Историки о князе Владимире Святославовиче
Из предыдущей части вы уважаемые читатели узнали близкую к подлинной историю начала правления в Киеве князя Вальдемара Святославовича.
Но есть еще и официальная российская историография. И тут очень интересным является, то, как в разные века, по разному, ведущие историки своего времени анализируют историю прихода к власти Владимира Святославовича.
Причем мы должны помнить, что все историки были зависимы и не могли открыто выступить против русской православной церкви признавшей Владимира Святым или пройти против устоявшейся исторической традиции, заключавшейся о том, что в России правит царская династия Рюриковичей, а Владимир был как раз ее ключевой фигурой.
В связи, с чем я далее хочу предложить читателю своего рода сравнительный исторический анализ событий 980 г. на Руси сделанный разными историками и в разные исторические периоды.
[Карамзин Н.М.: Том I, С. 149. История России, С. 860]
Глава VIII ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ЯРОПОЛК Г. 972-980
В области Полоцкой, в земле Кривичей, господствовал тогда Варяг Рогволод, который пришел из-за моря, вероятно, для того, чтобы служить Великому Князю Российскому, и получил от него в удел сию область.
Он имел прелестную дочь Рогнеду, сговоренную за Ярополка. Владимир, готовясь отнять Державу у брата, хотел лишить его и невесты и чрез Послов требовал ее руки; но Рогнеда, верная Ярополку, ответствовала, что не может соединиться браком с сыном рабы: ибо мать Владимира, как нам уже известно, была ключницею при Ольге.
Раздраженный Владимир взял Полоцк, умертвил Рогволода, двух сыновей его и женился на дочери. Совершив сию ужасную месть, он пошел к Киеву. Войско его состояло из дружины Варяжской, Славян Новгородских, Чуди и Кривичей: сии три народа северо-западной России уже повиновались ему, как их Государю. Ярополк не дерзнул на битву и затворился в городе.
Окружив стан свой окопами, Владимир хотел взять Киев не храбрым приступом, но злодейским коварством.
Зная великую доверенность Ярополкову к одному Воеводе, именем Блуду, он вошел с ним в тайные переговоры.
"Желаю твоей помощи, - велел сказать ему Владимир: - ты будешь мне вторым отцем, когда не станет Ярополка.
Он сам начал братоубийства: я вооружился для спасения жизни своей".
Гнусный любимец не усомнился предать Государя и благодетеля; советовал Владимиру обступить город, а Ярополку удаляться от битвы.
Страшася верности добрых Киевлян, он уверил Князя, будто они хотят изменить ему и тайно зовут Владимира.
Слабый Ярополк, думая спастись от мнимого заговора, ушел в Родню: сей город стоял на том месте, где Рось впадает в Днепр.
Киевляне, оставленные Государем, должны были покориться Владимиру, который спешил осадить брата в последнем его убежище.
Ярополк с ужасом видел многочисленных врагов за стенами, а в крепости изнеможение воинов своих от голода, коего память долго хранилась в древней пословице: беда аки в Родне.
Изменник Блуд склонял сего Князя к миру, представляя невозможность отразить неприятеля, и горестный Ярополк ответствовал наконец: "Да будет по твоему совету! Возьму, что уступит мне брат".
Тогда злодей уведомил Владимира, что желание его исполнится и что Ярополк отдается ему в руки.
Если во все времена, варварские и просвещенные, Государи бывали жертвою изменников: то во все же времена имели они верных добрых слуг, усердных к ним в самой крайности бедствия.
Из числа сих был у Ярополка некто прозванием Варяжко (да сохранит История память его!), который говорил ему:
"Не ходи, Государь, к брату: ты погибнешь. Оставь Россию на время и собери войско в земле Печенегов".
Но Ярополк слушал только изверга Блуда и с ним отправился в Киев, где Владимир ожидал его в теремном дворце Святослава. Предатель ввел легковерного Государя своего в жилище брата, как в вертеп разбойников, и запер дверь, чтобы дружина Княжеская не могла войти за ними: там два наемника, племени Варяжского, пронзили мечами грудь Ярополкову...
Верный слуга, который предсказал гибель сему несчастному, ушел к Печенегам, и Владимир едва мог возвратить его в отечество, дав клятву не мстить ему за любовь к Ярополку.
Таким образом, старший сын знаменитого Святослава, быв 4 года Киевским Владетелем и 3 года Главою всей России, оставил для Истории одну память добродушного, но слабого человека.
Слезы его о смерти Олеговой свидетельствуют, что он не хотел братоубийства, и желание снова присоединить к Киеву область Древлянскую казалось согласным с государственною пользою.
Самая доверенность Ярополкова к чести Владимировой изъявляет доброе, всегда неподозрительное сердце; но Государь, который действует единственно по внушению любимцев, не умея ни защитить своего трона, ни умереть Героем, достоин сожаления, а не власти.
Ярополк оставил беременную супругу, прекрасную Монахиню Греческую, пленницу Святославову.
Он был женат еще при отце своем, но сватался за Рогнеду: следственно, многоженство и прежде Владимира не считалось беззаконием в России языческой.
Глава IX
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВЛАДИМИР, НАЗВАННЫЙ В КРЕЩЕНИИ ВАСИЛИЕМ Г. 980-1014
Владимир с помощью злодеяния и храбрых Варягов овладел Государством; но скоро доказал, что он родился быть Государем великим.
Сии гордые Варяги считали себя завоевателями Киева и требовали в дань с каждого жителя по две гривны: Владимир не хотел вдруг отказать им, а манил их обещаниями до самого того времени, как они, по взятым с его стороны мерам, уже не могли быть страшны для столицы.
Варяги увидели обман; но видя также, что войско Российское в Киеве было их сильнее, не дерзнули взбунтоваться и смиренно просились в Грецию.
Владимир, с радостию отпустив сих опасных людей, удержал в России достойнейших из них и роздал им многие города в управление.
Между тем послы его предуведомили Императора, чтобы он не оставлял мятежных Варягов в столице, но разослал по городам и ни в каком случае не дозволял бы им возвратиться в Россию, сильную собственным войском.
