Пьеса с антрактом по желанию публики
Действующие лица:
Парицкий Виктор, 24 года, инженер, молодой специалист.
Соломин, 32 года, старший инженер, начальник комсомольского отряда.
Кукин, 30 лет, инженер, его заместитель.
Директор института, 50 лет.
Бреусова, 70 лет, начальник отдела кадров института.
Гродский, 62 года, пенсионер, начальник отдела.
Члены комиссии.
Заведующий овощной базой.
Кладовщик на овощной базе.
Бухгалтер-кассир, там же.
Рабочие-грузчики, там же.
Формальнов, 44 года, полковник, начальник Управления Строительства треста Спецстрой, Хабаровский край.
Бейбарс, 40 лет, майор, комендант гарнизона.
Приходько, прапорщик, начальник гауптвахты при комендатуре.
Лыткарин и Долгополов, сержанты, караульные на гауптвахте.
Павлюк, 24 года, лейтенант, прораб на стройке.
Шульман, подполковник, 36 лет, командир военно-строительного батальона.
Добронравов, майор, 34 года, начальник штаба батальона.
Иванов, толстый майор, начальник продовольственной службы батальона.
Немцев, капитан, 42 года, командир роты.
Малков, 27 лет, лейтенант, замполит роты.
Мерзлов, 24 года, лейтенант.
Тарасюк, прапорщик, начальник бани.
Султанов, сержант, старшина роты.
Галеев, сержант, командир взвода, бригадир на стройке.
Демьяненко Сергей, сержант, бригадир.
Норма (кличка), сержант, нормировщик-табельщик.
Офицерская комиссия.
Шофёр командира части.
Посыльный.
Солдаты - военные строители.
Повара: первый повар, второй повар.
Лена, подружка Сергея Демьяненко.
Секция столичной овощной базы. Открытые двери грузовика-фуры. Лежат мешки. Кладовщик вертит в руках жёлтые бумажки, показывая инженерам.
Кладовщик: Видите эти наряды. Закрою их, если сделаете то, что скажу.
(хитро улыбается) Работы - непочатый край. Разгрузите машину (машет рукой в сторону фуры), потом - вагон. И быстро, быстро, ребятки, время не терпит!
Грузчик: Живей работай, не развалишься! Гы-гы-гы… (смеётся)
Грузчики забивают на ящиках в домино «козла», распивая вино. Инженеры разгружают мешки.
Окошко кассы на овощной базе.
Парицкий: Парицкий!
Бухгалтер (показывает ведомость): Вас здесь нет.
Парицкий: Но здесь же указаны наши активисты! Соломин, начальник отряда, Кукин…
Бухгалтер: Ничего не знаю.
Парицкий: Это же наше руководство! Они есть, а меня - нет?
Бухгалтер: Спросите у заведующего.
Кабинет заведующего базой.
Парицкий: Здравствуйте! Я к вам вот по какому вопросу. Моей фамилии не оказалось в ведомости на оплату.
Заведующий (с улыбкой): Вам не о чём беспокоится. Просто наряды ваши где-то затерялись. Я позвоню в отдел труда и зарплаты, скажу, чтобы они всё нашли…
Парицкий: Но я уже был там!
Заведующий (кивая): Ничего, ничего… Поезжайте пока домой, а мы здесь пока всё уладим…
Виктор уходит.
Снова секция базы. Рабочие на ящиках играют в домино. Инженеры разгружают фуру.
Парицкий: Надо перекурить! (достаёт сигарету)
Соломин: Что-то ты часто стал курить!
Кукин: Ещё вагон не разгрузили, а он скорей за сигарету!
Парицкий: Когда вагон разгрузим - домой пора будет идти!
Соломин: Как это - домой? Вон там ещё фургон стоит! Пока всю работу не сделаем, никто домой не пойдёт!
Парицкий: После этого вагона я иду домой! С меня хватит!
Кукин: Что? Что ты сказал? Повтори!
Соломин хватает Парицкого за воротник, тащит к грузовику. Виктор вырывается и убегает.
Кукин: Да хрен с ним! Не стоит возиться, только перепачкаешься… Мы с ним в колхозе поподробнее разберёмся!
Они уходят.
Кабинет директора института. За массивным столом, с зелёной скатертью, восседает директор, мужчина лет пятидесяти, в тесном сером костюме и белых кроссовках, партийные и комсомольские активисты…
Директор: А вот и наш научный работник! Присаживайтесь (указавает на дальний свободный стул). Мы как раз вспоминали о Вас, о Вашей замечательной работе (улыбается). Кукин, Вам слово.
Кукин: Да прогуливал он. В выходные не выходил. Работал спустя рукава. Грубо разговаривал с нами, руководством отряда. Кулаками размахивал…
Директор: А вы что скажете, Соломин?
Соломин: Предлагаю исключить Парицкого из комсомола.
В зале: Слишком строго! Помягче надо на первый раз!
Кукин: Можно ограничится строгим выговором.
Директор: Вы мне написали в заявлении, что не поедете в колхоз. Что вы скажете Парицкий, в своё оправдание?
Парицкий: Да обманули нас с нарядами. Обещал кладовщик закрыть их и не выполнил. Бесплатно мы там работали… (Соломину) Под угрозой ваших кулаков! (директору) Почему бы вам лично не продемонстрировать как нужно работать? Как Павка Корчагин в годы гражданской войны, отправиться во главе всех на базу и поработать там на разгрузке! А в колхоз в одном отряде с этими мошенниками, во главе, я не поеду!
Виктор выходит из кабинета, хлопнув дверью.
Комната в научном отделе. Входит проверяющая комиссия.
Бреусова: По поводу вашего заявления директору. Вы отказываетесь ехать в колхоз. Мотивируете это тем, что Вам, якобы что-то на базе не заплатили. Но ведь в институте Вы получали деньги?
Парицкий: Да, получал.
Гродский: Зачем ты пишешь эти заявления, показываешь зубы? Ведь зашлют тебя туда, куда Макар телят не гонял, вот тогда узнаешь, почём фунт лиха! Смотри, Витя, не дразни гусей!
Парицкий: Не знаю, куда телят не гонял Макар, а вот Вам точно зубы некому показывать! У Вас их почти не осталось!
Гродский: За что ты меня так, Витя! Я-то тебе чего плохого сделал? Начальник сектора в-сердцах выбегает из комнаты. За ним следуют другие проверяющие, кроме Бреусовой.
Бреусова: Парицкий, а не хотите ли вы уволиться?
Парицкий: Да, хочу.
Бреусова: Хорошо. С завтрашнего дня вы уволены.
Начальница отдела кадров уходит.
Комната в офицерском общежитии в посёлке, в Хабаровском крае. Парицкий спит на металлической кровати. Входит прораб Павлюк. Включает магнитофон, звучит ламбада.
