ЧАСТЬ 1.
- Имперцы, имперцы, князь! - подлетел разгоряченный гибберлинг на своём коротконогом пятнистом пони, размахивая мохнатыми лапами, тыча в сторону всполошенной пыли. – Князь, правым крылом наступают! Сметут же наших, погибнут зазря!
Пони его мяла нежную зеленую траву, топчась на месте, фыркая своим влажным носом. Сам же он, одетый в стальные латы, все время поправлял великоватый для него шлем, украшенный синими перьями, ерзая на кожаном седле.
- Ну же, князь, не успеет пехота сменить фланг, помрут ребята, ей богу, помрут! Айденус, прошу, труби отступление! – пискливо умолял храбрый гибберлинг, командующий левым крылом пехоты, видя, как стремительно рвется, заставшая лигийцев врасплох, конница империи.
Но Айденус кажется не торопился. Старательно, стоя на пригорке, с высока, он изучал в выпуклое стекло своей подзорной трубы, поле боя, водя ею из стороны в сторону, перелистывая взглядом красные хоругви бившихся лигийских войск. Юношеское, еще совсем молодое лицо его обдувало прохладным ветром, вздымая чернильные пряди к верху, тонкие брови резко вздрагивали, застывая у лба, тогда он принимался ходить по кромке обрыва, бормоча себе что-то под нос, отмахиваясь от советовавших адъютантов.
- Нет, Фок, не могу, войска еще есть, а отступать рано…
- Но князь…
- Скачи лучше к своим и построй их, авось и выдержат, да хранит тебя Тенсес, - с этими словами он пришпорил гнедого коня в раздувшиеся ребра и соскочил за частокол, оставив ворчливого Фока.
***
Конный полк ди Дазире давно ждал сигнала трубачей к атаке, засев в густом лесу прямо напротив имперских легионов, выступивших из леса.
- Ну что там? - устало спросил Адамант подскакавшего на стройном буром коне разведчика.
- Левое крыло Фока смято, солдаты бегут,- опустив голову, отрапортовал тот.
- Пора выступать, Адамант,- шепнул ди Дазире один из командующих, сравнявшись с ним.
- Без сигнала нельзя,- отрезал тот. - Проклятье!
Позади кто-то хихикнул, перерастая в гулкий смех. Адамант гневно обернулся: имперский язык, взятый ночной вылазкой, привязанный к морщинистому стволу векового дуба, туго стянутый веревками, откинув голову, дрожал всем телом, тихонько повизгивая.
- Ну, чтоушастые, ха-ха, - булькая слюной, заржал он. - Ждёте, отсиживаетесь здесь, пока ваши соратники дохнут. Трусы!
К имперцу подскочил русоволосый эльф в золоченых латах, огрев того тяжелой пощечиной. Пленник, сплюнувбурым, улыбнулся мерзкой улыбкой с редким рядом зубов.
- Сиди, сиди, тварь остроухая, будет тебе, недаром империя вас отвергла, кхе…
Адамант сделал резкий жест рукой – двое солдат распороли окостеневшие верёвки, подхватили под руки пленника, и потащили того в чащу, в темно-зеленые кусты, волоча бедолагу по земле. Протяжный стон спугнул уснувших на ветках ворон.
- Постой-ка, - дернулся к командующему Адамант. С пояса он снял трубу, обитую серебром, разложил и прильнул к глазку. Глаз его видел дымящиеся станы лигийцев, брошенные обозы и бьющиеся в агонии солдаты и лошади. Конница имперцев влетела в самую тучу скопившихся войск союзников. Сердце Адаманта невольно вздрогнула: позади, вместе с пехотой, шёл отряд карателей, хладнокровно добивая павших канийцев, гибберлингов и безустанно защищавшихся эльфов. Окуляр скользнул левее, туда, где предположительно стоял лагерь Айденуса – князя, сына Переслава, героя лиги.
- Нет! – вскрикнул Адамант. Окружившие его генералы мигом расчехлили подзорные трубы, уставившись в то место, куда смотрел Адамант. – Проклятье!
