[ol] [ul]Украина. Крым. Казантип.
(Заметки участника)[/ul][/ol]
[ul] Вместо предисловия. Приезд[/ul]
Второй год подряд вхожу в число финалистов фестиваля на одноимённом сайте. Причём в этот год сразу в двух поэтических номинациях: «Стихотворение о любви» и «Юмористическая поэзия».
В пришедшем на мой электронный адрес приглашении сообщалось:
«Уважаемый финалист фестиваля!
Приглашаем Вас в качестве участника всех мероприятий принять участие в
4-ом международном фестивале литературы и культуры «Славянские традиции-2012», который пройдет с 25 по 31 августа 2012 года в Украине, в Автономной республике Крым (Украина), Азовское море, мыс Казантип, г. Щелкино на базе ДК «Арабат» и пансионата «Крымские дачи» г. Щелкино, картинной галереи им. И. К. Айвазовского и музея А.С.Грина в Феодосии, дома-музея А. С. Грина, К.Г.Паустовского, литературно-художественного музея г. Старый Крым и Библиотеки им. Белинского в г. Керчь, музея М.Волошина в пос. Коктебель.
Фестиваль организуют Европейский конгресс литераторов, Союз писателей России, Конгресс Литераторов Украины, Межрегиональный союз писателей Украины, Белорусский литературный союз «Полоцкая ветвь», Литературный институт им. А.М.Горького, Ассоциация выпускников Литинститута, Союз писателей ХХI века, Крымская литературная академия, литературные газеты: «Литературная газета» (Москва), «Литература и жизнь» (Киев), «Российский писатель» (Москва), «Московский литератор» (Москва), «Крымские известия» (Симферополь), «Вестник культуры» (Минск), литературные альманахи: «ЛитЭра» (Москва), «Свой вариант» (Луганск), издательством «Доля» (Симферополь). В качестве информационного спонсора выступают – «Литературная газета», «Литературные известия» и «Литературное радио»…
С уважением и наилучшими пожеланиями,
Ирина Силецкая, координатор фестиваля «Славянские традиции-2012»
от Союза писателей России.
Александр Корж, координатор фестиваля «Славянские традиции-2012»
от Конгресса литераторов Украины»
«Надо ехать!» - решаю на излёте августа, точнее, в конце его предпоследней недели, так как фестиваль проводится с 24 по 31 число. «Надо ехать…» - подсчитываю свои финансовые возможности: я только-только прибыл из трёхнедельного курортного вояжа по Крымскому полуострову. Казантип для меня – место в Крыму, на малой моей родине, на которой я не был до прошлого года целых 35 лет – малоизвестное. По карте выясняю, что Казантип – это там, где находится Казантипский залив, то есть в южной части Керченского полуострова. Сразу возникает в памяти рок-фестиваль, носящий это звучное имя - Казантип. Но рок-фестиваль обрёл новое местожительство, перебравшись и обосновавшись под Евпаторией в приморском посёлке Поповка, сохранив при этом прежнее название. Именно там, близ Поповки, в местечке Штормовое я и отдыхал на одном из этапов своего вояжа, наблюдая на ночном небосклоне чУдные лазерные сияния, устраиваемые на рок-фестивале. Теперь же на фестиваль литературы и культуры мне предстояло отправиться в Казантип географический, что недалеко от Керчи.
