1
Мне вспоминается ИзрАиль девяностых,
Мы все - тридцатилетние птенцы,
Как сквозь известный тот “Еврейский перекрёсток” (1)
Проталкивались в разные концы.
До этого я пальмы видел в Сочи,
Но в первый раз - с аэропортных недр
Пёр на меня огромный рослый сочный
Лоснящийся, иссиня-чёрный негр.
Как на огромной карте – необъятный,
Что распростёрся, всё перекроив,
С названьями чудными, непонятный -
От потолка до пола - ИзраИль.
‘Куда поедем?’, - тыкая указкой,
Спросил работник - голос, как елей.
И выдавал, как будто в старой сказке,
Мне девять сотен Новых ШекелЕй.
Как ехали по вызженной пустыне,
По вызженно-белёсым городам,
Повсюду как продолговатой дыней,
Мечети возвышались тут и там.
Как все - и биологии профессор,
И с туповатым видом брадобрей,
Встречалися за партой и словЕсы
Учили непонятные скорей.
Как первый среди нас нашёл работу
Раскройщик дельтапланов - Габриель,
Рванули как на целую субботу
В до-клячкиновский юный Ариэль.
Как средь чудных ивритских загогулин,
Китайской грамотой крича со всех витрин,
Мы шли, ну а подвыпивший Никулин
Там ковылял. “БэсЭдер, Валентин?” (2)
Как гастролировали Ширвинд и Державин,
Сперва в наш чудный кабачок ‘Максим’
М.Казаков как им за новую державу
Всё возмущался, пьяный и пласкив.
И не седой ещё товариш Томин
Спешил, как все, в открывшийся ульпан,
Как белокаменный в закате тонет
Ирушалайма золота дурман.
(1) Перекрёсток в Иерусалиме, где все машины останавливаются и пешеходы переходят улицу во всех направлениях, даже по диагонали
(2) ‘В порядке?’