* * *
Когда над растерзанной Чили
Звериный карателей рык,
Зову я друзей, чтоб учили
Усердно испанский язык.
Он станет поддержки орудьем...
Твердите, учите всю ночь...
А если он будет вам труден,
Отцов попросите помочь.
Нет, с ними вы не говорите
О суффиксах и о корнях.
Расскажут пускай о Мадриде,
О Гвадалахары огнях.
Тогда вы услышите поступь
Бригад добровольцев всех стран.
И с ними усвоите просто
Бессмертное «Но пасаран!»
Салуд, амигос, компаньерос!
Венсеремос, Унидад популар!
Бандера роха, пасаремос,
Пасаремос, но пасаран!
Семен Венцимеров. Учите испанский язык. Стихотворение написано в сентябре 1973 года в Праге.
Я встретил Тому с малышом –
И им достались испытанья.
Мы снова вместе – хорошо!
Миг счастья в ходе узнаванья:
Сынок меня узнал. Ура!
Залопотал и потянулся...
Но только краткая пора
Быть вместе – пятый курс толкнулся
Нам в душу – близится страда.
Должок остался – стажировка
За курс четвертый – вот беда!
Нет, не переэкзаменовка –
Таков и был учебный план:
На практику, закончив службу...
Так запланировал декан.
А с ним наладить можно дружбу,
Лишь выполнив наметки все...
Не сокращается нагрузка –
Кружусь, как белка в колесе...
И я и женушка-подружка
Едины в замысле: опять
Мне должно поклониться маме,
Чтоб согласилась Димку взять.
Тогда в декановской программе
Не пропадем...
-- Давай, вези.
Мы все соскучились по Димке... –
Ну, значит, дело на мази –
Летим... Он в предосенней дымке,
Родной мой город Черновцы.
Каштаны – щелк! – на тротуары.
Звенят сердца, как бубенцы –
Мой город стал и для Тамары
Родным, как если б в нем росла.
Приносит на прещедром блюде
Дары предгорного села…
Базар… Не сглазьте – трижды плюньте
Вы через левое плечо…
Пусть здесь легко живется сынке…
От августа тепло еще
Не убежало. Словно в синьке
Простиран был небесный свод.
У дома в загородке – астры…
А нам пора на самолет –
Внутри души все те же распри:
И сына жалко покидать –
И пятый курс берет за жабры.
Мне срочно стажировку сдать,
Стяжав хоть худенькие лавры
Положено, но с гулькин нос
Осталось времени на это…
На Пятницкую кинул босс
Всю нашу группу… Эстафета:
Когда-то сам Панфилов был
В отделе чехов дельным замом.
Артем ко мне благоволил…
В отделе нынче важным самым
Начальником – Петрова. Ей,
Сегодняшней отдельской замше,
Я растолковываю: дней –
Чуть-чуть…
-- Не мог явиться раньше?
-- Служил. А в сентябре меня
Шлют в Чехию на стажировку.
По сути – три-четыре дня
Мне здесь на рекогносцировку –
И должен выдать результат… --
Петрова вся в делах, на нерве.
Над «чехами» ее диктат –
Полнейший…
-- Тема есть в резерве:
Осилишь – дам зеленый свет
Для долгосрочного альянса…
-- Осилю – и сомнений нет,
Не упущу такого шанса…
И я шагаю в «Метрополь»
К его директору Раевской.
-- Корреспондент? Входи, изволь… --
У дамы грубоватой, резкой
К худому парню интерес…
Словацкой бывшей партизанке
Я четко излагаю без
Малейших экивоков рамки
Задания… Ее лицо
Как будто вдруг помолодело –
И вдруг словацкое словцо
С расстрожившихся уст слетело:
-- Ах, повстани*… Зиновий – вот:
Ты говорил – о нас забыли.
Но память все-таки живет:
Корреспондента отрядили
*Восстание (Чешск. и словацк.)
Чтоб о радистке написать
Из партизанского отряда…
Ты мне поможешь вспоминать,
Товарищ старый! Как я рада,
Что ты из Львова прилетел,
Мы вместе праздник наш отметим… --
В сторонке скромненько сидел
Седой мужчина… Спичем этим
Раевской разволнован был –
И начались воспоминанья.
Я молча «Репортер» включил
И слушал, затаив дыханье,
Рассказы бывших партизан.
А в голове уже сложился
Роскошной передачи план…
Седой из Львова прослезился:
-- Товарищ у меня погиб
В Словакии – Иван Забухин –
Зиновий свет Петрович всхлип
Не смог сдержать… Мы не забудем:
Кристально чистый человек,
Увенчанный большой любовью.
Минера Вани краток век –
Он молодой своею кровью
За жизнь словаков заплатил…
Сюжет, достойный и Шекспира.
Но Ваня не из книжки был… --
Я слушал, но не зацепила
Меня история бойца
И девушки его любимой
Раисы… Жаждал до конца,
Вплоть до ухода за кулисы,
Сюжет о Вале завершить
Раевской… Но на всякий случай
Решил у гостя попросить,
У Седненкова:
-- Чтобы кучей
Все факты в очерк не валить,
Хочу потом связаться с Вами,
Детальнее обговорить,
Ваш телефон?... –
В сюжетной раме
Единым махом срисовал
Портрет Раевской-партизанки,
Петровой без задержки сдал…
-- Рассказ не требует огранки.
В эфир! --
И тут меня догнал
Рассказ разведчика из Львова.
Я даже весь затрепетал.
Дораспросить бы мне седого
Полней о том, как партизан
Забухин совершил свой подвиг.
Мне помнится, что был роман
У Вани с Раей... Время гордых
Парней и девушек – война...
Но годе бы рвзузнать детали?
О Рае, Где живет она?
Тотчас же партизанке Вале
Звоню Раевской в «Метрополь»...
-- Наверно, Кузнецов поможет.
Вот Димин телефон, изволь...
Да Люба Шкловская быть может.
Он – завотделом из ЦК,
Она швея... Сказать по правде,
Пред первым я струхнул слегка,
Но позвонил... Как раз из Праги
Примчались гости... Приезжай!
Другого времени не будет.
Я – в Кунцеве... –
Не близкий край,
Надеюсь, Дмитрий не забудет
Васильич, для чего спешу
К нему с тяжелым «Репортером».
От возбуждения дышу
Неровно...
Строгий, с умным взором,
Спортивный с виду мужичок
Фраз пять мне выдал:
-- Вот что помню.
Забухин был сибирячок,
Простой и скромный... Все: не ровню
Казачка пылкая нашла
Себе – Аверченко Раиска...
А та в любви аж расцвела.
Иван – минер, она – радистка...
Работник рельсовой войны
Установил привычно мину,
На коей смерть найти должны
Враги... В привычную рутину
Его работы боевой
Разведка принесла поправку:
-- Словаки в поезде... Постой,
Куда ты?... –
Он прилег на травку
У рельса, начал извлекать
Неизвлекаемую мину –
Словаков не хотел взрывать...
Взрыв словно сердца половину
У Раи вырвал... Он погиб...
Все... Только это я и знаю...
Куда теперь ты?
-- К Шкловской...
-- Вы б
Покушали...
-- Спешу...
-- Про Раю
И Ваню хочет написать,
Спешит взять интервью у Любы...
-- Героев надо воспевать... –
У Шкловской задрожали губы...
-- Война... Но Ваню жальче всех...
И Раю – горькая потеря...
Такая девушка! Успех
Имела у мужчин... Вертела
В отряде всеми... А любовь
Ее к Ванюше приковала...
Я вспоминаю вновь и вновь,
Как горько Раечка рыдала,
Узнав, что Ванечка погиб... --
Вот все, что накопал в цейтноте...
Неслабый надобен загиб –
Не то материал в пролете...
Приснилось ночью: «Журавли»
Гамзатова пою на чешском...
Проснулся – и в блокнот легли
Легко две первых строчки... Спешкам
Предпочитаю тяжкий труд...
Но этот был мне не по силам
Ведь в чешском я не слишком крут...
К утру пугаться можно синим
Кругам в подглазьях у меня,
Но очерк с песнею написан...
-- Принес? Наверное фигня...
Постой-ка! Песня? Юра! –
Вызван
По телефону к ней тотчас
Из аппаратной диктор Юра...
-- А что ж, спою... Покажем класс.
И очерк славный: вся фактура,
Как у Шекспира: подвиг, кровь,
Война, страданья, словом – горе.
А вопреки всему -- любовь..
-- Шагайте в «Кругозор»... У Бори
Как раз там запись... Заодно
Вахнюк поможет с «Журавлями»... --
Гляжу в студийное окно.
И мне хотелось быть с певцами,
Но постеснялся попросить...
Записывают дубль за дублем.
Дуэтом стали голосить,
А звукорежиссерский тумблер
Гармонизирует итог...
В итоге песня зазвучала,
Как если б... Тлеет костерок,
Бойцы у костерка... Сначала
Насвистывает партизан,
Потом – в два голоса запели...
Я от восторга просто пьян –
Так славно «Журавли» звенели:
Ja citm asem: tto bojovnci,
J nepili z t bitvy dom zpt,
V t ciz zemi nele u vice,
Ted’ jeby nd nmi let v svt.
Do dneka a od tch krvvych bouek
Nd nami let, zvolaj ns…
A tiskne srdce ostr l a smutek,
Gdy slym shora ten tak znam hls.
Ten klin sе vine nade mnou stale
Ve tmav modr mlze na sklonku dne.
Ja vidm mezi nimi proctor mal
A myslim si: je uren pro mne.
