали!
- За что я тебя люблю, Петруччо?
С освещением было не так просто. В найденном на причале электрощите обнаружился рубильник и замок, очень похожий на замок зажигания в автомобиле.
- Ну да, ведь сначала надо включить автономный генератор. Щас.
Несколько ловких движений неизвестно откуда взявшихся щипчиков, отвёрток – и в конце тоннеля раздался приглушенный звук движка. Выдержав эффектную паузу, наш техник щёлкнул тумблером. Неяркий синеватый свет заполнил тоннель.
- Ты не пробовал зарабатывать на хлеб угонами?
- Мои первые деньги. Будучи студентами, мы с товарищем организовали фирму по вскрытию захлопнутых автомобилей. Так и назвали: «Захлоп». Вы только нашим не говорите, будут подначивать. Знаете, сколько одесских автолюбителей в день умудряются заблокировать замки, позабыв ключи в салоне? Мы вынуждены были раздувать штаты через три месяца после открытия! Вопрос замков зажигания тоже стоял остро, пришлось расширять ассортимент. Я, кстати, до сих пор главный держатель акций ЗАО «Захлоп». Приступим к вскрытию?
Этот парень удивляет меня всё больше. Пока он возился с электронными запорами таинственных ворот, я поднялся на судно. И сразу убедился, что нашёл именно то, о чём наша команда могла только мечтать. Судя по всему, мы находились на территории стратегического пункта питания, технического обслуживания и пополнения боезапаса чёрных монстров, кончину одного из которых только что довелось наблюдать. Судно представляло собой мобильный филиал этого пункта. В носовой его части были каюты, видно, для офицеров экипажа самого теплохода и командиров подводной лодки. Кубрик для матросов на сорок коек. Кают-компания через камбуз соединялась со столовой рядового состава. Рефрижераторные помещения для хранения приличного запаса продовольствия, несколько кладовых, заполненных всем необходимым. Лазарет на четыре койки и даже операционное помещение.
На мостике я увидел всё, о чём мог мечтать мой друг, тоскующий сейчас на перевёрнутом контейнеровозе. Растягивая удовольствие, я, наконец, спустился в святую святых этого судна. Два модерновых главных дизеля. Три мощных дизель-генератора. Современные вспомогательные механизмы. Множество специальных машин, полнейшая автоматизация, дублированные системы, оборудованная всем необходимым мастерская…
Казалось, что я вижу сон, в котором сбылись все мечты морского инженера! Боясь проснуться, я запустил дизель-генератор. Зажужжал.  Включилось освещение. Старт процессора автоматики. Пуск систем жизнеобеспечения механической установки. Паровой котёл. Подогрев главных двигателей. Питание на средства навигации и управления.
Холодный и безмолвный кусок железа, пять минут назад угрюмо смотревший на подземелье тёмными иллюминаторами, начал оживать. Тихонько пели насосы, мягко тарахтел движок, тепло светились стрелки оживших приборов. А главное – откуда-то появился запах. Этот запах знают только моряки. В волшебном букете – лёгкий наркоз газойля, терпковатый привкус выхлопа, смолистое эхо разогретой электроизоляции, строгая нота морской многослойной покраски и неповторимое дуновение тепла нагретого работой металла. Это – запах живого корабля, аромат романтики и силы, умеющей противостоять стихии. Почему-то на пассажирских судах этот запах пытаются убить всякими ароматизаторами, освежителями и прочей отравой. Но искушённые пассажиры всегда просят показать им таинственное машинное отделение. Они глохнут в грохоте дизелей, зубы ноют от визга турбин, они потеют от тропической жары в лабиринтах механизмов, шарахаются от рыкающих на автомате компрессоров. Восхищённо жмут руку вахтенного парнишки, управляющую тысячами лошадиных сил. Их выводят под локоток из этой преисподней, и они уходят, часто насовсем. Если им повезёт еще раз попасть на борт – ждите их в машине. Если же нет – понаблюдайте на ближайшей железнодорожной станции. В конце перрона есть знак: «Остановка локомотива». Там иногда можно увидеть человека, словно обнюхивающего уставший с дороги тепловоз – меньший сухопутный брат теплохода. Он источает похожий запах – живого судна. Заговорите душевно с этим человеком, и он вам поведает тайну тоски по ушедшим за горизонт кораблям…
Тяжёлые ворота были распахнуты. Неужели и этому учат в электротехническом институте связи имени Попова? Или казацкие усы пана прапорщика  просвечивают сквозь хитрую улыбку Петра? Замнём пока. Техник  шагал мне навстречу.
- Ильич, тут уже побывали. Похоже, не раз. Свои, хозяева этого подвальчика. Они воюют по-взрослому. Стеллажи ракет опустошены. Много торпед и донных мин. Как судно? Рабочее? Отлично. Я видел 37-мм пушечки. Снарядов к ним немеряно, разных типов. На полубаке стоит что-то вроде нашей РБК-шки, заряды тоже имеются. Ну, там ещё прекрасные консервированные пайки, м-м-мда. Нас так не кормили. Целый продовольственный склад! А мы голодали. В оружейке придётся тупо пилить решётку, но теперь мы никого не боимся! Потом я взбунтую племя басков и объявлю войну Норвегии! Или Дании? Зачем им принц Гамлет? Склероз, Ильич, это такая болезнь! Нельзя забывать классиков.
Пусть паясничает. Ночь предстояла трудная.
Перед рассветом я аккуратно выводил «347» из бухты. Корабль проседал до летней грузовой марки под тяжестью всевозможных припасов.  Теперь мы имели реальные шансы не только благополучно прожить пару лет, но и в самом деле, если не Норвегии с Данией, то уж племени Мумбу-Юмбу конкретно рассказать, что может сотворить мать Кузьмы со свистящим на горе раком. Ограбленный склад воинствующих империалистов мы хотели поначалу взорвать. Но, по здравом размышлении, не стали этого делать. Там оставалось много такого, чего мы вряд-ли могли легко раздобыть в ближайшем будущем. Боеприпасы, огромный склад качественного продовольствия, не мастерская - целый механический завод, большое количество горюче-смазочных материалов. Рука не поднялась разрушить этот рай для поддержания в боевой готовности атомных ракетоносцев. Один из «клиентов» этого заведения уже начал превращаться в подводный памятник милитаризму. Мы не знали, сколько таких кораблей было на вооружении Франции, но были уверены, что немного. Надеялись, что большая их часть уже погибла в разгоревшемся конфликте и во время цунами. Хотелось, чтобы все. Для гарантии, входы в бухту мы закидали найденными донными минами. Только мы знали проход к тайному складу. Петруха перекодировал все дистанционно управляемые замки и закрыл гигантскую дверь-скалу. Сдвинуть её даже с помощью тротила будет делом непростым.
Опасаясь бродившего поблизости подводного охотника, мы малым ходом, прячась в тени берега, прошмыгнули почти до Бордо. Петруха нёс вахту возле противолодочного бомбомёта, я рулил. «Роза» была оставлена в ограбленном бункере. За сутки мы только один раз связались с командиром. В условленное время Петя дал в эфир оговорённую заранее серию помех, означающих чрезвычайную степень важности и секретности. Краткий щелчок и два изменения фона подтвердили взаимное понимание. Основной специальностью Гарбуза была связь, и он знал, как правильно организовать это дело.
Не включая огней, в полном молчании мы подошли к «Мари Роуз» поздней ночью. Отдохнувшие, отъевшиеся товарищи встречали нас, как героев. Надо было трудиться, и мы трудились. В несколько ходок мы увезли в волшебное подземелье всё ценное, найденное на контейнеровозе. Яхту тоже отбуксировали в Брест.  Период выживания закончился. Мы были живы, здоровы, богаты и свободны. [/j]

Экипаж
[j]2013, январь. 347. Траверз острова Ушант. Брест.
Прежде, чем отправиться в путь, следует определиться с пунктом назначения. Мы дрейфовали в виду французского острова Ушант. Это место на карте условно разделяет Европу на южную и северную части. Раньше здесь царило оживлённое морское движение, специальные службы строго контролировали его во избежание аварийных ситуаций. Ситуации всё равно случались, и инциденты становились прецедентами. Теория больших чисел предполагает столкновения там, где много движущихся объектов. Сейчас объекты отсутствовали. Макс отвлёкся от штурманских вычислений, которыми была забита его голова последнее время:
- Извращение. Никому не надо докладывать, плыви, куда хочешь, свобода, блин!
- А куда хочешь? На родную Балтику?
- Не знаю, дружище. Поначалу думать об этом было некогда, а сейчас страшно. Посмотришь вокруг – задумаешься. Может, лучше бы сразу?
- Но-но-но, капитан! От кого я это слышу?
- А тебе плясать охота?
- Максим. Отставить. Надежды, что кто-то из наших спасся – ноль. Будем теребить раны – сойдём с ума. Нам выпало жить. Давай жить. У нас на руках трое, им нужна поддержка. Начнут ныть – пропадут. Я тут нашёл фляжку. Давай простимся с родными и закроем тему. Мы не в силах ни изменить, ни отменить того, что случилось.
Не чокаясь, выпили.
- Надо пригласить всех и определиться с планами.
Экипаж собрался в кают-компании.
- Как видно, кроме катаклизма, унёсшего миллионы жизней, оставшиеся в живых военные решили исполнить свою давнишнюю мечту – уничтожить человечество. Раньше им мешали в этом общественность, правительства и хоть какое-то понимание законности. Судя по всему, первые обмены ударами произошли сразу после цунами. Катастрофа принесла панику, неразбериху и гибель большинства государственных структур во всём мире. Оставшись без присмотра, изолированными от всего мира, командиры уцелевших дивизионов и подводных ракетоносцев восприняли ситуацию, как боевую. Кто ударил первым – уже неважно. Важно то, что всем им, к сожалению, удалось преуспеть. Ведь стратегические бункеры и корабли были наиболее защищены на случай такой ситуации, уцелело их немало, и дел они натворили больших. Мы знаем немного, но и этого достаточно. Два раза мы наблюдали полёт скоростных объектов в высоких слоях атмосферы. Они мало похожи на самолёты, вероятно, это ракеты, и их цели вряд-ли научно-исследовательские. Бой подводных кораблей, свидетелями которого стали Фэд с Петром, лишь подтверждает эти предположения. Радиоэфир пуст. Искусственные спутники повреждены или уничтожены. Прибрежные территории разрушены на сотни километров, морской транспорт потоплен. Оставшиеся военные подразделения и боевые корабли старательно добивают друг друга. Ядерными ударами уничтожены индустриальные центры и города, до которых не добралась стихия. Не хотелось рисовать такие страшные картины, но давайте смотреть правде в глаза. Боюсь, цивилизация делает очень большой шаг назад. Вернуться в исходное состояние невозможно, и мы должны принять этот факт. Оставьте надежду о встрече с вашими родными и близкими. Я должен это сказать, чтобы мы не питали ложных иллюзий и реально посмотрели на сложившиеся обстоятельства.