В инструкции для финалистов и гостей фестиваля, данной на сайте, было подробно расписано, как, куда и чем доехать, чтоб без затруднений прибыть на место проведения мероприятия, а именно в город Щёлкино. Вообще, попасть в крымскую автономию Украины из России мне было проще простого. Из порта «Кавказ» Краснодарского края, где я проживаю, до порта «Крым», что в 12 км. от Керчи - рукой подать: полчаса на пароме по Керченскому проливу, соединяющему два моря – Чёрное и Азовское и разделяющему две страны, бывшие когда-то одной державой… А из Керчи до Щёлкино в общей сложности километров 70. О расстоянии поведал таксист, затребовавший в конце пути за транспортные услуги 450 гривен («хохлобаксов», как шутят на крымских курортах), что в среднем равноценно нашим 1800 рублям. Рассказал он мне «по-простому» и о Щёлкино. Город строился и протянулся по побережью Казантипского залива и Татарской бухты не как курорт, а непосредственно для работников печально известной Крымской атомной станции (АЭС), почившей в 1989 году и разграбленной в годы последующие. Потому, после закрытия АС, трудовой народ был брошен на произвол судьбы, и, оставшись без работы, стал покидать неперспективный край. Квартиры в настроенных девятиэтажках обесценились до мизера. Но предприимчивые люди, большинство из которых денежные москвичи, быстренько скупили жильё и в настоящее время используют благоустроенные квартиры, как персональные дачи у моря, приезжая сюда на летний отдых. Другие же, укоренившиеся щёлкинцы, в условиях безработицы нынешнего времени, выживают тем, что в курортный пик года сдают свои квартиры отдыхающим, переселяясь из них на весь сезон в гаражи и подвалы…
«Да, реалии нашего века, зеркально повторяющие друг друга в России и в Украине, - думал я, слушая рассказ словоохотливого водителя. – Эх, славяне!»…
По сайтовской инструкции в Щёлкино всем желающим участникам и гостям фестиваля по заблаговременным заявкам предоставлялись места в пансионате «Крымские дачи». Позже я чуть пожалел, что поселился на съёмной квартире в городе, а не в разноцветных (красный, оранжевый, салатный, синий) корпусах пансионата, находящегося в 15 минутах ходьбы от городской черты. Но не потому пожалел, что расположились и утопают они в живописных райских кущах плодовых деревьев и вечнозелёных кустарников, которые знают и помнят поступь шагов и голоса наших живых классиков, таких как Евгений Рейн, Владимир Костров, Константин Кедров, Юрий Поляков. А потому, что всё неформальное время фестиваля после мастер-классов по прозе и поэзии (они-то проводились исключительно на площадях пансионата) проходило именно там – в номерах, в кафе или на скамеечках в ступенчатых узеньких аллейках «Крымских дач» – и зачастую до глубокой комариной ночи.
[ul] День первый. Суббота, 25 августа [/ul]
Итак, прибыв в Щёлкино 24-го августа и переночевав в снятой сразу на всю фестивальную неделю 2-комнатной квартире (роскошь-то какая 15 долларовая - за сутки, разумеется, но - для одного единоличного-постояльца!), утром 25-го я отправился пешим ходом в пансионат, чтоб зарегистрироваться и взять план мероприятий фестивальных дней. Справа от меня – по ту сторону шоссейной дороги, буквально в 50 метрах - сквозь акации и маслиновые (тутовые) деревья высвечивался притягивающей желтизной и синью, берег Азовского моря. Но окунулся я в его призЫвные воды лишь на обратном пути. А, войдя на территорию пансионата, и поднявшись к однокомнатному домику - своеобразному штабу фестиваля - в тенистой курилке-беседке пред ним сразу увидел знакомое лицо. Это был Константин Кедров – седовласый, улыбчивый, добродушный. Но выглядел он непривычно, как обычный курортник: в пляжных сланцах на босу ногу, в лёгких светлых шортах и в рубашке с коротким рукавом.
- А я Вас знаю! - сходу заявил я, улыбаясь Константину Александровичу, маловероятно могущему знать меня.