I ja se jednou s nimi take zvednu --
Ten den bych rd u nped pesn znal…
Zpod oblohy vm jako jeab kiknu,
Tm vem, jen jsem tak vrоucn miloval…
Конечно, практику зачли.
И здесь мне вдруг вступила в темя
Идея:
-- Вы бы не могли, --
К Петровой я, --
поскольку тема
О партизанах через год –
К тридцатилетию восстанья
Лишь актуальность наберет…
-- Так, так…
-- ... а у меня желанье
И далее писать о том,
Как мы словакам помогали
Очистить от врага их дом,
За их свободу воевали,
Собрав из очерков диплом,...
...Руководителем диплома
Мне стать?
-- К согласию придем,
Когда в Москву вернемся, Сема.
Ведь в Чехию сейчас и я
С тобой синхронно уезжаю.
Вернемся на круги своя…
А впрочем, я не возражаю…
Мне интересно, что еще
Напишешь в продолженье темы,
Которой, явно, увлечен…
Возможно в Чехии, во Брне мы
Увидимся, коль занесет
Судьба на ярмарку…
-- Конечно…
Наш план включает Брно…
-- Везет!
Там встретимся… Твори успешно! –
… Ту-ту! – и покатил состав
Международный от столицы.
От перегрузок подустав,
Расслабился, дремлю… В зеницы,
Что занавешены, летят
Картины из военных сборов,
Напомнить истину хотят:
В ученье тяжко, как Суворов
Глубокомысленно изрек…
Купе двухместнное, диваны…
Вагон пустой – и каждый мог
В отдельном бросить чемоданы
И утомленные мослы…
Конец армейскому напрягу.
Сегодня мы Москвы послы…
Неужто вправду едем в Прагу?
Я вспомнил радостный сюрприз,
Настигший в лагере армейском –
Нежданный за терпенье приз:
Журнал «Советский воин» с блеском
Мои стихи презентовал,
Давнишние, что я в стройбате
Для стенгазеты накропал…
Какие? Почитайте, нате…
* * *
Наступил, зовет в казарму вечер,
Голубой, застенчивый, недолгий…
По проспекту Мира на Заречье
Проплывают «москвичи» и «волги».
Пролетают, рвутся к повороту,
Светофор мигнул им и погас…
День прошел – и мы идем с работы
Вдоль домов, что начинались с нас.
В каждый строгий выступ – каждый камень,
В зеркала витрин – прохладный свет
Вложены солдатскими руками…
Это на земле – наш добрый след.
Здесь рассвет застигнет средь аллеи
Радостно взволнованных влюбленных,
Новые кварталы забелеют
В окруженье тополей и кленов.
Деревца, что ты сажал у дома,
Встанут летом, ветви перепутав.
Наш маршрут, привычный и знакомый,
Станет здесь троллейбусным маршрутом.
Голубые лоджии, балконы
Серебристым зарастут плющом…
Ну, а мы с тобою, сняв погоны,
Строить новые дома уйдем…
В Красноярске, Кушке, на Таймыре
Новые проспекты станут в ряд
Продолжением проспекта Мира,
Возвеличившего труд солдат…
Журнал подарок сделал мне,
Житейскую расцветив повесть…
Сентябрьскую страну в окне
Показывает скорый поезд…
Леса, вокзалы и мосты,
Пригорки, балки, огороды…
Россия! Не на три версты –
На тысячи! Поля, заводы…
На полустаночках:
-- Грибы!
Картошка свежая с укропом!
Огурчики!... –
Летят столбы
Вспять до столицы автостопом,
А мы все дальше от нее…
-- Обед! К столу! Кто с чем, давайте… --
Я с Томиным… Мне от нее –
Люля-кебабки…
-- Налетайте! –
Повторно кликать не пришлось –
Расхваливают угощенье…
-- А ты-то сам не стой как гость! –
Мне отовсюду в подношенье,
Кто помидорчики сует,
Кто живописный бутербродик.
Съестного всяк с собой берет
В дорогу много… Я – охотник
До вкусного, но йога мне
Кладет ограничений много –
И малым обхожусь вполне…
Но здесь – компашка и дорога…
Мне нравится вагонный чай
В граненых мухинских стаканах
И подстаканниках… Крепчай
От чая, дух… В ненаших странах,
Как в той же Чехии, ему
Предпочитают кофе, пиво…
Мы -- чаехлебы, потому
В суровом климате на диво
Непритязательно сильны…
-- Споем?
Споем – ведь надо спеться.
Под звездами чужой страны
Нам тоже может захотеться
Родное, русское попеть…
И тут себя мой голос выдал –
Стал по-кобзоновски звенеть –
И я в глазах друзей увидел,
Что впечатленье произвел…
-- Давай-ка песню журналистов! –
И я вполголоса завел,
Тем пуще удивленье вызвав.
Наш поезд катится на юг
По исторической равнине –
Места великих битв вокруг…
Поближе к неньке Украине –
И зелень гуще и теплей…
У Белгорода – зона яблок –
Дешевле нет в России всей.
Но яблочников нет заядлых –
И несподручно нам везти –
Здесь продают их хоть с мешками,
Ожесточенно на пути
Навяливают… Да, с руками
Их оторвали бы в Москве,
Но как их довезти до рынка?
Гниют, опавшие, в траве…
А в Черновцах хороший сынка --
Ему-то яблочки дают –
Бабуля мелко натирает…
С ним папа с мамой встречи ждут…
Судьба… Ее не выбирает,
А получает человек –
Предрешены разлуки, встречи,
Твой в суете ничтожный бег…
Свобода воли, чет и нечет –
Не очень-то большой простор
Тебе для самовыраженья –
Зигзаг, виньеточка, узор –
А направление движенья
Извечно задается Им,
В чьей всеотеческой деснице
Ключи к деяниям твоим,
Моим и каждого… Нам мнится,
Что сами все решим в судьбе.
Ан нет – должны повиноваться –
И вечно пребывать в мольбе,
Чтоб злым соблазнам не поддаться,
Хранить в душе добро и честь…
Мы утром прикатили в Киев,
Где можно на платформу слезть
И бросить взгляд вокруг… Какие
Воспоминания во мне
Вокзал невольно навевает?…
То чудный город не извне
Моей души ко мне взывает.
Я много лет его люблю…
Такие здесь встречал рассветы!
И я Всевышнего молю,
Чтоб подарил мне снова эти
Переживания… Летит
Теперь экспресс на юго-запад…
Что день грядущий нам сулит?
Теперь моторной гари запах
Бросает ветерок в окно:
Наш поезд тянут тепловозом…
Сиюминутное кино
В окне и несть числа вопросам:
Таможня: как ее пройдем?
Как поменяют нам колеса?
Конечно, все пойдет путем,
Нет предпосылок криво-косо
Смять, испоганить весь вояж.
А вдруг? Начнут всерьез копаться,
Перелопатят весь багаж –
И что-то может оказаться
Запретное, чего нельзя
Брать в закордонную поездку…
Но нет, не думаю. Не зря
Нас инструктировали резко.
Кто будущим рискнуть решит?
Таких не вижу идиотов.
Вдруг все же кто-то согрешит?
Примеры мрачных эпизодов
На инструктаже привели –
Избавь, Господь, от всякой бяки,
Чтоб с чистой совестью могли
Мы появиться на журфаке.
Проехали шляхетный Львов –
И поезд покатил к границе.
Все взволновались – будь здоров!
Судьба у Господа в деснице.
А вот и приграничный Чоп.
Пришли «зеленые фуражки»
И приказали жестко, чтоб –
(Не то расплаты будут тяжки) –
Никто не вышел из купе…
Сидим запуганные в дупель…
Нам на вагонных канапе
Вдруг стало жестко: лишний рубль
Найдет таможня в кошельке –
И ничего ей не докажешь.
Сижу в купе, как кот в мешке.
Начнут грозить – двух слов не свяжешь –
Грозна таможенная власть…
Заходят погранцы дуплетом
С оружием… Ну, как не впасть
В прострацию? Они при этом
Так подозрительно глядят,
Как если б знали по наитью:
Вот здесь и притаился гад,
Что приготовился к отбытью
С главнейшей тайною страны…
Смешно? Не очень. Даже жутко.
С оружьем парни не смешны
И с ними неуместна шутка.
Они вернули паспорта…
И неулыбчиво умчались.
Слышна снаружи суета.
Вдруг мы в вагоне закачались,
Вагон пополз заметно вверх –
Толкали мощные домкраты.
Какой-то миг – и он изверг
Колеса – утащил куда-то
Их неизвестный механизм…
А нам поставлены другие,
Поуже… Крепнет оптимизм
С надеждой: не совсем плохие,
Выходит, граждане страны –
Ее московские студенты…
Таможню пережить должны…
Она не входит в сантименты,
Вопросы жестко задает:
Везу ли золото, валюту…
Таможенник расколет влет:
Он подозрительно и люто
Гипнотизирует меня…
Ему сочувствуется даже:
В баулах всякая фигня.
Он был бы счастлив, если б в краже
Из банка миллионов мог
Меня разоблачить попутно…
Все выспросил и штампик – чмок! –
На декларацию… Чуть смутно
Вздохнул: жалеет – не раскрыл –
И двинул дальше по вагону,
Весьма печален и… бескрыл…
Вагон присел – и нас к кордону
Повез по узкой колее…
Пересекли кордон неслышно –
И катим по чужой земле.
