[li] (гештальт-роман)[/li]
«Но когда-нибудь закончится игра,
Придет последний час, ты проиграешь в споре.
И, как в кино, тебе захочется тогда
Купить текилы и увидеть море…»
* * *
Нас сорок четыре. Мы все разные. Разный возраст, профессии, привычки и характеры. Объединяет одно - мы все трупы. Нет-нет, никакой мистики. Пока мы ещё живы, но уже знаем, что это ненадолго.
Ещё полчаса назад каждый выглядел по своему – кто-то пил и смеялся, кто-то читал газету, кто-то спал. Сейчас в салоне пассажирского лайнера, совершающего перелёт Нижневартовск-Москва, сидят сорок четыре похожих друг на друга манекена. Осторожно поворачиваюсь и смотрю на сидящих сзади. Одна и та же картина - бледные лица и плотно сжатые губы. Кто-то закрыл глаза, кто-то уставился себе под ноги или тупо в спинку кресла соседа.
Я думаю о том, как это будет. Из прочитанного об авиакатастрофах я знаю, что при ударе о землю все кости в теле от давления моментально крошатся в порошок. Запомнился комментарий спасателя о том, что тела, найденные на месте крушения, очень сложно переносить. Как бурдюк с водой без ручек.
Услужливое воображение тут же рисует картину - два МЧС-ника рывками пытаются забросить мой бесформенный обгоревший труп в грузовик, и меня охватывает паника. Дикий животный ужас. Если не взять себя в руки, то я закричу. Этого нельзя допустить. Видимо, это понимает каждый, поэтому тишина в салоне гробовая. Это только в голливудских фильмах в падающем самолёте все кричат и носятся по салону. В реальности, как оказалось, всё происходит совсем не так.
Мне тоже надо отвлечься. «Это будет не больно. Я ничего не почувствую. Секунда – и всё будет кончено». После этой мысли я успокаиваюсь. Становится не страшно. Только пальцы выбивают нервную дробь, и в голове стучат какие-то африканские ритмы. Я сижу на месте номер тринадцать. Забавно. Вот и не верь после этого в магию чисел. Хотя в этом самолёте сейчас все номера несчастливые.
В голову приходит мысль написать прощальную смс-ку родным и близким. Сейчас как-то отчетливо понимаю, что кроме родителей и брата моя смерть ни для кого не станет трагедией. Что же написать? «Прощайте, мама, папа и Дима! Через несколько минут меня размажет по земле. Я вас любил»? Как-то глупо и пошло. И страшно.
Нет. Ничего писать не хочется. Теперь ясен смысл фразы «люди живут вместе, а умирают по одному». Завтра все мои друзья и близкие проснутся и вновь увидят рассвет. А я нет. И это обстоятельство уже разделило нас невидимой стеной.
В тридцать лет все-таки умирать не так обидно, как в восемнадцать. Все в жизни уже испытано. Я любил, мечтал. Успел разочароваться и в том, и в другом. Видел свет. Был женат, но не нажил ни семьи, ни детей.
Я - бесполезный путешественник во времени и пространстве, и в каком-то смысле такой конец логичен.
Последнее время часто повторял, что ничего не жду уже от будущего. Говорят, что мысли и слова способны материализоваться. Что ж, судя по тому, что сейчас со мной происходит, так оно и есть.
Почему же всё так сложилось? Где я свернул не туда?
Я откидываюсь на спинку кресла, и сцены из моей жизни мелькают перед глазами, как кадрыцветного кино. Детский сад, школа, университет, переезд в Америку... Но давайте, наверное, по порядку...
Эпизод 1: Футбол без правил.
Если так посмотреть, я чрезвычайно удачливый человек.
В жаркий летний день в городе Нальчике я родился и... сразу умер. Такой поворот назвать удачей, конечно, трудно. Однако через пару минут, врачи с добрыми глазами и умелыми руками вернули меня из намечавшегося небытия, что, собственно, и было большим везением. В общем, о жизни после смерти, в отличие от большинства других умерших, я могу рассказать немало.
Я остался жить, но долго болел. В определённый момент родители устали меня лечить и решили закалить при помощи спорта. Помню, когда мне исполнилось шесть лет, мама повела меня в спортивную секцию.
