Тетрадь по завещанию. повесть гл. 5 (Эротические рассказы)

Накручивая огненно-рыжие локоны на палец, она купала мой член в широко раскрытых синих очах. Никакого смущения, тем более испуга, в них не было. Она игралась членом глазами, как это могут только близкие к твоему телу женщины или проститутки. Похоже, Вилка всё же пожалела меня и вызвала мне на дом скорую сексуальную помощь.
Похоже, очень, и всё же, что-то мешало мне видеть в гостье примитивную жрицу любви. Наряд — да, вульгарен, но чист, отглажен, тело бархатное, холеное, лицо без налета прокуренности, алкогольной измятости и наркотической усталости. Макияж не вызывает отторжения  переизбытком насыщенности цветовой гаммы, — умерен, гармонировал с синевой её глаз и веснушками на носу.
Еще гостья мне напомнила сон и картину в квартире ветерана — Сполоху. Я встряхнул буйну-голову, прогоняя остатки сна.
— Тебя чего, прям здесь, на лестничной площадке, обслужить? — спросила она, второй рукой, закидывая сползавшую лямку топика, на плечо в веснушках. — Или впустишь?
— Ты кто? — спросил я, еще плохо соображая.
— Я кто?! Колпачок на твою шишку! Будем натягивать за сотню зеленых в час или мне своих работодателей позвать? Вызов галочкой на твоем лице отметить.
— Работодателей?
— Ага. У подъезда, в автомобиле, два облома сидят. Звать?
— Пусть сидят.
— Тогда, деньги хоть в гривнах, но вперед...
— Откуда я их достану! У меня лохматого кошелька нет! Заходи.
Она улыбнулась и согласилась с таким аргументом.  Вскинула руку, посмотрела на часы. Зашла.
— Десять минут в пустую. Так что давай плати, и говори: чего любишь и как хочешь?
— Как тебя зовут?
— Тебе это надо?
— Надо...
— Надо, так зови, хоть Обамой!
— Не люблю негров.
— Расист?
— Натурал.
— Тоже не плохо...
Я нашел на вешалке куртку, бумажник, отчитал три тысячи пятьсот рублей и протянул ей, но не отдал.
— Бонус за имя. Или зови своих обломов.
— Алиса...
— Другая. Чужая... — отдал деньги.
— Какая? — взяла.
— Латынь.
— Куда идти, умник без штанов?
Я показал на дверь в комнату. Алиса сняла часы, прижала ими полученный гонорар, безразлично оставив его в прихожей, на полке вешалки и прошла.
— Ну, ни фига себе полигон! Ты как, трусы с баб любишь снимать? Или мне самой раздеться?
— Лучше раздается. И в ванную...
— А где?
— Там...
Я указал направление и лег. Алиса вернулась минут через десять. Обнаженная. Легла, обняла.
— Я там, все свое побросала. Ты не против?
— Нет...
— А ты клёвый! Жаль полчаса осталось.
— Не набивайся. Второго часа не будет.
— Да, ладно! Орал, анал или писька в письку?
— Или...
— Бутербродом, сзади или верхом?
— Верхом...
— Ну, я поскакала, — выпуская из-за рта упаковку презерватива, проговорила Алиса.
Она присела около моего члена, разорвала её.
— Слушай, ты первый клиент, такой! Сколько говорим, а он стоит и стоит! Нажрался чего?
— Нет...
— Ну, не хочешь говорить — не надо!
Алиса сунула презик снова в рот, умело надела его на член. Показывая, наклонила его ко мне головкой, он спружинил обратно.
— Трах... Бах...
Улыбнулась. Перекинула через меня ногу, нежно огладила член пальцами, направляя в себя. Села.
Я почувствовал, как жар её нутра обхватил головку, ствол и, словно трогается с вокзала поезд, постанывая, медленно стала набирать скорость, увеличивать обороты. Член настолько утомился, требуя ласки продолжительное время, что ощутив тепло и возвратно-поступательные движения, словно закаменел и расслабляться не собирался.
Я рассматривал подрыгивающие, усыпанные веснушками груди Алисы, она мою холостяцкую берлогу. Это был обычный перепехон с проституткой хорошо знающей свое дело — без чувств, эмоций, одни фрикции. Мастурбация с помощью женского тела.
Я закрыл глаза, все равно ничего возбуждающего в лице Алисы не было. Её синие очи отражали любопытство, не более.
— Может, позу сменим? — спросила она.
— Нет...
— Я к тому — времени почти не осталось.
— Нет...
— У тебя всегда так долго?
— Нет...
— У тебя оргазм-то бывает?
— Да...
— А... попался! А то всё нет, да — нет! — Алина засмеялась и увеличила темп. — Давай, я себе сикелёк потереблю — всегда срабатывает. Быстро кончишь.
— Давай...
Алиса погладила живот и опустила пальцы к промежности, запрокинула голову, огладив мне ноги концами рыжих волос, застонала. У нее была красивая шея, от изгиба спины груди приподнялись, соски набухли.  