Здесь зелень разбросалась пышно…
И незнакомый виден стиль
В замеченных вдали строеньях…
И металлический утиль
Не наблюдается… В коленях
Дрожанье малость унялось…
Но вновь составу – остановка.
Уже нас донимает злость.
Да что поделаешь… Неловко
В купе приветливый толстяк
Вошел – двенадцать на шестнадцать
Улыбка – и по-свойски так,
Не прекращая улыбаться,
-- Добро пожаловать! – сказал
С акцентом, но вполне по русски,
Со столика мой паспорт взял –
И не добавив перегрузки
Мозгам и нервам, без затей
Лег на страницу след печати… --
Вот так бывает у людей, --
Подумалось не без печали.
На родине – врагами нас
ЧК считает априори.
Бог с ней – некстати в мой рассказ
Проникли эти, в волчьем взоре
Которых расплескался ад…
Мы колесим по загранице.
Все с жадностью вокруг глядят.
Здесь можно многому дивиться:
Прямоугольнички полей
Заметно меньше, а коровы
Как раз упитанней, добрей,
Все рыжие – видать, здоровы.
Комбайны и грузовики –
Не нашей формы и окраски…
Нет деревень – лишь городки,
Асфальт новехонькой укладки
С поребриками вдоль домов –
Везде отличные дороги,
А значит, нет и дураков…
Европа… На ее пороге
Вполне отличия видны
От нашей дикости провальной…
Нам панораму всей страны,
Вполне ухоженной, нормальной
Окно выносит на экран.
Но здесь война не разрушала
Жилье селян и горожан…
Фашистов огненное жало
На нашу целилось страну…
И это веская причина…
Но все ж ссылаться на войну
Пора бы прекратить и чинно
Дороги строить и дома,
Добавив страсти и напряга…
А вот уже видна сама
На горизонте злата Прага…
Состав заполз под терминал…
Вываливаем на платформу…
Встречает радостный вокал,
Знакомых лиц сиянье… К шторму
Эмоций как-то не готов:
Попали в крепкие объятья
Парней, девчонок… Ну, нет слов!
Как если бы родные братья
И сестры встретились опять
Разлуки многолетней после…
-- Людмила, хватит обнимать!
Дай отдышаться. – Стала возле,
Как если б больше никого –
Меня смущенного встречала
На том вокзале одного,
А вся компашка замолчала
В ошеломлении – сюрприз.
Как оценить порыв Людмилы?
Наивной девочки каприз?
Напоминанье Высшей силы
О Люде из давнишних снов?
Людмила здесь не Люда – Лида…
Не нахожу достойных слов.
Жаль будет, коль ее обида
Поранит – ведь со всей душой
Ко мне девчонка потянулась…
-- Друзья, в автобус! –
Хорошо!
И песня памяти коснулась.
Когда-то песню Марк Бернес
Певал о ней, о златой Праге…
Я сел к окну, а рядом – без
Сомнений – Лида… В ней отваги,
На дюжину подобных мне,
Зажатых в провинциализме…
Себя в автобусном окне
Прекрасный город в романтизме
Надежд души моей являл…
Людмила – персональным гидом
Мне поясняла – я внимал,
Любуясь вдохновенным видом…
-- Выходим: первый ваш обед –
В Народном доме в центре Праги –
В соседстве – башня. Башне лет
Четыреста…
-- Я не во фраке, --
Как, Лида, это ничего? –
В парадный зал с высоким сводом
Вошли… Уместнее всего
Здесь встречи королей с народом
Торжественные проводить...
-- Здесь ресторан, -- смеется Лида!
Сейчас мы будем пиво пить...
-- Да я не пью! –
В глазах обида
Тотчас мелькнула у нее...
Пришлось сказать, что это шутка...
Я вижу, общество мое
И Тане Махачовой жутко
Желательно... Зову за стол
И Таню... Русская по маме,
Лицо, фигурка на все сто,
Людмила Тане о программе:
Сегодня, дескать, нас декан
Журфака примет в Каролине.
Еще включал текущий план
Поход на Старе мнесто... Ныне
Увидим, кстати, и орлой...
-- А я на москвичей сердита...
-- Да все как будто за тобой
Ухаживали...
-- Но обида
Осталась....
-- Танечка в Москве
Свой отмечала день рожденья...
Вы не поздравили, месье!
-- Прошу покорно снисхожденья.
Кто ж знал? Могла бы намекнуть
В Москве хотя бы мне свободно,
Понятно, тоньше как-нибудь,
Так, например, как я... Сегодня
У нас шестое сентября?
А это значит: день рожденья
Сегодня отмечаю я...
-- Дай паспорт!
-- Вот! –
От возбужденья
Забыла русские слова
Татьяна... Встав, застрекотала...
А спич закончила едва –
В ладоши хлопнуло ползала...
Раскланиваюсь, приложив
К груди ладошку со смущеньем,
Впервые в жизни огласив
Факт, связанный с моим рожденьем
В большой компании... Да где –
В роскошном пражском ресторане...
Я в повоенной рос нужде...
Обиды чтоб не растравляли,
О днях рожденья забывал –
Ведь ни застолий ни подарков
По бедности не ожидал...
А здесь восторженно и ярко
Весь зал меня благословлял...
Летит официант с подносом.
С янтарной жидкостью бокал
Запенился под самым носом.
И каждый в зале том привстал –
И руку воздвигал с бокалом...
Все поздравляли... Я кивал...
-- Пей!
-- Всем здоровья! --
Был немалым
Сосуд... Я отхлебнул пивка...
Поток прохладный и пьянящий
Минуя спинку языка,
Проник мне в душу... Настоящий
Пивной, отменный, пражский вкус.
Выходит, начинаю пивом
Невероятный пятый курс.
Сам факт, что пью, считаю дивом...
Признаюсь, опьянел слегка.
В том пиве был приличный градус.
В мозгу болтается строка.
С ней в пьяном виде и не справлюсь.
А отрезвею – и тогда
Создам шедевр – ищи изъяны:
Мне дарят в день рожденья города
И страны...
А Вороненковы медаль
Мне подарили из титана...
Обедаем... Фарфор, эмаль...
Мы заставляем ждать декана...
Как город светел и красив,
Как старину свою лелеет,
Дворцы во Влтаве отразив,
В лучах рассвета пламенеет
Узором черепичных крыш
И витражом святого Вита...
Едва ль не краше, чем Париж,
И так же в мире знаменита
Стобашенная Прага! Мне
Так радостно в любви признаться.
И с этих пор тебе не вне
Моей души сиять, плескаться...
Тысячелетний стольный град,
По чешски – «главни мнесто» Прага,
Источник песенных услад,
Истории живая сага.
Твои террасы и холмы
Любовно обнимают Влтаву...
Какие жили здесь умы,
Стяжавшие навеки славу,
Философы и короли,
Механики и звездочеты...
Мы бросить первый взгляд могли
На дивные твои красоты,
На Карлов университет –
Сиятельную Каролину...
Мы ощутили пиэтет,
Заговорили под сурдину,
Вступив в старейший храм наук...
Библиотека инкунабул,
Зал посвящений, каждый звук
В нем отражал старинных фабул
Непреходящий резонанс...
Цепочкой шли сквозь анфиладу,
Где каждый шаг вгоняет в транс –
Не передать, увидеть надо...
Уже шесть с четвертью веков
Кует усердно Каролина
Всего на свете знатоков...
Король мудрейший был мужчина...
-- Ребята, вы откуда здесь
Насквозь московские такие?
-- И ты московский тоже весь...
Теперь я пражский, дорогие!
Валера Енин я, привет!
Здесь на журфаке первокурсник...
-- Пойдем-ка с нами на совет
К декану, мудростей изустных
Набраться можно и тебе...
-- Пойду. Вот это, братцы, встреча --
Свои в студенческой толпе...
Приветствует в начале веча
Журфака здешнего декан –
Биолог и знаток улиток...
Я вижу в этом мудрый план:
От неудавшихся попыток
К людской душе найти подход,
Шагнуть к улиткам. Там вернее
Растущий журналист найдет
То, что понятней и умнее
И с пользой понесет в народ...
Декан нас угощает кофе,
Непраздный разговор ведет.
Хоть в журнализме и не профи,
Но информирован вполне...
Студент с ним рядом – Йозеф Скала.
Возникли оба на волне
Прогусаковской, что немало.
Суровый шестьдесят восьмой,
Что «голосами» назывался
Глумливо «Пражскою весной»,
Во многих судьбах откликался
И молодых и пожилых.
Кто за кордоном оказался –
И Прага позабыла их...
А кто-то с Гусаком поднялся.
Пример – журфаковский декан.
И борзописец Йозеф Скала
В статейках разгонял туман.
Америкашек задевало.
Те огрызались на статьи,
А значит – Скала не бездарен.
Студент – за очерки свои --
И здесь и в мире популярен.
Он, Скала, крепкий аргумент
За то, что на журфаке здешнем
Всему научится студент,
Чтоб в мире внутреннем и внешнем
Быть эффективным на все сто...
Средь нас такого аргумента
Пока не видим мы, зато
И эрудиция студента
Московского журфака бьет
И Скалу и его декана.
Не добиваем – пусть живет...
Приглядывает постоянно,
Осуществляет перевод
Сотрудница из деканата
Мария – ради нас живет,
Нас опекает... Все ей надо
О каждом из московсих знать –
И нам о стовежатом* граде
Прекрасно может рассказать...
И вот, гостеприимства ради,
----------------------
*Стобашенном (чешск.)
Нам показали факультет.
Мы в телестудии застряли.