Сначала меня навязали тренеру по пинг-понгу. Он задумчиво наблюдал, как я не попал по шарику с нескольких попыток. Пинг-понг не покатил. Мама решила - её сын станет звездой большого тенниса. Там всё было ещё хуже - я попал ракеткой и довольно точно, но не по мячику. С размаху зарядил по голове пробегающего мимо розовощёкого кабардинца моих лет. В итоге секцию тенниса я покидал, как настоящий гладиатор, под вопли окровавленной жертвы и трубный рёв разгневанной тренерши.
Кто-то считал нужным заметить, что отсутствие координации и плохое зрение - не самые лучшие исходные данные для спорта, и что правильным выбором станет кружок макрамэ. Но они просто не знали, что за моими плечами к этому моменту были уже такие драмы, как «Массовый падёж скалярий или Провал в кружке аквариумистов», «Разодранный ноготь или Фиаско в кружке гитаристов» и «Разящий паяльник или Ужасы электротехнического кружка», так что спорт выглядел, как логичное применение такой разрушительной энергии. Следующим "эверестом" стала секция футбола.
Сначала я даже обрадовался – какой мальчишка не любит футбол! Но эта попытка вышла самой печальной.
Началось с того, что тренер по футболу оказался злобноватым садистом и мерзким типом. Тогда такого слова не знали, но сейчас его бы назвали «метросексуалом». Весь изящный ухоженный, надушенный он напоминал героя-любовника из мексиканских мыльных опер. Голосок у него был тонкий неприятный и скрипучий.
Как только мама ушла, он стал издеваться над моей фамилией. «Что за фамилия такая, Зайцев?! Хаха! Нееет! Хаха! Ты у нас будешь Заяц!! Хахаха! Слышали? Все зовите его Заяц! Хаха!» - после такого весёлого старта я сразу возненавидел его и футбол вообще.
Когда я продемонстрировал фирменный дриблинг, один раз потеряв мяч, а другой раз упав на нём, и честно промазал по пустым воротам три раза из пяти, восторгу моего остроумного тренера не было предела. Он разнообразил мои унижения, добавив к «Зайцу» эпитеты «Косой» и «Кролик». Наиздевавшись вволю над моей кривоногостью, он удалил «Кролика» с поля.
С тех пор мои тренировки заключались в том, что пока все играли в футбол, я «отрабатывал удар». Полтора часа бил мячом об стенку. «Отрабатывать удар» было скучно и немного унизительно. Я чувствовал себя изгоем и с завистью посматривал на остальных ребят, которые весело носились по полю.
Наверно тренировок через двадцать я бы уже достаточно «отработал удар», чтобы мне позволили хотя бы изредка выходить на замену, но тут мой папа решил посмотреть на мои успехи и загубил мою, возможно, в будущем блестящую футбольную карьеру. Появившись без предупреждения, он наблюдал из-за сетки, как я «отрабатываю удар» под крики тренера: «Косой, ты чо там расслабился? Уши мешают? Хахаха!». После тренировки он подошёл к тренеру и отвёл того за угол на пару слов. Через пять минут они с тренером вернулись. Под глазом у последнего наливался большой негламурный синяк, а сам тренер был бледный и задумчивый. У моего папы не было в детстве родителей, которые могли бы его защитить. Он вырос в детдоме, и шуток тренера совершенно не оценил.
- На борьбу пусть ходит с Димкой, - решил отец. И я отправился на секцию греко-римской борьбы, где уже занимался мой старший брат.
Дима был гордостью семьи и примером для непутевого меня. Любимец, учителей, неоднократный победитель городской олимпиады по физике и математике, чемпион города по этой самой борьбе, он ненавидел борьбу.
Русских в секции греко-римской борьбы было лишь двое – я и он. Остальные были кабардинцы или балкарцы. Разговаривать они предпочитали на своих языках, да и, вообще, держались недружелюбно. Но, тем не менее, в этой секции я задержался на пять лет. Все благодаря тренеру – человеку душевному и не без педагогической жилки.