Взору его открылся пригорок, к которому шагали несметные войска имперцев. Вот первый отряд уже влетел на горку, верные бойцы Айденуса, элита войск, приняла первый удар, грудями ломая острые копья, ощетинившейся пехоты. Придворный маг – Свекольд, яростно метал раскаленные сгустки во врагов, испепеляя их огненной волной. Но вот стрела вонзилась ему в дряблую шею, потом еще две в грудь и старик пал, превратившись в искрящего феникса, взмыл в воздух, где острыми когтями в него впился беркут,любимецБраса – командующего войсками. Оба вспыхнули и камнем полетели к земле. Вскоре из защищавшихся остался лишь пятеро солдат и Гемедон со своим бурым косолапым. Медведь припал к земле, затем взмыл на дыбы, защищая хозяина. В его мохнатой груди застряли несколько стрел – зверь взревел и бросился на замерших имперцев. Гемедон посыпал их молниями и градом, устремив взгляд к небу, торопливо перебирая губами. Медведь пятился назад, огрызаясь, отмахиваясь мощной лапой, скалясь желтыми клыками, брызжа слюной. Сверху на него прыгнул орк, повалил на бок, вынул кривой теса. Гемедон бросился к гудящему медведю, но его сбили копьем, остальные накинулись на бедолагу. Последние обороняющиеся отступили в чащу, побросав тяжелые копья и щиты. Разноцветные своды шатров повалились на землю, а грязные орки подхватили валяющиеся трубы павших трубачей и принялись мычать какофонию, прыгая на одной ноге.
- Сигнала не будет! – бросил Адамант, и развернул морду лошади к своим воинам, глазами и лицами ожидавших его указаний. Он знал, что они пойдут за ним и каждый здесь стоящий отдаст жизнь за своего товарища, за своего командира и за него самого ( Адаманта). Он томно вздохнул и произнес:
- Воины, эльфы, братья! Наш час настал! Тот час, когда наши соратники нуждаются в нас, тот час, когда МЫ можем изменить ход битвы и принести победу нашему правителю и славу нашему народу! Я знаю, не все увидят будущий закат, возможно и я, но я знаю точно, что ужас не должен командовать вами, лишь воля, да-да воля и гордость за свой народ! – яростно жестикулируя руками, Адамант вселял веру и надежду в сердца своих воинов, он видел это по глазам. – Слушайте все! Если наш удел умереть – значит, так оно и будет. Но я заклинаю вас: раз уж нам суждено принять смерть от этих ублюдков, давайте продадим свою жизнь ПОДОРОЖЕ!
- УРА-А-А! – взмыли вверх сотни блестящих копей и мечей.
- Правильно, урааааа! – кричали солдаты.
- Веди нас, Адамант! - донеслось с задних рядов.
- Верно, мы пойдем за тобой, Адамант!
Адамант расплылся счастливой улыбкой. Он знал, что солдатам не страшно умереть. Внутри него поднимался огонь, его будоражило. Он желал битвы.
- Бастиль, труби! – приказал Адамант, разворачиваясь в сторону марширующих имперцев. – Не посрамим лигу, вперёд! – Адамант бросился в бой на своем тонконогом коне, первым выскочив из леса. Но вскоре пышущие жаром кони, облаченные в литые доспехи, с горланящими всадниками, звеня, обогнали его. Вокруг летел гул и воодушевленные крики воинов. В ушах свистел ветер, а конь безустанно храпел, вминая копытами грязь и тела павших товарищей. Адамант мчался вперед, видя, что отстает. Его конница застала имперцев врасплох: те даже не успели понять, откуда кричат и атакуют, как половина их легионов смяли тяжелые лошади. Врагов охватила паника и вот ровные прямоугольники рассыпались, руша остальное войско, бежали без оглядки, выкатив сумасшедшие глаза. Командиры пытались удержать всполошившееся войско, построить против обрушившейся лавины, но солдаты просто бежали, не слушаясь никого, топтали командующих, топтали товарищей, отступая в тыл.