Павлюк: Спишь, московская морда! Почему не на службе? (визгливо)
Что тебе написала мамочка? "Как питаешься, сыночек? Тепло ли одеваешься?" (морщится и сплёвывает) "Играешь ли на пианино, ходишь ли на концерты?" (танцет ламбаду, хватает руками воздух, будто бы берёт фортепианные аккорды).
Виктор вскакивает, смотрит на свой раскрытый чемодан с разбросанными вещами.
Павлюк: Пей! (протягивал ему стакан с водкой)
Парицкий: Я не пью! (отбрасывает руку со стаканом)
Павлюк: А я вот вымыл сегодня в комнате полы! За себя и за того парня. За тебя то есть!
Парицкий: Что же, это успех. Впервые за последнее время...
Павлюк: Я это сделал в последний раз! Теперь будешь мыть ты, падла!
Прораб внезапно ударяет ногой по ноге Парицкого.
Парицкий: По какому праву ты меня ударил? Унтер Пришибеев! (бросается на Павлюка)
Их разнимает Мерзлов.
Павлюк: Вы, москвичи, такого высокого мнения о себе! Считаете себя очень умными, всезнайками! Только и научились, как трепать языком на радио и в газетах! Всюду навязываете своё произношение! Всюду"а","а","а", так что людям из других краёв слушать тошно! А посмотрите, что вы сделали со страной! Только Москву вы обеспечили колбасой! Со всей России к вам свозятся товары, вы не просто заелись, вы зажрались за чужой счёт! Жители соседних городов вынуждены приезжать к вам за продуктами на поездах и электричках! При том, что в маленьких городах мясо, сыр, масло вообще не продаются! А что ваши люди натворили у нас! В сороковых годах пришли на Украину москвичи. Аресты проводили, раскулачивали, расстреливали, (с ненавистью) станции оцепляли, так что люди из голодных районов выехать не могли! Столько народу погибло!
Парицкий (неуверенно): Нельзя в этом обвинять москвичей. Компартией руководили люди из разных мест и республик... Семичастный, Подгорный, Щербиций, Кириленко, Черненко, Каганович! Как могут москвичи отвечать за политику нескольких руководителей, опирающихся на военную силу?
Павлюк: А на пианино ты играть умеешь, местами неплохо получается. Послушал твои кассеты. (смягчаясь) Может быть даже, в училище или в консерваторию поступишь. Но не надейся, что это скоро произойдёт. После этой службы тебе ещё долго придётся приходить в себя! Тебя ведь не случайно так далеко заслали. Все мы здесь оказались не случайно... И ты, и ты, и ты… (указывает пальцем на присутствующих). - Меня, например, сюда прислали за то, что побил одного нацмена. Служил у меня один такой, маленький, плюгавенький, похожий на азиата, но почему-то очень уж гордый. Не нравилось ему, что я его погоняю. Ну, вмазал я ему раз-другой, (показывает мощный кулак), так потом оказалось, что он даже не гражданин СССР, в армию пошёл служить добровольно, из убеждений, а родственники его проживают на островах в Тихом океане. Сам он представитель малочисленной редкой островной народности, племянник какого-то их царька. Приезжали послы, был скандал, разбирательства... Меня отослали служить сюда, в северный, понимаешь, район. Я ведь этому парню челюсть выбил… Потом врачи вправляли. Все мы здесь "штрафники"…
Парицкий: Как же ты не любишь людей, ненавидишь их, верно? Тебе прикажут в народ стрелять, и ты будешь?
Павлюк (ожесточённо): Если прикажут, буду стрелять, не задумываясь!
Мерзлов: А как ты мог требовать денег на овощной базе? Все промолчали, а он, видите ли, денег захотел!
Парицкий: Они обещали нам выплатить. О-бе-ща-ли! Или ты не понимаешь, что данное обещание должно выполняться? Может быть, тебя этому в детстве не учили? Начальник отдела кадров составила на нас справки и отправила на базу. Она говорила, что мы хорошо заработаем. Говорила, что спецодежду выдадут. На нас якобы наряды закрывались. И ничего не было выполнено, ни-че-го!
Павлюк: Ты люмпен-интеллигент.
Парицкий: А кто позволил вам копаться в моём чемодане, читать письма, слушать кассеты?
Павлюк (смущённо, покраснев): Кто нужно!
Он присел, вышиб ногой из-под кровати Парицкого консервную банку.
Павлюк: Это что такое?! Сплёвываешь? Гниёшь? Живёшь, как в больнице? Вокруг белые стены, казённая кровать. Тебе сюда капельницы и ночные горшки поставить? Бинтов и ваты не хватает? А это что?
Павлюк взял листок, лежавший на столе.
Павлюк: КРИК. (стихотворение)
Минус сорок пять градусов Цельсия. Знакомая цифра
Солдатам Хабаровского края.
Приказом командира части они направляются на разгрузку
Вагонов с углём. Ночью. Бьёт ветер. Надо.
Вперёд! Лопаты кайла, ломы. Сверху бушлаты, снизу валенки.
Приказ надо исполнить!
Я лейтенант. Верный помощник командира роты. Волею судьбы.
Я веду роту вперёд, на окраину посёлка. Тайга нам в помощь!
Они идут, идут сквозь ветер и снег - казахи и украинцы, москвичи и татары.
Позади - смена на стройке, впереди - ночь.
Бери кайло, долби лёд! Это спасёт тебя!
От камер гауптвахты. От клопов тюрьмы. От насилья и лжи.
Труд, только труд! Товарищ министр приказал строить.
Внутри сопок заложить цеха. Стройбату поручено исполнить.
Кто мы здесь? Черти? Жертвы? Ангелы?
Почему? Почему - ночью? Почему - баланда? Почему - рваные валенки?
Родина! Услышь меня! Мне больно! Я гнию заживо!!! Здесь...
Пусть вечно будет Россия! Проклятье её врагам!
Будь прокляты их клевреты, доносчики, стукачи!
Война лицемерам! И ныне и присно и вовеки веков.
Да здравствует жизнь!
Аминь.
Тридцать первого декабря тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, посёлок Эльбан, Хабаровский край.
Что это? Что это за ересь? Здесь все так служат! По морозу бегают и жрут баланду! Ты что - особенный?
Знаешь что: пошли своего командира части ко всем чертям собачьим, поезжай в госпиталь без всяких там бумажек!
Мерзлов: Да что мы с ним чикаемся? Гнать его отсюда надо! Он человек, мешающий обществу.
Павлюк: Это точно.
Вплотную подходит к Виктору.
Вот что, молодой человек! (непререкаемым тоном) Мы решили: ты должен съехать с комнаты. Ищи себе другую! Иди к начальнику ЖКХ, в посёлок, куда хочешь. Но чтобы завтра тебя здесь не было! Иначе... (свирепо) Я тебя убью!
