Байкальский берег, костерок и в котелке уха.
А я под грузным рюкзаком идти сквозь ночь устал.
Позволь присесть у твоего огня, старик Бурхан!
Я тоже знаю, что такое одиночество.
Я тоже часто уезжал и провожал друзей,
И видел смерть, а иногда затылком чувствовал.
Сожжён мой древний Карфаген, разрушен Колизей.
И по сосновому стволу двойным стучу стволом,
Чтобы не сглазить, не спугнуть на зорьке палевой
Свою удачу посреди угодий брошенных.
Так наливай, старик Бурхан, спирт неразбавленный,
И не серчай ты на гостей своих непрошеных!
Я не забыл на твой Ольхон дорогу ровную
Через Байкал по солнцу, скрытому за тучами,
И белых чаек, и девчонку чернобровую,
И море малое в глазах её задумчивых.
Вот и рассвет на два ствола ложится инеем,
И за пустую флягу день предъявит вряд ли счёт.
А что осталось в моей кружке алюминиевой,
Я с угольками разделю, - пусть погорят ещё.