Нас пятеро. Мы находимся на одном из лучших кораблей, оставшихся на планете. Мы материально обеспечены на несколько ближайших лет вперёд, у нас есть оружие для самозащиты. У нас достаточно опыта и знаний, чтобы применить всё это самым лучшим образом. Обстоятельства сложились так, что каждый из нас вынужден оставить всё, что было в прошлом, и начинать свою жизнь с чистого листа. Сейчас я говорю не как ваш капитан. Я испытываю те же чувства, что и вы. Я тоже растерян. Мне немного легче. У меня есть друг, и дружба наша измеряется не только годами и пройденными вместе милями. Опыт этой дружбы говорит нам, что только вместе мы сможем преодолеть трудности, ожидающие нас впереди. Мы видели вас уже во многих ситуациях за время вынужденной одиссеи – ни один из вас не подкачал. Вы стали нам близкими, без вас нам было бы одиноко и холодно. За каждого из вас мы готовы отдать свою жизнь. Напомню, если у кого-то есть желание уйти – мы приложим все усилия, чтобы помочь найти самое подходящее место и время для этого. Принуждать мы не имеем ни права, ни желания. Каждый сам принимает решение. Если кому-то нужно для этого время – пожалуйста, только скажите. Единственное ограничение: слова «Я передумал» исключаются, потому что, после принятия решения об экипаже, мы должны будем выработать программу ВСЕЙ нашей дальнейшей жизни. Прошу высказаться, как у нас повелось, самых младших – первыми.
- Мало кто знает, что у меня нет родных. Родители погибли, когда я был совсем маленьким. Воспитывался в детском доме, потом подплав, институт, поработал в НИИ и был приглашён в экспедицию на «Петергоф». Жениться не успел, алиментами не отягощён, - Петруха дурашливо подмигнул девушкам. – Деваться мне некуда, прошу принять в экипаж. Электроники здесь много, интересно же! И вообще, пиратская жизнь мне нравится.
- Подобрать бесхозное имущество, чтобы выжить – это нормально. Отобрать у военных, более сильных и ведущих истребительную войну, я считаю делом благородным. Но грабёж и воровство будут приравниваться к измене, пощады не будет. Насилие допускается только в ответ на явную агрессию. Её следует ожидать от отчаявшихся людей, нам придётся многому учиться. Такова будет пиратская жизнь, Петруха.
- Так и я о том же, - пошёл юродствовать хитрый хохол. – Если там без хозяина, без присмотру…
Пришлось цыкнуть. Ой, хлебну я с ним! Но – молодец, немного разрядил.
На лице Мари читалась растерянность и сомнение. Можно было понять женщину, волею случая, оказавшуюся в компании людей, связанных одним языком, общими корнями и прошлым. Нам было проще понять друг друга и принять приемлемую для нас программу действий. Менталитет – очень серьёзная вещь, часто он становится решающим в вопросах жизни и смерти.
- Я ожидала этого разговора и много думала, каким путём пойти. У меня на свете были только Жан и дочка Люси. Ей восемь лет, и у неё слабые лёгкие. Перед отплытием мы отправили ребёнка в горный санаторий на острове Сардиния. До тех пор, пока есть шанс, что моя дочь жива, я посвящу свою жизнь её поискам. Если вы поможете мне в этом – я готова буду выполнять любые обязанности на этом корабле. Только научите, ведь я всего лишь хирург ротовой полости. Как жаль, что погиб мой муж, он был бы намного полезней.
Я вспомнил заключительный грабёж «Мари Роуз». Пока мы рыскали по каютам в поисках трофеев, она перетащила на борт «347» медикаменты из лазарета контейнеровоза. Святая простота!
- Мари, ты хочешь сказать, что ты – доктор?
- Всего лишь, Фэд, но вам нужны сильные и агрессивные.
- Макс, ну скажи ей!
- Мари. Уже понятно, что идёт война. Мы, чудом спасшиеся, попали на неё не по своему желанию. Воевать придётся, никуда не денемся. Нас не пошлют  защищать ни Москву, ни Киев, ни Париж. Мы будем защищать себя. К сожалению, на войне бывают убитые и раненые. В конце концов, любой из нас может простудиться или порезать палец. Да просто жить мы собираемся долгие годы! Как же обойтись без врача, их на любой войне стремились брать в плен и использовать по прямому назначению. А мы, видите ли, «всего лишь доктор»!
Макс продолжал прочувствованную речь, а я наклонился к Еве:
- Ещё одна погулять вышла.
- Фёдор, но я действительно в этих обстоятельствах мало значу.
- Так скажи об этом громко, и мы тебя через часик высадим на ближайшем пляже.
- Не давайте ей много продуктов, всё равно, долго не протянет, зачем тратиться? – Гарбуз был безжалостным, когда дело доходило до подначки.
- Петя, тебя спросим в последнюю очередь, - я не успел договорить, когда Ева сорвалась с места и выбежала из кают-компании. Пока я давал Петьке по загривку, пока длилась немая сцена, она исчезла. Осмотрев акваторию и не обнаружив тело за бортом, я приступил к поискам. Они быстро закончились в каюте Евы. Рыдает в подушку. Что могут придумать эти женщины? Тронул за плечо.
- Ева, ты ведь не первый день на флоте и знаешь, какие мы грубияны.
- Вы тут выживать собрались, думаете, я не понимаю, что балласт вам не нужен?
Навалился. Обнимаю, целую. Эй, не увлекайся, старик! А разве я не заслуживаю жалости? Мне лучше всех? Как пахнут её волосы!
- Фёдор, не надо, не до этого.
- Ты будешь сомневаться, ты будешь бояться, или просто замучишь меня слезами – но я буду беречь тебя, я заставлю верить в НАШЕ будущее. Я дождусь твоей счастливой улыбки! И для этого употреблю мою силу и положение. Но то, о чём ты подумала, постараюсь заслужить так, как это делают настоящие мужчины. Не используя служебные отношения. Вытри глазки и пойдём, а то ребята подумают, что я это уже заслужил.
- Научи меня вашему морскому хамству. Боюсь, мне придётся его долго терпеть, - всхлипывает в моих объятиях. Целую милые, доверчивые глаза.
- Обратись к Мари. Матерится и дерётся - классно. Спасибо, ты дала мне догадку: ведь её муж был моряком. Объяснит азы, а мы отшлифуем ваши знания, будь спокойна!
Будет мне с молодёжью, ой будет. А сам? Ведь был недавно верным мужем, что бы ни плели о моряках злые языки. Что со мной?
В кают-компании - деловой разговор. Макс мгновенно, по-нашему, допросил мои глаза, улыбнулся взглядом. Ничего от него не скроешь. За что я так привязан к нему? Видно, за то, что и у него от меня нет секретов.
Угрожающее движение к Петькиным ушам и его испуганный прыжок в сторонку слегка расслабили коллектив. Но капитан всё держит под контролем:
- Видно, придется легализовать телесные наказания. Но делать это будем организованно, при стечении публики, у грузовой мачты. Акустик Гарбуз, вам первый выговор.
- А сколько допускается?
- Первый – он же и китайский.
- Есть первый, он же китайский! - Петруччо потупил шаловливые глазки, чтобы не было видно их весёлого блеска. Неунывающий сукин сын! Может, действительно выпороть? Так ведь не поможет!
Что-то у меня сегодня мысли уходят с делового курса. Коньячок? Или эти волосы? К делу! Распределяем обязанности. Штатное расписание и так уже сложилось, нас мало для полноценного обслуживания и управления судном. Приходится капитана и девушек ставить на штурманские ходовые вахты, и если Мари имеет об этом представление ученика матроса, то Еве на мостике нужен напарник. Куда деваться? Петя приступает к обслуживанию огромного электронного хозяйства и вооружения, на мне всё, что здесь гудит и крутится. Спасает то, что судно совсем новое и в высшей степени автоматизировано. Ведь кому-то надо готовить пищу, делать множество важных дел, известных каждому моряку и о которых не слышал сухопутный человек. Что ж, будем помогать и учить друг друга. [/j]

Европа-южная
[j]2013, январь. Вольный морской охотник EUROPE (бывший 347).
Мы ещё в Бресте закатали шаровым цветом номера на бортах. Макс изготовил трафарет: «EUROPE». Порт прописки - Земля. Не до оригинальности. Но, когда решался вопрос о флаге и Петруха предложил традиционные череп с костями, девушки возмутились. Сами говорили, что не бандиты! Новая жизнь не должна начинаться на чужих костях! Женщины мудрее мужчин в вопросах политики, убедился я в очередной раз. Голубя Пикассо рисовать никто не брался, белый цвет флага капитуляции все отвергли. Сошлись на зелёном цвете флага с белой веткой мира в центре. Макс сделал запись в судовом журнале. Мари разбила бутылку шампанского о форштевень. Надо было отметить, и мы отметили. Разве не заслужили?
Пока машинная установка не нуждается в вахтенном или техническом обслуживании, нагружаюсь схемами и инструкциями, раскладываю в штурманской рубке. Это мой хлеб. В штормовых или боевых условиях учиться будет некогда. Ева оценила, посвятила всю себя несению вахты. Ей очень идёт морская форма. Солнышко, если бы ты вдобавок знала, в чём заключается служба.  Что можно увидеть в бинокль среди ночной пустыни океана? Какая милая, а я не замечал. Пробегаю взглядом по навигационным приборам и горизонту. Я - вахтенный офицер при рулевом Светловой. Горизонт чист. Мы идём по старинке, по гирокомпасу и счислению, изредка, на короткое время, включая радар. Петя регулярно появляется в своей набитой аппаратурой келье и сканирует подводную среду. Недавние чёрные убийцы могут быть рядом. Мы на войне. Благо, кое-чему обучены на военно-морской кафедре, учили нас крепко. Задача: самому остаться незаметным и заметить всех вокруг первым. Потом удирай или воюй – решаешь ты. Если же начнёт решать тот, кто заметил тебя – заряжай, готовь госпиталь и одевайся в  чистое. Таких, которые могут нас напугать, осталось мало, но и шальная пуля из карабина может подарить тебе  сомнительное счастье прокатиться в зашитом мешке по наклонной доске.
Идём средним ходом. Меньше шума и экономия горючего. Курс – на испанский мыс Финистер. В 22.00 Петруха выходит из операторской. Ева готовит бутерброды и кофе. Вечерний перекус, нам ещё тянуть два часа. Бискай лениво вздорит с океанской зыбью, но ведёт себя, в общем, прилично. Вот и капитан. Следом появляется Мари. Всем не спится, мы взбудоражены последними событиями, первой ходовой ночью на мощном и послушном нам корабле. Шутливая вечная  пикировка штурманов с механиками: кто на свете всех умнее и важнее на борту. Двух мнений быть не может. Судоводы утираются и попивают кофе. Не припомню случая, чтобы меня переспорили на словах, хотя на деле не раз убеждался, что и в их среде далеко не все - дураки. Один из образцов сейчас восседает в высоком командирском кресле и удовлетворённо жмурится:
- Фэд, тебя исправит только могила.
- Поживу еще.
- Ладно, живи.
- Спасибо, дорогой.
Как в старые добрые времена. Не хочется думать, что творится в мире. Букашка судна затерялась в океане с горсткой людей на борту. На мостике темно, лишь уютно мерцают приглушенные мониторы и циферблаты приборов. Рядом товарищ, с которым я на таких вахтах выпил столько кофе, сколько не пил на берегу с родными людьми. Мы уважаем и по-своему любим друг друга, а вечные перепалки – лишь дань кому-то из старых капитанов, не принявших зловонные дымные шлейфы из труб, выпадающие сажей на святое -  белоснежные паруса благородных фрегатов. Молодёжь притихла, словно в церкви. Да, это наш алтарь, а капитан – пастырь. Ибо в том, куда он повернёт судно в трудный момент, будет решена и его, и наша судьба.