Здесь следует пояснить, что как писатель, ещё шесть лет назад, я ушёл, что называется, «в подполье», неожиданно покинув Ханты-Мансийск, где проживал и состоял в Окружной писательской организации СП России, числясь в последнее время - до своего убытия - литературным консультантом в Доме писателей. Причиной выезда из северных широт послужила внезапно заселившаяся в меня бронхиальная астма, заставившая переместиться в географии иные, тепло-климатические. И потому, прописавшись в глубинной казачьей станице на благословенном юге, где прошла часть моей молодости, с головой ушёл в сочинительство, напрочь отгородившись от общественно-литературной жизни и перестав публиковаться в любой газетно-журнальной периодике, потеряв тем самым все связи с реальным писательским миром. Но не лишился их в виртуальной действительности Интернета, и поэта Константина Кедрова знал по его сногсшибательным философско-космическим стихам. Вот, как пример:
Мои начальники хрусталь и ночь
Мои помощники печаль и пламя
Двуногий день вторгается в луну
и отраженный Бог в надежде плачет
Как радуга затачивает нож
так я молчу и думаю о Боге
Прозрачный череп исчерпал всю ночь
Избыток звезд переполняет горло
Ныряя в мир я вынырнул в себя
и оказался в замкнутом пространстве.
[ul] («Мои начальники хрусталь и ночь…»)[/ul]
А в лицо я запомнил поэта по просмотру недавней программы с его участием на телеканале «Культура».
Здесь же, в последующие фестивальные дни, я с удовольствием поприсутствовал в вечерне-ночном пансионатском кафе на не громогласных, доброжелательных и даже душевных его поэтических мастер-классах. А потом взял большое интервью у него и у его обаятельной супруги Елены Кацюбы - поэтессы и ответственного секретаря «Журнала ПОэтов» - их совместного литературного детища. А записывались эти интервью в непринуждённом разговоре на берегу моря, полулёжа на пляжном песке. Было это как раз накануне памятных штормовых дней - в часы, когда азовский ветер веско хлопал ладошками по микрофону моего походного магнитофончика МД (мини-диск), а нависающие сизые тучи прогоняли с берега купальщиков. Но рассказ о тех днях впереди, и потому придержимся хронологии.
Вечером стартового дня фестиваля в большом городском ДК «Арабат», куда к 17 часам стеклись все прибывшие участники и гости, я зарегистрировался ещё раз и получил бейджик со своим именем, обозначением страны и места проживания в ней. И вот что заметил (гордись станица моя кубанская, затерянная в камышах приазовских плавней!): вероятно, лишь у одного меня вместо города на бейдже значилось сельское поселение. Выглядело это так: «Сергей Тимшин. РОССИЯ, Гривенская». Здесь, в просторном фойе ДК, как и на широких ступеньках его крыльца у парадного входа, многие прибывающие, знакомые по предыдущим фестивалям, бросались друг другу в объятья, жали руки, расспрашивали о жизни и новостях.
Вглядываясь больше в бейджики, чем в лица, я искал земляков, пока не догадался подойти к регистрационному столику и с разочарованием узнал, что из Краснодарского края прибыл в Щёлкино в единственном числе. Зато визитные бейджи на груди литераторов красноречиво показывали географический охват фестиваля: «…РОССИЯ, Москва», «…УКРАИНА, Киев», «…БЕЛАРУСЬ, Полоцк»… А всего на казантипский фестиваль, как было означено позже, прибыли 106 писателей из семи стран мира: России, Украины, Беларуси, Казахстана, Германии, Франции и Англии. Зато на том же гостеприимном крыльце ДК меня первым узнал по бейджику Павел Эшов – мой друг из Курска по одному литературному сайту в Интернете, постоянный участник и мобильный фотокор фестиваля, чьи снимки иллюстрируют и этот материал. Правда накануне Павел написал мне, что, вероятно, не сможет прибыть в Казантип по причине внезапной болезни. И потому встретиться с ним теперь и здесь было вдвойне приятней. Мы тоже обнялись.