Из нашей секции вышло два чемпиона мира и три чемпиона Европы.
Я, правда, никаких спортивных лавров не снискал, но свой момент триумфа был и у меня.
Случилось это через год тренировок.
Борцы занимались в одном спортивном комплексе с футболистами, и изредка мы играли в футбол, когда поле было не занято. Однажды тренировки пересеклись, нашего тренера не было, и поэтому уходить мы отказались, и предложили футболистам сыграть матч. Кто выиграет, тот и будет тренироваться. Метросексуал-тренер громогласно обрадовался и всячески стал потешаться над этим предложением, выкрикивая что-то вроде «Да мой орлы вас порвут! Бугага! И Кролика привели! Мухаха!». Футболисты громко заискивающе ржали над шутками своего тренера. Недальновидно.
- Десятиминутный матч, - сказали они, - и по итогам победитель забирает поле на остаток тренировки.
Мы победили со счётом 31-4.
Когда за первые две минуты нам забили четыре гола, центральный нападающий противника получил ушиб ноги. Потом другой их игрок ушиб голову. Потом ушиб лицо тренер футболистов. (Он выбежал на поле и пытался эмоционально провести арбитраж игрового эпизода). Потом мы просто стояли у ворот соперника и забивали голы по очереди, а футболисты грустно смотрели. Мне тогда очень понравилось играть в футбол.
Эпизод 2: "Русский стиль"
Спорт и медицина в моей жизни переплелись тесным образом.
Я упорно мучил своё худое тело всевозможными спортивными дисциплинами, а в свободное от тренировок время лежал, сраженный экзотическими хворями. Они липли ко мне, как мухи. К пяти годам я уже успел переболеть абсолютно всем, чем можно переболеть, без риска отправиться к более зелёным пастбищам.
Скучная череда банальных коклюшей, ветрянок, корей и свинок изредка сменялась более солидными недугами, вроде болезни Боткина, благодаря которой я познакомился с капельницей гораздо ближе, чем мне бы хотелось; или воспаления гланд.
После этой операции я больше никогда не осуждал предателей из фильмов про войну. Оказывается, когда твои органы удаляют без наркоза, то имя командира части, количество политруков в роте и расположение укреплений, как-то сами срываются с языка. В моем случае, правда, сдавать было некого, поэтому я просто орал.
Вообще, за весь срок безгарантийной эксплуатации моего тела докторами разной степени необразованности, я понял, что врачи не доверяют пациентам: «Вам это кажется. На самом деле у вас голова не болит. Нет, не болит, я сказал. Это фантомные боли. Продолжайте мазать. С сегодняшнего дня увеличиваем частоту клизм. Если не станет лучше, в четверг переведем в операционную».
По этой причине я продолжал искать убежища от лекарей в различных спортсекциях. Как и в случае с заболеваниями, я перепробовал почти все виды спорта. От рядовых, до самых неизбитых. Так я один раз был на занятии ушу, один раз на занятии йогой, но самым запоминающимся оказалось посещение тренировки по «русскому боевому стилю». Чтобы понять, какие кривые дорожки судьбы завели меня в секцию, где проповедовалось это спортивное мракобесие, нужно совершить геополитический экскурс в ту, уже достаточно далёкую эпоху.
Надо сказать, что до конца 80х и начала 90х в империи с названием СССР действительно царил дух интернационализма, что сейчас, например, трудно себе уже даже представить. А в те годы я учился в классе и не подозревал, что все мои школьные товарищи на самом деле имеют разную национальность. Никто не объединялся и не разъединялся по национальному признаку.
Как позже выяснилось, наш класс представлял собой эдакую миниатюрную модель СССР. Осетин, еврей, грузин, латыш, эстонец, молдованка, русский, украинец, армянин, кабардинцы, балкарцы, и даже одна девочка «коряк» (насколько я знаю, данная национальность собирательно называется «коряки» и это что-то вроде чукчей).
Но в смутное время перестройки и горбачевщины национализм в отдельно взятых республиках расцвел пышным цветом. Все многонациональные миноритарии куда-то мгновенно улетучились из нашего класса, нашей школы и города. Из некабардинцев и небалкарцев в нашем классе остался только один недоумевающий «куда все подевались» русский и девочка-коряк.