Парицкий собирает чемоданы и уходит.
Парицкий и Демьяненко, с красными повязками парулируют на улице посёлка. Навстречу им две девушки.
Демъяненко: Вы не с нами?
Лена (бесхитростно): А куда это, с вами?
Демъяненко: А просто погуляем, погода хорошая.
Лена: Давайте, погуляем. А у меня сегодня день рождения! (радостно) Приглашаю вас к столу!
Парицкий: Как? Так сразу?
Лена: А чего откладывать? Не стесняйтесь! Посёлок наш небольшой, все друг друга знают. Вы же нас не обворуете?
Парицкий: Нет, конечно. Мы приличные люди.
Лена (смеясь): Да у нас и брать-то особенно нечего. Ну, тогда заходите.
Идут следом за Леной в дом.
Канцелярия роты. За столом офицеры и сержанты. Вбегает капитан Немцев.
Немцев (радостно): Ура, господа! Теперь я знаю, кого нужно назначить старшиной!
Пауза.
Парицкий: Кого же?
Немцев: А вот кого: инструментальщика нашего, он же кладовщик, с объекта, с девятого дома. Хочу, чтобы старшиной роты был Султанов! Пока ефрейтор, но сразу дадим ему сержанта!
Пауза.
Малков: А что, из него может получиться неплохой старшина! Солдаты его уважают, малый он неглупый, энергичный. Вон, какую инструменталку на стройке соорудил! Всё там лежит в порядке – мастерки да лопаты.
Норма: Авторитетный, деятельный, смелый!
Немцев: Значит, решено! Султанова делаем старшиной!
Другая комната в общежитии. На кровати спит Парицкий. Стучится и вбегает сержант Демъяненко..
Демъяненко (запыхавшись): Товарищ лейтенант, новость! Вы знаете, что случилось?
Парицкий (недовольно): Говори. И как ты сюда попал?
Демъяненко: Да на вахте я сказал, что я - посыльный, что вместо посыльного послали, что посыльный заболел...
Парицкий: Ну, так что же случилось, рассказывай, не тяни.
Демъяненко (трагически): А вот что. Сегодня утром, после подъёма, старшина Султанов построил в Красной комнате всех блатных. Сначала заставил их всех пришивать новые воротнички, гладиться, потом делать приседания.
Парицкий: Ну и что. Хотя, конечно, интересно, как это он их заставил…
Демъяненко: А то. Сержант Галеев сказался больным и не вышел.
Парицкий: И…?
Демъяненко: Султанов приказал ему драить туалет. А когда тот отказался, взял утюг и стал прижигать Галеева утюгом!
Парицкий: Как утюгом?
Демъяненко: А так. Взял и приложил утюг к левому плечу (дотрагивается рукой до плеча). Аж жареным на всю Красную комнату запахло!
Парицкий: Да он с ума сошёл! Кем он себя возомнил? Ханом каким-то? Царём? Богом?
Демъяненко (депрессивно): Не знаю… Только дальше хуже будет. Если уж с блатными так обходится, то что же тогда говорить о простых солдатах? Совсем житья нет… На меня в бухгалтерии долг повесили, двести рублей. А чем платить? На гражданку родителям исполнительный лист пришлют? Работаешь, работаешь и вот, на тебе… А всё старшина… (злобно) Он нас заявления писать заставляет. «Прошу выдать новую шапку, так как старую потерял…». «Прошу выдать новую форму…». А вот у Нормы, нормировщика нашего, уже две тысячи на счету накопилось, он хвастал…
Парицкий (резко): Не юродствуй! И вообще держи язык за зубами, а то их тебе кто-нибудь пересчитает! .
Демъяненко: Товарищ лейтенант, можно я вздремну немножко, умаялся я на складе со своей бригадой!
Парицкий: Валяй, но не надолго.
Демьяненко ложится на кровать и вскоре раздаётся его мерный сап.
Парицкий (негромко): Что же такое получается? Если для старшины, такого же в прошлом солдата, как и другие, блатные, все вместе, не представляют никакой угрозы, то какую же силу он тогда над ними над всеми взял? Неужели играет роль то обстоятельство, что в роте у него ещё тридцать с лишним земляков? Что-то в отношении старшины было упущено…
И как теперь быть, что делать? Ведь старшина пользуется поддержкой отрядного начальства. Непросто его будет снять, ох, непросто… (хлопает в ладоши) Эврика! Напишу-ка я анонимку. Анонимное письмо, в Управление Строительства, то бишь гарнизонному начальству. Шрифтом, как учили в институте. Но коряво. И отнесу, пока Серёга спит. Брошу в почтовый ящик где-нибудь подальше от общежития. Чтобы думали, что солдат написал.
Берёт ручку, пишет. Быстро уходит.
В дверь комнаты постучали.
Султанов: Сержант Демьяненко здесь находится?
Ещё более громкий стук. Демьяненко проснулся.
Парицкий: Лезь в шкаф! (указывает на дверцу гардероба)
Демьяненко прячется в шкаф. Парицкий распахивает дверь. Старшина шагает через порог.
Парицкий: Куда это вы? Вас сюда не звали!
Парицкий преграждает ему путь. Султанов отталкивал лейтенанта и осматривал комнату.
Султанов (кричит кому-то за порогом): Здесь его нет!
Парицкий: Убирайтесь! (выталкивает Султанова обратно)
Султанов: Вы ещё об этом пожалеете!
Парицкий захлопывает дверь.
Парицкий: Я сниму тебя с должности, увидишь!
Демъяненко (вылезает из шкафа): Это ему самогона захотелось. Как самогон нужен, так сразу меня ищут, я уже и сам не рад.
Парицкий: Надо было держать язык за зубами. Теперь ты с ним проблем не оберёшься!
Канцелярия роты. Офицерская комиссия осматривает плечо сержанта Галеева. Пишут бумаги.
Бейбарс: Да, ожог налицо. Старшину Султанова придётся снять с должности.
Отправить к нам на гауптвахту. Для дальнейшего расследования.
Немцев: Где я возьму такого старшину, чтобы он мне всю роту держал? И кто только написал это письмо? .
Добронравов: Зато теперь у нас есть начальник столовой! Прежний, вольнонаёмный-то уволился, поставим этого!
Немцев: Если его не посадят!
Добронравов (улыбаясь): Не посадят! Держу пари.
Канцелярия роты месяц спустя. Галеев рисует стенгазету. Входит Парицкий.
Парицкий: Здравствуйте, Галеев! Вы поправились. И Султанов здесь. Давно ли с гауптвахты? Говорят вы теперь начальник столовой?