А затем, в 17.00 часов по киевскому времени, в Большом зале состоялось торжественное открытие фестиваля, где всех присутствующих приветствовали организаторы и члены жюри фестиваля: И. Силецкая, А. Корж, С. Айдинян, В. Спектор, О. Зайцев, В. Басыров, А. Раткевич, В. Шемшученко, К. Кедров, Е. Кацюба и др. Они же в заключение дня проводили после ужина в вечернем пансионате круглый стол «Классическая литература и литература мейнстрима сегодня: поэзия, проза, драматургия в России, Украине, Беларуси и других зарубежных странах, их взаимосвязь и взаимообогащение». Разговор был существенным, интересным, познавательным - интернациональным, одним словом.
[ul]День второй. Воскресение, 26 августа[/ul]
Утро второго дня началось с экскурсионного маршрута в достославный Коктебель. И вот здесь я, новичок на фестивале, начал знакомится с его руководителями и участниками поближе.
Ирина Силецкая – неутомимый, необходимый, вездесущий, вдохновляющий всех администратор, инструктор, экскурсовод, куратор, ведущий и соведущий мероприятий и программ фестиваля – усадила нас в арендованный комфортабельный автобус (разве что система «климат-комфот» отсутствовала в нём) и транспорт мягко покатил по исторической киммерийской земле.
К Ирине у меня сложилось особое отношение и потому, пока наш экскурсионный автобус направляется по солнечному утру 26-го августа к Коктебелю, позволю себе вновь сделать небольшое отступление.
Фестивальные дни были настолько насыщенными как для участников, так и организаторов, что подступиться к Ирине для необходимого мне разговора и интервью удалось только по завершению фестиваля. Было это уже 31 числа, когда на «Крымских дачах» царила понятная суматоха – теперь уже с отъезжающими из Щёлкино литераторами: кто-то опаздывал на рейсовый автобус, кто-то что-то забыл, кто-то, ранее убывший, звонил, прося передать заслуженные дипломы оказией… В этом нашем интервью, бесконечно прерываемом заглядывающими в штаб отъезжающими, я узнал об Ирине Силецкой – поэте и прозаике, члене Союза писателей России, издателе, редакторе литературного альманаха «ЛитЭра», заслуженной артистке Российской Федерации, певице, композиторе, кандидате социологических наук, враче, советнике Председателя правления СП Валерия Ганичева (по общественным связям с зарубежными писателями) и, наконец, выпускнице литературного института им. Горького столько, что безоговорочно решил внести его в будущую свою книгу. Составить её предполагается из интервью и воспоминаний о встречах с поэтами и писателями, с кем подарила мне знакомство литературная судьба почти за 20 лет.
Собственно я и ехал на фестиваль с целью познакомиться с именитыми собратьями по перу, и по возможности взять у них интервью. Любопытно было послушать и молодых, как и не очень молодых, начинающих и малоизвестных литераторов, а также, не афишируя писательским билетом, вспомнить, как говорится, молодость и вновь побыть наряду с конкурсантами слушателем мастер-классов. То есть захотелось полностью окунуться в живое общение, в живую литературную среду, порядком подзабытую мной. Так сказать, «гены» затребовали, а то засиделся чрезмерно, как Ильич в шалаше, в глухих станичных камышах над своими писаниями...
Так вот. Из интервью с Ириной в мой запоздалый рассказ-репортаж войдёт только часть информации, а точнее, наш разговор непосредственно о фестивале – об истоках его, у которых стояла она, о текущей работе, о планах и перспективах и, конечно, о традиционных фестивальных экскурсионных маршрутах по Крыму. В них Ирина Сергеевна отчасти является и гидом. Тем более что на последующих литературных экскурсиях в Феодосию, Керчь и Старый Крым мне побывать не пришлось по причине отдачи времени всё тем же встречам и интервью с интересующими меня людьми.
С первых и до последних минут фестивальных дней Ирина была везде, всегда и для всех, поражая неутомимостью, энергией, компетентностью и отзывчивостью. И если бы на фестивале была введена внеконкурсная номинация «Душа фестиваля», уверяю, что первенство в ней досталось бы ей, Ирине Силецкой.