Один за другим эльфы лишали жизни врагов: рассекая голову, насаживая на пику, пронзая копьем. Сам Адамант не отставал: рубил и отсекал, а когда лошадь его повалилась наземь, он выхватил второй кинжал из сапога и бросился в самую бучу битвы. Визжали лошади, стонали люди, лилась кровь – смерть пировала.
До ушей Адаманта донеслось победное « Ура!». Он приказал солдатам не преследовать имперцев, а самим идти на выручку правому крылу, где лигийцев становилось все меньше и меньше.
Как вдруг грузное мычание труб донеслось до его ушей…
***
Айденус взглядом ощупывал пыльное, жаркое поле, освещенное белым светом раскаленного солнца. По щекам его тек пот, застывая сухими полосами. Тело все прело под душными доспехами, казалось, от тела шел пар, а сам Айденус испарялся. Соль вскрыла затянувшиеся ссадины и больно щипала, шею кусали вши, голова под шлемом жутко чесалась. Но надо было терпеть.
Воины обеих сторон славно сражались, то уступая врагу пядь, то завоевывая. Сражение шло за каждый клочок земли, оставляя после себя очередной неровный слой тел. Пехота, лучники, всадники, все смешались в единую массу, ревущий вихрь, угнетающий под собой разные народы, начиная пушистым гибберлингом, оканчивая детиной-орком. Но Айденус искал лишь одного – старого вояку: кровожадного орка Гвидона, доброго друга лиги. Айденус ударил каблуками сапог по пульсирующим бокам коня, тот заржал, поднялся на дыбы и свалился навзничь, дергая головой, разбрасывая пену: в шее его застряло древко дротика. Айденус засеменил руками по земле, но сдвинуться не смог: левую ногу его покрыла тяжелая туша коня.
- Ах, ты лигаш позорный!
Айденус дернул головой: обезглавив жертву, хадаганский солдат приметил новую – попавшего врасплох юношу со сбившимся набок шлемом. Хадаганец не торопясь устремился к нему, закинув окровавленный клинок на плечо. Он надменно глядел сверху на сжавшегося Айденуса, пытавшегося дотянуться до меча, валяющегося в траве; тогда он зажал свой клинок в ножны, подобрал украшенный алыми камнями меч Айденуса, жадно осмотрел его и замахнулся:
- Прощай, ха-ха…
Айденус зажмурился, готовясь к смерти.
Воздух свистнул выше головы и резко оборвался. Солдат жалобно крякнул, свалившись в ногах.
- Опять ты должен, князь, - рассмеялся густым басом массивный огненнобородый великан, вытирая свежую кровь о рукав кольчуги. – Поднимайся,- одним махом орк отбросил мертвую тушу лошади, освободив Айденуса.
- Гвидон, брат! – тут дружески похлопал спасителя по плечу.
- Но-но, целовать позже будешь, к тому же отец твой мне не простит, если я вернусь один. Хватай меч князь, погоним паганцев!
И вот Айденус, чувствуя животный пыл орка рядом, пустился в бой. Бившиеся, усталые солдаты явно оживились, когда увидали князя, влетевшего в плотный строй имперцев.
Айденуса повалили, но вскоре лигийцы окружили его, позволив подняться.
- За лигу, за дом родной, вперед! – шлем его прыгал среди бурлящей толпы, исчезая, то вновь поднимаясь.
«Берегите князя!», - горланили солдаты, стараясь не упускать его из вида.
Лигийцев становилось все меньше, и все больше – имперцев, стараясь загнать врагов, будто скот. У кого-то из солдат сдавали нервы, и он просто сбегал, побросав оружие. Тогда Гвидон хватал таких за шкирку: « Куда бежишь? От имперцев разве драпают?!» А других, тех, кто вырывался из железной хватки – рубил на месте.
- Слабеем, князь,- кроша вражеские черепа кулаками, вонзая грубый меч в кольчугу, не отрываясь от боя, произнес Гвидон. – Не думал, что скажу, но труби отступление - положат нас тут.
