Существо подвывало и выглядело не слишком презентабельно. На спине имелись проплешины, похожие на стригущий лишай и пара незаживших рубцов.
«Какая-то сволочь плёткой била!» - догадалась Наталья Вадимовна.
Крылья у существа были обвисшие и жидковатые, глаза выдавали тоску по утерянному интеллекту, а рёбра сквозь мутно-коньячный окрас, словно острые меха гармошки.
Наталья Вадимовна была женщиной сердобольной, и сильной физически, поэтому она взгромоздила существо на руки, и поспешила домой.
Муж Натальи Вадимовны, Кирилл Николаевич работал ветеринаром и безоглядно любил свою Натусю (Так он её называл)
Он радостно встретил жену и растерянно животное.
-Натусик! Что это?
- Ни что, а кто! Разве ты не видишь? Коник! Я его на помойке нашла. Он весь совершенно больной и над ним, похоже, издевались... А ты всё же специалист, - пояснила Наталья Вадимовна.
-Он что? Будет с нами жить? - с ужасом поинтересовался Кирилл Николаевич.
-Ну, а куда ж его девать-то? - спросила Наталья Вадимовна.
-Вообще-то, Натусь, твой коник похож на Пегаса, их отряда лошадиных, но уж больно мелок. Наверно карликовость... - Задумчиво произнёс Кирилл Николаевич, понимая, что существо останется в их квартире, потому что с Натусиком спорить было бесполезно, - ладно отвезу его завтра к себе в клинику, сделаем все прививки и подлечим.
-Ты у меня золото, Кирочка! - бросилась к мужу Наталья Вадимовна.- А чем бы нам его покормить?
- По логике, если он из отряда лошадиных, то сосиски с пельменями его вряд ли устроят, - Давай покормим его яблоками что ли...
Коник с удовольствием сожрал и яблоки, и виноград, и тайно данную ему Натальей Вадимовной сосиску. Назвали они коника Пегий.
С утра Кирилл Николаевич забрал коника в клинику и вернул через пару недель привитого, подлеченного и слегка разжиревшего. Пегий и впрямь похорошел, несмотря на кличку к нему вернулся коньячный окрас, крылья уверенно топорщились, а в глазах всплыли осколки разума.
Наталья Вадимовна перед работой, в обед и вечером стала его выгуливать. С ней начали происходить странные вещи: она ощутила в себе поэтический дар, и после каждой прогулки рождалось стихотворение. Например:
Как часто друзьями считаем
Тех, кто вовсе не друзья.
И как часть жестокость людская
Лишь веселит нас шутя.
Тема дружбы вообще была близка Наталье Вадимовне:
ПОИСК ДРУЗЕЙ
Взгляни ты налево,
Направо взгляни,
На юг, на север, на запад,
Попробуй ты друга в толпе отыщи.
Найдешь ли?
На вряд ли.
Гребя кулаками, толкая локтями,
Ты схватишь кого,
Но того?
Быть может ты все же на верном пути,
А может, ты сбился с него!
Но пробуй, дерзай, ты к цели стремись!
Да стоит ли жить для того?
Чтоб линии жизни вместе сошлись,
Стоит жить для того.
Но и тема любви волновала ее:
ОЖИДАНИЕ
Четыре дня -
Столетья жду я.
А в каждый день
Разлуки тень,
Несбывшихся мечтаний.
А сколько ждать?
Зачем гадать?
Свиданье - в день любой.
И, все-таки, главной была – тема Родины и гражданского долга:
Я считаю, сын Ваш не уродина,
А герой, от счастья впору плакать.
Добывает нефть для нашей Родины,
Перед сменой выгуляв собаку.
(стих был посвящен тому, кого считали сумасшедшим, тому, кто помогал содержать дом в порядке – сыну тёти Нюры)
Однако и философское обобщение не было чуждым Наталье Вадимовне:
Солнце заходит и восходит
День начался иной.
Это ведь так в природе,
А не в жизни самой.
или:
Далека станция такая,
Где счастье встретит у крыльца.
Пока во зло любви безумной
В пути несчастьям нет конца.
или:
У берега с бродниками встретят
И через речку проведут.
Вопросами затем увесят
Лишь потому что нас там ждут.
Окружающая жизнь, в свою очередь, постоянно давала обильную пищу для вдохновения:
КРУШЕНИЕ СЛАВНОЙ СЕМЬИ
Как печально стало в том семействе –
Обуял его туманно сплин.
Константин, возвышенный и чистый,
Был филателист и семьянин.
А теперь он пьяница и быдло,
И запущен дом, семья и быт.
Как же всё прекрасно раньше было…
А теперь вот душенька болит.
Как мы знаем, Кирилл Николаевич был без ума от своего Натусика, а заодно уж и от её вдруг возникшего поэтического дара. Поэтому он совершил непростительную глупость и принёс тетрадь со стихами жены, переписанными ею же к себе на работу, чтобы показать другу и коллеге Сергею.
Глупость, потому что, Сергей Афанасьевич Боровиковский был воспитан на поэзии Серебряного века и прочитав тетрадку Натальи Вадимовны, чуть не получил инфаркт. Сергей считался превосходным диагностом. Он под каким-то предлогом напросился к Кирке Паташову в гости, и там, выслушав очередную порцию стихов Натальи Вадимовны, Сергей Афанасьевич как бы невзначай потрогал крыло Пегого, искусно погрустнел, и сказал супругам, что у их любимца рак...
Наталья Николаевна зарыдала, довольно изрядно опьяневший Кирилл Николаевич, спросил:
-Есть ли надежда, друг?
-Есть, Кир... Но надо резать крылья... И чем раньше, тем лучше!
Натусик и Кирка проводили Серёгу вместе с Пегим до такси. Лучший друг, явившись с коником в клинику на следующее утро, раньше всех, ампутировал Пегому крылья. Операция прошла успешно, равно как и реабилитационный период.
Пегий вернулся домой бескрылым. Наталья Вадимовна не стала любить Пегого меньше, но её поэтический дар куда-то пропал... Пегий всё больше становился, похож на эрдельтерьера. Обрастал бородкой, кудрявился, а хвост всё укорачивался и укорачивался. Так, что Наталья Вадимовна любила его теперь не как коника, а как собаку и от души кормила его сосисками и пельменями. Кирилл Николаевич был счастлив, что Натусик не расстроился. А уж как был рад, тонко чувствующий поэзию Сергей Афанасьевич, и говорить нечего!
