Ты пишешь мне, что слог мой устарел,
Чтоб я читал кого поэлитарней,
Что я завяз комариком янтарным
В отплакавших свечах и хрустале.
А я ныряю в позапрошлый век,
Злодеи вызывают там усмешку,
Влюблённые целуются поспешно,
И у меня... бушует в голове.
Ты говоришь, что я отстал от тем,
Твердишь, чтоб я забыл о девяностых -
Корявых, судьбоносных, кровеносных,
Что я во всё вчерашнее одет.
А я ещё пока не отстрадал,
Не отплевался за родной, двадцатый -
Расстрельный, геноцидовый, усатый.
Не притупились боль и острота...
Я, может, напишу и о тебе,
Мой Двадцать Первый - первый и последний!
Мой главный стих - историю болезни,
Переломившей дряблый твой хребет.
А ты, в своей примерочной гримас,
Покажешь все ухмылки и ужимки,
Перечеркнёшь поэтов, как ошибки,
И вспомнишь ли хорошее про нас?