У нас такого разве нет?
Конечно, есть, но там едва ли
Допустят к камере меня.
А здесь я дергал трансфокатор –
И мог бы с ним играть полдня...
Зовет Мария, ннаш куратор.
Чуть ошалевших нас, она
На Злату уличку сводила...
Остановились времена.
В средневековье здесь бурлила
Реальная простая жизнь:
Ремесленники на продажу
Все выставят – бери, не жмись!
Здесь мастера не гонят лажу.
Как сто и двести лет назад,
Здесь продают пивные кружки –
Резьба на них ласкает взгляд...
-- Косыночку купи подружке –
Увидишь на ее плечах
Все ту же уличку в овале... --
Сверкает искорка в глазах
Мастерового...
-- Нет, едва ли.
По счастью тратить в первый день
Мне нечего – еще с рублями.
В кармане. Потому – кремень!
По Праге прогулялся с нами
Валера Енин – и ему
В походе этом интересно.
И наши «что?» да «почему?»
Звучали для него как песня...
На Златой уличке жил тот,
Чья жизнь и книги – сплошь загадка.
Престранным гением слывет
Таинственный пражанин Кафка...
Отряд, что здорово устал...
В Градчаны – Пражский Град приводят.
Считают, Бог его создал
В девятом веке – и находят
В земле остатки тех дворцов,
Что здесь стояли изначально...
Наследье дедов и отцов
Здесь берегут... А нам печально –
Порушили у нас, сожгли
Усадьбы, церкви, синагоги,
Все сокрушили, что могли...
А чехи с думою о Боге
Не наплодили дураков...
Сам Карл собор святого Вита
Велел построить... Шесть веков
Он строился... Прекрасней вида,
Величественней, не встречал...
Внутри в прохладном интерьере
Орган задумчиво звучал...
Нас не воспитывали в вере,
Но храм присутствие Творца
Позволил ощутить конкретно...
Вид президентского дворца
Достоинство являл приветно.
Штандарт красивый над дворцом
Опцущен аж до самой крыши,
Что значит: с нации отцом
Нельзя здесь встретиться – он вышел.
А если посреди штандарт
Флагштока – это означает
Трагический, печальный факт:
Мол, умер президент... Включает
Ансамбль Градчанский и Креста
Святого древнюю часовню...
Все заповедные места,
Что видел в первый день, запомню?
Едва ли... Нас еще ведут
К орлою*, что на Старом Мнесте...
На стенке циферблат... Снуют
Вокруг туристы... Честь по чести –
* Старинные башенные часы (чешск.)
Большая стрелка подошла
К двенадцати – и представленье
Для ожидавших начала
Механика – святых явленье
В окошке... Этот механизм
Изладил мудрый мастер Гануш,
За что был ослеплен... Каприз
Монарха: ладно, нам уж
Построил дивные часы,
А более нигде не сможет...
Преследуют слепого псы,
Увечного обида гложет...
Наощупь он сюда добрел –
И механизм одним движеньем
В негодность полную привел
За ослепление – отмщеньем.
Прошли века, пока его
Сумели мастера наладить...
Башка распухла от всего
Увиденного – и спровадить
Пора бы группу на постой...
Ура! Нас повезли на Петршин
В общагу... Город золотой
Души коснулся лишь навершьем,
Но он теперь навек в душе
Во всем его очарованье...
Плюс Лида... Боже мой: шерше
Ля фам! Стесняясь, упованье
Таю, что лишь невинный флирт
В намереньях блондинки Лиды.
Мне не по нраву левый финт –
Но как, не причинив обиды,
Девчонке славной дать понять
Про наше облико морале,
Чтоб честь мужскую не ронять
И впредь укоры не зажрали
Суровой совести моей...
Непросто, право, быть мужчиной
В кругу прекрасных дочерей
Старушки Евы... Миг единый –
И ты безвольно в плен попал...
Я осложнений избегаю...
Эмоций яростный накал
Я для своей приберегаю
Единственной... Она в Москве...
Мне трудно от нее в отрыве...
И мысли, мысли в голове...
Я с нею стал стократ счастливей.
И я ее не огорчу...
Мы пару часиков соснули...
Я постоянно спать хочу,
С тех пор, как год назад сынуле
Стирал пеленки по ночам –
И до сих пор не отоспался...
Сон впечатленьям и речам
Был отражением – сменялся
Калейдоскопом пражский град
Докладом здешнего декана
И Лидой... Лучше уж доклад...
Цепляет что-то окаянно
Блондинка за душу меня!...
Но время близится к банкету...
Контрастным душем сон гоня,
Надел согласно этикету
С широким галстуком костюм,
Поаккуратней причесался.
Расправил плечи – ergo sum* --
Помочь в готовке подписался.
* Следовательно существую (лат.)
-- Могу бутылки открывать,
Сардины рижские и шпроты... –
-- За хлебом некому сгонять,
Вот ты и отправляйся!
-- Что ты,
Ведь я стеснительный такой!
-- Ха! Видим, как шептался с Лидой... --
Ну, вот, считай за упокой
Отпели сплетнями... Не выдай,
Злословью гулкому, судьба...
Стук в дверь...
-- Приветствуем. Соседи –
Журфак из Ленинграда...
-- Ба!
Сюрприз!
-- Московские медведи,
Предупредили нас, сюда
Синхронно с нами прикатили...
Готовится банкетик?
-- Да!
А если б вместе угостили?...
-- Не возражаем! Ну, неси
Нам, Сема вдвое больше хлеба!
Да посвежее попроси.
Скажи – банкетная потреба... –
Нашел невдалеке продмаг.
Хлеба – на пару килограммов.
Отлично! Пусть поест журфак.
Крон для больших курбан-байрамов.
Нет и в помине: завтра в банк
Нас сводят поменять рублишки.
Привалова, поскольку ранг
Начальственный, везла излищки
От ранее добытых крон
В аналогичной спецпоездке
Предшествующих нам времен.
На хлеб нам хватит... На салфетке
Положим, что везли с собой,
Поставим водку и винишко...
А дальше – тост – и песни пой –
Так общий намечал умишко.
Примерно так все и пошло...
Но это ж был мой день рожденья.
А больше Димке повезло:
Я принимаю поздравленья
С подарками. Они сынку
Предназначаются: ботинки
На вырост и по свитерку
От Тани с Лидой – тоже Димке.
А мне – тончайшего стекла
Стаканы – видимо для сока,
На них – машины... Так смогла
Татьяна «отомстить жестоко»
За невнимание в Москве...
Вниманье привлекать не стану,
Но есть идейка в голове:
Зову сперва к себе Татьяну –
Ей достается сувенир
С Московской универсиады –
Мишутка... Нитяной шарнир
Той развлекательной приладе
Смысл доброй сказки придает:
Мишутка лапу в бочку с медом
Вначале будто бы сует,
А после в рот... Пред всем народом
Мой необычный сувенир
Вмиг воссиявшая Татьяна
Да с хохотом на целый мир
Показывает, постоянно
Покачивая... Вновь и вновь
Медведь послушно лижет лапу,
А ей к лицу прилила кровь,
На миг забыла маму-папу
И все на свете. Лишь игра
Над нею властвует и сказка...
Чуть успокоиться смогла
Свет благодарности и ласка
Во взоре, греющем меня...
Зову к себе тихонько Лиду...
Она добавила огня...
Все ждут: еще с кем тайно выйду?
У Лиды мишки в барабан
Колотят – два – попеременно...
Банкет в лубочный балаган
Сумели превратить мгновенно
Девчонки с мишками в руках...
Другие – зрители, статисты.
Я – скромный триумфатор... Ах,
Какой успех! Я не речисто
Здесь в режиссуре преуспел...
Те мишки стали доминантой
Банкета... Я немного пел,
Но режиссерского таланта
Тем пеньем даже не затмил...
Таких удачных сувениров
Никто из наших не купил...
-- Ты подкузьмил нас, Венцемиров!
-- Я – Венцимеров, не шали,
Смирнов, мне почестей не надо...
Повеселились, как могли... --
Витальки пьяная бравада
Немного стала раздражать
И радостную атмосферу
Неумолимо разрушать...
Страна чужая... Надо меру
И благонравье соблюдать,
Не портить людям настроенье,
Быть скромным, не надоедать,
Соизмеряя поведенье
С удобством и для всех других
Уже и в поезде досаду
Он вызывал, алкаш и псих...
А здесь-то... Понимать же надо!
Он с сигаретой перся в храм...
Нет на Витальку угомона...
Не сладко с ним придется нам...
-- А я переострю Семена... –
Не так-то часто я острю.
По случаю, ситуативно.
-- Ну что ж, остри, я посмотрю,
Но чтобы не было противно...
Уверен: то, что он «сострит»,
Не будет ни смешным ни острым.
По сути – попросту хамит.
Смешон в потугах тусклым, плоским
И пошлым образом острить...
Запомнил бы одно, как данность,
Что в храме Божьем – не курить –
И заслужил бы благодарность
От всех журфаковцев Москвы.
Слыл футболистом в тихой Рузе
И похвалялся, дескать вы,
Не знаете, а я в Союзе
В сто лучших форвардов включен...
Возможно и не врал Виталий,
Что с Яшиным однажды он
Играл и добывал медали.
Зачем же в этом разе пить,
Курить? – Ведь надо же режимить
И образцом в манерах быть...
Наутро в йоге попружинить
Решил, пока орава спит.
Забрался в душ для постирушки –
Когда исподнее смердит,
Несутся прочь друзья-подружки...