- Фэд, как машина?
Разговорчики закончились. Докладываю:
- В  одном месте сочится из-под фланца в системе охлаждения забортной водой. Пытался поджать – не идёт. Судно новое, видать, при постройке перекосили прокладку. На ночь перешёл на резервный насос, завтра устраню. Ничего опасного, даже если придётся задействовать основную магистраль, там сочится двести граммов в сутки. Параметры главных двигателей в норме, электростанция в норме. Серьёзных замечаний нет, критических отклонений до утра не ожидаю. Перед сном всё обойду, в общем, как обычно.
- Акустик.
- Товарищ командир! Разрешите доложить!
- Не разрешаю. Таким тоном - не разрешаю. Мы мирные моряки, чего ты орёшь! Девушек напугал. Учись у «деда»: спокойно, кратко и по делу.
- Понял, Максим Николаевич. Электронное хозяйство - в рабочем состоянии. Системы внешнего наблюдения и разведки в норме. У меня возникла проблема на спарке правого борта: под вечер хотел разобраться с её устройством, провозился до темноты, но так и не сумел вскрыть механизм. Какая-то хитринка. Фёдор Ильич, завтра поможете?
- Разберёмся. Нам всем надо в ближайшие дни в совершенстве изучить всё наличное оружие. Не пришлось бы его применять до того, как будем готовы.
- Нам всем в ближайшие дни надо изучить столько нового, что это может закончиться в далёком будущем, - скаламбурил капитан, - И появилась у меня одна хорошая идея. Мы сели на незнакомое судно и рванули на юг. Прямо, как на нашей прежней работе. Вспомни, Фэд: два часа на передачу дел – и в путь. А потом поломки, аварии и прочие радости, особенно если сдал молодому и неопытному коллеге. Нам зарплату сейчас не дают. А за некомпетентность мы можем заплатить собственными жизнями. Поэтому приказываю: делаем поворот на вест. Уходим в открытый океан подальше от прежних торговых путей и приступаем к боевой подготовке. Сколько это займёт времени – неделю или месяц – меня не волнует. Но каждый член экипажа должен в совершенстве изучить материальную и боевую часть. Не хватало мне, чтобы в конфликте моряки путались в коридорах или не могли перезарядить оружие. Право на борт!
Через два дня началась военно-морская подготовка. Никто никого не подгонял, но тренировки шли насыщенным графиком, и к ночи все еле волочили ноги. Мы с Максом и Петром профессионально изучили возможности и технику судна, научили девушек управлять важнейшими механизмами и системами живучести. Все прошли по самым малодоступным помещениям, кладовым и боевым погребам. Даже нам, профессионалам, открылись очень интересные и ценные качества корабля. Потом все учились маневрированию судном на разных скоростях и с разными вводными, на которые наш акустик оказался большой дока. Оказывается, прапорщик Петренко на этом деле имел сдвиг, и забыть его извращённые и невыполнимые задания нельзя до конца дней. Когда начались стрельбы, мы стали выискивать в море полузатонувшие обломки судов и после краткого мародёрского налёта расстреливать. Ценного попадалось мало. Люди не встречались даже на нескольких спасательных плотах, которые мы нашли почти в исправном состоянии и с запасами пищи и воды. Плоты мы не грабили и не топили – может, кому-то пригодятся. Особенно всем понравилось стрелять со скорострельных спаренных 37-мм пушек, которых у нас было три штуки. Они буквально разрезали мишени пополам. Но удовольствие прервал капитан, заявив об ограниченном боезапасе. У нас был противолодочный ракетно-бомбовый комплекс. Мы дали из него всего один залп, все оглохли и остыли от милитаристского пыла. Молодёжь отправилась на боте собирать глушенную рыбу, Макс поднялся на мостик осмотреть окрестности, а я нырнул в машинное отделение привести в чувство электронику, воющую от мощного гидравлического удара по датчикам. Не прошло и двух минут, как зазвенел машинный телеграф: «Полный вперед». Я исполнил команду, главные дизеля грозно рыкнули, взвыли турбины наддува. Телефон.
- Фэд, перископ в семи кабельтовых. Идёт на сближение, похоже, всплывает. Маневрирую для уклонения, как с запасом мощности?
- Передаю управление на мостик. Топчи, хоть до полика, выдержим! Где ребята?
- Я связался с ними, идут к нам на пересечение курсов. Надо принять их у штормтрапа, потом из пушки прикрыть подъём на борт. Попытаюсь укрыть нашим корпусом.
- Есть, капитан!
Я вылетел на палубу. Бот оказался между нами и неизвестной субмариной, рубка которой уже начала появляться из воды. Подлодка шла прямо на него, но не ей было соревноваться по маневренности с надувной шлюпкой и мощным подвесным мотором. Достойный воспитанник мичмана Петренко заложил левый вираж, уходя на траверз субмарины. Макс мгновенно довернул «Европу» вправо, уходя от лобового столкновения с толстым гигантом и в надежде успеть пересечься с Петиным курсом до того, как на чёрной рубке откроется люк и ударит пулемёт. Я уже передёргивал затворы пушки левого борта. Как только наша шлюпка ушла с директрисы, я дал длинную очередь. Но в этот момент Макс изменил курс,  и я не преуспел. Ещё очередь! Я увидел вспышки разрывов на корпусе и в районе рубки противника, но также увидел шевеленье на её верхушке. Выползают, гады! Наш бот был уже рядом. Макс экстренным реверсом затормозил «Европу» и выбежал на левое крыло мостика.
- К ним! Бросай всё, спасай ребят!
- Макс, в укрытие!
Я влепил сочную очередь в сторону врага. Его верхний ходовой мостик окутался вспышками и дымом. Теперь можно!
Петя подводил лодку к правому борту «Европы». Штормтрап затарахтел вниз. Над головой не свистнула, а прогремела пулемётная очередь с подлодки. Голова Мари показалась над палубой. Я рыбкой выбросил её за шиворот к надстройке. Раздались испанские матюги. Ну и баба! Ева. Я не смог поступить с ней так грубо, и мы упали на моё тело в позе «мужчина снизу». Грубовато спихнув её с себя, увидел взлетевшего на борт Петра. Макс тут же дал самый полный, и мы рванули так, что корма присела в воду. Но теперь мы удирать не собирались!
Чёрная гигантская туша окуталась пеной и гейзерами: подводные пираты хотели удрать в своё мрачное царство. На вершине их рубки что-то дымило, сварочными вспышками плевался пулемёт. Мастерски маневрируя, Макс подвёл «Европу» на кабельтов к противнику, и мы с Петей в четыре ствола отвели душу. Не узнав о результатах стрельбы, мы отошли подальше из-за опасения быть засосанными на глубину вместе с погрузившейся лодкой.
- Ну, нет, мичман Петренко такой подарок не упустил бы! Я твоему пулемёту не так отвечу! – в рубке появился разгорячённый казак, - Сейчас вы узнаете, что такое актывный пошук! Ильич, встаньте у РБК-шки, пожалуйста! Я соберу данные!
Я не возражал. Мы дали три залпа, потом с полчаса Петя вслушивался в море всеми своими ушами и эхолотами.
- Мы их накрыли. Что-то булькает и позвякивает. На дно они не упали, я бы услышал. Не движутся. Максим Николаевич, ещё пару залпов? Для хороших ребят!
Дали ещё, и ещё, а потом Петруха вывел на громкоговоритель то, что раньше слышал только он. Казалось, что железнодорожный вагон рухнул с моста.
После побоища хотелось увести «Европу» подальше, хорошо вымыть ставшее скользким от пота тело и уснуть без сновидений. Мы опасались радиации. Но Петя сказал, что глубины здесь более трёх тысяч, выплывет нескоро. А коллег-подводников следует подождать, можно узнать много интересного. Врёт он про мичмана. Он сам, наверное, старший мичман!
Мы легли в дрейф и осмотрелись по отсекам. Кроме нескольких отметин от пуль на броне мостика, корабль повреждений не имел, и это было хорошим предзнаменованием: значит, будет фартовый вояка! Экипаж тоже был цел, но передозировка адреналина повлияла на всех по-разному. Никому из нас не приходилось участвовать в настоящем бою, стрелять на поражение и получать пули в ответ.
Я разругался с Максом. Какого лешего командира вынесло из бронированной рубки под пули, ведь мы без него и берега не найдём!
Потом Мари пыталась вежливо, но с металлом в голосе поучать, как надо приглашать мадемуазель на борт. Я сказал, что двести лет назад дам вообще на борт не пускали и правильно делали и пусть скажет спасибо, что мы приехали за леди вообще и в другой раз подумаем. Потом всё-таки церемонно извинился, поцеловал ей ручку, и мы помирились.
Петруха пытался установить, какой школе Камасутры принадлежит поза «Мужчина, приглашающий леди на борт, лёжа», но был резко пресечён сразу двумя оппонентами. Я заметил мстительный взгляд Мари и ухмылку, блеснувшую в капитанских глазах.
В бою все вели себя достойно. О нас с Петей уже начинали складывать легенды и оды. Девушки подавали патроны и храбро перевязывали раненых, то есть Мари ассистировала капитану на руле, а Ева носилась под пулями между РБК и Петиным постом, корректируя мои залпы.  Капитан показал высший класс судовождения, заботы про экипаж и отчаянны-ы-ый!  Восхищение сияло в глазах Мари с того момента, как после моего джентльменского приглашения она влетела на борт и приползла в боевую рубку. Я начинаю догадываться, почему у нас с ней немного так… Прохладно. Слепой дурень! Мы ревнуем моего капитана друг к другу! Как же я прозевал, ведь она УМЕЕТ читать его глаза! Да и мои тоже; оказывается, и я её. Мы общаемся с ней словесно, только лишь когда надо на людях уточнить, так сказать, аспекты этикета. В остальных случаях нам достаточно обменяться взглядами, как с Максом. Вот сейчас, разливая наркомовские сто грамм, она даже не спросила, что я буду пить. Взглянула, я взглянул - и передала через штурманский стол то, в чём я нуждался: полстакана водки безо льда. Дела. Вот вам и миссис Мейер. Умеет выбирать мужчин. Её Жан, судя по всему, мало уступал моему Максу. То есть, теперь нашему Максиму. Надеюсь, это не охладит мои отношения с другом. Я выпил водки и осмотрел экипаж-победитель. Макс уже давно за мной наблюдал прищуренными в улыбке глазами. Я спросил. Он ответил: да, давно. Что ж ты молчал, старый чёрт? А ты это желал видеть? Только и пялился на неё!
- Сам книжку откроет, а сам не читает. Спишу, - сказал капитан губами. А эта французская ехидна добавила, уже ментально:
- И ни черта не видит. Доиграется, пока молодой...
Петруха, разомлев от уходящего стресса и спиртного, действительно, начинал очередной небезопасный солоноватый прикол. Ева посматривала в мою сторону, но молчала. И вот я УВИДЕЛ. Это было даже быстрее, чем у нас с Максом, это был не взгляд, а молния. Меня поразил разряд! Не шок, это было что-то такое, чего я не чувствовал никогда, но хотел бы ощущать вечность! В долю секунды я вдруг осознал, что в свои почти полста лет я не имел понятия, что такое любовь…
- Мнда, - произнёс Максим, - Наконец-то дозрели.