[Погодин М.П.: Том 1, С. 76. История России, С. 3729]
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ЯРОПОЛК
972 - 980
Владимир, третий брат, услышав о его смерти, испугался и бежал за море, к верному пристанищу у единокровных норманнов, а Ярополк прислал своих посадников в Новгород, "и бе един володея в Руси".
Долго жил Владимир у норманнов, собирая себе вспомогательную рать, и уже на четвертый год возвратился в Русь, сопровождаемый полками.
Он выслал посадников Ярополковых из Новгорода и велел им сказать своему государю: "Владимир идет на тебя, выходи биться".
Прежде, однако же, он пошел на Рогвольда, владевшего в Полоцке, чья дочь оскорбила его отказом выйти за него замуж.
Этот Рогвольд, норманнский конунг, пришел из-за моря Двиною в Полоцк и там водворился (а товарищ его Тур поселился у дреговичей, в городе, который прозвался по нему Туровым, а жители туровцами).
Добрыня, дядя Владимира, посылал к нему отроков просить его дочери в супружество за своего племянника. Гордая норманнка отвечала: "Не хочу разуть робичича (сына рабыни); я хочу Ярополка".
Посланные принесли в Новгород этот унизительный ответ; Владимир, и еще более Добрыня, воспылали гневом. С готовыми воинами пошли они теперь в Полоцк, в то время как Рогнеду хотели уже вести за Ярополка, - Рогвольд был побежден и пленен вместе с женой, сыновьями и дочерью.
"Робичица", закричал ей, ругаясь, Добрыня, как увидел ее, и велел Владимиру быть с нею ( изнасиловать- автор) перед отцом и матерью.
Отца, мать и братьев Владимир потом убил, а ее взял женой, и была она прозвана Гориславою.
Из Полоцка Владимир пошел к Киеву. Брат не мог выйти против и заперся в городе. Владимир укрепился между Дорогожичем и Капичем (этот ров был цел до Нестора) и послал к Блуду, воеводе Ярополка, склонять его на свою сторону:
"Не я, говорил Владимир, начал избивать братьев, а он; я пришел на него, опасаясь смерти. Помоги мне! Если я убью брата, то ты будешь мне отцом и примешь от меня великую честь".
Блуд согласился, и начал искать случая сам убить своего князя, посоветовав Владимиру помедлить с приступом; однако же увидел, что это невозможно, и убедил Ярополка оставить Киев под тем предлогом, что киевляне будто бы пересылаются с Владимиром, зовут его к себе и хотят предать своего князя. Ярополк ушел на устье Реи, в город Родню, а Владимир занял Киев, и воины его осадили брата в Родне.
Осажденные скоро были доведены до крайности, и долго на Руси слышалась пословица: беда, как в Родне.
Тогда Блуд сказал Ярополку: "Видишь, сколько воинов у брата, нам их не перебороть, заключи скорее мир с ним". Владимира же послал он предупредить, что ведет к нему Ярополка, и чтобы тот приготавливался убить его.
Владимир с дружиной ожидал брата на теремном дворе.
"Иди теперь, посылал его Блуд, и скажи ему, что ты будешь доволен всем, что бы он ни дал тебе".
"Не ходи, князь, удерживал его верный слуга Варяжко, убьют тебя. Беги лучше к печенегам и приведи войско".
Ярополк не послушал его, и лишь только отворил дверь, которую Блуд тотчас затворил, не пуская за нее его воинов, как два варяга подняли его мечами под пазухи и убили. Варяжко бежал к печенегам и долго воевал с Владимиром, мстя за своего князя...
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВЛАДИМИ 980 - 1015
Владимир стад единым государем. Наемные норманны, которые помогли ему достичь цели, начали просить у него заслуженной платы:
"Город наш, говорили они, мы взяли его для тебя, дай же нам теперь окуп по две гривны на человека".
Владимир отвечал: "Подождите, пока соберут куны (деньги)". Норманны ждали месяц, и все-таки не получили ничего. "Ты обманул нас, сказали они князю, пусти нас, по крайней мере, к грекам". Он выбрал из них несколько мужей храбрых и смышленых, а все прочие отправились в Царьград.
Владимир, опасаясь, вероятно, их мести, послал предупредить императора: "Вот, идут к тебе варяги, не моги держать их в городе, а то наделают они тебе хлопот, как и здесь; разошли их по местам, и сюда не пускай ни одного".
Оставленным мужам Владимир раздал некоторые города, а Добрыне, своему дяде, неизменному советнику и помощнику, отдал Новгород.
Наиболее полно восстановить картину событий 980 г. веже удалось только одному из российских историков Соловьеву С.М.
После прочтения его работы у большинства читателя остается мало поводов к сомнению в сделанных им выводах и оценках.
Но и он был подвластен российской цензуре и поэтому вынужден был обходить острые углы и умалчивать о известных ему фактах прямо порочащий Владимира Святославовича как государственного деятеля и одного из основателей первого славянского государства. И читатель далее сам увидит, как Соловьев С.М. пытается всю вину за злодейства Владимира переложить на его воеводу Добрыню. Мол, молод был еще Владимир и во всем слушался дядю….
[Соловьев С.М.: Книга I, С. 185. История России, С. 6184]
«Ярополк, как сказано выше, взял братнюю волость. Третий Святославич, Владимир, узнал в Новгороде, что Ярополк убил Олега, испугался братнего властолюбия и бежал за море, а Ярополк послал в Новгород своих посадников и стал владеть один на Руси.
Через три года Владимир возвратился с варягами в Новгород и прогнал оттуда Ярополковых посадников, приказав им сказать брату: "Владимир идет на тебя, приготовляйся к войне".
Наступательное движение Владимира против Ярополка было необходимо: Владимир не мог надеяться, чтоб старший брат спокойно снес изгнание своих наместников из Новгорода; Владимиру нужно было предупредить его, тем более что у него теперь были наемные варяги, а Ярополк не собрался с силами; варягов надобно было употребить в дело, отпустить их ни с чем было невыгодно и опасно, оставить их у себя в Новгороде было еще невыгоднее и опаснее; отпустивши их, дожидаться, пока Ярополк, собравши все силы юга, двинется против Новгорода, было безрассудно.