- Рано, Гвидон, - очередной солдат взмыл мечом над Айденусом, но тот с легкостью парировал удар, - есть у меня туз один, в рукаве…
- В лесу что ли? Хех, ну ты даешь, - довольно прорычал орк.
Айденус мигом обернулся к лагерю, разыскивая взглядом трубачей. Но единственное, что он увидел, были рушащиеся своды его походного шатра и нагло ржущие оркис вульгарными хадаганками на плечах. Орки похватали трубы и невпопад загудели, поливая равнину ядреной мелодией. Под бурный ор и смех над равниной возвысился невысокий человек с железной бородой и блестящей лысиной, от которой слепило глаза. Немного осмотрев бойню с высока, он что-то шепнул трясущемуся подле него старикашке в черном балахоне, после чего взмахнул своим огромным мечом и взмыл его вверх – окружившая рать подхватила его звериными криками и гулом, в тот же момент со спины приблизились два орка, накинув на плечи своего вождя свежесрезанную бурую шерсть медведя.
- Брас, - прошипел Айденус, - чтоб тебя побрало. Гвидон, сигнала не буд…
Не успел договорить он, как что-то со свистом врылось в землю, разбросав воинов, грохот – и вот в лигийцев влетел шар, разорвавшись в земле.
- Это что еще за черт?! – взбунтовался Гвидон, вырываясь из рыхлой земли.
Залп – и Айденуса накрыло вместе с обступившими его воинами.
В голове гудело. Все как будто замедлилось: взрыв за взрывом, земляные гейзеры тянущиеся к небу, заволакивающие пунцовый закат, крики обезумевших солдат, рвавшихся из этого ада, надрывной голос Гвидона, отдающего приказы уцелевшим солдатам. Кому-то оторвало ногу, но он продолжал махать мечом, кто-то уползал в тыл лишь на руках, но его догоняли и кончали. Имперцы наступали со всех сторон, добивая брыкающуюся дичь. Они были повсюду – куда не глянешь, словно рой комаров, которых не прихлопнуть. « Вот она, смерть»,- подумал Айденус, распластавшись на окровавленной почве, - « не такая уж она страшная, нет». Чувствуя свою беспомощность, он засмеялся, булькая, перхая, застывшей в горле кровью. Он прикрыл глаза, на лице его изобразилось полное спокойствие, первый раз за столько лет.
- Назад, братцы! – орали солдаты, ковыляя в лес.
- Стройся в роты! – кричал на них Гвидон, хватая убегающих за шкирку, бросая на копья имперцев.
- Братцы, пойдем грудью напролом, до последнего! – такие смельчаки беспощадно рвались бой; убив пару хадаганцев, падали в траву с глубоким рубцом на лице, шее.
Гвидон продолжал гнать солдат в бой, понимая, что проиграл:
- Вперёд, вперёд, собаки, ну же!
Кто-то из отступавших лигийцев набросился ему на шею и повалил, сверху набросились другие, обругивая командующего дикой бранью.
Как вдруг, в один момент всё переменилось: ударила тонкая мелодичная эльфийская труба – из лесу показался высокий белоногий конь с черным туловищем и белой головой. Конь рвался с горки, будто порхая над землей, метая комки грязи в стороны. Айденус приподнялся на плече: его охватила радость, в нем снова горел запал.
- Эльфы! Ура! – кричали солдаты.
-В атаку!
Видя, как рушатся стройные фаланги имперцев, воины похватали павшее оружие и вновь бросились в бой, воодушевленные, разгоряченные, готовые умереть за свой народ.
Айденусо потянуло наверх: Гвидон рывком поставил князя на ноги.
- Адмант, смотри-ка, вовремя! – указал он толстым серым пальцем в сторону всадника в золотых доспехах на бело-черном коне.
Айденус, прихрамывая рванул к отступающим имперцам, вслед за круглой орочей спиной, размахивая мечом, славя лигу.