Мы с Евой мысленно осудили его за бестактность. Надо было менять тему. Моя тяжёлая рука, уже занесённая для подзатыльника охламону, мягко опустилась на его плечо:
- Петя, в каком звании ты служил во флоте? Только не зли меня.
- Старшина второй статьи.
- Сказал же, не зли. Не сержантские у тебя навыки.
- Мой прадед по матери - мичман Петренко. Прожил более ста лет. Он Отечественную на подводной лодке прошёл, до отставки служил в подплаве. Всё знал про подводную войну. Меня на каникулы из приюта забирал и школил так, что я просил Анну Марковну меня к нему не отпускать. Командир, я уже полторы минуты наблюдаю объект на радаре!
Пока мы тут выясняли за его спиной сердечные отношения, парень честно нёс службу.
- Нехорошо, товарищи, - сказал Макс, - Фэд, прошу запуск.
- Машина готова, даю добро.
Уже темнело, когда мы приблизились к обнаруженному объекту на расстояние прямой видимости. Петя произвёл приборную разведку и шумов не обнаружил. В бинокль мы рассмотрели плавсредство неопределённой формы, без иллюминаторов и надстроек. Это был спасательный модуль подводной лодки. Люк закрыт, никаких признаков жизни.
- Боевая тревога.
Мы с Петром заняли места у пушек, все вооружились автоматами, найденными в подземельях Бреста. Мы забыли о них в предыдущей схватке. Спустили разысканный после победы мотобот.
- Жаль, гранат нет. Швырнул в люк, и заходи спокойно.
Мы с акустиком на лодке приблизились к модулю, выключили мотор. Тишина. Уравняли давление в отсеке специальным клапаном (плавали, знаем), повернули задвижку люка. Изнутри пахнуло таким зловонием, что отшатнуло.
- Есть кто живой?
- Показалось или нет?
- Не показалось. Свети.
Меня стошнило. Внутри было месиво растерзанных тел, внутренностей, рваной одежды, лужи крови. Такое можно увидеть только на войне, понял я. Хотя и сам только что прибыл на эту войну. Что-то шевелилось там, слабо стонало.
- Может, пристрелить, чтоб не мучить, а, Ильич?
-Ты сможешь?
-  Язык мой дурной. Идём.
Это были самые страшные минуты моей жизни, не могу ни вспоминать, ни рассказывать. Мы привезли на судно три изувеченных тела, только так можно назвать этих несчастных. Ева с белыми глазами помогла занести их в лазарет, потом надолго исчезла. Мари была всё-таки врачом, но держалась не лучше нас всех. До поздней ночи, забыв обо всём, мы промывали, обрабатывали, зашивали и перевязывали наших «гостей». Под утро, выпив водки, все разошлись по каютам. Даже вахту не оставили на дрейфующем судне. Доплавались.b]
На ужин сегодня подавали бифштекс, жареную картошку и консервированный салат. Вино. Просто, сытно и вечно, как голод. Обслуживала штатный кок Ева. Мари сейчас было не до этого. Накрыто было на семь персон. Одного, Дюка Вильямса, мы не смогли отстоять. По меньшей мере, перед смертью парнишка увидел Солнце. Со слезами на глазах он смотрел  на него до последнего вздоха. Справа от Петра сидит мисс Джейн Николь, оператор ядерного реактора потопленной нами подлодки. Но, ни она, ни старший штурман атомохода Ник Шепард не имеют к нам претензий. Мы к ним тоже. Потому, что их война заканчивалась раньше, чем началась наша. Страшно заканчивалась.
В день минувшего Конца света их ракетоносец следовал из Южной Атлантики в родной Бристоль. В двухстах милях от острова Мадейра они пережили ситуацию, почти аналогичную нашей, на «Дельфине». Сработала автоматика, корабль выбросило на поверхность после прохождения огромной волны. У них была система связи, рассчитанная именно на такой случай. Подводный крейсер оставался в прекрасном состоянии. Как говорил бравый солдат Швейк, всё шло хорошо, пока не вмешался Генеральный штаб. Крысы в штабе потеряли нить событий, уже рвущуюся на куски, тянули драгоценное время, решения не принимались. Затем волна слизала Британские острова, и командир остался один на один с ситуацией, к которой его готовили много лет. Пуски ракет прошли в штатном режиме. Где-то вдали заживо сгорели миллионы людей. Служба, джентльмены.
Атомоход завершил путешествие к родным берегам и убедился, что делать там нечего.  За пять суток до встречи с «Европой» он двигался в Бискайском заливе. Чёрный охотник противника (мы с Петром переглянулись) был замечен своевременно. Начался подводный бой. Это сложная и секретная наука. Охотник был подбит торпедой крейсера, но и сам успел сделать залп, в котором оказалась торпеда с ЯБ. В переводе – ядерный боеприпас. Ахнуло – мама не горюй. Такие корабли рассчитаны на подобные ситуации, но удар произошёл очень близко. Корпус дал течи, вышли со строя важные механизмы и системы, погибли и были ранены люди. Лишь благодаря героизму и выучке военных моряков, удалось всплыть на поверхность и привести корабль в относительно пригодное состояние. Если бы не это поражение, мы с Петрухой не могли бы и мечтать потопить его нашими мизерными средствами. Командир атомохода был деморализован. Огромный корабль представлял собой ещё грозное опасное оружие, и офицеры приняли решение: громить врага до конца, где бы он ни встретился. Младшие офицеры располагали минимумом информации о происшедшем. У мистера Шепарда хватило ответственности заявить, что пиратство – недостойный моряка Её Величества метод ведения войны на море. Надо искать убежище на суше и спасать экипаж. Противостояние быстро перешло в конфликт, были арестованы и расстреляны несколько офицеров и нижних чинов. Старший помощник Шепард и последовавшие за ним люди решили тайно покинуть корабль, используя спасательный модуль. Их предали. Модуль заблокировали изнутри, но и покинуть корабль он не смог. В день встречи с «Европой» через технологическое отверстие были брошены гранаты. Результат мы с Петей видели. Когда грохотали выстрелы и взрывы, в спасательном отсеке мучительно умирали беспомощные люди. Затем лодка стала тонуть, модуль каким-то образом освободился и всплыл. Такая вот история про камикадзе Страшного Суда.
Ник Шепард закончил рассказ. Его перевязанная рука без кисти попыталась отсалютовать погибшим товарищам, но лишь дёрнулась на подвеске. У этих двоих было множество ран, Мари извлекла пока не все осколки, но мы уже не боялись за их жизни.
Мы двигались к Гибралтарскому проливу. Шли очень медленно, в спокойную погоду дрейфовали. Все силы уходили на пациентов лазарета. Но кто-то должен нести ходовую вахту, обслуживать механизмы, обед тоже надо готовить. Нас учили старые моряки: есть такое слово - надо. Никто не стонал. Только сегодня все собрались за одним столом и смогли перевести дух.
Хотелось оттянуть момент приближения к опасному проходу из Атлантики в Средиземное море. Там всегда толпились желающие помериться силами, но пополнять кладбище на дне пролива нашими трупами мы не торопились. Требовалось время, необходимое для взаимного истощения сил всех этих чёрных мстителей. Другая опасность – последствия ядерной войны. Наши приборы фиксировали фоновые уровни радиации в открытом океане. Они были далеки от смертельных, но и безопасными их можно было назвать не всегда. Сомнительно, что перенаселённая индустриальная Южная Европа избежала ядерных атак. Там сейчас был ад или то, что приходит после него. Остров Сардиния не представлял собой стратегической цели. Пусть мизерный, но шанс отыскать маленькую Люси, дочку нашей Мари Мейер – существовал. Мы не могли лишить мать права на надежду. Планов высказывалось много, но ни один из них пока не был утверждён. До тех пор, пока товарищи не выздоровеют до состояния если не боевого, то, хотя бы, не беспомощного, о Гибралтаре – молчок.
Запасы топлива и продовольствия убывали. Пресную воду я производил из морской, но её качество было далеко от родниковой. Следовало решать вопрос снабжения. В открытом океане редко встречались суда, оставшиеся на плаву, как благословенная старушка «Роуз». Здесь их губили шторма, оставшиеся фанатики-торпедисты или спасшиеся экипажи других судов. То, что осталось от береговых складов и нефтехранилищ, плавало во всепланетной помойке, бывшей раньше прибрежной полосой. Надо выдвигаться в активные ранее районы судоходства. А там - или принимать соучастие в мародерстве, или подбирать то, до чего ещё никто не добрался. Спасшихся экипажей должно быть немало. Перед ними встают те же проблемы, что и перед нами. Люди не любят делиться во времена катаклизмов. Пришло время всё назвать своими именами и выработать идеологию. Так учили нас комсомольские вожаки, ставшие затем вождями наших государств и дорулившие миром до сегодняшнего состояния. Поэтому мы плюнули на условности и решили: будь, как будет. Не мы создали эту ситуацию, но за себя будем стоять до конца. Эгоизм, инфантильность? Как пожелаете, но в условиях выживания следовать каким-то правилам непрактично. Беспредел? Мы не намерены этим заниматься, но на таковой ответим ещё большим. Спасибо судьбе, пославшей нам для этого едва ли не лучшее из оставшихся на планете техническое средство. Мы сумеем применить его самым лучшим образом.
Сэр Дарвин был прав. Ибо только естественным отбором можно объяснить тот факт, что на борту «Европы» собрались профессионалы, или люди, очень близкие к морскому ремеслу.
Бездельником на морском судне быть невозможно. Мне пару раз довелось добираться до порта стоянки моего судна в качестве пассажира на чужом борту. Первый день, чего греха таить, отдыхаешь после обильных вчерашних возлияний «по поводу отхода». Второй день наслаждаешься состоянием самого безответственного и незанятого человека на судне: мне за это ничего не будет. На третий день я шёл к «деду» и просил дать работу. Это вам не это - дурака валять, когда все на своих местах и заняты Делом! За неделю такой жизни любой лодырь сошёл бы с ума.
- Кэптэн, я не смогу больше вязать морские узлы, - Ник Шепард пошевелил тем, что когда-то было его правой кистью. На вид ему было хорошо за пятьдесят. Мне подумалось, как в таком возрасте он сумел сохранить достаточно здоровья. Служба подводника требует его больше, чем профессия космонавта. Он продолжил:
- Я навигатор и, осмелюсь доложить, неплохой. Проложить курс, включить радар и посмотреть в бинокль можно и одной рукой. Я требую поставить меня на ходовую вахту. Не преумаляя ваших талантов, мистер Солнцев, где это видано, чтобы главный инженер вёл судно!
Я не стал рассказывать мистеру Шепарду, что таланты мои не врождённые. Лет десять назад в открытом океане на нашем сухогрузе вспыхнул пожар. В море нет ничего страшнее. Горел груз. Затем в трюме прогремел взрыв цистерны с каким-то химикатом. Погибли все судоводители, включая капитана. Когда потушили огонь, нас осталось двенадцать, из них на ногах – четверо. По магнитному компасу и светилам мы вели судно три недели. Учились сами: два механика, один матрос и повар. Каждый из нас теперь очень талантливый штурман!