Все постепенно поднялись.
И ленинградцы замелькали...
-- Виталий, знаешь... Ты не злись,
Не маленький, чтоб убеждали
Мы всем журфаком одного... --
Алатырева попыталась
Влиять примером на него...
-- Иди ты... – брань уже дрожала
У охламона на губах..
-- Язык, понятно, зачесался...
Она с обидою в очах
Ушла... Виталий вслед взорвался:
-- Нет, чешется твоя п...да!
-- Ну, вот как раз и совместите,
Раз чешутся, свои места! –
А это я – ему. Сострите
Удачнее – физкультпривет!...
Смирнов в истерике зашелся,
Не в силах сочинить ответ.
Вот так на хамстве подкололся.
Сегодня первым пунктом банк.
С театром сходен интерьером:
В партере кресла... Белый бланк
Привалова за всех карьером
Заполнила... Велела ждать...
Сама толчется у окошка...
Рубли ей приказала сдать...
В «партере» посидим немножко...
Сегодня Штефан Бабияк
И Ярда Копиц наши гиды...
Не успокоится никак
Виталий... Штефан от обиды
Позеленел: его Смирнов
Упорно называет Степкой...
Ну, просто чучело – нет слов!
Похоже, нелады с головкой.
Пришла Привалова. Несет
Конверты – каждому отдельно.
Нам дали крон – по восемьсот.
Задача: не растрать бесцельно.
Просила Тома сапоги.
Особые – чулком – по моде.
И, значит, денежки не жги
На ерунду – понятно, вроде...
Сегодня ожидают нас
На радио... Что ж, интересно...
Заводят нас в какой-то класс,
Вновь угощают кофе... Пресно
Напичкивают цифротой...
С учетом планов о дипломе,
Интересуюсь только той
Работы стороной, что кроме
Тех, кто похаживал в отдел
В Москве, возглавленный Петровой
И в курсе был совместных дел,
Иным не интересна... Слово,
Когда мне дали, произнес
Вполне уверенно по-чешски
Имевший важный смысл, вопрос:
Тридцатилетие поддержки
Москвой словацких партизан
На пражском радио готовят?
Имеется ль конкретный план?
В него какие пункты входят?
Ответ туманный. Из чего
Я заключаю: нету плана.
Что плюс для плана моего:
На мне вся тема. Можно рьяно
Раскручивать ее в Москве
В вещании чехословацком.
Заметку сделал в голове,
Что шире следует о братском
Взаимодействии в войне
Писать во славу ветеранам...
Та встреча продолжалась не
Долгонько, завершилась рано...
-- Теперь – идите кто куда,
Вся злата Прага перед вами...
Поесть захочется, тогда –
В «Коруну»... Малыми деньгами
Оплатите салат и суп,
А в завершенье – кружку пива...
Пригладив непокорный чуб,
От группы отрываюсь живо...
Лифт в этом здании чудной:
Он движется без остановок.
Вбегаю на ходу... За мной
Другой бугай, что так же ловок.
Глаза прищуря, выхожу
На яркий день – и скорым шагом...
Я направление держу –
И шествую лихим парадом...
-- Семен! А можно я с тобой? –
Володя Шахматов мне – следом...
-- Идем в «Коруну»?
-- Ладно... --
Мой
С ним выход начали обедом.
«Коруна» -- многозальный мир...
Толкай подносик вдоль прилавка...
В тарелочки нарежут сыр,
Дадут сосиску, супчик... Кафка
Сюда захаживать любил...
В отличье от столовок наших
За каждый выбор здесь платил
Отдельно... В макаронах, кашах,
Похоже, здесь не знают толк:
Гарнир к сосиске – лишь горчица.
Рогалик... Раз – зубами щелк –
И надо дальше торопиться...
Куда? Две цели у меня:
Напротив старого орлоя –
Букинистический... Маня,
Дарил надежду: в нем отрою
Чего-нибудь по языку
И по радийным интересам...
Вторая цель гвоздем в мозгу:
Редакция журнала: ведом
Журнал от Пронина... Его
Союз чехословацкой дружбы
С СССР – издатель...
-- Во –
И вывеска!... --
На строгость службы
Охраны:
-- Вы куда? Нельзя! --
По чешски отвечаю бойко:
-- Мы – в «Свет социализму»! –
-- Вся
Враждебная вначале стойка
Охраны вмиг заменена
Вполне приятственной гримасой...
-- Добро пожаловать! Вам на...
-- Мы знаем! –
Всей своею массой
Тяжелую тараню дверь...
На двери зазвенел бубенчик,
Сигналом: входит некий зверь...
Полудомашний интерьерчик.
Я представляюсь:
-- Из Москвы
Студент, а здесь на стажировке...
-- Нас посетив, имели вы,
Наверно, цель? –
Наизготовке
Уже тетрадочный листок,
На коем «Журавли» на чешском...
-- Я песню перевел, как смог...
-- Оставьте, почитаем... –
В честном
Ответе обещанья нет,
Что буду здесь опубликован...
Но все же я оставил след.
И, полагаю, был толковым
Визит в редакцию... Итог
Меня, по правде, не заботит.
Я верю: коль захочет Бог,
То горы человек своротит.
Я сделал, что хотел и смог,
А далее – Господня воля...
Мы с Вовкой вышли за порог...
-- Я – в букинист! --
Кивает Вова:
-- Пойдем! –
Знакомый нам орлой,
Напротив – книжные развалы.
В них зарываюсь с головой...
Удача! Книжечка попала
Не толстая, как я люблю...
Названье: «Чештина про русы»*.
Ну, я ее не уступлю
И Вовке... Подавив искусы
* Чешский язык для русских (чешск.)
В той лавке погубить полдня,
Расплачиваюсь. Мы выходим...
Володька смотрит на меня...
-- Поищем обувь... –
Мы находим
Многоэтажный обувной
Вблизи, на Вацлавском намнести...**
Я знаю цель... Вован за мной
Плетется терпеливо... Вместе
Рассматриваем сапоги...
Цена за тысячу да с гаком...
Мы направляем прочь шаги –
За наши деньги – фигу с маком
--------------------
*Площади (Чешск.)
Сумеем только приобресть...
Обмолвилась однажды Лида,
Что где-то распродажи есть...
Балдеем с Вовкою от вида
Прекрасной площади... По ней
Немного с Вовкой погуляли...
-- Куда теперича? С моей
Идейкой, думаю, едва ли
Согласен будет землячок:
-- Пешком на Петршин не слабо нам?
Прогулка где-то на часок
Да с гаком...
-- Нам, не салабонам,
Вполне такое по плечу...
Ты это здорово придумал.
Я тоже Прагу знать хочу! –
Дуэт в хорошем темпе дунул...
Стоит на постаменте танк.
Такой, как в Черновцах, советский,
Участних яростных атак,
Освободивший от немецкой,
Фашистской нечисти сей град,
По коему проходим с Вовкой.
У нас с ним – воинский парад.
Мы – без команды – со сноровкой
Равненье держим на него,
Застывшего на постаменте.
Да, мы в гражданском – что с того?
Таится офицер в студенте...
Общага наша на холме.
Пешком взбираться трудновато,
Но марш-бросок живет во мне
И в Шахматове... Два солдата,
Шагаем, не сбавляя ритм.
Минуем стадион, где «Спарта»
Со «Славией» футбольных битв
Немало провели, азарта
Энергию переводя
В голы, призы, медали, кубки...
Воспоминаньями не льстя,
Я некогда футбольной рубке
Талант и силы посвящал.
Но я не форвард, а голкипер,
О чем, однако, не трещал...
Я прошлое до капли выпил.
К нему теперь возврата нет,
Потом, возможно, став поэтом,
Я посвящу лихой куплет
Воспоминаниям об этом.
Идем, идем, идем, идем
Вдоль пражской жизни по дороге,
Здесь чужеродные – вдвоем.
Хотим, чтоб Прагу знали ноги,
А также души и сердца...
И старина ее прекрасна:
Любая башня, крепостца
Философична и непраздна.
И каждый заурядный дом,
Нам с Вовкой видится, прохожим:
Украшен радостным трудом
И добротой облагорожен.
Мы дошагали, добрались...
Прикрыт универмагом кампус...
Заглянем? Нам хотелось из
Поездки что-то в спальню-камбуз
Студенческие привезти...
В Москве тарелки в дефиците
И термоса... Здесь есть... Зайти
Перед отъездом?... Ход событий
Стремителен... Пока опять
Нас не сорвали для похода,
Возьму-ка книжку почитать...
Учебничек такого рода
Полезен: много новых слов
И необычных сочетаний...
А я запоминать здоров...
Здесь – Прага. И без понуканий
Учу как первый ученик...
Поздней смогу практиковаться.
Язык, что добыли из книг,
Способен втуне оказаться,
Коль не писать, не говорить,
Не спрашивать людей, не слушать...
Мне хочется на нем творить,
В сердца высокое обрушить –
И восхищать, и вдохновлять...
Стучат нам в келью ленинградки:
-- Семен, не хочешь погулять...
-- Минуточку – и я в порядке...
Тамара Фершалова... Ей,
Похоже, чем-то интересен...
Она других девчат тесней
Со мной общается... Не пресен
Ее серьезный разговор,
Умен, глубок, парадоксален...
Вот, глядя на меня в упор,
Вопросом поражает:
-- Парень,
Что ты такое говоришь
Девчонкам чешским? Так и вьются
Вокруг, а ты, как кот на мышь,
Глядишь... Похоже, отдаются
Поочередно...