Как вдруг грузное мычание труб донеслось до его ушей…
Тогда с холма враз ударили все пятнадцать имперских пушек… Ядра, шипя, понеслись над головами смешавшихся войск и стали рваться в рядах лигийцев, вскидывая вороха земли.
Раненые кони ржали, скидывая наездников, окровавленные эльфы корчились в агонии. Конница была разбита, а имперцы вновь пустились наступать.
Визг, скрежет, еще один залп накрыл лигийцев.
- Айденус, отступай! – не оборачиваясь, завопил Гвидон. – Я их задер…
Как ядро разорвалось прямо перед ним, впившись в землю.Айденуса обдало жаром, оглушило - он повалился наземь, роняя меч.
***
ЧАСТЬ2.
Битва кончилась. Бой проигран, как, возможно, и вся война. Тысячелетний союз между двумя фракциями был нагло разорван имперской диверсией, когда сгорела большая часть строительных цехов, кузнец, ферм, а столица Лиги –некогда бывший Изогор был проклят Незебом, превратившись в зачумленный замок, населенный лишь духами и смертью. И вновь смута, первая война, Катаклизм. Первая война случилась ещё до Катаклизма, но не принесла победы ни одной из сторон. Противостояние Лиги и Империи усиливалось, и казалось, что мир настанет тогда, когда победу одержит одна из сторон. На этом и порешили. Но обе стороны были слишком сильны, чтобы биться на равных, никому не хотелось жертвовать людьми. Наконец, не выдержав напряжения, Империя подписывает второй мирный договор, навязанный Лигой. Война окончена, казалось, но каждый предводитель своего народа держал пальцы скрещенными, царапая пером инициалы.
Год прошел, за ним еще три, вот уже первый век союза исчерпал себя, а правители жадно делят еще не завоёванную территорию врага, кривясь лживой улыбкой, на «мирных» встречах. Давление росло, недовольство усиливалось, что нельзя было уже скрывать, войска готовы, народ тоже, но никто из фракций не решался объявлять войну, чтобы не выглядеть инициатором, обманувшим союзника, разорвавшим союз.
Восстание в Новограде – новой столице Лиги, вспыхнуло весьма внезапно. Предводитель бунтующих - Адриан Валирский попытался занять трон, ворвавшись в покои архимага, но его остановили. Он был схвачен. На допросе он раскололся, рассказав, что имперцы заплатили ему огромные суммы, дали титул, обещали трон Новограда, от чего Адриан просто не смог отказаться, учитывая его неприязнь к Лиге. Он был проклят и отправлен в Зачумленный замок, где бродит, и по сей день. В то время, как Лига разгребала последствия восстания, имперское войско мобилизовалось, вплотную прижав Лигийскую границу. Тогда великий архимаг Лиги – Переслав, заключил союз с гибберлингским народом, пообещав Сиверию, также к ним присоединились эльфы, чья ненависть к имперцам была беспощадна, но сил их не хватало, чтобы окончательно справиться с врагом. Видя это, Всеволод Теремеев – правитель Империи, призывает на помощь народ Зэм, прославленные лучшими технологиями, к союзу присоединились и орки, чья боевая слава не знала границ.
Восстание Валирского оставила глубокий осадок в сердцах лигийцев, хотя многие не знали правды: скорее этот бунт был на руку Лиге, теперь был предлог для начала войны, и Переслав не упустил шанса. Обвинив Империю в восстании, он двинул войска к Незебграду, поручив командование своему единственному сыну – Айденусу.
Бой окончен. Враги зализывают раны, хоронят павших товарищей, снимают разбитые панцири и наконец-то вздыхают полной грудью. Кто-то горюет, всматриваясь в бледное лицо своего брата, закатившиеся глаза которого больше не блестят. В лагерях беснует покой, солдаты жуют свой паек, запивая протухшей водой. Никто не улыбается, даже не старается этого сделать, лишь кто-то из воинов, обезумев, застынет кривой гримасой и пуститься рыдать. Треклятая война, всего лишь партия в шахматы между правителями, после которой кровь пятнами застывает на клетчатой доске. Помер один солдат, не беда… пал целый отряд, ну что ж, бывает… батальон валяется неровным слоем - это война, а бежит уже армия то это фиаско. «Партия проиграна, Ваша светлость. Ничего, сыграем еще раз…»И вновь все повторяется: разлука, горе, слезы, кровь. А как благодарит их родина? Лишь мятым письмом с бесчувственной строкой: «Пал, защищая Родину. Погиб героем!»