Норма (продолжая предыдущий разговор): Работала моя бригада у Шульмана на квартире. Ремонт делали. У Шульмана в одной из комнат была дверь сломана. Оказывается, он – подкаблучник. Жене подчиняется, её капризы исполняет. А когда он ей что-то не купит, или не сделает в доме, то она ему не даёт. Запирается в комнате и не выходит оттуда. Он тогда дверь ломает. Уже несколько раз наши ребята ходили дверь чинить. Товарищ лейтенант, а что Вы думаете относительно Шульмана, что он за человек?
Парицкий: Что я думаю? Страшный он человек, жестокий. Палач! (Пауза. Все смотрят на Парицкого) Держать подолгу солдат на сорокаградусном морозе, на ветру по утрам, на построении… Многие без шапок… И только для того, чтобы в строй ещё несколько человек поставить, да и те больные или блатные… Это – жестокость. Сейчас – не война. На нас никто не нападает.
Норма: А будь война, пошли бы Вы за Шульманом в бой?
Парицкий: Да уж куда там… Будь у меня пистолет, я бы его пристрелил бы. Потом бы нашли с пулей в затылке. Во время войны много таких случаев было. Идёт наступление, а у командира пуля почему-то не спереди, а сзади. Не успевали расследывать…
Норма (с сожалением): Зря Вы так, товарищ лейтенант. Шульман вон порядок навёл, в столовой каши появились…
Парицкий: Квартиру-то вы ему отремонтировали?
Норма (с гордостью): Отремонтировали. По высшему разряду. Мы ему и дачу на озере Болонь уже почти построили! Товарищ лейтенант, а Вы умеете писать шрифтом?
Парицкий: Конечно, нас же в институте этому учили. Ну, не просите, сейчас не до этого. Галеев сам справится.
Норма и Султанов многозначительно переглянулись.
Парицкий (благодушно): Мы, инженеры, чертежи шрифтом подписываем. Ещё с первого курса в институте этому учат.
Норма: А можете вот здесь два слова написать? Хорошо у Вас получится?
Парицкий: Где? Давайте!
Парицкий изображает один из заголовков стенгазеты. Норма и Султанов внимательно разглядывают надпись.
Норма: Хорошо пишете! Вам бы писарем быть при штабе!
Парицкий: Это мелочи. Я и не то умею.
Норма и Султанов, взяв стенгазету, быстро уходят. В канцелярию входит замполит Малков.
Малков: Виктор, а что у тебя за «макли» с Демьяненко?
Парицкий: Да никаких особенных маклей. Ходили пару раз в поиск, да и всё.
Малков: А ты в курсе, что Демьяненко уже несколько дней нет в части?
Парицкий: Так он со своей бригадой на лакокрасочном складе, на погрузке-разгрузке работает. Работы там невпроворот, вот им комбат прямо там и разрешил ночевать.
Малков: Да, но его и на складе этой ночью не было, я проверил.
Парицкий (разводит руками): Ну, тогда я не знаю.
Малков: А ты в курсе, что солдаты из бригады Демьяненко организовали шайку, и обворовывали гаражи вот здесь, за восьмым домом. Вскрывали замки, снимали колёса, другие запчасти. Выносили банки с вареньем, мешки с картошкой. Попались с поличным. Жители их заметили ночью. Позвонили в комендатуру. Приехала милиция, всех повязали.
Парицкий: А Демьяненко там был?
Малков: К счастью для него, не был. Он где-то в посёлке, на «хате» ошивается.
Парицкий:: Вот идиоты. И чего им не хватало? Жили бы обычной жизнью на своём складе…
Малков (задумавшись): Так… Так… А в посёлке у Демьяненко баба есть?
Парицкий (пряча глаза): Да уж, наверное, есть…
Малков: А где? Не в доме ли, где магазин?
Парицкий: Да кто же знает…
Малков: Не в первом ли подъезде?
Парицкий: Всё может быть… А ты что, его там видел?
Малков быстро уходит. Входит посыльный.
Посыльный: Товарищ лейтенант, комбат вызывает Вас на КПП.
Контрольно-пропускной пункт. Подполковник Шульман сидит на топчане.
Шульман: Берёте бригаду из первого взвода, тех, что у вас грузчиками работают. Поедете на машине на девятый дом, за кирпичом.
Парицкий: Да они же под следствием?
Шульман (раздражённо): Тогда из второго взвода. Отряду нужен кирпич на строительство гаража. Набираете полную машину кирпича и к двенадцати часам возвращаетесь. И чтобы тихо, без шума и пыли!
Окраина стройки. Военные строители бросают кирпич в кузо грузовика. Из темноты появляется прораб Павлюк.
Павлюк: Так вот что вы делаете! В темноте кирпич воруете! Вы что хотите, чтобы я вашу команду начальнику УСа заложил?
Парицкий: Это не мы воруем! Нас комбат послал! Мы его приказ выполняем! Павлюк: Это что же такое твориться?! Ваш комбат ворует у нас кирпич, а потом нас, прорабов трясут за нехватку материалов?! Вы соображаете, что вы делаете? Немедленно прекратить! (солдатам) Убирайтесь отсюда!
Павлюк стаскивает солдат с кучи кирпича. Солдаты залезают обратно в кузов и уезжают.
Контрольно-пропускной пункт. Утро.
Шульман: Парицкий, почему так мало кирпича привезли! Я что, гараж буду из воздуха строить?
Парицкий: Нас прораб из управления строительства заметил. Мы вынуждены были уехать… И знаете, товарищ подполковник, я кирпич воровать больше не поеду! Воровать – не входит в обязанности офицера!
Шульман: Вот Вы как заговорили… Ладно, я поучу Вас Вашим обязанностям. Это там, (показывает рукой) там, на западе, вы можете открывать кооперативы, торговаться, своевольничать. А здесь вы будете исполнять то, что я Вам скажу! В глаза мне смотрите! (смотрит немигающе в глаза Парицкому) Я с Вас погоны сниму! Исключу из комсомола! Открою против Вас следствие! Отправлю в дисбат! Вспомните тогда мамины пирожки!!!
Утро. Трибуна рядом с КПП. Роты выстроились на плац. Подполковник Шульман, в длинном белом овчином полушубке с высоким воротником, в унтах и огромной меховой шапке с кокардой, маячит на трибуне и принимает доклады командиров. Всюду слышится: Равняйсь! Смирно!
Над морем солдатских ушанок поднимается лёгкий пар; брови, усы, чёлки покрылись морозным инеем. Серо-зелёная солдатская масса пританцовывает, переминаясь с ноги на ногу, пришёптывая: «Скорее бы! Поскорее бы на стройку! Скорее бы уже!»