-- Что за муть?
А ты не сбрендила, Тамара?
-- Да уж не сбрендила ничуть...
А ленинградка чем не пара?
-- Вы что, девчонки? Я женат...
-- Кому когда мешало это
Дам класть на спинку всех подряд?
Нет, чешкам нашего валета
Мы ни за что не отдадим...
-- Вы вот что, девушки, остыньте...
-- А я пойду посплю...
-- Один?
-- Вот надоели! На фиг, сгиньте! --
Еще девчоночьих затей
Мне за границей не хватало
Выпутывайся из сетей...
А что-то в душу все ж запало.
Мне в похвалу то иль в укор,
Что стал вдруг нравиться девчонкам.
Причиной что? Армейским сбор?
Я похудел, стал быстрым, тонким.
Я постройнел и возмужал...
Возможно, этим привлекаю
Их взгляды... Колют как кинжал...
А чешские девчонки? Знаю:
Мой чешский все-таки неплох,
Легко на языке общаюсь.
Нет в мыслях даже, видит Бог!...
Да я, похоже, извиняюсь?
Такой внутри себя доклад
Себе читал, с собою споря...
Ну, женщины! Способны в ад
Рай превратить! Избавь от горя,
Всевышний, огради от всех,
И тамошних и здешних хищниц.
Мне надобен простой успех.
К чему скандальная публичность.
Хочу учебу завершить,
Поставить на ноги сынишку.
Мне ни к чему ловчить, грешить.
Рождают выводы мыслишку,
Что нужно резкий дать отпор
Попыткам совратить Семена.
И самому себе в укор:
Смотрел на женщин благосклонно –
Могли учтивость воспринять
Как благосклонность Дон-Жуана.
Нет, что-то надобно менять
В привычках... Лида и Татьяна,
На расстоянии днржать
Отныне буду вас, учтите,
Но так, чтоб зря не обижать.
А коль обижу, то простите...
Мы побывали в ЧТК*,
Где много важного узнали.
Текущих новостей река,
Чтоб в ней других опережали,
Сюда сливается из всех
Агенций стран социализма,
Чем обеспечен наш успех –
«Ассошиэтед пресс’у» -- клизма!
Здесь, в ЧТК – секретный пункт
Обменов информационных,
Диспетчерско-командный пульт
В сражениях не мегатонных
* Чехословацкое телеграфное агентство
Ракет, а взглядов и идей...
Чтоб антипод американский,
Коварством ведомый злодей,
Отравою заокеанской
Не потчевал советский люд,
Люд чешский, польский и венгерский,
Отсэда новости в нас льют...
Занятно, что пахан имперский
Такое важное звено
Не в нашей поместилш столице...
Уж коль все рухнет, то оно
Готово будет в нас излиться
Враждебной новостной рекой...
Чур, чур! Не дай нам Бог, не дай нам...
Нам пульт показан... Он – такой...
Нет, коль уж мы причастны к тайнам,
То будем свято их хранить...
Отделы здесь – большие залы...
Отсеками разъединить
Пришлось коллег, чтоб не мешали
Друг другу, не теряли нить...
У нас-то все – по кабинетам.
Что лучше – сложно оценить.
Наверно, при раскладе этом
Удобней наблюдать, следить
Начальству, чем здесь каждый занят
И не собрался ль учудить
Подлянку? ЧТК-овский саммит
Знакомит с русским нас. Из тех,
Что убежав от большевизма,
Войны несли гражданской грех...
Он их потомок... Есть харизма:
Улыбчив, европейский вид,
Очечки в золотой оправе...
А как красиво говорит!...
Хоть мы судить его не вправе,
А все же отстраненность есть,
Есть между нами отчужденность...
-- Рал встрече и – имею честь! –
Он посуровел... Обожженность
Отца и деда и его
От нас, московских, отвращает...
Язык – и больше ничего
С Россиею не совмещает
Его, потомка беляков...
Теперь в программе – «Руде Право»,
Издание большевиков...
Здесь русским щеголяет браво
Их шеф-редактор... Прежде он
Был в Белокаменной собкором.
Взаправду – в языке силен –
И занимал нас разговором
Горжени Зденек, полиглот...
Он явно наслаждался русским,
А в памяти Москва живет...
Внимаем выкладкам изустным
О том, чем лучшая живет
Сегодня чешская газета...
Привычный кофе в чашке ждет.
А я, хлебнув, не взвидел света:
Зуб от горячего заныл.
Вот новость – не было печали!
Отставил кофе, чтоб остыл...
Тут ленинградцы побежали
Горжени сувенир вручать...
Привалова:
-- Семен поздравит
От Москвичей... –
Придется встать...
Глядит Горжени: что оставит
На память добрую облом?
Несу в ладонях медвежонка,
Полешко пилит с мужиком,
На дружбу намекая тонко
Меня и Зденека... Просек
Метафору... Силен Горжени!
А у меня из уст – поток
На чешском... А вокруг броженье:
Я ленинградцев-то умыл...
Горжени обратился к массе:
-- Отличный чешский это был... –
Ну то-то! Это вам не в классе
Урок заученный твердить...
Пора с газетою прощаться...
Меня просил повременить
Горжени, малость задержаться.
Он подарил роскошный том.
История газеты славной
Изложена подробно в нем...
Сия награда стала главной
Оценкою за мой язык,
За прилежанье и рвенье
И стимулом: уж коль привык
Врубаться крепко в изученье,
То так и должно продолжать...
В послеобедье мы свободны...
Могу по Праге пробежать...
Пражаночки тонки и модны...
По Вацлавской иду наверх...
Вот здесь бы на житье остаться!
Жди – после дождичка в четверг!...
В толпу прохожих затесаться –
И быть здесь полностью своим...
-- Сте рус?*
-- Сэм, ано**... –
Улыбаться
Мне начал старичок... Стоим...
И остается удивляться,
* Вы русский? (чешск.)
** Да (чешск.)
Что среди многих распознал
Во мне советского туриста...
И партбилет мне показал –
Гордился стажем коммуниста,
Что начинался в дни войны
Как раз в словацких партизанах.
-- Мы битву продолжать должны –
Ведь столько злобы в окаянных
Врагах, что сокрушить хотят
Завоевания Победы
И нас, сражавшихся, не чтят... –
Слеза заискрилась у деда
В сосредоточенных очах:
Я «Журавли» читал негромко
Ему на чешском вгорячах –
И уличная та приемка
Моих стихов была важней
Всех представительных редакций.
Он был всех цензоров главней.
И не было б серьезней санкций
Коль ветеран мой перевод
Гамзатова бы принял плохо...
-- Ты тронул душу. Твой народ
Заслужит воздаянье Бога
За общий подвиг в той войне.
Меня до слез, сынок, расстрогал...
Дай Бог тебе остаться вне
Любых на свете войн... Дорога
Легка пусть будет и светла,
Минуют пусть огонь и сеча... –
Нет, не случайною была
Случайная как будто встреча.
В ней важный жизненный урок.
Какой? Пока понять не в силах,
Но догадаюсь, дайте срок...
Я вспомнил о далеких, милых
Жене и сыне... Как они?
Скучают без конца навскидку
Сентябрьские считают дни...
Пошлю-ка им сейчас открытку.
Вблизи от площади вокзал.
Наверняка там есть и почта.
Пришел, открытки с маркой взял
И написал на них о том, что
Люблю и встречи с ними жду.
Отправив, успокоил душу.
Теперь опять пешком пойду...
Пусть некто посчитает чушью
Мое стремление познать
Тот город не очами только,
Но и ногами общагать...
Экзюпери считал, что зорко
Лишь сердце... Мне оно твердит:
И ноги чувствуют и любят.
Град все во мне разбередит.
Пусть камни под ногой разбудят
Во мне возвышенный хорей...
Раз, два – шагаю по брусчатке.
Трамваем легче и скорей,
Но вероятней опечатки
И недосмотр... А на ходу
И больше видится и глубже –
И я иду, иду, иду...
Душа внимательней и чутче...
Консьержка выдает мне ключ.
Вхожу в пятнадцатую келью...
И в душ... Закатный тусклый луч...
Пою, чтобы раскрыть трахею...
Потом читаю допоздна
Приобретенный разговорник...
Душа моя надежд полна...
Не беспокойте, я затворник:
Мне надобно осмыслить все,
Что за прошедший день случилось.
В большой музей мадам Тюссо,
В калейдоскоп слилось, сложилось
Пережитое... И весом
Подаренный большой газетой
Увесистый красивый том...
Нет, что бы ни было, не сетуй:
Жизнь неизменно хороша,
Когда с ней неизменно честен
И не запятнана душа –
Известен ты иль неизвестен –
Не важно. Важно быть собой,
Вершить, что должен – будь, что будет:
Все предначертано судьбой.
Все знает тот, кто судьбы судит...
На завтра мы приглашены
На посвящение в студенты,
Где при параде быть должны –
Официальные моменты
Уже поднадоели нам...
Приводят в зал для церемоний.
В президиуме – по чинам –
Балкончики-ячейки... Горний
Займет король (иль президент),
Архиепископ – параллельный –
Случался, видно, прецедент...
Чуть ниже – ректору отдельный,
Проректорам... Профессорам –
Ячеек нет – сидите вкупе...
Герольды посохами – бам! –
Мы сбоку в ложе... Нашей группе
Показывают: надо встать.
Встаем. Торжественно и важно
Герольды – сказочным подстать –
Ступают гордо и куражно
В чулках, беретах в целый таз
И горностаевых накидках...