А в то утро 25-го числа, сверив нас со списком и заняв в автобусе место рядом с водителем на добавочном для экскурсовода кресле, она начала общение через микрофон, и потому шум мотора двинувшегося в путь транспорта ничуть не влиял на слышимость. Помимо полезной информации о конкретной экскурсии и некоторых организационных моментах в отношении других, предстоящих маршрутов в литературные места Крыма, Ирина предложила желающим почитать стихи – по одному-два, чтоб не очень долго занимать микрофон. Здесь она привела под общий смех случай, когда одна поэтесса в иные годы, овладев микрофоном, как рупором, не отрывала его от губ чуть ли не до самого места прибытия, прочитав сообществу целую книгу своих стихов, что называется, от корки до корки…
И вот в салоне зазвучали стихи. Авторы по очереди подходили к микрофону, обозримые всеми в проходе салона, и читали – по памяти, с листа или из книги. И это было необычно и интересно. Экскурсионные транспорт превратился в автономный поэтический мирок, где финалисты и члены жюри выступали на равных, а вокруг простирались солнечные августовские степи исторической Киммерии, сменяющиеся виноградными плантациями, фруктовыми садами, а затем уже и живописными зелёными холмами и предгорьями волошинского Коктебеля…
Коктебель – шумный, красочный, тесный, курортный посёлок воспринялся, как город-набережная. И наша группа, придя на эту набережную, стала продвигаться среди толпы полуголых людей к музею Волошина. Но море – после духоты автобуса оно просто призывало меня нестерпимо - находилось близко-близко. Оно налегало целительной своей плотью на горячую набережную! Такой близости морского естества к «административной городской черте» даже я, выросший в Крыму, не видел на других его курортах. Декоративный камень и бетон набережной так плотно примыкали к воде, что я успел, на ходу попросив Володю Шемшученко непродолжительно пронести мою сумку, окунуться в стихию, сделав до рая буквально 3-4 шага.
10.30 показывали часы, а жара стояла уже за 30 градусов!
Вынырнув из благодатных волн, я, как ни в чём ни бывало, догнал свою группу, «встав в строй». Разумеется, эту дерзкую «самоволку» – не так её, как мой «мокрый вид» - некоторые собратья заметили и после говорили мне об этом с улыбкой. А Володя Шемшученко…
О Володе у меня отдельный рассказ (жаль, что громадной частью своей будет не в этом материале) и ничуть не меньше добрых слов, чем об Ирине Силецкой. Достаточно сказать, что Владимир Шемшученко на Всероссийском открытом конкурсе поэзии в доме-музее Игоря Северянина в Вологодской области в 2010 г. был провозглашен «Королем Поэтов» и читателю станет ясно, что говорю я о неординарном поэте. Пока же мы были знакомы с ним лишь незначительным разговором перед посадкой в автобус в минуты отправления от «Крымских дач». Но уже в автобусе чтение Владимиром стихов – непременно по памяти - произвело впечатление, большое впечатление.
Каково услышать, например, такое:
…Предрассветный полумрак
Мной ничуть не потревожен.
Стал с людьми я осторожен –
Сочиняю для собак.
Не обманут, не солгут
Кобели, щенята, суки…
Как стихи бегут, бегут,
Чтоб лизнуть чужие руки.
[ul](«Ночь зачитана до дыр…») [/ul]
Может, не это именно стихотворение читал Володя в автобусном микромирке (в фестивальные дни он читал свои стихи часто на различных мероприятиях - не упомнишь, где какое), но звучащие строки его всегда заставляли окружающих умолкнуть, вслушаться, зачастую аплодировать и даже выкрикивать «браво».