Но прежде начатия борьбы обоим братьям было важно приобрести себе союзника во владетеле полоцком; в это время в Полоцке сидел какой-то Рогволод, пришедший из-за моря,; каковы были отношения этого Рогволода к правнукам Рюрика, из летописи определить довольно трудно.
Дочь этого Рогволода Рогнеда была сговорена за Ярополка. Владимир, чтоб склонить полоцкого державца на свою сторону, чтобы показать, что последний ничего не потеряет, если киевский князь будет низложен, послал и от себя свататься также за дочь Рогволодову.
Летописец говорит, что Рогволод в таких затруднительных обстоятельствах отдал дело на решение дочери, и Рогнеда отвечала, что она не хочет выйти замуж за сына рабы, т. е. Владимира, но хочет за Ярополка.
Когда отроки Владимира пересказали ему Рогнедин ответ, то он собрал большое войско из варягов, новгородцев, чуди и кривичей и пошел на Полоцк.
Здесь мы видим опять не набег дружины, не одних варягов, но поход, в котором участвовали, как в походе Олега, все северные племена. В то время, когда Рогнеду готовились вести за Ярополка, Владимир напал на Полоцк, убил Рогволода с двумя сыновьями, и женился на Рогнеде.
При этом случае в некоторых списках летописи находим известие, что виновником всех предприятий был Добрыня, дядя Владимиров, что он посылал сватать Рогнеду за Владимира; он после гордого отказа полоцкой княжны повел племянника и войско против Рогволода, позором отомстил Рогнеде за ее презрительный отзыв о матери Владимира, убил ее отца и братьев.
В самом деле, странно было бы предположить, чтоб Владимир, будучи очень молод, по прямому указанию предания, мог действовать во всем самостоятельно при жизни Добрыни, своего воспитателя и благодетеля, потому что, как мы видели, он ему преимущественно был обязан новгородским княжением.
Итак, говоря о действиях Владимира, историк должен предполагать Добрыню.
О характере Добрыни мы имеем право заключать по некоторым указаниям летописи: видно, что это был старик умный, ловкий, решительный, но жесткий; на его жесткость указывает приведенное свидетельство о поступке с Рогнедою и отцом ее; сохранилось также известие об его жестоких, насильственных поступках с новгородцами при обращении их в христианство, следовательно, если замечается жестокость и насильственность в поступках молодого Владимира, то мы никак не можем приписывать это одному его характеру, не обращая внимания на влияние Добрыни.
Что же касается до поступка Добрыни с Рогволодом и его дочерью, то он очень понятен: Рогнеда, отказывая Владимиру, как сыну рабы, оскорбила этим, сколько его, столько же и Добрыню, которого сестра была именно эта раба, через нее он был дядя князю; словами Рогнеды была преимущественно опозорена связь, родство Владимира с Добрынею, и вот последний мстит за этот позор жестоким позором.
О дальнейшей судьбе Рогнеды народная память сохранила следующее предание.
Когда Владимир утвердился в Киеве, то набрал себе много других жен, а на Рогнеду не обращал внимания. Рогнеда не могла перенести такого поведения мужа, тем более что по самому происхождению своему имела право если не на исключительность, то, по крайней мере, на первенство.
Однажды, когда Владимир пришел к ней и заснул, она хотела зарезать его ножом, но он вдруг проснулся и схватил ее за руку; тут она начала ему говорить:
"Уж мне горько стало: отца моего ты убил и землю его полонил для меня, а теперь не любишь меня и младенца моего".
В ответ Владимир велел ей одеться во все княжеское платье, как была она одета в день свадьбы своей, сесть на богатой постели и дожидаться его - он хотел прийти и убить жену.
Рогнеда исполнила его волю, но дала обнаженный меч в руки сыну своему Изяславу и наказала ему:
"Смотри, когда войдет отец, то ты выступи и скажи ему: Разве ты думаешь, что ты здесь один?"
Владимир, увидав сына и услышав его слова, сказал: "А кто ж тебя знал, что ты здесь?", бросил меч, велел позвать бояр и рассказал им все как было.
Бояре отвечали ему: "Уж не убивай ее ради этого ребенка, но восстанови ее отчину и дай ей с сыном".
Владимир построил город и дал им, назвав город Изяславлем. С тех пор, заключает предание, внуки Рогволодовы враждуют со внуками Ярославовыми.
Из Полоцка Владимир двинулся с большим войском на Ярополка; тот не был в состоянии сопротивляться ему, и затворился в Киеве, а Владимир окопался на Дорогожичи, между Дорогожичем и Капичем.
Это бессилие Ярополка легко объяснить: храбрая дружина ушла с Святославом в Болгарию, много ли возвратилось с Свенельдом?
Ярополк мог и с малою дружиною одержать верх в сшибке с еще меньшею дружиною брата своего Олега, но ему нельзя было выйти с нею против войска Владимирова, которое летописец не один раз называет многочисленным, состоявшим из наемных варягов и северных племен.
Притом известно, что народонаселение наших древних областей неохотно принимало участие в княжеских усобицах; далее, надобно заметить, что северное народонаселение - новгородцы, чудь и кривичи, которого ратники были под знаменами Владимира, сражалось за этого князя по тем же побуждениям, по каким после новгородцы с таким усердием отстаивали Ярослава против Святополка;
Владимир был их князь, у них выросший; с его низложением они должны будут опять подчиниться посадникам Ярополка; но возвращение последних не могло быть выгодно для новгородцев, ибо трудно предположить, чтобы Владимир выгнал их без ведома и согласия последних, которые поэтому не могли быть в приязненных отношениях к киевскому князю;
заметим еще и то, что северное народонаселение - новгородцы, чудь и кривичи - издавна было гораздо теснее соединено между собою, чем южное; мы видим эти племена действующими заодно при изгнании варягов, в призвании князей, следовательно, имеем право думать, что они относительно яснее понимали свои выгоды и дружнее могли отстаивать своего князя, чем племена южные, недавно только оружием князей приведенные в некоторую связь и зависимость от одной общей власти.
