Случалось бывать там - стоял у истока
И слышал, как радостно птицы поют.
Едва только солнце коснется востока
Срывался, бежал, доверяясь стихам,
В Эдем. Утопал среди буйства фантазий
В саду неземном, пока пыл не стихал,
Чеканя названия, форму и фразы.
Поэзия – своеобразный экстрим,
Почти бессознательно сделанный выстрел.
В ней жизнь - заклинание, наговор, ритм -
Расписана в образах чувствах и мыслях.
Ты гол перед нею и вечно гоним….
Где магия слова - там ты - на краю….
Помыслилось мне, что движение крови
Ликующим шествием будет в раю:
Настурции цвет или запах левкоев
Жужжание пчёл иль гуденье шмелей -
Прельщая, терзают беднягу поэта,
в мечтах - даже травы, чем здесь, зеленей -
там чётче сама их субстанция эта.
И может, бесспорно, вот так же взывать
К источнику сути, в самой сердцевине
Внутри лабиринта, где спрятана кладь
от творческих поисков адреналина.
Чтоб это найти, можно долго плутать…
А разум беспечно хранит нашу страсть
К погоне за Вечностью? Чуя никчёмность
Обещанных цацек, но что за напасть
живём и надеемся, пусть обречённо.
Где будет она, дорогая нам смерть?
Где время, что губит нас, разом спасая?
Как одновременно молчать и запеть?
Эдем или бездна? Что ждёт нас за краем?
Где вечный покой есть там алый восход?
А могут в покое искриться закаты?
Не найден ответ в откровениях « От…»
Понять это всё затруднительно как-то…
Тут зуб поломал не один богослов.
Jak powinno być w niebie
Jak powinno być w niebie wiem,
bo tam bywałem.
U jego rzeki.
Słysząc jego ptaki.
W jego sezonie: latem, zaraz po wschodzie słońca.
Zrywałem się i biegłem do moich tysiącznych prac,
A ogród był nadziemski, dany wyobrażni.
Życie spędziłem układając rytmiczne zaklęcia,
Tego co ze mną się działo nie bardzo świadomy
Ale dążąc, ścigając bez ustanku
Nazwę i formę.
Myślę, że ruch krwi
Tam powinien być dalej triumfalnym ruchem
Wyższego, że tak powiem, stopnia.
Że zapach lewkonii
I nasturcja i pszczoła i buczący trzmiel,
Czy sama ich esencja, mocniejsza niż tutaj,
Muszą tak samo wzywać do sedna, w sam środek
Za labiryntem rzeczy.
Bo jakżeby umysł
Mógł zaprzestać pogoni, od Nieskończonego
Biorąc oczarowanie, dziwność, obietnicę?
Ale gdzie będzie ona, droga nam śmiertelność?
Gdzie czas, który nas niszczy i razem ocala?
To już za trudne dla mnie.
Pokój wieczny
Nie mógłby mieć poranków i wieczorów.
A to już dostatecznie mówi przeciw niemu.
I zęby sobie na tym połamie teolog.
(Z tomiku \\"Kroniki\\", 1987)
перевод с польского
Как должно быть в раю я знаю, потому что там бывал.
У его истока . Слушая его птиц.
В летнее время точно в момент восхода солнца.
Срывался и бежал к моим тысячным трудам,
В неземной сад, подаренный воображением.
Жизнь сводится к ритмичным наговорам,
Выстреливающим почти бессознательно
Но стремительно без устали чеканя названия и форму.
Думается что движение крови
Там должно быть дальше триумфальным шествием
Высшего что так я сказать порядка.
Будь то запах левкоя
И настурции, или жужжание пчёл и шмелей
Эта самая их субстанция там крепче чем здесь,
Может точно так же взывать к сути,
в самой сердцевине лабиринта творческого поиска.
Потому что как бы разум
Смог прекратить погоню, за Бесконечностью
Принимая очарование, странности, обещание?
Но где будет она, дорогая нам смертность?
Где время, которое нас уничтожает одновременно спасая?
Это как-то затруднительно для меня.
Вечный покой
Не может иметь восходов и закатов
А этого уже достаточно чтобы быть против него.
На этом богословы сломали себе зубы.
(Из книги «Хроники», 1987)