И вот мы вошли на территорию дома-музея Волошина, где внимательный глаз не мог не заметить большой плакат, приветствующий наш фестиваль. Чуть подождав экскурсовода Наталью Михайловну Мирошниченко - приятную женщину, незабываемо, мягким негромким голосом рассказывающую о жизни и времени Волошина и замечательно иллюстрирующую повествование напевной декламацией его стихов - я бы сказал настоящей мелодекламацией без какого-либо внешнего музыкального сопровождения, – мы вошли в многоуровневый дом. Рассказывать о нём и о том, что испытываешь в его стенах, рассматривая экспозиции – всё равно, что пересказывать документальный кинофильм. Это надо видеть, в этом надо быть – быть в мастерской поэта и художника, задирать голову на огромные высокие окна с внутренними ставнями, сделанными руками Максимилиана Александровича - для того, чтобы в летнее время защитить мастерскую от чрезмерного коктебельского солнца; оглядывать стеллажи с книгами прошлого века (более10 тысяч экземпляров!), где стеллажи, опять-таки, сконструированы мастеровыми руками хозяина, а на самих стенах рассматривать картины художника и полотна картин его друзей-художников, изобразивших Волошина и подаривших свои произведения ему.
Поднялись мы и на самые верхние надстройки дома – туда, куда вход доступен не всем. И там, как на смотровой площадке, открылась нам восхитительная синь морской и небесной бесконечности и грандиозные скалы, в каскаде выступов которых самой природой был начертан профиль Волошина. Он знал об этом и писал в 1918 году:
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой.
[ul](«Коктебель»)[/ul]
А после просмотра экспозиции, в уютном скверике перед музеем начались литературные чтения. Участники и руководители фестиваля подходили к микрофону, представлялись, говорили о своих впечатлениях, читали стихи и даже прозу.
Подзакусив на кофе-брейке бутербродами с чаем (за столиком с тыльной стороны волошинского дома) мы успели ухватить взглядами начало открытия фестиваля бардовской песни крымских авторов, начавшегося там же, где прошли наши литературные чтения, но, согласно жёсткому расписанию дня, вышли за ворота Дома-музея и возвратились в автобус.
Молодой водитель, очевидно заражённый чтением наших стихов в пути, был разговорчив и поведал нам за рулём несколько забавных эпизодов из водительской жизни. Говорил он тоже в микрофон и через динамики салона эти истории слышались разборчиво и воспринимались не без интереса, весело.
А вторая половина дня проходила уже в Щёлкино, возвратившись куда, мы с моим новым другом москвичом Анатолием Прусаковым, с кем несколько часов назад познакомила нас волошинская усадьба, первым делом бросились в море.
Анатолий - недавний выпускник литинститута, но поздний, возрастной. Примечателен он не только своей колоритной фигурой – массивный, с бритой головой (вточь копия представителя «авторитетов» в малиновых пиджаках начала 90-х, только вот очень добрый по природе, как все большие и сильные люди), но и качеством и остроумием своих басен. Басен, сразу скажу, может быть, несколько недооценённых на фестивале в этот раз. И это не только моё мнение, но и таких авторитетных и компетентных людей, как Александр Корж и других, кто слышал и читал эти басни. А ещё выделялся Анатолий тем, что прибыл в Щёлкино не пассажиром, а пересёк границу с Украиной на личной машине «Волга» с верной спутницей женой Зинаидой. При знакомстве Зина оказалась приветливой гостеприимной хозяйкой их автодома, очень переживающий за мужа, как конкурсанта, и знающей все его стихи наизусть. А расположились они на время проведения фестивальных суток прямо на берегу моря в автокемпинге, недалеко от «Крымских дач», разбив в жидкой тени маслин небольшую палатку – то есть непосредственно в 20-30 шагах от края моря.
В последующие дни, идя в пансионат или возвращаясь из него после встреч с интервьюируемыми, я всегда прибивался к их автопалаточному биваку и Зина поила меня чаем, пытаясь помимо него угостить и чем-то более существенным из съестного.