Шульман: Хочу сказать несколько слов по поводу того, что вы пишете домой (достаёт из кармана бумагу). Вот нам в штаб принесли письмо, найденное в столовой. Солдат пишет, что служит в гвардейской танковой части. Освоил танк, выезжает на стрельбы и маневры. Получил сержантское звание, получает пайковые. Нашёл бабу с «хатой» в посёлке, ночует, живёт у неё, пьёт самогон и, в-общем, как он сам пишет, как сыр в масле катается. К сожалению, подпись неразборчива. Но мы проведём расследование, кто это, и что это он там такое делает. И если найдём, ему несдобровать! (потрясает кулаком) Отправим в дисбат! Там будет катать! Только не сыр, а камни долбить и таскать в гору!
Шульман: Смирно!
Все замирают. Офицеры отдают честь.
Шульман: Лейтенант Парицкий, снять рукавицу!
Парицкий: Зачем, товарищ подполковник?
Шульман: Откуда я знаю, может, Вы там фигу держите! Фигу Родине показываете!
Парицкий снимает рукавицы. Снимают их и остальные офицеры.
Шульман: К прохождению торжественным маршем, по-ротно…
Роты выдвигаются на марш.
Шульман: Выше ножку! Раз! Раз! Раз, два, три! Выше ногу, товарищ лейтенант, тяните носок!
Комната на стройке. Входит полковник Формальнов.
Формальнов: Что это такое? (показывает на пол) У нас в конце недели сдача дома, а у Вас стояки ещё не установлены! Эти отверстия я оставляю под Вашу ответственность, лейтенант! Если их сегодня не сделаете, я Вас на гауптвахту отправлю! Лишим Вас офицерского звания и отправим в дисбат!
Парицкий: Не Вы мне это офицерское звание давали, не Вам его и отнимать! У нас инструментов нет для работы. А штукатурам цемент не подвезли.
Формальнов: Так вот как Вы заговорили? Инструменты найти! Задачу выполнить, во что бы то ни стало! Я Вас лично проверю!
Парицкий (солдату): Быстро, выполнять!
Солдат засуетился. Появился лом, раздались громкие удары.
В соседней комнате. Сержанты и бригадиры сидят на скамьях, греются возле тенов. Входят Шульман и Добронравов.
Шульман: Вот они где все! Здесь сидят! А кто будет за личным составом смотреть? Сержанты! Бригадиры! Все по своим отделениям!
Комната пустеет.
Шульман: А Вам что, Парицкий, особое приглашение нужно? Кто будет за качеством работ смотреть?
Парицкий: Так там прорабы есть. Они за качеством смотрят.
Шульман: Смотрят то они, смотрят, но Вы тоже должны. (Добронравову) Садись, погреемся.
Шульман и майор усаживаются.
Шульман (обращаясь к спутнику): Вот, присылают нам таких из Москвы, на перевоспитание… Толку от них никакого, возись только. У тебя-то как дела?
Добронравов: Да всё хорошо, ремонт закончил.
Шульман: А у меня вчера жена принесла музыку послушать. Пластинку Аллы Пугачёвой. Слушали. Хорошо поёт. Она, говорят, замуж за Киркорова собралась. (Парицкому) Правда ведь? (мечтательно смотрит в потолок) В отпуск полечу в Сочи. Через Москву.
Я так мыслю: зачем собирать деньги, вещи, коллекции? Лучше потратить их в отпуске! В рестораны сходить, на корабле покататься, погулять в своё удовольствие. Чтоб воспоминания остались. Чтобы было, что вспомнить потом… Один раз ведь живём-то, не так ли?
Добронравов: Да, один…
Шульман (Парицкому): А что это Вы там всё пишете? Всё пишите и пишите…
Парицкий: Письмо пишу домой, товарищ подполковник.
Парицкий выходит ненадолго в коридор и читает.
Парицкий: Здравствуй, мама!
Я отправил тебе письмо к празднику, и открытку отцу, ко дню рождения, и ни ответа, ни привета. Я в недоумении, в чём же загвоздка?
Дело в том, что в общежитии письма приходят не в почтовые ящики, их нет, а хранятся на первом этаже, рядом с кабинкой вахтёра, у всех на виду. Есть такие солдаты, которые воруют чужие письма, в расчёте, что в них могут быть деньги. А солдат в офицерском общежитии за день много ходит туда-сюда. Есть и такие, которые лично меня не любят и поэтому могли прочитать письма и выбросить. Вот я и подумал, может быть, письмо пропало.
Расскажу немного о местных событиях. Так, например, недавно меня обворовали. В комнате в общежитии выбили дверь, вскрыли замки на чемоданах и украли летнюю одежду, в том числе брюки х/б серые, которые ты прислала. Там ещё украли рубашку новую, кроссовки, спортивные штаны, часы и другое, купленное здесь.
Раскажу о посёлке. Он находится почти в ста километрах от Комсомольска-на-Амуре. Наполовину деревянный, наполовину из пятиэтажных домов. Есть два клуба /один в посёлке, другой – в совхозе/, три продовольственных магазина, два магазина промтоварных, военторг, булочные, книжный магазин, столовая, кафе, буфет. В военторге бывает колбаса, сыр, масло, даже кофе, по талонам продают мандарины, но в-общем, всё, конечно, не фонтан. Я питаюсь в поселковой столовой или в солдатской, в части.
Э-н находится на плоской местности – высушенное мелиораторами болото, окружённое с одной стороны степью, а с другой – какой-то чахлой с виду тайгой, покрывающей три невысокие сопки. В посёлке есть зона для заключённых, с вышками для часовых. Зеки что-то строят, какое-то здание, но я их вблизи не видел, мы с ними не соприкасаемся, да и нет желания.
Мороз здесь минус тридцать, минус сорок и, говорят, будет минус пятьдесят. Мне выдали валенки, рукавицы, а полушубка овчиного пока нет. Поэтому хожу в шинели.
Мне здесь очень понадобились те деньги /сто рублей /, которые дал отец, нужно было даже и побольше.
Сейчас я заместитель командира роты в воинской части 69009. Командир части подполковник Шульман. В роте более статридцати человек, очень много из Закавказья и Средней Азии, а также и разных дебилов. В роте три офицера.
Много работы. Встаю в половине шестого, прихожу поздно вечером, иногда – ночные дежурства.
В общежитии проживаю в комнате на двух человек на пару с одним лейтенантом. У нас был в комнате телевизор, но его унесли. Видите ли, до нас здесь были полковники-ревизоры и подхалимы установили для них телевизор. А когда поселились лейтенанты – телевизор забрали.
Не забудь, пожалуйста, в посылку положить «Московский комсомолец» за полмесяца /в качестве обёртки/ - не хватает свежих новостей. И обязательно лимоны. Пиши!
Мой адрес: Хабаровский край, Амурский район, посёлок Эльбан, микрорайон «Южный», дом 25, комната 7, Парицкому В. А.