Мисс Джейн Николь вскинула подбородок:
- Моя подводная специальность мне не пригодится лет тысячу, кэптэн. Но вы должны знать, что я пришла на флот одиннадцать лет назад. Я начинала службу в машинном отделении фрегата Её Величества «Корк». Не сочтите это нескромностью, но за все годы моей службы я не получила ни одного взыскания от моих командиров, разве что последний из них выразил своё недовольство весьма оригинально. Ядерные реакторы стали моей специальностью четыре года назад. Мистер Солнцев подтвердит, что бывших механиков не бывает. Я буду очень признательна, если он ознакомит меня с энергетической установкой этого, как я вижу, замечательного корабля. Я официально прошу вас, командир, внести в судовую роль меня и моего товарища. Великая Британия прекратила существование. Надеюсь, наш поступок не будет воспринят, как измена королеве.
Есть женщины не только в русских селеньях! Я попытался представить себе мисс Джейн в промасленном комбезе, с огромным гаечным ключом. И представил! Как-то мне довелось принимать дела у одной симпатичной хрупкой на вид особы. Машина была в идеальном состоянии, а младшие механики и мотористы были поголовно влюблены в фрау Геке, оказавшуюся вдобавок прекрасной матерью двух детей и супругой мужа – художника. Я придерживаюсь мнения, что мужскую работу всё-таки должны делать мужчины. Но когда дама достойно показала себя в нашем деле – мой низкий поклон и уважение. Мы с Максом переглянулись: «?» - «!!!». Я встал и обнял за плечи наших новых коллег:
- Мисс Николь, мистер Шепард! Мы все давно обсудили эту тему. Дело стояло только за вами. Будем считать, что формальности позади. Мы счастливы приветствовать новых членов экипажа на борту морского охотника «Европа». Добро пожаловать, Джейн, добро пожаловать, Ник!  [/j]

Сражение в Гибралтарском проливе
[j]2013, февраль, 24. Гибралтарский пролив.
Мы трое суток вели разведку на дальних подступах к Гибралтару. Ночами приближались к проливу то с севера, то с юга, то с запада. Я помнил сияние ночных городов и проблески навигационных огней в этих местах, всё побережье здесь было плотно заселено. Сейчас в бинокль можно было иногда заметить лишь редкий костёр в горах. На испанском берегу во многих местах пылали лесные пожары. Но ниже определённой высоты суши – словно циклоп-художник провёл жирную чёрную полосу. Если долго глядеть на неё, начинают шевелиться волосы на голове.
Петя даже спать оставался в своей рубке. Он сейчас был самым нужным человеком на борту: приборная разведка. Прошлой ночью, на грани чувствительности сонара, он обнаружил шумы неизвестного грузового судна. Радар мы включить не решились, но и таинственный корабль не излучал радиолокационных волн. Видать, ребята уже имели кое-какой опыт поведения в непредсказуемых условиях плавания. Они тоже ходили галсами, тоже вели разведку. Оставляя незнакомцев за горизонтом, мы решили тихонько проследить за их попыткой прорыва. Если их никто не тронет, значит, и нам можно рискнуть. Минувшим днём они отошли подальше и легли в дрейф. Мы последовали их примеру и тоже отсыпались в тридцати милях. По всему было видно, что пролив будем брать сегодня ночью.
Под вечер мы с Джейн в сотый раз проверяли состояние механизмов и систем судна. Девушка была слаба, но в ее глазах сиял такой энтузиазм! Рука не поднималась прогнать из машины эту маленькую искалеченную курносую пышечку. Она оказалась грамотным и опытным инженером. Умели учить на флоте Её Величества. Но не только школа – душа наша, машинная – сквозила в её взгляде на сложную схему, пробежке по параметрам, прикосновению к тёплому электродвигателю, нежной болтовне с главным процессором: А скажи ты мне, милый... Я зауважал её всем своим вахтенным сердцем. Я знал, что это хрупкое существо не станет укрощать – рвущие океанскую волну тысячи лошадиных сил сами будут просить её пальчики-сосиски взять железные вожжи и форсировать  себя хоть до красного каления. Ну почему только страшная катастрофа смогла послать мне такое чудо?
Ник Шепард оказался опытнейшим морским офицером. Кроме штурманских обязанностей, он взвалил на свои плечи наше вооружение. Профессионально его обследовав, он попросил Еву на часок отвлечься от камбузных дел:
- Мисс Ева. Одной рукой такие дела не делаются.
На палубе и в погребах залязгало железо. Петя возмутился демаскирующими шумами. Штурман вежливо объяснил, что в текущем состоянии вооружения усматривает преступную халатность мистера Гарбуза, который за это состояние отвечал до сих пор. И он будет вынужден доложить командиру, что корабль к бою не готов, а за это мистер Гарбуз получит выговор. Он не знал, что последнее китайское предупреждение за Петрухой уже числилось, но попал в точку, и акустик дело быстренько замял. К обеду от Евы несло оружейным маслом, руки её были покрыты ссадинами, а вместо белоснежного халата она щеголяла в рабочем комбинезоне с инструментальной сумкой на поясе. Обедали всухомятку.
- Пропала девушка. Этот солдафон доведёт нас до язвы желудка, - довольно улыбаясь, ворчал Макс, когда мы остались вдвоём, - отобьёт, посматривай.
- Не отобьёт.
Я знал, что не отобьёт. Было две причины.
Во-первых, джентльмен. Настоящий английский джентльмен. Пытались объяснить ему, что мы  - люди гражданские, к чинопочитанию не привыкшие и будем рады обращаться между собой по именам, без мистеров, мадам, фройляйн и так далее. Джейн с удовольствием согласилась, она вообще оказалась лёгкой и приятной в общении женщиной.
- Леди и джентльмены, я уважаю демократические отношения и с удовольствием выслушаю вас, если вы обратитесь ко мне просто по имени. Но моё воспитание и годы военной службы слишком крепко приучили меня к другому образу обращения к людям. Можете считать это причудой старого вояки, если вам так угодно. Прошу вас, если я скажу вам «мадемуазель» или «сэр», не воспринимать начало моей речи, как вызов в суд. Я искренне уважаю и люблю всех вас, простите меня за такой официоз.
Мы простили и произвели его в старшие помощники капитана. Он оказался замечательным товарищем, знал кучу полезных вещей, но особенно мы полюбили старину Ника за его бесконечную коллекцию анекдотов об английском юморе.
Вторая причина уверенности лежала в глубине моего сердца. Всё время после боя с подводным крейсером и прямо-таки телепатического объяснения с Евой мы все были чрезвычайно загружены и измотаны. Но небезразличные люди найдут минутку, чтобы побыть вдвоём и подарить друг другу хоть капельку счастья. Мы не были исключением. Чем отличался наш экипаж, так это чрезвычайно деликатным и бережным отношением друг к другу. После катаклизма, унёсшего множество жизней, после потерь, понесенных каждым из нас – хотелось пощадить друг друга от крови и ужаса, которые мы уже пережили и которые ожидали нас, возможно, сегодня ночью. Все знали, что Максим ухаживает за Мари, знали про нашу с Евой любовь. Мы и не скрывали этого, а товарищи не завидовали и не сплетничали за спиной. Похоже, отношения начинали складываться и у Пети с Джейн - мы только радовались на молодых симпатичных ребят. Один мистер Шепард оставался без пары. Петруха, как обычно, сболтнул, что было бы неплохо спасти от разбойников хорошо воспитанную леди для равновесия на борту. Старпом юмор принял:
- Я старый закоренелый холостяк, мистер Пит. Меня такими невестами соблазняли в молодости! Но я посвятил себя морю и не вправе был делать одинокой и несчастной ни одну женщину.
Сейчас его слова расходились с делом. Потная Ева шуровала стволы пушки левого борта какой-то длинной палкой. Я осуждающе взглянул в сторону Шепарда, который одной левой рукой, но чрезвычайно ловко орудовал с прицелом.
- Мистер Солнцев, вы должны спросить мисс Светлову, насколько она несчастна.
Англоязычным товарищам нелегко произносить, а тем более запоминать наши имена. Но братишка Ник обладал и не такими талантами.
- Сэр, разрешите ей помочь. Это не женский труд. У меня есть немного времени.
- Сэр, если у вас есть время, я попросил бы вас спуститься в погреб и помочь мне установить на конвейер подачи дополнительные заряды.
- Но мисс Ева…
- Фёдор, всё нормально. Помоги мистеру Нику.
И я таскал тяжёлые гранаты РБК и снаряжал пулемётные ленты, пока моя любимая готовила к бою наше оружие. Вечером мистер Шепард  подсел ко мне с рюмкой ликёра:
- Мистер Фэд, сэр. Мисс Ева – врождённый оружейник. Мне приходилось обучать этому многих молодых людей. Парней. Но ни один из них не мог запомнить с первого раза, как работает механизм перезарядки этой пушки. Мисс Ева – смогла. Я хотел бы, чтобы вы сообщили ей, как счастлив старый офицер Её Величества найти такое дарование.  Не держите на меня зла, эта леди предназначена не для камбуза. Вы ещё будете приятно удивлены её талантами.
- Сэр, я благодарен вам…
- Мистер Фэд. Берегите и любите её. Откройте ей её саму – и вы узнаете, что такое счастье. Эта женщина – приз настоящему мужчине. Редко мне встречались такие леди, и я уже объяснял, почему не позволил им занять место в моём сердце. Иногда приходится сожалеть о принятых в юности решениях, но принципы надо соблюдать.
После наступления темноты акустик доложил, что неизвестное судно начало движение. Мы тоже снялись и последовали за ним, сократив дистанцию до двенадцати миль. Радары обоих судов по-прежнему молчали, огни не включали. Вся информация поступала от гидроакустической аппаратуры, Макс по счислению определял наше местоположение. Оба корабля входили в пролив с запада, стараясь оставаться на максимальном удалении от берегов. Погода была облачной, море относительно спокойным. На траверзе Кадиса неизвестное судно на пару минут включило радар, видимо, рискнув проверить горизонт на случай засады. Это дало и нам возможность более точно определиться, используя пассивное сканирование его эхо-сигналов. Посторонних объектов в море разведка не показала. Но наше судно было замечено. Коллега Макса дал полный ход, и со скоростью 17 узлов его корабль пошёл на прорыв. «Европа» последовала за ним. Заметить наш корабль, окрашенный по всем правилам военно-морского камуфляжа, без приборов было трудно. Выдавать своё местоположение ещё кому-либо, кроме нас, неизвестный капитан не хотел, поэтому его радар молчал. По сути, он оказался в ловушке, и другого пути, кроме курса на восток, у него не было. Загонять в угол опасно даже мышь, поэтому Макс слегка приотстал от нашего визави, демонстрируя отсутствие агрессии во избежание агрессии встречной. Всматриваясь в бинокли, мы сумели определить, что судно имеет силуэт танкера. Это породило надежду, что нападать первыми они не станут: ввязываться в перестрелку, сидя на цистернах с нефтью, рискнёт только псих. Но кто знает, где и с кем им уже довелось побывать и встречаться.
Началась гонка с преследованием. Мы заняли места на боевых постах: Макс с Ником вели корабль, Джейн несла вахту в ЦПУ машинного отделения, Пётр в рубке приборной разведки, Ева на мостике у бортовых пушек, я на носовой спарке. Мари скрылись в пороховом погребе, приготовившись пополнять боезапас по мере его убывания. Мы решили не экономить патроны в случае столкновения. По этому поводу мистер Шепард сказал:
- Никогда нельзя этого делать на войне. Даже если у тебя совсем мало зарядов, постарайся с самого начала нанести противнику максимальный урон, а дальше будет видно. Возможно, он испугается высокой плотности огня и не станет связываться с крутыми парнями. У нас достаточно оружия, чтобы пустить на дно приличную флотилию.