Но сейчас еда нас с Анатолием, выпрыгнувших их душного автобуса, не интересовала. С чувством восторженного младенческого наслаждения влетели мы в морскую колыбель, где фыркали и ухали, смывая с себя, как уместно говорить в таких случаях, пот и дорожную пыль.
И разговор наш в благодатной купели был отнюдь не прозаичным. Толик, напрактикованный всякими литинститутскими штучками, спрашивал меня:
- А знаешь что такое тавтограмма в стихосложении?
На что, безрезультатно напрягая память, с ходу я ответить не мог, и мне приходилось сплёвывать с губ вместе с солёной водой несвязное:
- Что-то не припомню. Повторения, наверно, какие-то…
И Анатолий торжествующе объяснял, что это такое стихотворение, где каждое слово в каждом стихе начинается с одной и той же буквы, например с О: «Однажды, обходя окрестности Онежского озера, отец Онуфрий…».
- И у меня есть такое стихотворение, и не только такое! – восклицал он, совершенно не хвастаясь, а как бы констатируя и зачисляя данный факт в свою пользу, и продолжал:
- А знаешь, я, может быть, первый, кто написал акросонет! - и мой дорогой выпускник литинститута с упоением читал:
Парит листом осенним мой сонет,
Раздолье в нём и мыслям, и созвучьям.
Уходит время, как песок зыбучий
Сквозь пальцы, а искусство – нет!
Аккорды слов, подвластные строке,
Каскадом рифм спадают на бумагу.
Отстроенные замки на песке
Bселяют и надежду, и отвагу.
Размер стиха в пропорциях отлит,
Он задает необходимый ритм.
Сонета строй особенно прекрасен.
Сурова жизнь, а время ей под стать.
И всё-таки мне хочется сказать:
«Я быть рабом пера всю жизнь согласен».
[ul] («Акросонет»)[/ul]
Хотя в примере с сонетом мне пришлось чуть остудить своего вдохновенного собрата.
- Толь, а вот здесь ты как раз далеко не первый, кто сконструировал подобное, потому как, ещё в 1999 году в своём венке сонетов я сделал тоже, причём в Магистрале…
- Ты написал венок сонетов!? - искренне удивился Анатолий и тут же радостно сообщил:
- И я тоже написал венок сонетов, и он у меня был уже опубликован в периодике!
И спросил выжидательно:
- А какой венок ты написал – французской схемы или итальянской?
И, услышав, что французской (уж на сонетах-то я собаку съел в своё время), парировал с облегчением:
- А я с итальянской рифмовкой, там сложнее…
И со стороны, вероятно, мы могли показаться странными – два великовозрастных дядьки, давно разменявших по полвека каждый: оба лысых, оба красномордых (не юношеским, но здоровым мужским румянцем: вот что значит некурящие мужики!), оба внушительных комплекциями, которые как дети плескались в море и читали друг другу… стихи.
И первое, что сообщил Анатолий супруге, когда мы вышли на берег и подступили к палатке, было:
- Зин, а Сергей тоже написал венок сонетов, и акро в нём сделал аж в самОм Магистрале!..
Но стихи в фестивальную неделю звучали над Казантипом не только на незабвенном автокемпинге. Они звучали везде: в автобусах и на улицах, на пляжах и в море, в номерах пансионата и в его аллейках, на городском рынке и в магазинах, куда квартирующиеся фестивальщики ходили за продуктами, на скамейках у подъездов и на балконах съёмных квартир. Но чаще всего, конечно, они звучали в сАмом сердце города – в Доме Культуры «Арабат». Там стихи просто царствовали, процветали и благоухали.
И с 16 часов в Большом зале началось конкурсное состязание «Поэтри-слем» или иначе «Стихоборье», где заранее записавшиеся на него участники читали со сцены по одному стихотворению, а затем зал голосовал за каждого автора, заполняя бюллетени (обычные листочки с именами конкурсантов) по пятибальной системе.