***
Голова жутко выла, пронзая острой болью всё тело, разбиваясь о землю. Глаз Айденус не открывал: боялся испугаться того, что за их пределом. Жаркий, обжигающий ветер слизывал пот с его воспалённого лица, тормоша прилипшую ко лбу чёлку, обдувая багровые цепки, которыми было усеяно все его лицо. Кислый запах прелого тела бил ему в нос, солоноватый вкус крови стянул горло, а окаменевший язык лежал ничком, едва шевеля серым кончиком. В правое ухо его что-то фыркнуло, щекоча волосками, обнюхало и, наконец, лизнуло шершавым склизким языком, затем заржало и принялось жевать траву, мокро похрустывая.
Айденус, решившись, разжал стиснутые до боли веки. В расщелину глаз влился ярчайший белоснежный свет – зрачок бешено забегал по глазнице. Мутным взором Айденус попытался осмотреться, но размытый пейзаж запрещал сделать это. Он потянулся рукой к слезящемуся глазу, подметив, что кольчуга на ней больше не звенит, рукавом вытер набухшие волны.
Айденус не ошибся: брони на нем больше не было, как впрочем, и ужасающей картины боя, лишь тенистый вековой дуб, раскинувший свои сочные зеленые лапы, покрывая прохладной тенью пучки травы под собой. Далеко за дубом раскинулось золотое ячменное поле, в такт ветру подтанцовывали стройные колосья, кивая спелыми головами в разные стороны. На горизонте облака сплетались с лесом, покрывая пухлыми брюхами острые концы елей. Ухо Айденуса дернулось: в небе кружился ястреб, протяжным писком предупреждая о себе свою жертву. Где-то за спиной шелестела вода. Айденус медленно обернулся, почувствовав это движение всем телом. Позади него раскинулась настоящая райская бухточка с могучим водопадом, седая, с лазурными прожилками борода которого, купалась в прозрачном озере, окаймленном замшелыми валунами, на которых роились птицы.
Конь, приставший к Айденусу ранее, ткнул его прямоугольной мордой еще раз, недовольно фыркнув. Айденус зло стрельнул в него, хотел отмахнуться, но почувствовал сопротивление за спиной и тугой обруч веревок. Он завертел головой, нащупал дуб, едва сощурил глаза, заметив свой латный панцирь, облокоченный о шершавый корень дерева, уродливой змеёй пронзающий почву. Правее он заметил тень, на которой хорошо просматривалась имперская эмблема (свастика, как гадко называли её лигийцы).
« Достали»,- прошипел Айденус. Он попытался освободиться, но веревка не поддавалась, тогда он заметил топорщащийся аркан, идущий от лошади, пропадающий за его спиной. И правда: веревка была закручена поверх вбитого в землю кола из кривой ветки. Айденус качнулся назад, ощупав спиной деревяшку, качнулся вперед, вновь назад, вперед, назад и так до тех пор, пока глубоко вбитый, будто вросший, в землю кол не поддался и не повалился вместе с Айденусом наземь. Он дернул руками, но те остались за спиной, хотя свободно висели в воздухе, повел кисти в сторону, заметив, как конь покорно следует за натянутой веревкой, нехитрым движением подтянул руки под себя – те вынырнули перед носом Айденуса, прям, как учили в лагере.Айденус, кряхтя, поднялся, с трудом выпрямился на онемевших ногах, размял отекшие от солдатских сапог ноги.Он твердо шагнул к уснувшему под дубом, квадратная голова которого мирно отдыхала на широких полукругах груди. Конь, хрипя, потянул пленника назад, встав как вкопанный на своих мускулистых серых ногах.Айденус дернул аркан на себя, но конь лишь, взвизгнув, взмыл на дыбы, фыркнул, и, спокойно, не ощущая сопротивления, перешагнул спутавшийся в траве кол, и зашагал дальше, хвостом хлеща надоедливых мошек на круглых боках. В мгновение Айденус оказался рядом с жилистой шеей коня, потянулся к поясу, изловчившись, выхватил кинжал и перерезал сковывающую его кисти веревку. Вдарил хорошего шлепка по толстому заду коня – тот, взвизгнув, пустился галопом, остановился поодаль и стал вновь щипать траву слюнявым рылом.