После этого он попросил Еву приготовить к бою РБК и заявил, что, по меньшей мере, один залп он обеспечит самостоятельно. Я изумился изменениям, происшедшим с этим человеком. Обычно слегка чопорный, вальяжный и меланхоличный, сейчас он был быстрым, строгим, кратким и точным в формулировках. Я понял, почему веками Великобританию называли владычицей морей. Ник Шепард рассказывал, что его предки с давних времён служили во флоте Её Величества.
К полуночи миновали траверз Танжера. Я уже начал привыкать, что берега, огни которых раньше отражались даже в облаках, нынче лишь тёмной полосой смутно выделялись на фоне морского горизонта. Скала Гибралтар чёрной громадой высилась по левому борту. Британская крепость на ней признаков жизни не подавала, и проверять её боеспособность не брались даже офицеры флота Её Величества. Лидирующее судно, а за ним и «Европа» приняли правее, надеясь в тени высокого марокканского берега проскочить на просторы Средиземного моря.
- Слышу шумы подвесных моторов, - доложил акустик.
- Боевая тревога!
К носовой пушке почти не доносились звуки работы наших двигателей. Зато, вскоре после докладов о готовности, я услышал выстрелы прямо по курсу. Сообщил на мостик. Корабль мелко задрожал, шум разрезаемой форштевнем воды заглушил стрельбу. Антенны радаров завертелись на боевой частоте. Я понял, что время нашей скрытности закончилось. «Европа» устремилась к месту схватки со скоростью тридцати двух узлов, на которые была способна.
- Мелкие плавсредства на двух часах. Крупное судно на двенадцати.
- Лодки на трёх часах! Дистанция – двенадцать кабельтовых.
- К бою!
«Европа» вклинивалась между торговым судном и стаей моторных лодок, преследовавших его. Взвизгнула над головой, затем протарахтела вдали автоматная очередь. Вспышки выстрелов. Не верьте сказавшему, что это не страшно. Но я даже не догадывался, насколько опыт поведения в экстремальных, пусть мирных ситуациях может помочь превзойти ужас сражения. Все чувства обострились, реакция стала мгновенной, казалось, я стал видеть в темноте. Гидравлика послушно довернула стволы. Слиться с машиной воедино – мой бизнес. Короткая очередь. Страшное оружие.
- Мелкая цель поражена. Фёдор Ильич, групповая цель, двенадцать градусов правее,  дистанция - шесть! Беглый огонь!
Этот угонщик автомобилей начинает командовать боем. Доплавались. Что ж, карты ему, ибо полную картину стычки видит только он. Вспышки собственных очередей сделали меня слепой курицей. Но я привыкаю доверять молодому дарованию. Разворачиваю стволы и поливаю море смертью в указанном секторе. За спиной слышу бешеный лай пушек правого борта. Трассеры Евы устремляются к чёрным точкам, несущимся нам наперерез.
- Молодцом, как говорил мой дед! Бандиты теряют скорость!
Совсем обнаглел. Ну, погоди.
- Макс, что мы сейчас делаем?
- Отбиваем танкер от атаки пиратов. Ты его слушай, Фэд. Всё в тему, Ева уже троих успокоила его рекомендациями. Отрываемся от Сеуты.
Потом был залп. Стоит ли сомневаться, что мистер Ник произвёл  его в высшей степени точно. Профи. Эта громыхающая жуть утопила его родной корабль, и он отомстил за него сполна.
- На горизонте только танкер! Восемь кабельтовых, пеленг девяносто девять.
И мигает прожектором. В ответ – тоже: тире-точки. За всю мою морскую жизнь я совершил два греха: не выучил азбуку Морзе и не умею вязать морские узлы. Максим злоупотребляет этим в наших традиционных  перепалках: маслопуп, мол, куда ему, тупому.
- Они согласны на рандеву. Ложатся в дрейф. Сигнальщик наш, знает советский код. Там раненые и убитые. Командир, надо бы Мари пригласить, нам снова предстоит. Фёдор Ильич, прапорщик Петренко учил меня не церемониться в бою. Поэтому извинений не приношу.
- Живи пока, - меня трясёт. Только что я убивал людей. Они, правда, тоже хотели вытрясти из меня дух. Но в человеческой душе не только Богом, самой природой заложено: не убий. Не хочется смотреть в глаза товарищей после таких подвигов. Выждав, пока уляжется дрожь в руках, поднимаюсь на мостик. Все уже в сборе. Ева в уголке сидит бледная, её глаза ещё видят взрывы на чёрных точках, воображение дорисовывает остальные детали содеянного своими руками. Я уже достаточно изучил душу любимой, могу представить её раскаяние и страдания. И сам такой. Присаживаюсь рядом и только нежно сжимаю маленькую ладошку. Поворачивается. О чём мы говорим глазами – вам знать не надо…
- Уважаемые, мы на войне. Отставить сопли! Перешагните это раз и навсегда. Вопрос поставлен просто: или мы, или нас. Я не умею разводить демагогию и читать проповеди. Я - воин. Не убийца и не бандит. Меня учили: есть ситуации, когда надо убить, чтобы не убили тебя. Дело обстоит именно так. Мы защищали безоружных людей. Они не сделали ни единого выстрела, я видел. Если бы мы не совершили того, в чём вы сейчас раскаиваетесь, они уже кормили бы крабов. Я сказал это в первый и в последний раз. Прошу извинить мой резкий тон, но также прошу принять во внимание мои слова. Иначе мы не выдержим следующих схваток, недостатка которых в обозримом будущем обещать не могу, - мистер Шепард поцеловал ручку моей подруге:
- Мисс Ева, я восхищаюсь вашей выдержкой и мужеством. Мне доводилось бывать в переделках, и не каждый мужчина вёл себя так, как это делали вы. Если бы я был моложе, вероятно, я пересмотрел бы свои принципы, и мистер Фэд вынужден был бы вызвать меня на дуэль. Мистер Солнцев, я завидую вам, как и любой позавидовал бы. Надеюсь, вы правильно меня поняли и не сердитесь на старого моряка.
Мне оставалось только пожать его широкую крепкую левую ладонь:
- Я начинаю верить в Бога, мистер Шепард. Только он мог послать нам такого товарища.
- Теперь следует церемонно раскланяться и проследовать к табльдоту за честно заслуженными наркомовскими! – У Петрухи в руках уже была заветная посудина.
- Ева, прошу тебя, надери ему уши. Я не способен руководить подчинёнными без кулаков, но после этого мы останемся без нужного пока специалиста.
Акустик любит пошутить, но чужих шуток не понимает. И когда Ева сделала резкое движение, резво отскочил подальше. Или подыграл? С него станется. Грянул смех. После боя нужна разрядка. Чтобы не сойти с ума. [/j]

Танкер "Runner"
[j]2013, февраль, 25. Танкер RUNNER.  Средиземное море.  
Смерть и кровь. Почему люди, пережившие страшные потери, боль и ужас – не желают стать милосердными? Почему вместо того, чтобы объединёнными усилиями пытаться построить новую жизнь, они становятся агрессивными и безжалостными? Подонки всех мастей мгновенно сколачивают банды грабителей, подминают под себя слабых, начинают резню и погромы. У них на поводу идут культурные и образованные персонажи, на деле становящиеся сообщниками и прихлебателями. Это только укрепляет у мерзавцев веру в своё всемогущество, ведущую к ещё большей жестокости, часто оборачивающуюся против них самих. Никогда не мог уразуметь такого феномена: порядочные люди начинают понимать, что всё идёт не так, лишь когда негодяи уже успели объединиться в стаю и навязать свои правила игры. Почему сволочь безошибочно находит другую сволочь и тут же вступает с ней в преступный сговор, а хороший человек в толпе других прекрасных людей не может договориться, что надо провозгласить законы взаимопомощи, порядка и справедливости? Манипулирование толпой – тёмная и страшная наука. К сожалению, владеют нею только нехорошие люди, цель которых – жить за счёт этой толпы. И тот, который рылся в вашем мусоре, тупой лодырь – становится царьком вашего двора и начинает править так, чтобы вы си-и-ильно пожалели о том, что вы умнее, старательнее и трудолюбивей. Теперь вы будете применять свои способности для удовлетворения его извращённых амбиций и скотских желаний. И чем меньше логики и здравого смысла будет в его указах, тем тяжелее вы будете это переносить, и тем большее наслаждение от ваших страданий получит этот недочеловек. Да, нехорошее слово, но найдите лучшее.
Они убили девятерых, ещё четверо были ранены. Мы опоздали. Пока играли в прятки, пираты обстреливали из автоматического оружия танкер “Runner” (Бегун). Чудо, что не произошёл пожар или взрыв: на борту было семь тысяч тонн дизельного топлива.
Капитан погиб в самом начале атаки. Командование перешло к старпому, но вскоре и он был убит. Так длилось, пока на мостике не осталось ни одного офицера. Вахту принял кадет, когда «Европа» наконец прекратила эту страшную эстафету. Пираты были достаточно умны. Они вели огонь по жизненно важным узлам судна, пытаясь не уничтожить его, но захватить. В машинном отделении было множество пулевых пробоин и повреждений. Стармех, второй механик и два моториста лежали на главной палубе в ожидании пластиковых мешков и, как поётся в песне, колосников…
Прорывались в Новороссийск. Большинство членов экипажа были россияне, и решение вернуться к родным берегам даже не обсуждалось. Хотя я заметил пару характерных лиц. Филиппинцы – настоящие моряки, я работал со многими из них и давно уважал этих трудолюбивых, честных и добросовестных ребят. Так сложилось, что русские, украинские и филиппинские члены экипажей торгового флота стали основой плавсостава многих судоходных компаний мира. В Европе или в Америке заработать на достойную жизнь можно было и на берегу: прояви стремление и не будь ленивым. Остальное тебе обеспечат законодательство, профсоюзы и гражданство. В наших странах не было ни первого, ни второго. За третье нам было попросту стыдно. Причина? Читай выше.
- Чиф, вы меня помните?
Конечно, помню. Джерри по кличке Сом, мы с тобой крестили на Экваторе салаг, впервые его пересекающих. Ты был лучшим демоном со шлангом вместо хвоста. Как ты вымазал их отработкой! Снимки этих крестин долго гуляли в интернете.
- Джерри. Рад тебя видеть, - я обнял своего старшего моториста, - Ты подался на танкера?
- Здесь хорошо платят, чиф. Я уже донкерман.
- Боюсь, что следующий денежный перевод твоя Дэви получит нескоро. Помолись за неё и маленькую Сэлли. Даг мне рассказал, что ты так назвал свою дочь после нашего контракта.
-  Я уже молился, сэр. Вы же знаете, я неглупый человек и всё давно понял. У нас на островах знают, что море может быть жестоким. Я с детства видел тайфуны и цунами. Но ТАКОЕ не видел ещё никто. Не знаю, стоит ли дальше жить?
- Амиго, ты же моряк. Надо держать курс.
- Куда, чиф?