Парицкий входит обратно в комнату.
Шульман: А Вы в Москве кого из известных людей видели?
Парицкий: Актёра Штирлица, Тихонова то есть. У него светлая «Волга», автомашина. Горбачёва один раз видел на митинге, на трибуне. Я в первых рядах стоял.
Шульман: Ну вот, Горбачёва видели, а служить, как положено, не хотите. (Добронравову) Пошли дальше! Через полчаса построение. (Парицкому) Всех пересчитать и доложить!
В соседней комнате рядовой Мухамеджанов на пару с сотоварищем сидят и мирно беседуют. Лом валяется посреди помещения. Входит Парицкий. Из коридора выглядывает Малков.
Малков: А ты с ним по-мужски поговори! В тёмный уголок заведи и облегчи душу, кулаком!
Парицкий: Мухамеджанов, ты почему не работаешь?
Солдат улыбается, делает вид, что не понимает.
Парицкий: Я что с вами, в какую-то игру играю? Что ты лыбишься, как педель?
Галеев: А он такой и есть!
Парицкий бьёт солдата сапогом и рукой. Тот закрывается.
Парицкий: Если к вечеру дырку не пробъёте, я тебя на "губе" сгною! Обещаю!
Построение роты.
Парицкий: Рота, становись! Смирно!
Добронравов: Сегодня третья рота в ночь идёт разгружать вагоны с углём. Возглавит разгрузку лейтенант Парицкий.
Парицкий: Но мы сегодня весь день работали, на девятом доме, товарищ майор!
Добронравов: Разговорчики отставить! Посёлку и заводу нужен уголь, поэтому сразу после ужина отправляетесь на железную дорогу! Инструмент получите на месте!
Вагоны с углём на железной дороге. Солдаты долбят смёрзшийся уголь.
Мухамеджанов: Товарищ лейтенант, сегодня не наша очередь разгружать! Почему везде мы, да мы?
Парицкий: Работай, не скули! (себе под нос) Как они работают? Как выносят всё это? Почему не бросят всё и не уйдут с этого трескучего сорокоградусного мороза и ветра? Каков же предел человечесого терпения? Да из меня мороз уже всю энергию вытянул, уже в затылке, словно кол торчит от этого холода, не даёт распрямиться, а они всё ещё работают?
Солдаты побросали ломы, сбились кучками и спорят.
Мухамеджанов: Уходим! Все уходим! (бросает лом и зовёт за собой)
Уходим! Уходим!
Солдаты уходят.
Парицкий: Куда вы? Остановитесь! Вы ещё не всё разгрузили! Ветер. Не слышат. Поздно кричать…
На контрольно-пропускном пункте. Утро.
Шульман: Почему ушли с угля? Кто разрешил?
Парицкий: Никто не разрешил. Ушли самовольно. Бунт.
Шульман: Кто поднял бунт?
Парицкий: Зачинщиком был рядовой Мухамеджанов, по кличке «Муха».
Шульман: Прислать его ко мне! (Добронравову) Отправить рядового на гауптвахту!
Контрольно-пропускной пункт. На топчане сидит прапорщик Тарасюк с журналом сдачи-приёма дежурства по части в руках.
Тарасюк (протягивает журнал): На! Подписывай! Всё без происшествий!
Парицкий: Как это без происшествий? А туалеты не убранные стоят...
Тарасюк: А их давно уже никто не убирает…
Парицкий: Ну и что? Теперь их совсем убирать не надо, что ли?
Тарасюк: Я убирать не буду. Если тебе так надо, бери роту и убирай!
Парицкий: Вот ещё! Это твоя обязанность, сдать дежурство, как положено!
Тарасюк: Да их уже полгода не чистили! Они полгода такими простояли! Что, на мне свет клином сошёлся, что ли?
Парицкий: Подписывать не буду, пока не уберёшь!
Тарасюк (бросает журнал): Да пошёл ты…
Тарасюк уходит, хлопнув дверью. В будку КПП с другой стороны входит Шульман.
Шульман: Как служба, лейтенант?
Парицкий (берёт под козырёк): Товарищ подполковник, происшествий не случилось! Вот только…
Шульман: Что «только»?
Парицкий: Прапорщик Тарасюк покинул часть и не сдал дежурства.
Шульман: Я разберусь.
Шульман уходит.
Комната при пищеблоке. За столом перед горкой мяса на блюде сидит майор Иванов.
Парицкий (повару): Повар! Принеси пайку.
Полявляется повар с маленькой тарелкой.
Парицкий: Что это?
Повар: Пайка. Вы же просили пайку?
Парицкий: Давай, неси по-хорошему!
Повар: Так бы сразу и сказали…
Повар возвращается с переполненной большой миской.
Парицкий: Вот так бы сразу!
Появляется прапорщик Тарасюк.
Тарасюк: Совещание начинается, все в штаб! .
Иванов продолжает жевать.
Тарсюк: Уже совещание идёт, а вы тут сидите. Комбат приказал бросить всё и идти!
Иванов: Сейчас. Вот только докушаю.
Иванов уходит к котлам с пищей за добавкой.
Тарасюк: Вы что, совсем уже обнаглели? Комбату не подчиняетесь?
Тарасюк опрокидывает стол. Парицкий бросается на Тарасюка, выталкивает его из комнаты.
Тарасюк (удаляясь): Ну, смотрите, комбат вам покажет!
Красная комната в штабе. Совещание. Парицкий стучится, входит. На его кителе остатки еды. Хохот офицеров.
Шульман: Вы театрального училища случайно не заканчивали?
Парицкий: Нет, товарищ комбат. Прапорщик Тарасюк опрокинул стол, ударил меня, старшего по званию, разбил часы!
Шульман: Садитесь. Не будете опаздывать!
Парицкий: Так я сегодня дежурный по части, я не должен в совещании участвовать!
Шульман: Должен… Не должен… Будете!!! С сегодняшнего дня будете читать политинформации! В шесть-пятнадцать, как штык, в Красной комнате! Вас, Парицкий, это касается! Малкин, проследите, чтобы Парицкий читал завтра и всю неделю политинформации. А если будет читать плохо, то заставим читать до конца службы!
Парицкий: Я не замполит!
Шульман: Ничего, мы из Вас сделаем замполита! Научим Родину любить!
Парицкий (тихо): А я её и так люблю…
Комната при пищеблоке. Парицкий открывает ключом шкафдля хранения продуктов. Полки пусты. У входа два повара.
Парицкий: Где мясо?
Повар: Не знаю. Мы не брали.
Парицкий: А кто брал? Здесь не хватает полутуши мяса! Кому ты давал ключи? Если ты мне сейчас не скажешь, куда делась туша, я из тебя лепёшку сделаю!
Парицкий лупит повара. Входит шофёр.