Итак, Ярополк, будучи не в состоянии биться с Владимиром в чистом поле, затворился в Киеве с людьми своими и с Блудом, воеводою.
Этот Блуд является главным советником князя, главным действователем во время события; князь беспрекословно исполняет его внушения, что и понятно, если вспомним возраст Ярополка, если вспомним, что и при Владимире роль Блуда исполнял Добрыня.
Следовательно, Владимиру или Добрыне нужно было иметь дело с Блудом, а не с Ярополком. И вот Блуд от имени новгородского князя получил предложение покинуть Ярополка, предать его младшему брату.
Переманить Блуда можно было только обещанием, что он ничего не потеряет, что и при Владимире он будет иметь такое же значение, какое имел при Ярополке, т. е. значение наставника, отца при молодом князе; Владимир велел сказать ему: "Помоги мне; если я убью брата, то ты будешь мне вместо отца и получишь от меня большую честь".
В летописи помещены тут же слова Владимира, в которых он оправдывает поведение свое относительно брата:
"Не я, говорит он, начал избивать братию, но он, я пришел на него, побоявшись такой же участи". Блуд велел отвечать Владимиру, что он будет всем сердцем помогать ему. Летописец старается сложить всю вину на Блуда.
По его рассказу, Блуд стал обманывать Ярополка, беспрестанно ссылаясь с Владимиром, советуя ему приступать к городу, а сам придумывал, как бы убить Ярополка; но посредством граждан нельзя было убить его.
Тогда Блуд замыслил погубить князя лестью: он не пускал его на вылазки из города и говорил: "Киевляне ссылаются с Владимиром, зовут его на приступ, обещаются предать тебя ему; побеги лучше за город". Ярополк послушался, выбежал из Киева и затворился в городе Родне, на устье реки Роси.
Владимир вошел в Киев и осадил Ярополка в Родне, где сделался большой голод, так что надолго осталась пословица: "Беда, как в Родне". Тогда Блуд начал говорить Ярополку: "Видишь, сколько войска у брата твоего? Нам их не перебороть, мирись с братом". Ярополк согласился и на это, а Блуд послал сказать Владимиру: "Твое желание сбылось: приведу к тебе Ярополка, а ты распорядись, как бы убить его".
Владимир, получивши весть, вышел на отцовский теремный двор и сел тут с дружиною, а Блуд начал посылать Ярополка:
"Ступай к брату и скажи ему: что мне дашь, то и возьму". Ярополк пошел, хотя один из дружины, именем Варяжко, говорил ему: "Не ходи, князь, убьют тебя; беги лучше к печенегам и приведи от них войско".
Но, Ярополк не послушал его, пошел к Владимиру и как стал входить в двери, то два варяга прокололи его мечами, а Блуд затворил двери и не дал своим идти за ним.
Так был убит Ярополк.
Варяжко, видя, что князь убит, бежал с двора к печенегам и много раз приходил с ними на Владимира, так что тот едва успел перезвать его к себе, поклявшись не делать ему никакого зла.
Следовательно, из начальной киевской летописи оказывается, что Владимир был одолжен своею победою, во-первых, тому, что Ярополк не имел достаточно войска, чтобы стать против него в чистом поле: во-вторых, измене Блуда, который, стращая князя вероломством киевлян, не пускал его на вылазки и потом уговорил совершенно оставить Киев.
При рассказе об этом событии нельзя умолчать об известном отрывке из Иоакимовой новгородской летописи, сохраненном у Татищева; не заключая в себе никакого противоречия начальной Киевской летописи, летопись Иоакимова главною причиною Владимирова торжества выставляет борьбу христианства с язычеством; если бы даже это объяснение было выдумано, то и тогда нужно было бы упомянуть о нем, как о догадке, очень остроумной и вероятной.
Известно, что отец Владимира Святослав по своему характеру не мог склониться на увещания св. Ольги и что поклонники Христа при нем подвергались ругательствам от поклонников Перуна, хотя собственно гонения не было.
Но, во время греческой войны, по свидетельству Иоакима, Святослав переменил свое поведение относительно христиан: поверив внушениям окружавших его язычников, будто виновниками неудач военных были христиане, находившиеся в дружине, князь воздвиг на них гонение, причем не пощадил даже своего брата Глеба и послал в Киев приказ разорить христианские храмы.
Но, отказавшись от принятия христианства сам, Святослав между тем осгавил сыновей своих при бабке-христианке; ясно, какие внушения должны были получить от нее молодые князья.
В Иоакимовской летописи читаем, что Ярополк был кроток и милостив, любил христиан и если сам не крестился, боясь народа, то, по крайней мере, другим не препятствовал.
Те, которые при Святославе ругались над христианством, естественно, не любили князя, приверженного к враждебной религии: этим нерасположением к Ярополку воспользовался Владимир (т. е. Добрыня) и успел отнять жизнь и владение у брата. Ярополк, по словам Иоакимовой летописи, послал увещевать брата к миру и вместе войско в землю Кривскую.
Владимир испугался и хотел было уже бежать к Новгороду, но дядя его Добрыня, зная, что Ярополк нелюбим язычниками, удержал племянника и послал в Ярополков стан с дарами к воеводам, перезывая их на сторону Владимира.
Воеводы обещали передаться и исполнили свое обещание в битве при реке Друче, в трех днях пути от Смоленска. Последующие события описаны, согласно с начальной Киевской летописью.
Если мы примем во внимание рассказ Иоакимовской летописи, то нам объяснится поведение Владимира в первые годы его княжения: торжество Владимира было торжеством языческой стороны над христианскою, вот почему новый князь ознаменовывает начало своего правления сильною ревностью к язычеству, ставит кумиры на высотах киевских; дядя его Добрыня поступает точно так же в Новгороде.
Судя по выражениям летописца, никогда в Русской земле не было видно такого гнусного идолослужения, хотя, как кажется, не следует принимать этих выражений буквально: начал княжить Владимир в Киеве один, говорит летописец, и поставил кумиры на холме, вне двора теремного, Перуна деревянного, а голова у него серебряная, ус золотой, Хорса Дажбога, Стрибога, Симаргла (Сима и Регла) и Мокоша.