«Врагу не сдается наш гордый коряк!», - могли бы мы петь с ней, если бы у неё было чувство юмора. Но чувства юмора у неё не было. Она была страшно глупая и страшно страшная, но добрая.
На одежде моих одноклассников зазеленели исламистские значки и другие прибамбасы с арабскими иероглифами. В руках многих появились чётки. Конечно, ни о какой религиозности речи быть не могло - водка всё также пилась на заднем дворе школы, и маты всё также неслись по школьным коридорам, но в головах многих малых национальностей бывшего Союза вдруг стало просыпаться национальное самосознание. Оно принимало как уродливые, так и комичные формы.
Так, например, на первом уроке истории родного края в самой продвинутой школе-лицее нашего города, я узнал, что кабардинцы являются прямыми потомками римлян.
На втором уроке, Хазир Абуевич, маленький неряшливый преподаватель этого предмета, с какими-то странными седовато-рыжими волосами, продвинулся ещё дальше, рассказав нам, что древние римляне являются потомками древних кабардинцев.
Этот парадокс этнологии показалось мне весьма забавным, но судя по реакции титульной аудитории, забавность ситуации оценил лишь я и пара захихикавших балкарцев, впрочем, не могу поручиться, что они хихикали именно над этим, так как в большинстве случаев своим поведением они уделывали заморских бивисов и батхедов и хихикали абсолютно по любому поводу. В этой связи хочется вспомнить то необъяснимое магическое действие, которое производила на них (да и на большинство остальных «лицеистов» из близлежащих аулов) моя фамилия. Не прошло ни одной лицеистской утренней пофамильной переклички (а такая у нас была), чтобы я не порадовал товарищей.
Обычно это выглядело так:
- Уроев?
- Я!
– Жопоев!
- Я!
– Ебубекмурзиев!
- Я! ….
- Зайцев! …. и моё хмурое «Я!» тонет в рёве веселья.
«Зайцев!» - повторяет кто-нибудь сквозь спазмы хохота и слёзы катятся из его глаз, потому что хохотать уже просто невозможно, настолько это смешная фамилия.
«За-а-а-айцевввв!» - ревут здоровенные бородачи из далёкого села Бабугент.
«Гы-хы! Зайцев! Гы-хы!» - утробно похрюкивают из под развесистых клювов балкарские бивисы и батхеды. И даже дежурный учитель, с трудом сдерживаясь, похмыкивает в усы. Ну, уж очень смешная фамилия – «Зайцев».
Не каждый раз, но хотя бы раз в неделю, какой-нибудь особо остроумный «лицеист» добавляет «Кроликов!», и это добивает даже самых невозмутимых грызунов гранита науки, и хохот уже охватывает всех, включая усатого препода-перекликуна.
Вот в таком вот пространственно-временном континууме у моего товарища Бориса родилась идея записаться в подпольный клуб рукопашного боя «Русский Стиль». С Борисом мы познакомились в юридическом классе лицея. Помимо своего старинного русского имени он обладал ярко выраженной славянской внешностью. Он был высок, широкоплеч, голубоглаз, светловолос и кучеряв. Учился Борис на отлично, обладал энциклопедическими, как мне тогда казалось, знаниями по всем предметам и манерой держаться исключительно солидно, но вместе с тем располагающе. (Через много лет это умение привело его в ряды депутатов одной из региональных российских дум, чему я, надо сказать, не был удивлён).
- Убойная штука, - шепотом он поведал он мне на перемене, - Основана на старинной системе славяно-горицкой ратной сечи вятичей.
Столь замысловатое определение вызвало у меня лёгкий когнитивный шок, но так как ничего плохого или хорошего по поводу знаменитого боевого искусства я сказать не мог, то ограничился лишь сдержанным кивком и многозначительным взглядом. «Наслышан», - выражала глубокомысленно-понимающая мина моего лица. Борис был для меня непререкаемым авторитетом в области культурного развития, и я не хотел ударить перед ним в грязь лицом.