С минуту Айденус разглядывал молодое, угловатое лицо своего пленителя. Он едва вздрагивал острым орлиным носом, уютно похрапывая во сне, впалые щеки, натянутые на выпирающие скулы, были покрыты чернеющим пушком молодой щетины; на вздернутом подбородке глубокая ямочка, будто выдолбленная долото, маленькие уши туго прижаты к голове, что, казалось, их нельзя было отогнуть и руками. Наконец внутреннее чувство утраты, опустошенности и обиды переполнили его – Айденус вцепился мертвой хваткой в такие же, как и у него самого, волосы притянул моргающую гримасу к себе, лезвием оградив чужака от себя.
- Проснулся? - зло улыбнулся Айденус, вглядываясь в ничего не понимающее ореховые зрачки.
Кадык с усилием перепрыгнул упирающееся в него холодное лезвие кинжала, на шее имперца проступила испарина. Тот расплылся язвительной улыбкой, обнажив белый ряд зубов. Эта улыбка вывела Айденуса из себя – он повалил мерзавца на траву, не отпуская головы, сильнее вдавив острие, из-под которого выплыл худой алый ручеёк.
- Ну же! Одно движение, убей! – нагло выкрикнул имперец, бросаясь шеей на кинжал.
- Зачем ты меня …
- Спас?!
- Скорее схватил, забрал, называй как хочешь.
- Нет- нет, именно спас! Думаешь, я не знаю, что делает Империя с пленниками?
- Все равно, ты, имперская дрянь, должен умереть! – продолжал реветь Айденус.
- Забавно, чудак ты, - будто бы не опасаясь скорой расправы, звонко рассмеялся тот.
Успокоившись, глядя точно в глаза Айденусу, он продолжал:
- Подумай на секунду хорошенько своей головешкой. Думаешь мне в удовольствие тащить твою издыхающую тушу на себе, когда я мог отдать тебя генералу и получить весомую награду и того больше славу, как за добытого наследника лигийского престола! – его желваки гневно ходили по щекам, в уголках губ клубилась пена.
Айденус нехотя разжал кулак, оставив ворох волос у себя в руке, кинжал защелкнул в ножны. Присев, поднял упирающегося имперца за грудки, не спуская недоверчивого взора с его съехавших к переносице бровей.
- Чего ты хочешь?!
Имперец придирчиво огляделстоящегоАйденуса, нисколько не тая обиды за случившееся.
- Честной битвы. Жилец уйдет, проигравший останется здесь навечно, пока его не склюют коршуны.
- Что же, твой вызов весьма дерзок, но я его принимаю. Деремся на равных, без кольчуги, - он замялся, опустив голову, - голые по пояс.
Айденус с легкостью скинул свою холщевую сиреневую рубаху, подставив лоснящуюся потом грудь, колющему ветру, подобрал сваленный у дуба меч, и стал разминаться, рисуя круги кистью, рубя воздух выпадами.
Имперец же с трудом отковырял заклепки панциря, стащил металлические штаны, наплечники, рукавицы, подобрал загнутый меч, запачканный сухими бурыми кляксами, и встал в стойку против врага, выпятив петушиную грудь с мелкими волосками меж сосков.
- Начинай, - с насмешкой в голосе выкрикнул имперец, в то время, как Айденус выставив меч, пошел на него.