- Будь рядом со мной. Может быть, мы вместе выясним это. Ты должен знать, мой капитан – Макс Соломонов. Помнишь мои рассказы?
- Сам кэптэн Макс?
- Поверь, он знает курс. И ты знаешь, что он его никогда не терял.
Как ещё вселить в душу человека веру в завтрашний день, спасти её от разочарования и уныния? Недолюбливаю священников, и сам не собираюсь надевать рясу. Но сегодня для этого парня я – единственный на свете близкий человек. И стану преступником, если разобью его веру в кэптэна Макса, байки о котором травил тягучими часами ночной вахты. С фантазиями и враками, принятыми в морском фольклоре и принимаемыми слушателями с теми эмоциями, с которыми ты их преподнесёшь. Романы писать с наших побрехенек, как говорит пан Гарбуз. Незачем знать машинному трудяге, какой ценой даётся полубогу Максу ответственность за наши жизни, многосуточные штормовые бдения на мостике, и какими глазами смотрит он в мои глаза, начиная вспоминать о моём крестнике – долгожданном плоде его любви.
- Всё будет хорошо, Джерри. Поверь в это. Но сейчас – к делу. Ты знаешь.
- Знаю, чиф. В машине такое творится!
- Собери ребят, я скоро подойду. Будем работать – и всё будет работать.
- Я помню, чиф.
Петя беседовал с плечистым дядькой бандитского вида. Голова его была перевязана, левая рука покоилась на подвеске.
- Фёдор Ильич, знакомьтесь: Владимир Гацков, матрос первого класса. Служил срочную сигнальщиком на крейсере. Стоял на руле во время боя. Чудом остался жив, на мостике крови по колено.
Сигнальщик стал мне подмигивать. Я взволновался: возможно, дядя сбрендил от пережитого, с чего бы ему делать мне глазки? Потом понял, что это нервный тик. Я знал одного парня, у которого на глазах лопнувшим швартовым концом перебило человека пополам. Тик у него остался на всю жизнь.
- Сколько всего людей осталось в живых?
- Десять, из них один очень тяжело ранен, остальные относительно здоровы, хотя досталось почти всем.
- Уже девять. Василий только что скончался, - к нам подошёл молодой человек высокого роста. - Разрешите представиться: кадет Иван Грозовой.
- Это он вёл судно, когда все погибли. Молодец, Ваня, будет из тебя капитан, - Гацков протянул юноше ладонь размером с кочегарскую лопату, - эх, Вася, что я скажу твоей Светлане?
На палубе появились Мари и Ева. Они три часа занимались ранеными в судовом лазарете. Хорошо, что при посадке на бот Мари прихватила огромный баул со всем необходимым. Вскоре спустился с мостика Ник Шепард:
- Матросы начали приборку, там всё в крови. Половина навигационных приборов уничтожена, но в принципе управлять судном можно. Если пойдёт дождь, дело может осложниться. Сейчас это помещение больше похоже на решето, могут дать короткое замыкание электрические цепи и возникнуть пожар. На такой плавучей бомбе это чревато. Не дай Бог встретить ещё одну банду – могут быть большой «бумс» и  потери. Я бы взял с собой всё, что может пригодиться, и затопил его от греха подальше. Надо посовещаться.
Снова замигали огни сигнальных фонарей. Пользоваться радио для ведения таких переговоров было опасно. Недалеко могут оказаться уши наших недавних знакомцев, да и Гибралтар что-то слишком подозрительно тих. Вскоре было принято решение: принять на борт «Европы» как можно больше горючего, снять с обречённого танкера всё ценное. Отогнать судно в укромное место и затопить.  [/j]

[j][size=11]2013, март, 16. Средиземное море.
Третий механик танкера, Василий Муравьёв, предложил интересную идею:
- Я читал, что в Персидском заливе собирались строить подводное нефтехранилище. Над шельфовой нефтяной скважиной, наподобие парашюта, под водой подвешивается гигантский колпак. Нефть легче воды. На скважине открывается кран, и нефть, всплывая, заполняет этот колпак. В его верхней точке устанавливается ещё один кран со шлангом, ведущем на плавающий на поверхности понтон. Подходит танкер, забирает часть нефти. На дне открывается кран и восполняет расход под колпаком. Никакого загрязнения среды.
Эта мысль мне, как механику, очень понравилась. При всех достоинствах «Европы», особой экономичностью её двигатели не отличалось, и вопрос бункеровочной базы меня волновал давно. Затопить богатство в семь тысяч тонн мог только бездушный вандал. Я начал обсуждать с коллегой технические аспекты реализации плана (а усомниться в том, что это уже именно план, а не версия, я не дал шансов даже Максу). Вскоре решение было утверждено нашим капитаном. Ценой неимоверных усилий нам удалось перегнать подбитое судно в нужное место и встать на якорь. Это была обширная отмель в районе марокканского порта Надор. Раньше здесь болели головы наших судоводителей от обилия рыбацких посудин, которым, как известно, правила МППСС (Правила МППСС - Международные Правила Предупреждения Столкновения Судов) не писаны. Сейчас море было пустынным и мутным, что было нам на руку в целях сокрытия местоположения такого ценного приза. Вторую неделю весь объединённый экипаж днём и ночью грохотал кувалдами, визжал металлорежущим инструментом и демаскировался вспышками электросварки. Судьба послала нам живого и невредимого кока Виктора Ивановича Задорожного, и только его трудами мы не умерли от физического истощения. Идея мудрых арабов была не только воплощена в жизнь, она получила второе дыхание. Мы были закалены невысоким техническим уровнем советского судостроения, привыкли своими головами и руками совершенствовать то, на чём стояло совковое клеймо Знака качества. Наши механики и мотористы  могли заткнуть за пояс любого западного Левшу. На этот раз мы превзошли себя. Когда под траурный вой тифона «Европы» «Runner» на ровном киле медленно уходил под воду, у многих членов его экипажа выступили слёзы на глазах. Но и гордость за качественно выполненную работу была в этих глазах. Кто знает, сколько лет наши двигатели смогут получать здесь необходимую им пищу. А двигатель – это сердце корабля, сама наша жизнь. Я стоял на палубе «Европы» и, обнимая за плечи Еву, хвастался собственными техническими решениями, как последний пацан.
- Я не понимаю и половины того, о чём ты говоришь. Но по твоему тону догадываюсь, что опрометчиво вышла замуж за банального хвастунишку, - недавно Макс в торжественной форме и при стечении всего экипажа сделал  официальную запись в судовом журнале о нашем бракосочетании. -  Надеюсь, что это произойдёт нескоро, но умрёшь ты не от скромности.
- Миссис Солнцева, дайте человеку насладиться результатом собственных трудов. Возможно, ваши будущие дети будут благодарны ему за это. Мой юмор может показаться некорректным, но если уж так вышло, что не я буду их папой, позволю себе ещё одну бестактность и просить вас иметь честь стать их крёстным отцом.
- Принято, мистер Шепард. Для нас это тоже большая честь. Только не до детей сейчас, сами понимаете.
- Не понимаю. Погибла большая часть человечества. Надо восполнять потери. Я человек военный и приучен заботиться о том, чтобы в случае, часто бывающем на войне, мой боевой пост не остался без солдата, продолжающего сражение. Войны, к сожалению, были и будут всегда. Если бы все женщины думали так, как вы сейчас думаете, миссис Ева, человечество давно уступило бы эту планету тараканам. Настоятельно рекомендую обсудить мои слова в семейном кругу и принять соответствующие решения.
Я всё больше и больше уважаю этого человека. Похоже, и он испытывает ко мне дружеские чувства. О Еве молчу: к ней у него особое отношение, и если бы я не знал мистера Ника, то она каждый день могла бы любоваться сценами дикой ревности в моём исполнении. Она относилась к старпому очень тепло, всемерно выражала глубокое уважение. Мне казалось, что она как бы опекает мисс Николь и мистера Шепарда. Даже Мари не могла соперничать в дружбе Евы и Джейн, невзирая на сердечные отношения, сложившиеся на «Парусе мечты». Однажды Ева сказала мне, что после пережитого ими в спасательном модуле сохранить рассудок могли только очень сильные люди. Я вздрогнул, вспоминая. Милая моя. Любимая. Не надо об этом.
- Не говори им, любимый. Я преклоняюсь. У нас все – хорошие, но так - смогли только они. Это – Люди. Спасибо, милый, что ты дал мне возможность познакомиться с ними.
-  ?
- Я тебя полюбила, когда увидела фото в бюллетене. Такой сидит на комингсе, Гудериан отдыхает! У меня удочка путалась, помнишь? Я с папой рыбачила на Днепре с трёх лет, таких сомов таскали! Прикинулась дурочкой. Мне хотелось, чтобы ты прикоснулся. Тогда, на «Дельфине», было страшно, но я была счастлива! Я сделала всё, чтобы попасть в экспедицию, к тебе. Лишь бы побыть рядом. Ты не видел. У тебя была своя жизнь, я не собиралась вешаться на шею. Но мечтала, чтобы ты стал моим! Это я виновата в том, что случилось. Я ведьма, Федя. Я наколдовала эти ужасы.  Но не могу отказаться от своего счастья. Люблю тебя, люблю!
Думал, что уже узнал от неё, что такое счастье. Теперь – узнал.
- Фэд, прошу запуск.
- Машина готова, даю добро.
«Европа», проседающая под весом снятых с «Бегуна» горючего и продовольствия, взяла курс на Сардинию. Шли малым ходом не столько ради экономии топлива, сколько выигрывая время для подготовки пополнения. Наш разросшийся экипаж обживался на новом месте. Судовая роль стала практически полной. На мостике осваивался ставший вторым помощником капитана Ваня Грозовой, с детства носивший кличку популярного русского царя. В машинном отделении под руководством Джейн изучал системы третий механик Вася Муравьёв. Завертелся токарный станок Гены Моисеева, Сантосилдес Джерри с мотористом Витей Коробко зазвенели ключами у механизмов, до которых всё не доходили наши с Джейн руки. Боцман Григорий Иванович Марусин с матросами Владимиром Гацковым и Джоэлом Джонсом разбирались с палубным хозяйством. Ева с облегчённым вздохом передала ключи от продовольственных кладовых профессионалу - Виктору Ивановичу Задорожному.
- Теперь мистер Шепард её точно отобьёт, - смеясь, говорил Максим. Он выглядел отдохнувшим и не таким напряжённым, каким мы уже привыкли его видеть. Только я ещё помнил, каким весёлым и жизнерадостным может быть мой друг. И только мы с Евой знали, как он переживает за Мари: приближался момент истины. Наша подруга извелась, мы часто видели её красные от слёз глаза. Все старались хоть взглядом подбодрить молодую мать. Почти у всех нас были семьи, дети. И большинство из них жили в зоне чёрной полосы на фоне далёких гор. От отчаяния её спасала работа: большинство новеньких были ранены, и ей пришлось бы нелегко, если бы не помощь Евы и нежная поддержка Макса.