— Знаешь, ты мне кого-то напоминаешь, — проговорил я.
— Не отвлекайся, времени мало.
— Сполоха...
Алиса выпрямилась, рука, пальцы на промежности остановились, она, словно втянула меня своим синими очами.
— Солоха? Сдурел? Как проститутка, так обязательно хохлушка! А как хохлушка, так проститутка! Да еще и ведьмой обозвал!
— Не Солоха, а Сполоха...
Алина посмотрела на будильник у меня на тумбочке.
— Всё, время истекло. Не кончил — твои проблемы. Или плати за второй час или...
Алиса приподняла ногу, соскальзывая с члена. Я ухватил ее за груди, насаживая обратно.
— Маньяк чё ли? — округлила она синие глаза.
— Полиция нравов!
— Ой! А документ у тебя в попе, да?
Я напряг ягодицы, приподнял таз и с силой вошел в неё, сжимая ладонями груди и пропуская меж пальцев соски. Она запрокинула голову, сжимая своим нутром мой член. Сильно еще сильнее...
Выпрямилась. В её больших черных зрачках горели два маленьких огонька, как от свечек.
— Ты же не хотел этого! Помнишь? — проговорила она.
— Когда?
— Надо было тетрадь-то взять... В ней бы все и прочел.
Охваченный её горячим нутром, я стал изливаться, чувствуя, как сперма струится в женское естество из зажатого члена, толчками.
Бедра, живот Сполохи стали распленно-красные, груди обожгли мне руки, она соскочила с меня и понюхала бокал, где был взвар из мешочка-кисета.
— Тина! — вскрикнула она. — Как я раньше не догадалась. Не может член так долго стоять не кончая!
С обожженными руками, я кинулся к ней, но Сполоха исчезла, растворилась. Теряя сознание я выполз в прихожую... пахнуло душистым сеном...
— Теть Матрен! Беги сюды, скорее! — кричала Тина. — Летчик-то наш, с лежака слетел. Ползет, да сквернословит.
— Куда ползет? — забежала на зов Матрена.
— Да, откуда ж я знаю!
Матрена всем своим пышным телом встала надо мною. Перевернула на спину.
— Куда собрался, соколик?
— Сполоха... там...
— Может, бредит? — проговорила Тина.
— Может и бредит... Давай его снова на лежак. Я спереди, ты взади.
— Нет, лучше я спереди, теть Матрен. Насмотрелась на его хозяйство. Стоит и стоит, проклятущее, на грех на водит.
— То ты не знаешь. Температурит он. Это от сильного жару у него, Алевтинка.
— Температура у него, а жар у меня. Давай хоть рубаху мою на него наденем.
— Это женскую-то! — Матрена перекрестилась. — Чего мужика в бабу рядить. Постирала портки его, высохнут, заштопаю, вот, тогда и наденем. Бери за руки...
— Ой! Как брать-то... — Тина жалостливо посмотрела на меня, —  сильно обгорел, соколик.
— Рушником... под спину в подмышки продень.
Пока Тина возилась со мной, укладывая на полотенце, мое лицо терлось об ее груди. Даже через толстый материал кофты я чувствовал, как они напряглись сосками.
— И... положили... — выдохнула Матрена.
Стараниями двух женщин, я снова оказался на тюфяке, набитом соломой и для большей мягкости обложенном свежим душистым сеном.
— Ты посиди с ним, чтобы опять не брякнулся, — сказала Матрена, — а я пойду, развешу на просушку его вещи.
Тина кивнула и накрыла меня толстым лоскутным одеялом и через которое проглядывалась эрекция. Так, она сидела, а я лежал — со стояком. Смотрела, смотрела и не выдержала. Сунула под одеяло руку и нашла член. Отвернулась.
Ладонь Тины обхватила головку, огладила и стала быстро мастурбировать. Я открыл глаза и смотрел на нее. Она сидела рядом, на лавке, смотрела на стену из бревен, вполоборота, спрятав от меня зеленые глаза.
Такого способа удовлетворить мужчину, я еще не знал. Кончил, судорожно собирая ноги в коленях. Тина огладила успокоенный член и потянула руку из-под одеяла.
— Мне было приятно, — проговорил я.
Тина соскочила с лавки к окну, двери... Остановилась ко мне спиной, сгорбилась, замерла...
— Правда?.. — не оборачиваясь, спросила она, где-то, через минуту.
— Да...
— Только, ничего не было, ладно?
— Ладно...
— В бреду привиделось...
— Да...
Тина повернулась, улыбнулась.
— Пить хочешь?
— Хочу...
— Сейчас, молока принесу... Ты только больше не падай.
— Не буду...
Устало закрыл глаза, сам не зная, где явь, а где бред, все в голове перемешалось...
— А вы ему кто? — услышал я.
— Мы работаем вместе, — ответила Вилка. — Это я скорую вызвала. Он один живет.
— Садитесь.
Отключился, услышав сирену реомобиля...