Мах: клинок свистнул над ухом имперца, ловко увернувшегося от удара. Еще мах, и тут клинок едва не полоснул оголённый живот. Выпад: Айденус вытянулся в струну, упав на выставленную руку, согнулся в ноге.Имперец отбивал удар за ударом, отпуская обидные реплики в адрес Айденуса, все больше выводя его из себя. Бросаясь в очередную атаку, Айденус вырывался страшным рычанием, будто разъяренный ревущий медведь.
Наконец, имперец взял своё. Ускользнув от очередного удара, он рывком полоснул Айденуса по руке – тот щенячье взвизгнув, выронил меч, схватившись за кровоточащую рану. Катнувшись, он подобрал меч и вновь ринулся в схватку, но имперец играючи отбил колющий удар, контратаковав Айденуса по спине. Извиваясь как змея, Айденус чувствовал жгучую боль всей спиной, ощущая глубокую канавку, теплый ручеёк, стекающий в штаны, капающий на девственную траву. Он явно слабел, пот затоплял ему глаза, разъедая сухие зрачки; корчась жалкой гримасой, он отступал, пятясь, неуверенно прощупывая раскисшую почву позади себя. Удар – и Айденуса перекосило на правую ногу. Сильно хромая, он махал перед собой мечом, стараясь отогнать уверенно наступающегоимперца.Айденус шумно выдохнул, всё-таки дотянувшись краешком меча, полоснув обидчика по шее. Это рассердило имперца – он силой рубанул Айденуса сверху, мечи схлестнулись противным скрежетом. Айденус выронил меч, не подобрав его, продолжал пятиться.
- За империю! – не своим голосом взорвался тот и прыгнул на сжавшегосяАйденуса, вздымая меч над собой.
Айденус успел отпрыгнуть, как понял, что нога его нащупала лишь пустоту; журчащий шум грохочущей воды долетел до его ушей, в нос ударил сладковатый речной запах. « Конец»,- мелькнуло в голове, и его черный загривок исчез за обрывом.
Как вдруг, ноги Айденуса застыли на месте, а в раненой руке он почувствовал напряжение. Он глянул вверх: скалясь своей несводимой улыбкой, на него смотрел имперец, по пояс повиснув над пропастью, сжав руку Айденуса.
- Держу, - кряхтя, он вытянул Айденуса наверх.
- С-спасиб-бо, - выдавил Айденус, дрожа всем телом, поглаживаяплечи. – Ну почему?! Ты же мог убить наследника, и, возможно загубить Лигу!
Имперец тяжело дышал, раздувая круглую грудь, будто кузнечные меха, сначала часто, затем, приходя в себя, все медленнее. Оба они сидели, уставившись в траву, разглядывая трудящуюся живность, которой было точно не до них.
- Ты, Айденус,- начал он спокойно,- думай, как хочешь, а война не кончиться, за место тебя пришли бы другие, а за ними следующие. Это как бесконечный водоворот, который не сдержать.
Вдруг, он встрепенулся, вытянув длинную юношескую шею, вглядываясь вдаль из - под надвинутой на глаза ладони.
- Патруль,- процедил он. – Тебе нужно идти, мы еще встретимся, попомни. Вернись в Новоград и стань правителем, Айденус! Я не вправе решать твою судьбу, пусть это делают палачи. Вот, - он пошарил в левом кармане широких штанов и извлек грубо обтесанный осколок, издававший сизое свечение. – Держи,- он вложил находку Айденусу в ладонь, завернул пальцы.
- Что это? – не разжимая ладони, он чувствовал, как она нагревается.
- Твой путь домой. Сожми осколок, держи его до тех пор, пока не обожжет тебя, затем подумай о месте и разожми, - имперец бросал взгляд то на Айденуса, то на шевелящиеся колосья ячменя. – Ну же!
Айденус последовал его совету. Вскоре воздух вокруг него стал бликовать, волниться, в то время как рука терпела невыносимую боль.
-А звать то тебя как? – крикнул Айденус, исчезая.
- Яскер я, сын Всеволода Теремеева…