Приносили им жертвы, называя богами, приводили сыновей и дочерей и приносили жертвы бесам, осквернилась кровью земля Русская и холм тот.
Нам известно, что славяне - язычники сильно негодовали на христианскую религию за то, что она не допускала многоженства; в ознаменование торжества языческой стороны, князь, виновник этого торжества, предается необузданному женолюбию: кроме пяти законных жен, было у него 300 наложниц в Вышгороде, 300 в Белгороде, 200 в селе Берестове.
Он был несыт блуда, по выражению летописца: приводил к себе замужних женщин и девиц на растление, одним словом, был женолюбив, как Соломон.
Но в то время, как Владимир угождал язычникам, буйство наемных варягов ставило его в затруднительное положение относительно Киева.
Мы видели, что торжество над Ярополком, во всяком случае досталось ему дешево: если и была битва в стране Смоленской, то в собственной Руси все покорилось ему без сопротивления.
Несмотря на то, варяги думали, что торжеством своим Владимир обязан им, и поступали буйно с гражданами, как c завоеванными; они говорили Владимиру: "Город-то наш, мы его взяли, так мы хотим брать окуп на народе, по 2 гривны с человека". Владимир отвечал:
"Пождите месяц, пока соберут деньги". Варяги ждали, ждали и не получили денег. Тогда они сказали князю; "Обманул ты нас: так отпусти в Грецию". Владимир согласился; он выбрал из них мужей, добрых, смышленых и храбрых, и роздал им города, а прочие пошли в Константинополь, Но почему же варяги не попробовали силою взять денег?
Историки догадываются, что Владимир именно назначил месячный срок, дабы взять свои меры, увеличить собственно русское войско; с одной стороны, это могло быть и так, с другой, хорошим средством для Владимира - сделать варягов безопасными - было и то, о чем говорит летописец, а именно: князь воспользовался сроком, чтобы склонить на свою сторону лучших варягов, предводителей, привязав их к себе и к Руси выгодами;
толпа, худшие люди, оставшись без предводителей, не смели предпринять ничего; таким образом, Владимир ослабил варягов, разделивши их. Варяги просили Владимира:
"Покажи нам путь в Грецию". Это могло значить, что варяги просили у князя пропускных листов, без которых греческое правительство не принимало варягов, по договорам.
Владимир точно отправил посольство к императору насчет варягов; послы должны были сказать ему: "Идут к тебе варяги, не держи их в городе; не то натворят они тебе беды, как и здесь; расточи их в разные стороны, а сюда не пускай ни одного". Выражение: наделают они тебе бед, как и здесь, - показывает, что варяги буйствовали в Киеве.»
Но есть еще одна категория историков.- еврейские историки. И они тоже очень внимательно изучают историю Киевской Руси.
Правда не всегда их работы можно найти в открытой печати, но вот с одной их них я вас уважаемый читатель хочу и познакомить.
По-моему мнению. Она очень оживит и ваши представления, навеянные мною, и официальными российскими историками, поскольку показывает нам историю Владимира Святославовича с очень интересной точки зрения!
Знакомитесь. Работа Бориса Э.Альтшулера: Ещё раз к ранней истории Киевской Руси http://club.berkovich-zametki.com/?p=30 10 Февраль 2012
«Проблематика происхождения и истоков Киевской Руси – одна из непрестанно дискутируемых в русской историографии и публицистике. Дискуссия не утихала никогда, поэтому определённый интерес представляет обобщение информации и выводов различных источников.
Вот, например, как излагается список послов Киевской Руси в “Повести временных лет” (Лаврентьевский список):
«В лето 6453 [945]. Присла Романъ, и Костянтинъ и Степанъ слы к Игореви построити мира первого. Игорь же глагола с ними о мире. Посла Игорь муже своя къ Роману. Романъ же созва боляре и сановники. Приведоша руския слы, и велеша глаголати и псати обоихъ речи на харатье. Равно другаго свещанья, бывшаго при цари Рамане, и Костянтине и Стефане, христолюбивыхъ владыкъ. Мы от рода рускаго съли и гостье (послы и купцы), Иворъ, солъ Игоревъ, великаго князя рускаго, и объчии сли: Вуефастъ Святославль, сына Игорева; Искусеви Ольги княгини; Слуды Игоревъ, нети Игоревъ; Улебъ Володиславль; Каницаръ Передъславинъ; Шихъбернъ Сфанъдръ, жены Улебле; Прасьтенъ Туръдуви; Либиаръ Фастовъ; Гримъ Сфирьковъ; Прастенъ Акунъ, нети Игоревъ; Кары Тудковъ; Каршевъ Туръдовъ; Егри Евлисковъ; Воистъ Воиковъ; Истръ Аминодовъ; Прастенъ Берновъ;Явтягъ Гунаревъ; Шибридъ Алданъ; Колъ Клековъ; Стегги Етоновъ; Сфирка…; Алвадъ Гудовъ; Фудри Туадовъ; Мутуръ Утинъ; купець: Адунь, Адулбъ, Иггивладъ, Олебъ, Фрутанъ, Гомолъ, Куци, Емигъ, Туръбидъ, Фуръстенъ, Бруны, Роалдъ, Гунастръ,Фрастенъ, Игелъдъ, Туръбернъ, Моны, Руалдъ, Свень, Стиръ, Алданъ, Тилен, Апубьксарь,Вузлевъ, Синко, Боричь, послании от Игоря, великого князя рускаго, и от всякоя княжья и от всехъ людий Руския земля.»
В отрывке из „Повести…“, представленным по Лаврентьевскому списку, среди „имён разной этимологии“ есть навскидку несколько явно семитско-ивритской природы: Каницаръ, Сфирьковъ, Туръдовъ, Аминодовъ, Сфирка (подвид написания того же имени Сфирьковъ – от ивритского „сфира“ – счёт), Гудовъ, Иггивладъ, (об этих этимологиях писал В.И. Шнейдер), Игелъдъ. Моны…
Да и в оставшихся именах, если поднатореть (русское слово интересной этимологии!), можно найти ЧЁТКИЕ следы ханаанского иврита.