А в мантиях минуют нас
Профессора... Мы все – в завидках:
Подобный церемониал
На первом курсе нам не снился:
Красиво... В мантии шагал
И пан Владимир... Покосился –
Не улыбнулся, не мигнул –
Хранил серьез подобно прочим,
Потом на лесенку шагнул...
Проректор вдохновенно очень
Приветственно пророкотал
Слова студенческой присяги...
Уже студентов полон зал...
Гербы над профессурой, стяги...
Герольд с клюкой шагнул в перед –
Пошли цепочкою студенты.
У той клюки произнесет
Студент :
-- Клянусь! –
И сантименты
Невольно пробирают нас.
К жезлу герольда прикоснется
Магическим касаньем – раз!
И здесь, у стенки остается.
Валера Енин подошел –
И тоже клятву дал учиться
Ответственно и хорошо...
Лучатся вдохновеньем лица...
А завершающий аккорд:
«Гаудеамус...» пели вместе...
Что ж, процедура – высший сорт!
Мысль о достоинстве и чести
С ней входит душу – только так!
Пересказать ее декану,
Чтоб перенял ее журфак?
Считаю – утверждать не стану –
Засурский знает все и сам...
Но нам, советским, процедура
Подобная не по умам.
Не пожелает профессура
Так со студентами играть.
Едва ль балкон для патриарха
ЦК, что призван надзирать,
Соорудить позволит... Ярко,
Нам, посмотревшим торжество,
Оно в душе запечатлелось
И озарило естество.
И мне б со всеми тоже пелось,
Но гимна давнего слова
Советским в массе неизвестны –
Наслышаны о нем едва.
А стоило б такие песни
И в наш общажный обиход
Включить – они того достойны...
И тотчас новый эпизод...
Денек – не по сентябрьски знойный –
Подъезд – туннелем. В нем – битком.
Здесь скромный памятник открыли
Герою смелому, о ком
Читали много и учили:
Был крестный путь его тернист:
Свой «Репортаж на эшафоте»
Боец, подпольщик, журналист
В самоотверженной заботе
О людях: « Люди, я любил
Вас, будьте бдительны!» --достойно
И жертвенно писал, творил
Хоть схаченный – неподневольно.
Пример отважного борца ---
Урок для каждого: сражайся
С петлей на шее, до конца,
Не отступай и не сдавайся.
Штыком сражайся и пером,
Бди – ибо враг людей коварен,
Не соблазняйся серебром...
Величествен и светозарен
Был подвиг Юлиуса. Нам
Его души сияет лучик.
И не подвластен временам
Твой светлый лик, коллега Фучик.
И Густа Фучикова здесь
Присутствует, вдова поэта...
Глубоких впечатлений смесь...
Душа разбужена, задета
Их силою сама судьба,
О чем узнаем лишь позднее...
У Фучика судьба – борьба
С итогом – не бывает злее...
Но он поднялся над судьбой,
И превозмог все вражье злое.
Возвысился своей борьбой...
Гордимся памятью героя.
Страна героя в той войне
Была подарена фашистам...
Террора мрак по всей стране
Во мраке подвигом лучиться
Могли бесстрашные сердца...
Ян Кубише и Йозеф Габчик...
Не побежденных два бойца...
Эсэсовец, спортсмен, красавчик --
Каратель Гейдрих ими был
На въезде в Прагу укокошен...
Фашизм за это погубил
Деревню Лидице, где должен
Наверно, каждый побывать.
Здесь суть фашизма очевидна:
Пытать, жечь, рушить, убивать...
Пред миром мерзко и бесстыдно
Здесь душегубство предстает –
Идеологией фашизма...
Мы – в Лидице... Тропа ведет
Туда, где нелюдями тризна
Кровавая совершена.
Здесь были садики, жилища...
Фундаменты... Сохранена
В них память о домах, где пища
Давалась детям, где любовь
Дарилась, где алели розы
У дома, яркие, как кровь...
-- Бди! – Фучик рек. Еще угрозы
Фашизма не устранены.
Способна мерзость возродиться
В загашниках любой страны,
Готовой с мерзостью мириться...
Надеюсь, что моя страна,
Что столько горя испытала,
Пред черной мразью – как стена.
Душа на память уповала...
Стоит в венке терновом крест
Над уничтоженной деревней...
Приезжие из дальних мест
Здесь молчаливей и душевней...
Документальное кино
На русском смотрим в кинозале...
От ярости в глазах темно:
Тем киноблудам заказали
Фалшивку: вызволил страну
Отнюдь не краснозвездный воин –
Американец... Ту стряпню
Состряпал подлый – и доволен:
Страну советов оболгал...
Так стало на душе противно –
И сострадания накал
Погашен ложью... Эрозивно
Внедряли подлые круги
Антисоветскую подлянку
Подпольно в чешские мозги,
Создав киношную поганку...
Такой же, видимо, подлец
Фашистам выдал двух героев,
С чьим подвигом пришел конец
Мерзавцу Гейдриху... Тех воев
Епископ Горазд приютил
Бесстрашно в православном храме...
Последний бой их страшен был...
Изрешеченными телами
Смогли фашисты завладеть,
А души полетели к Богу...
А нам их помнить – и скорбеть...
А тот, кто нравственному долгу
Был тоже верен до конца,
Епископ Горазд удостоен
Врагом тернового венца:
Расстрелян, пал, как Божий воин...
Виталий гнусно достает,
Меня переострить пытаясь,
Что б я ни сделал, нос сует,
Что б ни сказал, он, насмехаясь,
Пытается мои слова
Переиначить, передернуть...
У парня пухнет голова
В стремлении меня прищелкнуть,
В чем юмора ни грана нет,
А только хамство, сквернословье...
Конечно, я даю ответ
Убийственно смешным на злое
В ответ, но сильно надоел
Хамеющий сильней Виталий...
-- Смирнов, скажи, чего б ты съел,
Чтоб не свистел? Тебе медали
За остроумье не дадут,
Поскольку вместо остроумья
Лишь скудоумье... Пять минут
Побудь в отключке... --
...Ergo sum я,
Поскольку мыслю в тишине,
Но о Смирнова спотыкаюсь...
-- Ты надоел не только мне,
Виталий... Право, удивляюсь:
Ты с каждым часом все глупей...
Зря налегаешь здесь на пиво.
Ты лучше чай почаще пей –
Мозги тебе промоет живо... –
Бог с ним. Как хочет, пусть живет...
Нас в город Брно ведет дорога...
На ярмарке Петрова ждет.
Я помню, как встречала строго,
Зато потом была мила
Ко мне как матушка родная.
Нас ждут с ней общие дела:
Диплом. О нем, в душе стеная,
Не забываю ни на миг.
Настраиваюсь понемногу
Материалец не из книг
Сдувать, а выйти на дорогу,
Где сам обязан сотворить
Шедеврики о партизанах
Чтоб ими ублаготворить
Комиссию из строгих самых
И опытных профессоров...
Подумаю – так просто страшно.
Но я теперь кропать здоров.
А все ж отнюдь не бесшабашно
Готовлюсь к творческим боям...
Прорвусь ли? Несть числа примерам
Провальным... Брно... Придется нам
Знакомиться с газетой «Смнером»*,
----------
*Смнер – направление (Чешск.)
Районкой... Дама средних лет
Ее ответственный редактор...
Дочь рядом с нею – первоцвет...
Сработал мне известный фактор:
По чешски задаю вопрос –
И интерес особы юной –
На мне зациклился всерьез...
Какие задеваю струны,
Когда по-чешски говорю,
По правде – недопонимаю...
Тамара Фершалова, зрю,
Лицом побагровела... Знаю,
Что ленинградочка меня
К девчонкам местным взревновала...
Ох, нет покоя мне ни дня...
И тут шефиня рассказала
Весть, что пришла от ЧТК:
Переворот случился в Чили.
Альенде – чудо-мужика
Предательски с поста сместили.
Он, защищая свой дворец,
«Монеда» в каске с автоматом,
Погиб в сраженье, как боец...
И рай в душе сменился адом.
Печально: предают друзья.
Альенде верил Пиночету,
Но верить никому нельзя –
И снова аксиому эту
Предатель мерзкий подтвердил...
На Чили ночь фашизма пала.
Подлец в концлагерь превратил
Известный стадион, где Хара,
Певец народный, был убит...
Одна другой ужасней вести.
Девчонки плакали навзрыд...
Бездействие сейчас – бесчестье.
Я предлагаю превратить
Наш разговор несвязный в митинг.
Христопродавцев заклеймить
Позором... Вздумал похохмить и
Гыгыкнул -- всем не в лад Смирнов...
Но остальные поддержали –
И говорили – будь здоров,
Не пряча гнева и печали.
Решили, что пошлем в ООН
Протест наш против мерзкой хунты...
-- Выпендриваешься, Семен! –
-- Смирнов, какой-то дикий гунн ты! –
Что привязался, объясни?...
В особенности здесь, сегодня? –
Нет настроенья для возни
С неумным. Я теперь свободно
Могу на ярмарку пойти...
Со мною Шахматов собрался.
-- Вот план. Нам надобно найти
Советский павильон. –
Терялся
Он среди многих... Отыскав,
Пресс-центр в огромном павильоне...
Петрову вижу. Та:
-- Кто прав?
Я вспоминала о Семене
Сегодня. Чувствовала: Днесь
Явиться должен непременно.
Чем не вещунья? Вот он здесь.
Как жизнь идет?
-- Обыкновенно...
А вы для радио Москвы?...