Продлилось это довольно долго, ведь, как заметили организаторы, в этот год количество стихоборцев, пожелавших состязаться, оказалось рекордным – 48 авторов!
Потому и набор одинакового количества балов сразу четырьмя претендентами на первое место показался удтвительным, но демократичным. И мне было приятно, что в их числе был мой новый друг Анатолий Прусаков.
Дополнительное выступление лидирующей четвёрки стихоборья и определение победителя перенесли на завтрашний день. Забегая вперёд, скажу, что Анатолий в нём, к нашему с Зинаидой великому огорчению, в лидеры не вышел. Но дипломом номинанта в завершающем итоговом дне фестиваля всё равно был отмечен.
А затем в этом же зале прошли вечер издательства «Доля» (куратор В. Басыров) и презентация альманаха «ЛитЭра» №6 с ведущей и редактором альманаха Ириной Силецкой. Обо всём этом можно бы было кратко или не очень кратко рассказать, но впереди у нас ещё много фестивальных дней и всю работу в них, все мероприятия описывать здесь просто не ставится в мою задачу. Хотя о своём журнале и об истории его создания в интервью мне Ирина рассказала много интересного.
Ярким событием в этом дне, как и настоящим открытием - для меня по крайней мере - стал творческий вечер Владимира Шемшученко. И потому, опущу повествование о последующих за ним на территории «Крымских дач» встрече выпускников литинститута им. Горького и мастер-классах, а расскажу о выступлении Владимира.
Перед выходом члена жюри и ведущего мастер-классов по поэзии Владимира Шемшученко на сцену я наткнулся на него в коридоре - возле дверей тыльного входа в концертный зал. Володя подстраивал… гитару.
Потом он, смеясь, говорил, какОе удивление изобразилось на моей физиономии в тот момент, когда я увидел его с инструментом. Действительно, гитара и авторская песня для меня – это то, что стоит несколько в стороне от стихов и прозы, но без чего я не представляю себя, поскольку сам часто проводил и провожу (теперь значительно реже) выступления как автор-исполнитель. И после оглушительного знакомства с мощной поэзией Шемшученко (и до этого фестиваля я встречал его стихи – в «литературке» ли, в интернете ли) возможность услышать его песни и исполнение их им, «живьём», как и оценить владение инструментом (гитаристы меня поймут) просто воспалило меня. Это потом я просветился, что Владимир помимо своих многочисленных литературных премий ещё и лауреат многих фестивалей авторской (бардовской) песни, член жюри во многих из них и, конкретно, самого известного, самарского фестиваля им. Валерия Грушина, на котором и мне довелось побывать лет 10 тому назад….
И вот Владимир вышел на сцену и работал в один голосовой микрофон 30-40 минут (для второго - на инструмент - не оказалось стойки). Но гитару было слышно в зале, и техника игры исполнителя была достойной, аккомпанемент грамотным. И голос поэта - внятный, чёткий, интонационный. И песни, чаще поданные речитативно, чередуемые тематически со стихами – без названий и пояснений к ним или программным стихам (так делают многие авторы-исполнители, в том числе и я) - были песнями-исповедями, песнями-размышлениями, песнями-настроениями. И, как и положено в авторской песне, стержнем всего было слово, ёмкое поэтическое слово. И сам исполнитель представлял публике, прежде всего Слово - это могучее древо-слово, с которого, как с ветвей, стекали в зал и мотивы песен, и звуковые переливы струн, и голос автора, и, может быть, само его лицо, обрамлённое седовласьем, не в упор освещённое юпитерами. А за древом этим на заднем плане со щита, стоящего на полу - красно-чёрным с белого - летело в зал крупным плакатным шрифтом:
«Славянские традиции». Международный литературный фестиваль».
[ul] (продолжение следует)[/ul]