Интерес вызывает семья и сама личность крестителя Руси, киевского князя Владимира („Красно Солнышко» русских былин). В «Повести временных лет» находим под датировкой 970 г. (6478 г. летописи от сотворения мира) следующий отрывок:
«И отказались Ярополк и Олег. И сказал Добрыня: “Просите Владимира”. Владимир же был от Малуши – ключницы Ольгиной. Малуша же была сестра Добрыни; отец же им был Малк Любечанин, и приходился Добрыня дядей Владимиру. И сказали новгородцы Святославу: “Дай нам Владимира”, Он же ответил им: “Вот он вам”. И взяли к себе новгородцы Владимира, и пошёл Владимир с Добрынею, своим дядей, в Новгород, а Святослав в Переяславец.»[i]
Владимир Исаакович Шнейдер нашёл в тексте уцелевшего свода Хроники Нестора из монастыря в Устюге аутентичное написание имени матери киевского князя Владимира как Малки.
В остальных списках «Повести временных лет» эта Малька/Малка называется русифицировано Малушей. Интересно, что и отец Мальки-Малуши зовётся Малк(о) Любечанин. Это указывает на арамейско-ивритскую природу имени, означающего царь, что хорошо укладывается в сообщения о самаритском ханаанско-арамейском языке (иврите) израилитов Великой Евразийской Степи.
Мы можем исходить из того, что список из Устюга ввиду отдалённости монастыря каким-то образом избежал правок и переписок, в результате которых еврейско-семитская Малка была бы трансформирована в Малушу. Очевидно именно отдалённость Устюга спасла его церковь и её архивы от внимания цензоров и погромщиков.
Муж великой киевской княгини Ольги, великий князь Игорь, погиб в стычке с древлянами, после чего Ольга стала единоличной правительницей Киевской Руси и жутко отомстила древлянам: часть из них закопала живьём, а часть сожгла живьём в бане. Отцом Игоря был тот самый “вещий Олег” Пушкина, который собирался “отмстить неразумным хазарам” и умер от укуса змеи. Сыном Ольги был Святослав Игоревич, при котором в 965 г. был разгромлен Хазарский каганат, а внуком – Владимир Святославович, креститель Руси. В результате постоянной экспансии Киевская Русь неукротимо отвоёвывала новые территории Хазарского каганата. Благодаря одному из удачных походов к Киеву отошла часть владений хазар, в том числе и город Любеч, – сегодня в составе Черниговской области на Украине.
Добрыня, дядя Владимира Святославовича, как и почти все герои русского фольклора, а также сам Владимир Святославович, – не плод досужего вымысла, а реальная личность, послужившая прототипом многих сказаний. Чтобы выяснить какой же прототип скрывается за этим именем, придется обратиться к “преданьям старины глубокой” – в X-й век, судьбоносный век начала русской истории. События и люди этого времени отразились в исторической и художественной литературе, а также в фольклоре, включая песни, сказания и былины. В уже вышеприведенной цитате, ссылаясь на 960 г., “Повесть временных лет” идентифицирует одного из протагонистов из Любеча как «Малк(о) Любечанин». Любеч, находящийся в 202 верстах (215,5 км) от Киева и в 50 верстах (около 53 км) от Чернигова, платил дань хазарам, но в 882 г. был захвачен князем Олегом. Упоминания в летописи этот Малк удостоился, очевидно, из-за своих детей: дочери Малки и сына, названного в летописи Добрыней.
С. Кумкес вполне обоснованно исходит из того, что отец, видимо, дал им по тем временам хорошее образование, и поэтому княгиня Ольга забрала обеих на службу ко двору, дав им при этом новые имена. Малка получила ласкательное имя Малуша, а с имени Товия сняла “кальку“, т.е. перевела его имя, имеющее смысловое значение, c иврита на русский язык.
Товий происходит от еврейского “тов” — добрый, хороший. Другая версия еврейского имени Добрыни говорит о дабране – на иврите болтун, пустомеля (в русско-ашкеназийской версии с о-вокализацией). Малку поставили ключницей (домоправительницей) и милостивицей – ответственной за раздачу милостыни, а Товия приставила воспитателем – сначала к своему сыну Святославу, а затем и к внуку. Как известно, в Малушу влюбился князь Святослав, который на ней женился. Младшим сыном от их брака был Владимир.
Малуша при княгине Ольге, управляя всем состоянием князей, вне всякого сомнения, занимала должность, которая требовала самой высокой ответственности и грамотности, а в те времена грамотная славянская женщина встречалась очень редко, да и то обычно только среди представительниц самых высоких сословий. Однако даже в ту пору умение читать и считать было среди евреев вполне нормальным явлением. Итак, круг обязанностей Малуши при дворе великой княгини требовал в первую очередь грамотности, что указывало на полученное в детстве хорошее образование, а кроме того доверия Ольги, на что вряд ли могла рассчитывать дочь убитого княгиней злейшего врага.
«То, что мать великого князя Владимира была еврейкой или хазарянкой, не представляется чем-то из ряда вон выходящим. В 695 г, свергнутый с престола византийский император Юстиниан-II Риномет, не только нашёл у хазар пристанище, но и вступил в брак с дочерью хазарского кагана.
В период правления в Византии императоров-«иконоборцев» один из них — Константин V (741-775 гг.) — женился на хазареянке Ирине, также дочери кагана. Их сын с 775 по 780 гг. занимал императорский престол под именем Льва IV Хазара. Следует отметить, что при правлении этих императоров жизнь евреев не подвергалась опасностям, и они могли беспрепятственно исповедовать веру предков.
Позднее аналогичная история произошла и в Болгарии, где правивший с 1330 г. царь Иоанн Александр в 1335 году женился на красавице-еврейке из Тырнова по имени Сара, после крещения ставшей именоваться Феодорой и получившей титул «новопросвештена царица». Их сын Иоанн Шишман во времена своего пребывания на тырновском престоле дружелюбно принял изгнанных в 1360 году из Венгрии и расселившихся в Никополе, Плевене и Видине евреев.