Шофёр: Товарищ лейтенант, он не виноват! Повара мясо никогда не берут. Его взял кто-то из блатных.
Парицкий: А кто тогда?
Шофёр: Не знаю, не видел.
Контрольно-пропускной пункт.
Парицкий: товарищ подполковник, разрешите доложить. В столовой украли мясо. Кто-то брал ключи у поваров. Они не сознаются…
Шульман: Чтобы мясо достали откуда угодно, хоть из-под земли! Иначе, лейтенант, Вы у меня из нарядов вылезать не будете!
Шульману уходит. Появляется второй повар.
Второй повар: Товарищ лейтенант, я знаю кто украл мясо!
Парицкий: Кто?
Второй повар: Бывший старшина третьей роты Султанов! Это он с дружками ночью на кухню приходил, а потом они устроили пир в хлеборезке! Только, пожалуйста, не говорите никому, что это я Вам сказал, а то они меня убьют…
Парицкий: Хорошо.
Повар убегает.
Парицкий (в проём двери): Посыльный, позовите сюда Султанова.
Входит Султанов.
Парицкий: Султанов, это вы взяли на кухне мясо, сегодня ночью?
Султанова (удилённо): Нет, что вы, товариш лейтенант. Мы ночью спим.
Парицкий: А кто тогда?
Султанов: Не знаю.
Построение роты. Выходят больные, не ушедшие на стройку.
Парицкий: Рота, становись. Идём чистить туалеты!
Солдаты: А почему нас? Мы в прошлый раз чистили! Сейчас очередь второй роты! Всё мы, да мы…
Парицкий: А потому, что плохо чистили! Всю грязь оставили! Как гадить, так третья рота! А как убираться – так вторая! Ишь, чего захотели! (Галееву)
А что так мало людей?
Галеев: Лейтенант Малков с подъёма увёл на девятый дом. Там аврал, людей не хватает. Здесь только те, кого врач освободил, да дежурные по столовой…
Парицкий (Галееву): Кого вы мне построили? Инвалидная команда… Налево!
К туалетам шагом марш! (Галееву) Через час зайду, проверю!
Через час.
Парицкий: Почему не убрали? Где люди?
Галеев: Больные – в медсанчасти. Дежурные по столовой – в столовой. Разбежались…
Контрольно-пропусной пункт. Входит прапорщик Тарасюк.
Тарасюк: Ну что, убрали? Пойдём смотреть!
Парицкий: Так сегодня Мерзлов должен дежурить?
Тарасюк: Комбат поменял нас местами. Мерзлов пойдёт в другой раз вместо меня. Так что, давай, показывай!
Парицкий: А что показывать? Я послал третью роту на уборку, а они самовольно ушли на объект, на девятый дом. Там сейчас аврал, сдача комиссии предстоит. Так что показывать нечего.
Тарасюк: А мне плевать! Как хочешь, так и убирай!
Входит подполковник Шульман.
Шульман: Дежурство сдали?
Парицкий: Нет.
Шульман: А почему?
Паирцкий: Я послал третью роту чистить туалеты, а они сбежали на стройку… Товарищ подполковник, у меня сегодня день рождения. Отпустите…
Шульман: Пока не уберёте, из части не уходить! А уйдёте, пеняйте на себя! Я Вас на гауптвахте сгною! Будете там клопов кормить! Разжалую! В дисбат отправлю! Шагом марш чистить туалеты!
Входит Малков.
Шульман: Лейтенант Малков, доложите, проводит ли Парицкий политинформации?
Малков: Нет. Не проводит.
Шульман: Тогда вот что, Парицкий. Я вам приказываю сегодня в девять часов прибыть в здание комендатуры!
Караульное помещение гарнизонной гауптвахты.
Бейбарс: А, Парицкий, заходите! С утра Вас ждём! Что-то Вы до нас так долго добирались? Мы уже хотели выслать за Вами машину. Уже и камеру хорошую для Вас приготовили, без клопов, с подушкой и одеялом. Будете хорошо себя вести, дадим Вам газеты почитать. Лыткарин, проводи лейтенанта.
Лыькарин: Здравствия желаю, товарищ лейтенант! Опять к нам? Надолго?
Парицкий: На трое суток.
Лыткарин: А что так мало? Оставались бы подольше, без Вас как-то скучно…
Парицкий: Нет, уж лучше Вы к нам.
Лыткарин: Товарищ лейтенант, пойдёмте, посидим, чайку попъём! Чифирьнёте с нами! Айда!
Стол в караульном помещении, уставленный нехитрой едой.
Лыткарин: Присаживайтесь, угощайтесь! Для Вас самое лучшее!
Долгополов: Вы какой хлеб любите, краюшки или из середины?
Парицкий: Краюшки.
Долгополов: Любите краюшки? Нарежем Вам краюшки! Лишь бы не косяки! (подмигивает Лыткарину)
Лыткарин достаёт из-под лавки бутыль с самогоном, разливает в посуду.
Долгополов: За нас с вами, да и хрен с ними! (чокается)
Лыткарин: Потише вы, прапорщик Приходько здесь! С той стороны обычно ходит, подслушивает...
Долгополов: А Вы из какого района Москвы будете?
Парицкий: С Петровско-Разумовской. Знаете такой?
Долгополов: Не, не знаем. Там что, Петры живут? Разумные? Ха-ха-ха…(смеётся)
Парицкий: Да нет. Там Пётр Первый жил, у своей бабки, княгини Нарышкиной. Она в честь внука назвала имение. Потом там были владельцы, графы Разумовские, фавориты царицы Елизаветы.
Долгополов: То-то Вы такие там все разумные, не то, что мы.
Парицкий: А ты откуда?
Долгополов: А я из Лыково. Слыхали о таком?
Парицкий: Да, слышал. Вы там лыка не вяжете, в лаптях ходите.
Долгополов: Кто лыка не вяжет?
Парицкий: Да вы, в своей деревне. Крестьяне вы лапотные. Лыком торговали-торговали, потом надоело, стали самогон гнать.
Долгополов: Да наш район – самый лучший в области! У нас и промышленность есть и сельское хозяйство! Товарищ лейтенант, если Вы ещё хоть слово про Лыково скажете, я Вас сковородкой успокою!
Парицкий: Никого ты не успокоишь! Не посмеешь! Было твоё Лыково пьяной деревней, деревней и останется!
Долгополов захватывает Парицкого за шею и дергает.
Долгополов: А ну, говорите, какая наша деревня! Я вам покажу!
Парицкий: Да не знаю я, какая ваша деревня, не был я там! (вырывается)
Долгополов: То-то же!
Лыткарин: Кончай бузу, отпусти его! Ты ему шею свернёшь! Нашли из-за чего спорить! На вот, глотни!
Долгополов выпивает. Входит прапорщик Приходько.
