Сбежать с тобой – из воровства и лжи,
из подзаборных, тронутых невинно-
морским дождём предхмелья в две души, –
в леса…
И там, цепляясь пуповиной
о пуповину выжженной земли,
что нас носила за спиной, как морок,
рождённый мёртвым в адовой дали, –
снимать бельё условных отговорок,
грехов и штампов,
свёрнутых ежей
домов и кузниц, где куют бездомность…
И распинать во рту, как на ноже,
морщинку лба, в которой – стыд и совесть,
и всё, что здесь, в лесах, как дивный зубр,
повымирало, канув в косы мавок…
И прижимать сосновую слезу,
плывущую, как маленький кораблик –
в гниенье боли почвы почв, –
к плечам,
как талисман ворующих и чистых…
Сбежать с тобой! –
туда, где, чуть горча
на языке, расплавленные листья
предшественников нас – деревьев – не
напоминают о расплате…
– падать
на ворох гномов, что, остолбенев,
по нам заплачут мотыльковой ватой…
2
…к сплетенью трав, гадюковоголовых,
к животным, задохнувшимся живьём
под шкуркой неба, ставшего землёю
и закричавшим страшно соловьём
(горелой трелью!),
к мошкаре в прозрачных
одеждах, к дикобразящим птенцам-
бесятам…
Это – щёчка…
Это – пальчик…
Вот это – воздух – мрачный полицай,
но отвернулся, благо…
…люстра тайне
отёмнопотолочивает глаз…
Застряло время – рыбой в пеликане…
Подался в кровь безумный водолаз-
ибн-нострадамус будущих расплат, но
канул…
И – расписано всё-всё:
переднелапо нежно телепатить
в аду, который мягко-невесом…
Мороз – по василькам на пеньюаре,
глядящем василиском в рот ворью…
Качнусь к тебе, как дерево в пожаре –
к смирённому удушьем муравью…
3
…когда нам будет обречённо голо
и сожалейно-масляно,
на мир
комета упадёт над мокрым полем,
где – дерево сгоревшее – и мы:
обнажены,
опробованы,
влиты
в падение,
в познание,
во всё,
что можно вспомнить на слезе трембиты,
глотая персеидный горький сок,
что можно выжать из икарных слётов
любовников из воска и дерьма,
подкинутых друг другу, словно злотый
со ржавчиной – в фонтанные дыма
и серы на площадке серой ада,
в котором все мы – мюмзики и сны
самих себя, под камнепадом «надо»,
на жертвеннике алой белизны,
у дерева сгоревшего,
под древом
вот этим самым, божеским – как яд…
... на мокром поле простыни горелой
замученные бесики сидят.
Качают подбородками, как ветер –
бессонницей безумных у ворот
в бессмертие…
Как сладостно – быть смертным
в ту ночь, когда комета упадёт…