Таким образом, как видим, в странах, которым Киевская Русь была обязана принятием христианства и культурным патронажем, иудаизм невест не был препятствием для браков, коронованных особ. Итак, потомков князя Владимира с большой, пожалуй, исторической достоверностью можно именовать не «Рюриковичами», а «Малковичами». »
Известный русско-израильский славист, историк и филолог, в прошлом активный участник сионистского движения в СССР Савелий Юрьевич Дудаков пишет о причинах отказа князя Владимира принять веру своих предков.
«…Перед великим князем стояла альтернатива: либо принятие иудаизма, означавшее не только признание вассальной зависимости от ещё достаточно сильного в ту пору Хазарского каганата (а, как мы помним, противоречия между обоими государствами были весьма острыми ещё во времена Святослава), но и бесповоротное закрепление этой зависимости на наиболее важном, идеологическом, уровне, либо резкий отрыв и противостояние при помощи провозглашения государственной религией христианства, в его православном варианте, что давало не только шанс самостоятельного правления и полной независимости от каганата, но и надежду на получение покровительства от Византии. Кто знает, какое решение принял бы великий князь Владимир, предвидь он скорый крах Хазарского каганата?»
У Добрыни выявился большой полководческий талант, и он, став воеводой у Святослава, сыграл выдающуюся роль в победах над хазарами.
Впоследствии, уже при Владимире, он был назначен княжеским посадником (наместником) в Новгороде и по указанию Владимира крестил новгородцев.
По парадоксальной логике русской религиозной истории крещение Руси в Киеве провел Владимир, чья мать Малка-Малуша была еврейкой, а в Новгороде – его еврейский дядя, брат матери. В 988 г. Русь приняла христианство арианского толка церкви Таврического полуострова (Крыма), поэтому ни греческая, ни римская церковь при крещении Руси не упоминаются. Только Таврическая церковь всегда пользовалась “александрийским” летоисчеслением. Так становится понятным освящение Десятинной церкви в Киеве, построенной при Владимире Святом и при нем же освященную, епископом арианской церкви Руси Настасом Корсунянином, во второй раз митрополитом – греком Феопемптоном.
Наиболее близко к пониманию исторических процессов, происходивших в Древней Руси, подошел Велемир Хлебников.
Из его ранней поэмы «Внучка Малуши», написанной, по-видимому, около 1907 г., но опубликованной в 1913 г., явствует: истоки русской государственности поэт видит в сочетании трёх сил — язычества, хазарского иудаизма и христианства.
Более того, Хлебников, возможно, не исключал и еврейского происхождения Малуши, поскольку один из героев поэмы хазарский каган (или, по Хлебникову, «хан») «жид Хаим», тесно связанный по сюжету с внучкой «рабыни» Малуши, чудесным способом превращается из старика в молодого еврея.
Согласно «Повести временных лет», в 979 г. Владимир с Добрыней отправляются из Новгорода в Киев с намерением вырвать власть из рук старшего брата, а заодно и отобрать у Ярополка невесту последнего.
«Историческое предание это летописец передаёт уже не со слов какого-либо представителя рода Добрыни, а как народную молву.
На это прямо указывают первые же слова рассказа: «О сих же Всеславичих сице есть, яко сказаша ведущий преж».
Далее летописец рассказывает, как Владимир, княживший ещё в Новгороде, послал своего воеводу Добрыню к Рогволоду просить руки его дочери Рогнеды. Рогнеда не пожелала выходить замуж за «робичича», — сына рабыни Малуши («…она же рече: „Не хочю розути робичича”» [после свадьбы жена должна была разуть мужа в знак покорности – Б.А.] ).
Владимир гневается и жалуется Добрыне. Добрыня же, «исполнися ярости», идёт походом на Полоцк, берет город приступом, а Рогволода, жену его и дочь уводит в плен. Владимир убивает Рогволода и женится на Рогнеде, назвав её Гориславой. Дальше сообщается легендарная история ссоры Владимира и Рогнеды, во время которой малолетний сын их Изяслав вступается за мать с мечом в руках.»
В иной редакции могло стоять не «робичича», а «ребичича». Т.е. по такой версии свату Добрыне и жениху Владимиру в доме князя Рогволода напомнили, что мать Владимира и сестра Добрыни была дочерью ребе-раввина, что само по себе в глазах Малковичей было ошеломляющей наглостью и вызвало дикую ответную реакцию племянника и дяди.
По одной из исторических гипотез Малуша-Малка могла происходить из хазарского царского рода (евр.-арамейское Малка – царь, царица), на что указывает, в частности, факт принятия на себя великим князем Владимиром титула кагана, зафиксированного летописями и якобы не свойственного для славян Русской равнины.
В ряде источников IX-го в. правитель русов назывался каганом (хаканом): в Бертинских анналах в 839 г. — хакан народа Рос, в ответном письме на послание византийского императора Василия I в 871 г упомянуты хаган норманнов и хаган авар, — арабо-персидские географы также говорят о хакан рус. Митрополит Илларион называет в своих трактатах (1040-е годы) каганом князя Владимира («великий каган нашей земли») и его сына Ярослава Мудрого («благоверному кагану Ярославу»). Короткая надпись на стене собора Св. Софии Киевской гласит: «Спаси, Господи, кагана нашего».
Полагают, что речь идёт о сыне Ярослава Мудрого — Святославе Ярославиче, княжившем в Киеве в 1073 — 1076 гг. И, наконец, автор спорного «Слова о полку Игореве», приписываемого концу XII-го в., называет каганом тмутораканского князя Олега Святославича.
Другими словами, для Рюриковичей-Малковичей было особым почётом упоминание их семитской титулатуры „каган-хаган-хакан.“
Списки и редакции важнейшего письменного памятника древнерусской литературы, «Повести временных лет» переписывались в различных эпохах прошедших столетий непрестанно заново и при этом постоянно вновь редактировались. Известно, что в начале XII-го в. пролегла чёткая граница между различными литературными стилями. Об этом пишет известный западный славист Дмитрий Чижевский.