-- И пражского клепаем вести...
-- И я хотел бы так, как вы...
-- Возможно, что однажды вместе
Еще потрудимся, Семен...
С дипломом как? Не передумал?
-- Нет, в голове все время он.
Боюсь – и покидает юмор.
-- Понятно. Шутка ли – диплом!
Но я уверена – потянешь.
Еще семестр – куда с добром.
Напишешь очерки – и станешь
Непревзойденным. Очеркист
Сегодня – редкая рыбешка.
На фоне массы он – солист...
Здесь долго ли еще?...
-- Немножко
Совсем осталось гостевать,
Но кое-что еще увидим...
-- Ребята, не могли бы взять
Стопу журналов?
-- Ясно: выйдем –
И «Тыденик актуалит»*
Здесь разнесем по павильонам...
Надеюсь, что не буду бит...
-- За риск вознагражу талоном
На завтрак...
-- Ладно, мы пошли... --
И, как подпольщики – листовки,
«Актуалиты» разнесли...
Сказать по правде мне и Вовке
Немножечко не по себе:
А вдруг прищучит их «беспечность»?**
Случится поворот в судьбе –
Едва ль отыщется сердечность
* «Еженедельник актуальных новостей». Журнал, издававшийся АПН на чешском языке. Чехи им особенно не интересовались, поэтому стопы журнала залежались в павильоне. Вот одну такую стопу мы с однокурсником Владимиром Шахматовым разнесли по разным павильонам Брненской муждународной ярмарки...
** Вержейна безпечност – общественная безопасность (чешск.)
В любой охранке – заметут...
Оглядывались, как шпионы...
-- Давай остаток бросим тут... –
И деру... Может быть законы
Страны преследуют таких
Распростанителей чужого...
Все, нет журналов, сбыли их...
-- Давай-ка, погуляем , Вова! –
Старинный город Брно красив.
Едва ли он моложе Праги.
То ль правда, то ли местный миф,
Что имя граду в честь отваги
Давно давнишних горожан:
Броня в названии сокрыта.
Брод через Свратку здесь держал.
Отряд из Шпильберга... Защита
Была надежной – и вокруг
Той крепости народ селился.
Враги не брали на испуг –
И городок укоренился...
Ремесленники и купцы
Сочли удачным это место.
И весть пошла во все концы.
Нам из истории известно:
Голландцы, немцы – пришлый люд –
Свои здесь возвели кварталы,
Соборы, замки – и живут
Века – и места всем хватало.
Семь с чествертью веков назад
Сам Вацлав королевской волей
Дал статус городской – и град
От бед стеной отгородился
С пятью воротами... Потом
Стал резиденцией маркграфов
Пршемысловичей... День за днем
И век за веком... Много шрамов
На граде: проливали кровь
Свою и горожан гуситы,
Австрийцы, шведы... Вновь и вновь
Шли брненцы в сватку для защиты
Своих усадеб и семей...
А рядом – Славков-Аустерлиц...
Толстого помнишь, книгочей?
Здесь друг на друга нагляделись
В сраженье русский и француз...
А замок Шпилберг – сердце града
Несет столетий долгих груз.
Теперь музейная отрада
В старинной крепости, тюрьме...
-- В тюрьму не хочется, не надо.
Соборы интересней мне.
Один из украшений града –
Собор Петра и Павла. К нам,
Хоть многократно перестроен,
Дыхание доносит храм
Веков – и памяти достоен.
Собор часами знаменит:
В одиннадцать играют полдень,
Звонарь чтоб не был позабыт,
Что триста лет назад свой подвиг
Свершил – забил в колокола
В одиннадцать – и спас от шведов
Свой город – славные дела
Воистину геройских предков
Умеют чехи почитать...
Жемчужина архитектуры,
На чем шести веков печать –
Святой Марии храм – фактуры
Барочной... Элишка, вдова
Правителя земли богемской
При нем обитель создала
Цистерианок... Королевской
Ее в народе стали звать...
В монастыре творил Яначек –
Чайковский чехов – надо знать,
На полках мозговых заначек,
Хранить великих имена...
В честь Леоша собор Марии
Минорным нарекла страна...
В Брно много храмов, где молили
Небесного отца душой
Наивно-чистой горожане...
И Брно – красивый и большой,
С колоннами и витражами,
Шел без гордыни сквозь века...
Вот старой ратуши строенье –
Ей семь веков всего пока...
Полнейшее благоговенье
Рождают статуи... Пилграм –
Из автор, скульптор вдохновенный...
Театр – Мельпомены храм...
Я заорал как оглашенный:
Такой же точно в Черновцах...
И с оперным одесским схоже...
Да, Фельднер с Геймером – в отцах
Проектов... Мне всего дороже:
Я зодчих зорко опознал –
И дорогим обогатился
Свидетельством... Меня догнал
Мой город здесь, чтоб подивился
И вспомнил: город Черновцы
И древен и красив чудесно...
Храните, города отцы,
Что вдохновенно и прелестно
С любовью создано до нас...
Чем поразят студентов завтра?
-- Увидите Моравский крас,
Мацоху... –
Внешний вид театра
Запечатлен навек в душе
Я вспоминаю все детали...
Позавтракаю за «шерше
Ля фам»... Мне предлагали
За тот талон, что мне дала
Вчера на ярмарке Петрова...
Сыр или шунку*... Вот дела:
Тарелка-то была здорова,
И шунки* розовой на ней,
Казалось просто очень много.
Но это был обман очей:
Так скручена. Внутри пустого
* Ветчины (чешск.)
Побольше, чем самой еды...
Зато рогалики – без счета...
Попил подкрашенной воды
Заместо чая... Есть охота...
Запихиваю в чемодан
Рубахи, чешский разговорник...
Присел, задумался... Мадам
Уборщица:
-- Вставай, затворник, --
Уже повыбегали все! --
В автобусике поджидали...
И -- покатили по шоссе...
Контекстно вспомнилось: в Провале
Турецко-подданный искал
Возможности подзаработать...
Не хуже чехам их провал
Приносит крон... Ушами хлопать
Лишь мы способны... Ведь у нас
Пещер не меньше и провалов...
Что ж, пусть покажут чехи класс...
Мы верим в них, как в пивоваров,
Но и в туризме мастера
Они – умеют стричь купоны...
И вот – навыворот гора:
Провал Мацоха... Здесь каньоны,
Пещеры, гроты – и река
Мацоха вроде бы не сильно
На первый взгляд и глубока,
Но впечатленьями обильно
Нас накормила... Мы сперва
Автобусом минуем Бланско...
Слегка кружится голова:
Нам страшновато, но и манко.
Мацоха... Вот и добрались..
Но нам от стартового пункта
Пешком сто сорок метров вниз,
Где протекает речка Пунква...
Лодчонка принимает нас...
Вода почти с бортами вровень...
Плывем в пещеру... Вот он -- крас,
Что значит – карст... Увы, не волен
Ты из пещеры убежать:
Воды под лодкой сорок метров.
Теперь – от холода дрожать
И страха... Сталактиты – ретро
Тысячелетнее – на нас
Со сводов тыкают перстами,
А хелоктиты нас пугать
Берутся толстыми пестами
С боков пещеры... Гаснет свет.
И гондольер орет нам песню
Пре Стеньку Разина... Привет!
Лишь доберусь, так по лбу тресну –
За этот неподдельный сюр...
Орут девчонки – разобрало...
Смеется лодочник – ажур!
Обычных впечатлений мало,
Так добавляют темноты...
Свет загорается – и лодка
Плывет средь жуткой тесноты...
Девчачий голос просит робко
Быстрей нас вывезти туда,
Где можно солнышко увидеть...
Такая чистая вода,
Что видно дно, я мог бы выпить,
Но жуткий холод – простужусь...
Во впечатлениях смешалась
С наивным восхищеньем жуть...
Фуникулером выбиралась
Из краса группа... Вот и все...
Но что-то важное отсюда
В душе на память унесем...
Оно однажды из-под спуда,
Конечно выйдет, чтобы дать
Судьбе духовное пространство –
Благоговеть и вспоминать...
Подземное покинув царство,
Мы едем в Кутну Гору, где
Нас ждет серебряная шахта...
Узки в ней штольны – быть беде,
Коль телом мощен – будет жаль-то
Застрявших в шахте навсегда...
Из нас застряла лищь Мария...
А под мостком стоит вода
На метров семьдесят... Пари я
Ни с кем не стану заключать –
Коль жить захочет, то прорвется...
Испуга сильного печать
На ней надолго остается...
Заглядываем в храм седлец,
Напоминающем о смерти,
Которая всему венец.
Здесь жутко всем – уж вы поверьте.
Убранстве – кости, черепа.
Из них и герб и даже люстра.
Всему и всем одна судьба...
Из храма выбегаем шустро...
Оптимистичнее другой
Храм Барбары, что рудокопов
Была доверенной святой...
Глазам советских остолопов
Открылись чудо-витражи,
Прекрасные живые фрески,
Скульптуры... Годы положи –
Но и тогда едва ль в поездке
Детально сможешь рассмотреть
Невероятные красоты...
А все же хочется успеть
Как можно больше позолоты
Уи пестрой смальты увидать
В твореньях старых витражистов,
Повосхищаться, повздыхать,
Что все сохранено и чисто...
На Влашском побывав дворе,
Триптих Успения Марии
Рассматривали... В серебре
При нас чеканили-творили
Вручную – на старинный лад –
Для нас – фальшивую монету...
Но каждый был ужасно рад
На память взять фальшивку эту...