Мистер Шепард взял на себя ещё одну обязанность: военно-морская подготовка. Каждый день, после обеденного перерыва, весь экипаж собирался в столовой экипажа с тетрадками. Один час старпом читал теорию, час мы занимались разборкой, чисткой и регулировками нашего оружия. Ещё час велись учебные стрельбы. Теперь у каждого из нас был свой боевой пост и обязанности по тревогам, но неутомимый старпом решил каждого члена экипажа научить пользоваться всем, что у нас стреляло и взрывалось, а добра этого мы с Петей нагрузили в Бресте с хорошим запасом. Всем было выдано по автомату, пистолету и по паре гранат. За их состоянием мистер Ник следил зорко, и я, краснея, получил от него первый нагоняй за плохо вычищенную «Беретту»:
- Стыдно, мистер Солнцев, жить с лучшим из оружейников, которых я имел честь знать, и так относиться к своему оружию. Не сердитесь на старого солдата, но от этого может зависеть ваша жизнь.
На главной палубе мы своими силами соорудили два дополнительных боевых поста, оснащённые крупнокалиберными пулемётами. Джерри с Джоэлом оказались самыми лучшими в стрельбе из этих дико гогочущих монстров. Их пули лучше было бы называть снарядами. Выброшенную за борт пустую бочку они разорвали в клочья.
За четыре дня перехода экипаж если не в совершенстве, то довольно прилично освоился с кораблём и оружием. Старпом, конечно, и слышать не желал о боеготовности, но признал, что постоять за себя мы сможем.
И вот мы уже огибаем южную оконечность Сардинии, входим в бухту Кальяри. Всё та же картина: бухта забита мусором, берег покрыт тиной и обломками. Город разрушен до основания, никаких признаков присутствия людей. Мари держится из последних сил, её руки дрожат. Якорная цепь загремела на баке. Санаторий, где мы надеемся найти Люси, в сорока километрах от города. Он устроен в здании бывшего старинного монастыря высоко в горах. Мари помнит дорогу к нему. Женщину сначала не хотели включать в группу разведки, но нам не хватило совести удержать её на борту силой, а только такой вариант она рассматривала, как единственно возможный. Командиром группы назначен я, в неё входят: Иван Грозовой, Владимир Гацков, Джерри Сантосилдес и, естественно, Мари. Экипируемся, как в глубокую разведку. Оружие, боеприпасы, продовольствие, воду и прочее, что может понадобиться в пути, придётся нести на себе. Хорошо было бы найти автомобиль, но надежда на это слабая. Со всех сторон к морю стекаются реки и ручьи мутной воды. Они здорово усложнят наш путь.
Выступаем на рассвете.  Вот и берег. Кроме меня, из нашей группы никто не ступал на него три месяца. Люди взволнованы и потрясены. Помахав на прощание доставившему нас боту, мы начинаем свой путь. Пробираться среди развалин трудно и опасно, часто приходится обходить горы руин. Мари, следующая за мной, вскрикивает. Резко оборачиваюсь. Из-под камней видна человеческая полуразложившаяся рука. Я переступил через неё, не заметив.
- Мари. Мы не можем ничего изменить. К сожалению, таких находок будет много на нашем пути. Постарайся если не привыкнуть к этому, то хотя-бы не брать близко к сердцу. Иначе все мы сойдём с ума, и твоей дочери никто не сможет помочь. Прости. Надо идти.
Только к полудню выбираемся на окраину города. Если и дальше так пойдёт, путь наш будет нелёгким. Но я даже не представлял, насколько это окажется трудным делом. Чавкая сапогами в иле, перепрыгивая зловонные ручьи или форсируя реки солёной воды, мы теряли скорость и силы. До заката ещё оставалось пару часов, когда я объявил привал. Не было сил. Даже ребята помоложе без слов свалились на землю. Здесь она была сухой и каменистой – мы поднялись выше чёрной полосы, поражённой цунами.
- При всех недостатках нашей экспедиции, я начинаю верить в успех. Посмотрите, сухая земля.
- На том  склоне было селение.
Я рассматриваю его в бинокль. Привычные уже развалины. Но ведь волна сюда не докатилась?
- Землетрясение. Меня направили в Спитак в восемьдесят седьмом. Но даже там не было такого, - Володя Гацков был растерян. – Похоже, в море было проще.
Ужас катастрофы в океане. Они потеряли четверых, и только прочности судна, заложенной в его проекте, были обязаны своими жизнями. Среди руин я рассмотрел дымок. Значит, кто-то остался жив. Но знакомиться с ними у нас не было ни сил, ни желания. Поужинав консервами, мы уснули там, где сидели. Одна из профессиональных болезней моряков – гиподинамия. Мы живём на ограниченной площади. Только волевым усилием некоторые из нас «наворачивают круги» по палубе после работы. Человек должен пройти пешком пять километров в день, чтобы оставаться здоровым. Все это знают, но не все соблюдают. Вот мы и выдохлись.
Шагаем по бывшему горному шоссе. Много трещин и провалов, но намного легче, чем по затопленной низине. Миновали разрушенное пустое селение. Катастрофа показала свой масштаб. Нам повезло, что мы пережили это вдали от берегов. Строения были словно размяты гигантскими жерновами. Уцелеть в этом месиве не было шансов ни у кого, будь ты в здании или снаружи. Словно великан старательно растаптывал всё вокруг, даже деревья были вырваны с корнями или поломаны. Что же это было? Какая беда навалилась на Землю с такой яростью? Я не находил ответа, лишь чёрная злоба на военных, призванных защищать людей, а вместо этого удвоивших мучения выживших, зарождалась в душе. Мари уже не скрывала слёз.
- Ты видела дым на противоположном склоне? Значит, погибли не все. Есть надежда, есть, дорогая! Мы будем идти до конца.
Она прильнула к моей груди:
- Я так боюсь, Фэд. Ты не можешь себе представить!
- Могу, Мари. У меня была жена и двое детей. Они жили на побережье. Я молюсь только о том, чтобы их мучения были недолгими. Но жизнь продолжается. Нам выпало жить. И мы должны жить, невзирая ни на что. Сейчас у меня есть Ева. У тебя есть Макс. Нам уже немного легче, есть с кем поделиться, есть, кому доверить себя. Это уже немало на сегодняшний день. А сейчас – в путь.
Мы поднимались всё выше по бывшему серпантину шоссе. Миновали ещё одно селение. Там мы встретили первого человека, пережившего страшный день на суше. Старик сидел на пригорке, возле него паслись две овцы. Он не отреагировал на наше появление. Попытки заговорить с ним на нескольких известных нам языках не увенчались успехом. Он помахивал прутиком и о чём-то беседовал со своими животными. Взгляд его был пустым и далёким. Безумие. Это страшнее смерти. Оставив ему консервов, мы продолжили путь.
Ночевали в каком-то гроте на склоне горы, которую пытались покорить. Если Мари не ошибается, до цели осталось километров десять. Потрескивает костёр из собранных по дороге веток. Здесь уже почти не встречаются деревья. Идти значительно легче, но недостаток кислорода не позволяет развить большую скорость, начинается одышка. И вот за очередным поворотом виднеются полуразрушенные белые здания. Мари переходит на бег. Еле удерживаю её за руку:
- Ты хочешь, чтобы в самый важный момент разорвалось сердце?
- Оно разорвалось три месяца назад.
- Здания почти не повреждены. Мари, я боюсь ошибиться, но, кажется, Бог всё-таки есть на свете. Я вижу дым костра.
Это невозможно описать никакими словами. Закалённые годами морской службы, видевшие страдания и смерть мужчины - плакали. Сначала одна девочка сказала:
- Мама.
Затем вторая робко подошла и утонула в объятиях Мари. Молодая женщина обратилась ко мне:
- Вы – месье Жан?
- К сожалению, нет. Он погиб. Меня зовут Фэд. Как вам это удалось?
- Люси и Сара не поехали на экскурсию. Я осталась с ними, мы поднялись на тот пригорок и собирали цветы. Вдруг всё заревело, как тысяча демонов, земля уходила из-под ног. Мы упали и покатились по склону. Я очнулась первой. Девочки были в ссадинах, но в общем целы. Здание монастыря построено четыреста лет назад, оно выдержало удар. У нас был запас продуктов и воды, крыша над головой. Мы знали, что за нами придут. Вот и дождались. Меня зовут Алина. Что в городе? Мои родители остались там.
- Алина, города больше нет. Боюсь, ваших родителей – тоже. Собирайтесь, нам надо идти.
С детьми дорога оказалась длиннее. Мы уже третий день брели по серпантину, спускаясь к бывшему городу. Сверху уже видна бухта и силуэт «Европы» в ней. Мы держали постоянную радиосвязь с кораблём, я слышал ликующий голос Макса:
- Фэд, я знал, что ты мужик, но ты совершил чудо! Мари, милая, как я рад за тебя!
Насчёт чуда он погорячился. Ну, сходили, ну, послала судьба хоть Мари немножечко счастья. Это счастье шагало за ручку с нашей подругой и лепетало что-то по-французски. Я узнал, что означают слова: женщина расцвела. Как-то странно сложились наши отношения, и я никогда особо не наблюдал за Мари. Симпатичная, стройная умная женщина. Я уважал её и понимал, что Максу досталась прекрасная подруга. Но сейчас мои и других ребят глаза, впервые за длительное время, отдыхали на её лице. Плечи её, казалось, расправились, как крылья.
Другое счастье вцепилось ладошкой в мои пальцы. Мы как-то сразу подружились. Взглянула – и я понял – эти глаза я никогда не смогу обмануть. Тринадцатилетняя Сара из Норвегии. По-английски там умеют говорить почти все, и мы болтали с ней на разные темы. Детям удалось легче пережить катастрофу, они ещё не могли оценить её масштабы, а само это событие пережили в забытьи. Никто не приехал за ней за всё время, и ребёнок потянулся к первому улыбнувшемуся.
- Дядя Фэд, а ты умеешь рыбачить? Мой папа ловил во-о-от такую треску. Ты бы знал, как её умеет готовить моя мама.
И я хвастался, что ловил. Действительно, ловил, и даже крупнее, чем её папа. Которого, похоже, ты не увидишь больше никогда. Нельзя говорить ребёнку такие вещи.
- Тётя Ева тоже вкусно готовит. Ты пробовала борщ? Ну, красный украинский суп?
- Тётя Алина варила нам суп из помидоров, но мне не понравился.
- Нет, это совсем другое блюдо. Пальчики оближешь.
- Командир, что-то не так, - голос Володи Гацкова был напряжённым. Со скалы правее скатывался камешек.
- Ложись!
Автоматная очередь высекла каменные брызги у моей головы. Прикрывая телом девочку, я переполз в ложбинку. Она плакала. Недалеко страшно кричала Алина. Я увидел, что товарищи расползаются в поисках укрытия.
- Мари, сюда!
Прижимая к себе дочь, женщина бросилась ко мне, упала рядом. Ударила ещё очередь, высекая искры из камней.
- Их немного, я попытаюсь обойти, - Ваня был рядом. – Джерри, за мной.
Я и не заметил, как они оказались возле нас. Даю короткую очередь в направлении вспышек.
- Всем стрелять, отвлекать противника!
Ваня с Джерри накрыли их, обойдя с тыла по скале. Четверо мужчин интересовались, что мы несём в увесистых рюкзаках. Детям незачем видеть такое. Мы обследовали местность. За скалой урчал мотором джип. Очень кстати.
- Где служил?
- Чечня.
- Хорошая школа.
- Лучше бы заочно. [/j]
[c]**************************************[/c]
[j]Повесть в процессе публикации на сайте Экипаж Ковчега. Дважды в месяц выкладывается свежая глава. Буду благодарен за конструктивную критику. Автор.[/j]