5. Медовые ночи (Рассказ)

5. Медовые ночи

На мирзоевской хате Костяну понравилось. Были, конечно, некоторые неудобства с туалетом - перестал функционировать, два друга - два пузана, рассядутся вечером на унитазе по полчаса каждый - изучают прессу, дрожит санитарная кабина. Никакая керамика не устоит, метлахская плитка на полу подпрыгивает и переворачивается, клацая, словно зубами волк; стеновые панели качаются - осыпается штукатурка; посуда на кухне и та дребезжит. Прямо землетрясение... Первое время Костян метался спросонок в недоумении от проёма к проёму в поисках убежища, не понимая, что вокруг происходит, но потом привык. В туалете вонь - не продохнёшь, человеческим духом пахнет, не только канализация, но и вентиляция забилась напрочь от этого смрада. Благо ещё, что ванна оказалась не по размеру для хозяев, не помещались в неё ни Мирзоев, ни Васька-КамАЗ, и всё своё свободное время Костян полоскался в ней один, не опасаясь дизентерии.
Вот и появилась женщина на втором этаже. Но не та женщина, которая комендант или завхоз, и не дежурный воспитатель - этим, бывало, нальёшь полстакана водки и, чу!.. - они молчок!.. Не кажут своего светлого лика из каптёрки наружу. Не ведают праведницы, что твориться у них в подведомственном быту - нет их больше на месте! Днём с огнём не сыщешь во всём общежитии ни вчерашний день, ни огнетушитель, ни телефон, чтобы позвать на помощь врачей или пожарную команду. Вот какая неразбериха случается, когда на сцену выходит настоящая женщина!
- Золотозубый ты мой, - щебетала она. - Ненаглядный… Ты сегодня принадлежишь только мне…
Солёные рабочие будни менялись медовыми ночами.
Она находила под одеялом животрепещущий источник любви и возбуждала его, играя губами и телом. К испорченным ранее матрацам добавилась кровать, её деревянные ножки не выдержали нагрузок от камасутры, и влюблённые кувыркались на голом полу до рассвета, стеная и хохоча.
- Это моё!.. - щебетала подруга, вдыхая в уставшего парня могучую силу, хватаясь за гениталии.
Мирзоев не мог уснуть. Он настороженно прислушивался к тому, что творилось у него за стеной, и всю ночь напролёт ковырялся в аптечке в поиске валидола. После таких необузданных и сумасбродных ночных шабашей жители квартиры отдыхали ещё полдня - хозяин с Наташкой дома, а Костян на работе, спрятавшись высоко на лесах от сердитого баса бригадира, сладко похрапывая за спиною у дядьки, метавшего кирпич за двоих.
- Маманя! Я женюсь, - кричал он за три-девять земель в телефонную трубку по выходным,  - пропиши ты её у нас!.. - и поседела та преждевременно, пытаясь представить себе новую забаву сына.
- Как её зовут, эту девушку? - перезванивала она Мирзоеву.
- Наташка-сникерс!
Но солнечные дни не вечны, и самая укатанная дорога становится тернистой. После лихого праздника получается похмелье. Много было выпито водки на день строителя: гудели татары, гудели украинцы, русские и казахи - всё постсоветское пространство. Ветер и тот гудел, разнося по подъезду шокирующие стоны оргии. Словно в калейдоскопе аромат за ароматом благоухали по всем этажам девятиэтажной трущобы. Острые запахи перегоняемой браги самотёком катились из помещения в помещение. Каждый вздох открываемой или закрываемой двери подливал в эту бешенную реку новых помоев - тошнотворные газы блевотины и едкая вонь недостиранного белья диффузировали в след основному потоку воздуха.
Наиль Зарипов был русским во втором поколении, и отметка у него в паспорте была, что он русский, и тянуло его исключительно на белых женщин, более на блондинок немецкого типа. Но что-то ещё остроконечное и степное у него оставалось во взгляде, бабай он и есть бабай, и никакими чернилами не перекрасишь его под европейца. А вот двоюродные братья из Донецка Мешков и Васильев называли себя запорожскими козаками Олесем и Миколой, не имея никакой такой родословной. Но всех проживающих на этом свете русских, как и, впрочем, татар и узбеков они люто ненавидели: москали поганы, кацапы… Кляты жиды! - и всякий повод для драки Олесь и Микола использовали для утверждения воли козацкой.
Наташка-сникерс была особенно хороша тем вечером. В юбчонке по самое некуда, намарафеченная до дрожи она поднималась по лестничному маршу к Костяну на «вахту», когда у мусоропровода неожиданно вырос перед нею свежеостограмившийся Наиль.
- Какая женщина! - распростёр он к ней свои голодные руки.
Но Наташка-сникерс не растерялась.
- А не пошёл бы ты на!.. Татарин!..
Она ткнула пальцем в чёрную надпись из трёх букв на лестничном марше и отказала герою в ласке.
- Меня ты на?.. - возмутился Наиль. Он ударил её наотмашь по «оштукатуренному лицу» ладонью и высокий женский голос был услышан во всём подъезде.
- Обидели жинку! - заревели соседи. - Нашу!.. Наталку!.. Кто обидел?!
- Татарин, - рыдала она, размазывая по лицу полученную пощёчину, и показывала руками на мусоропровод.
- Держите татарина!
Около полусотни свирепых головорезов-козаков, потрясая чубами, покатились вверх и вниз по лестничному маршу вершить правосудие. Они лупили всех встречных и поперечных, друг друга, и после молниеносного блицкрига по этажам в сумеречном подъезде остались лежать на холодном бетоне полумёртвые москали и выдавленные с петель деревянные двери их комнат.
- Где татарин? - звучало эхо.
- Где Наташка? - кричали козаки.
Но немногие, уцелевшие во время погрома, железные двери хранили святую тайну исчезновения зачинщиков этой драки, и, когда к месту побоища прибыли милиционеры, никто из пострадавших так и не сумел припомнить, во что была одета жинка, и куда подевался татарин. Слуги правопорядка перебрали немногие имеющиеся у коменданта бумаги, с удивлением они прочитали в анкете у Мирзоева, что тот поляк и успокоились. Выпили самогонки на сон грядущий и, почёсывая в недоумении репы, чудо-архаровцы покинули поле недавней битвы, оставив покалеченных в драке людей на попечение врачам скорой помощи. Пострадавших увезли в приёмный покой городской травматологии для дальнейших разборок.
Но не угомонились два брата Мешков и Васильев. Это их самогонку выпили оперативники во время миротворческого рейда по этажам. Осерчавшие на смерть, Олесь и Микола поставили под сомнение национальную принадлежность Мирзоева к западенцам и решили атаковать облагороженный люкс героя.
- Во всём виноваты жиды и олигархи! - разумели они.