Более древняя часть летописи, т. наз. «Хроника Нестора», окончена до 1113 г, – года изгнания евреев из Киева, а более новая, т. наз. «Киевская хроника» начата около 1140 г. Владимир II Мономах, узурпировавший в 1113 г. киевский трон, запретил монахам Печорского монастыря в Киеве самостоятельно вести хроники, и передал это важное дело в руки ему преданного и лояльного настоятеля монастыря в Выдубице – Сильвестра.
Этот Сильвестр переписал всю хронику и оформил её так, как потребовал его князь и, квази, ответственный редактор. Редакция, приписываемая Сильвестру, рассматривается как вторая исправленная. Во времена правления сына Мономаха, Мстислава Владимировича, окончена третья редакция Хроники. Ни одна из редакций этого грандиозного памятника древнерусской литературы не дошла до нас в аутентичном состоянии.
Итак, Добрыня послужил прообразом одного из трёх архетипов русского фольклора и истории, объединённых в образах легендарных героев, трёх богатырей, защитников Земли Русской: Ильи Муромца, Добрыни Никитича и Алёши Поповича.
В пользу еврейского происхождения Ильи Муромца свидетельствует сказание о борьбе Ильи с Жидовиным-богатырём, он же Сокольничек, который прибыл из Жидовской земли. После ожесточённой схватки, проходившей с переменным успехом, Илья Муромец, наконец, одерживает нелёгкую победу и узнаёт в поверженном богатыре своего родного сына от любовницы Златогорки, жены Святогора, которую последний постоянно возил с собой в хрустальном ларце. Географ, этнограф и фольклорист Григорий Николаевич Потанин (1835 – 1920) предположил, что
“Полюбовница Ильи Муромца и мать Сокольничка оказалась в хазарском плену либо будучи беременной, либо уже с грудным ребёнком на руках. Сын вырос и был воспитан в хазарской среде как необузданный джигит с жестокой и дикой моралью”]
Это фантастическое предположение Г.Н. Потанина совершенно безосновательно, поэтому Ефим Макаровский задал следующие вопросы:
– Во первых,: каким образом Илья Муромец узнал бы сына, очутившегося в плену у хазар, который ещё находился в утробе матери, либо в лучшем случае был грудным ребёнком?
– Во вторых: как он сумел узнать своего сына, которого никогда не видел? Как сын мог узнать отца, которого никогда не знал?
– В третьих: какой же извращённой еврейской хитростью и всемогущей омнипотенцией надо было обладать, чтобы наставить рога Святогору через хрустальный ларец?!
В конце концов, согласно былине, Илья Муромец одержал сомнительную победу над своим сыном и убил его.
Взяв такой тяжкий грех на душу, он постригся в монахи и скрылся за стенами монастыря. ( Илья Муромец похоронен в Киево-Печерской лавре- автор)
По ряду версий, у героя был реальный прототип, — историческое лицо, жившее около 1188 г., хотя русские летописи не упоминают его имени.
Распространено также отождествление былинного героя и Илии Печерского — преподобного святого православной церкви, мощи которого покоятся в Ближних Пещерах Киево-Печерской лавры.
Русские этимологи связывают имя Муромца с племенем мурома.
По одной из этимологий русско-израильского писателя и публициста Марьяна Беленького топоним г. Муром этимологизируется на иврите как мер;м — с высот, например, Муромские высоты
Алёша Попо;вич — третий фольклорный собирательный образ богатыря в русском былинном эпосе.
Как младший он входит третьим по значению в богатырскую троицу вместе с Ильёй Муромцем и Добрыней Никитичем.
По некоторым утверждениям Алёша Попович родом из Пирятина в Полтавской области, т. е. из территорий бывшего Хазарского каганата.
По историческим данным он часто бывал на Пирятинских ярмарках, помогал людям и отличался необыкновенной силой.
Однако Алёшу Поповича всё-таки отличает не сила, иногда подчёркивается его слабость, указывается даже его хромота и т. п. Его выделяет мужество, удаль, энергия с одной стороны и находчивость, сметливость, хитроумие – с другой.
Он хитрит даже слишком и готов идти на обман своего названного брата Добрыни Никитича, посягает на его права; он хвастлив, кичлив, излишне лукав и увёртлив. Шутки его были иногда не только веселы, но и коварны, даже злы; его товарищи-богатыри время от времени высказывали ему порицание и осуждение.
В былинах о неудачном сватовстве Алёши Поповича к жене Добрыни Никитича Настасье Никулишне во время отсутствия её мужа интриган Алёша Попович распространяет ложный слух о гибели Добрыни.
В варианте былины об Алёше и сестре Збродовичей братья последней отсекли Алёше Поповичу голову за то, что он опозорил их сестру.
Показательно приветствие трёх русских богатырей путникам, которых они грабили на дорогах Русской равнины, переданое в былинах.
При встрече своей очередной жертвы они обычно приветствовали её так: «Эй, гой еси, добрый молодец!».
Но если добрый молодец был гоем, то русские богатыри тогда, получается, были евреями-хазарами.
Так что можно предположить, что и третий богатырь, Алеша Попович, вполне мог быть сыном раввина, на языке былин „попа“ и представителем той части хазарско-еврейской элиты, да и самого этноса, которая поспешила перейти на сторону победивших и крестившихся киевских князей.
Мифология русских былин, а также информация древнерусских хроник, восходит во многом к судьбоносным X-XII-х вв. начала русской истории. Она уже давно является поводом нескончаемых дискуссий и объектом диких нападок русских националистов и фашистов в дискуссиях о роли еврейско-хазарского этноса в становлении Древней Руси. Как тут не вспомнить одну из известнейших частушек:
«В Третьяковской галерее
говорит еврей еврею:
а из “Трех богатырей”
левый тоже был еврей.»
Теперь, зная авторскую версию событий 980 г. и то как ее описывали в российской истории и альтернативными историками, читатель уже сам для себя может, составит цельную картину всех этих событий.
А я продолжу повествование о Владимире Святославовиче и в следящей части мы с вами уважаемый читатель попадем в царские хоромы и гарем Владимира, где еще раз, но другом фоне увидим истинный облик нашего героя.
(конец ч.19)
Все рисунки к этой части находятся тут:
http://narodna.pravda.com.ua/history/505f369a548b8/