Ты загораешь на Уче
с веслом на бронзовом плече,
я загораю на Уче,
над нами в розовой парче
ит на нитке сонца шар,
гудит, как-будто самовар.
Здесь на излучине реки
нас охлаждают родники,
шуршит встревоженно камыш,
задет "полетом наших крыш",
а мы взлетели и парим,
выносит мозг чудесный дым,
стучат электропоезда,
- Ты будешь есть?
- Конечно, ДА!
- Эй, светоносный господин,
спускайся к нам, мы здесь едим,
здесь дачный рай, здесь мой исток,
здесь жизни праздничный пирог,
здесь сонной Мамонтовки дух
тревожит утренний петух.
Жую янтарный абрикос,
читаю твой немой вопрос,
не по глазам, не по губам,
по нервным токам-проводам.
- Давай пойдем на водосброс,
где Маяковский в гору врос?
Могучий чел - стоит свечой
и держит небо головой.
Здесь Рубикон его любви.
- Ты звал, поэт? Вот мы пришли,
пойдем купаться на Учу,-
набравшись смелости кричу.
На постамент сложил пиджак:
- Дресс-код держу тут как дурак!
И, обнажив красивый торс
он задал каверзный вопрос:
- Ты парень крепкий, я гляжу,
давай я небо положу
тебе на плечи. Подержи.
(Мозги, визжа, на виражи...)
- Володь, ты что?! Я не Атлант!
- Я подарю тебе талант.
Ты будешь словом бить и жечь,
дай разомну усталость плеч!
Я был неправ, я не дожил,
я не сказал, упал без сил.
Не дрейфь, ты сможешь. Ты - любим!
Ты у нее такой один!..
Мы с Маяковским нелегке
пошли под липами к реке,
Ты - неба чистого полОг
взвалил на плечи, словно Бог.
С тех пор мы знаем этот труд,
когда стихи в полет зовут,
и с Маяковским на Парнас
уносит нас ручной Пегас...
Была жара. Жара плыла.
Народ стоял у родника
и, коротая свой досуг,
кормил утят почти что с рук.