Лыткарин (шёпотом): Прячь бутылку!
Долгополов суёт бутыль под топчан.
Приходько: Что за шум? А драки нет? А Вы Парицкий, покиньте помещение. Вы должны находиться в офицерской камере.
Лыткарин: Он с нами обедал.
Приходько: Покиньте, покиньте. Незачем Вам здесь находиться.
Парицкий: Вы не можете мне приказывать, я Вас старше по званию.
Приходько: Тогда Вам прикажет начальник гарнизона!
Приходько уходит. Долгополов ведёт мимо сержанта Демъяненко.
Демъяненко: И Вы здесь, товарищ лейтенант? Вас на сколько? На трое суток? А меня на семь. Комбат по просьбе Малкова посадил. И боюсь, продлят мне это дело…
Парицкий: Крепись, Сергей…
На плац рядом с караулкой Долгополов выводит Мухамеджанова.
Долгополов: Ты что, блатной?
Мухамеджанов: Нет, - отвечал арестант.
Долгополов: Тогда почему отказываешься мыть полы? Снимай китель, мы из тебя генерала Карбышева будем делать!
Обливает Мухамеджанова водой из ведра. Суёт того головой в сугроб.
Долгополов: Будешь убираться?
Бьёт арестанта.
Лыткарин: Да сунь ты его головой в очко! Сразу согласится!
Избиение продожается.
Коридор гауптвахты. Парицкий стоит рядом с одной из камер.
Демъяненко: Товарищ лейтенант, попросите начальника караула, чтобы в туалет выпустили, и в душ!
Парицкий: Не могу, я сам так же, как и ты, третий день кантуюсь. Арестованный я. Только в отличие от тебя, офицер. У офицеров камеру не положено закрывать. (шутя) Мне комендант сказал по секрету, что ты можешь бежать. Что тебя сообщники ждут.
Демъяненко (удивлённо): Да что вы такое говорите, товарищ лейтенант?! У Вас, наверное, крыша едет! Как отсюда можно бежать?
Парицкий: Ладно, попрошу, не дрейфь.
Заглядывает в дверь караулки.
Парицкий: Лыткарин, не сочтите за труд, отведите сержанта из моей роты а душ, пусть помоется.
Лыткарин (полусонно): Не сейчас, попозже.
Парицкий: Ну, хоть попозже отведите…
На плацу гауптвахты. Утро.
Бейбарс: Ушёл, подлец!
Парицкий: А кто?
Бейбарс: Сержант этот, Демъяненко.
Парицкий: А как?
Бейбарс: А так. Бушлат где-то взял или шинель, и набросил вон там, на стену, на колючку (показывает). И сообщники у него были, с той стороны, лестницу поставили. Я же вас предупреждал! Вызовите ко мне начальника караула и сержантов, я с ними буду особый разговор держать!
А Тебя в Управление Строительством вызывают! Сегодня, как освободишься, зайдещь на второй этаж, к начальнику!
Кабинет Формальнова.
Формальнов: Вот Вы вроде бы давно у нас в гарнизоне. Казалось бы, опыта должны были набраться. А почему служите так плохо? Надо было хотя бы оставшееся время показать себя! А то, только и делали, что дурака валяли! Сегодня мне доложили, что Вы пьянствовали вместе с солдатами в караульном помещении. Были под арестом и отказывались подчиниться начальнику гауптвахты! В связи с этим объявляю Вам трое суток ареста!
Парицкий: Как трое суток? Я только что освободился! Да у меня шестого числа самолёт на Москву, я домой лечу!
Формальнов: А так! Не будете дисциплину разлагать.
Парицкий: Товарищ полковник, пощадите! У меня билет на самолёт куплен. Дома родители ждут. Я служил как мог, старался, просто не всё иногда получалось. Это всего лишь случай такой, что я расслабился. Пощадите!
Формальнов: Ладно, идите. И больше не попадайтесь мне на глаза! Езжайте в свою Москву, кислятина!
Красная комната. На столе гроб. В гробу рядовой Мухамеджанов. Звучит пластинка с траурным маршем.
Шульман: Вчера, после тяжёлой болезни, от воспаления лёгких, в больнице посёлка скончался рядовой Мухамеджанов.
Товарищи бойцы! Офицеры, старшины и сержанты! Всем подойти! Всем проститься! Всем отдать последний долг солдату! Всем запомнить его лицо!
Прощай, дорогой товарищ!
Вереница военнослужащих проходит мимо гроба.
Парицкий прогуливается по плацу. Из контрольно-пропускного пункта спешит в сторону казарм подполковник Шульман. За ним выбегают посыльный, дежурный и другие.
Парицкий (посыльному): Что происходит? Почему такая суета? В честь чего?
Посыльный: Как? Разве Вы не знаете, товарищ лейтенант? Комиссия приехала! Ходят уже по части, проверяют!
Парицкий: К комиссиям нам не привыкать! Но пойду-ка я сам погляжу. (натыкается на Шульмана)
Шульман: Ба! Так это ты, Парицкий! А я-то думал это подполковник из комиссии расхаживает по плацу!
Парицкий: А, это вы мой китель приняли за полковничий. А он и правда шерстяной. Я его в Хабаровске, в комиссионке купил!
Шульман: Тьфу ты! Видимо, старею.
Хочу Вас обрадовать, товарищ лейтенант! Завтра на Ваше место прибудет офицер. А если хотите, оставайтесь служить дальше. Нам прислали роту бойцов из Владивостока. Рэкетиры с местных рынков. Восемьнадцать-двадцать лет. Поступают к вам, в третью роту. Займётесь?
Парицкий: Нет уж, спасибо, наслужился. Пора потрудиться на гражданке.
Комната в общежитии. На пороге беременная Лена, подружка Демьяненко.
Лена: Вить, ты не знаешь, где Сергей?
Парицкий: В отъезде он. Подался в Комсомольск. Я слышал, он в вагончиках у вокзала живёт.
Лена: Он мне письмо написал. Прощальное. Пишет, что любит меня. Но ешё больше любит свои родные места, Крым. Не может жить без них. Уезжает туда. Я ложусь на сохранение, в больницу. Если он появится, передай ему, что я там.
Парицкий: Хорошо, передам. Только вряд ли он появится. Передавали, что уезжает на Украину. Я и сам скоро уезжаю домой, в Москву. Сократили. Прислали взамен кадрового офицера.
Лена: Счастливого пути!
Табличка с надписью «Москва. Домодедово». Виктор ставит чемоданы, широко раскидывает руки.
Парицкий: Вот он воздух свободы! Наконец-то я дома!
Звучит песня «Городские цветы» в исполнении М. Боярского.
© Ветров Николай Владимирович, 08.2011
г. Москва, e-mail: berserk659@yandex.ru