Это именно он вытащил меня из глубин музыкального невежества, где я вместе с большинством своих периферийных сверстников, как невинный Адам в раю, наслаждался нехитрой смесью из Сектора Газа, Цоя и Сергея Лемоха, не вкусив запретного плода Металлики, Аморфиса, Каркаса, Слейера и Моторхеда.
На первую тренировку мы отправились вместе со старшим братом Димой, который к тому времени уже года три как сменил интересы с борцовских матов на водку и развратных женщин и с энтузиазмом откликнулся на предложение восстановить форму, отдавшись в руки загадочных андерграундных славянских сечевиков.
Зал для тренировок находился в городской промзоне, и добраться туда через непролазные канавы и стаи нетолерантных одичавших собак – уже само по себе было испытанием. Сквозь мрачные коридоры полузаброшенного завода мы попали в заводской спортзал, где и ковались будущие берсерки.
Основной контингент занимавшихся составляли славянского вида подростки в основном довольно тщедушного и ботанического вида, но среди них выделялись и пару довольно матёрых адептов русского стиля. Пока я гадал, кто же из этих двоих является тренером, про ратные подвиги которого уже был наслышан от Бориса, от толпы разминающихся отделился самого жалкого вида дядька и просеменил к нам. Своей неказистостью он, наверно, выделялся бы даже на военном смотре сисадминов. Уж слишком непредставительно он выглядел. Около 170-172,3 см. ростом. Узенькие плечики, тонкие ручки и аккуратное круглое брюшко под впалой грудью. Тоненькие кривые ножки были в облипку обтянуты видавшими видами трениками-алкоголичками. Всю эту шаткую конструкцию лет тридцати пяти венчала большая неровная голова с одутловатым лицом и причёской а-ля «Привет Градскому от Летова».
- Ну что, парни, будем знакомы! Я - Данила. Тренироваться хотите? - бодро пискнул он, переместившись в наш угол. Готовность "парней" тренироваться таяла с каждой минутой, но делать нечего, мы уже все равно были тут, к тому же в зале было зябко и, чтобы окончательно не замерзнуть, не помешало бы подвигаться. После разминки мы расселись по кругу и прослушали лекцию о том, почему "славяно-горицкая борьба" была круче самбо, карате и бокса. Основными аргументами было то, что она была древняя и то, что она была русская. Не ограничившись словесными доводами, тренер вдруг вперил пылкий взгляд в моё полное здорового скептицизма лицо – он явно хотел подраться.
- Ты! Иди сюда! - Данила потянул меня в центр круга и, притащив откуда-то ржавый кухонный нож, стал ко мне спиной и приказал приставить тесак к его горлу.
- А теперь, попробуй перерезать мне глотку, - сварливо прогундосил он, после чего запрокинул руки назад, с силой вцепился мне в волосы и начал довольно безуспешно тянуть мою голову вниз и вбок.
В спортзале повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь агрессивным сопением дергающего меня за локоны сенсея. Я был обескуражен таким нетривиальным подходом к обороне против ножа и, скривившись от боли, продолжал стоять, держа нож у горла Данилы. Унизительная эта ситуация бы длилась ещё Бог знает сколько, но я, наконец, сообразил, что пора бросить нож на пол, после чего довольный Данила отпустил мою причёску и, приосанившись, горделиво обвёл взглядом учеников.
К моему удивлению кроме меня и моего брата все остальные ученики взирали на основного сечевика с глубоким почтением и вниманием.
- На самом деле ты бы просто не смог меня порезать, - снисходительно объявил он мне, - Моя кожа в экстремальной ситуации становится, как камень. Достигается специальными упражнениями.
Приободрившись после «победы» надо мной, тренер видимо решил развить успех, и позвал в круг моего брата.
- Свиля! Тактика травы и ветра, - загадочно произнёс он и вдруг затрясся, вихляясь всем телом.
Сначала я даже слегка запереживал за него, заподозрив эпилептический припадок, но через несколько секунд хаотичные движения стали более упорядочными и плавными, и он, довольно непристойно вихляя бёдрами, на цыпочках направился к моему брату.
- Толкай меня, - приказал он. Дима легонько толкнул тренера в плечо, после чего тот изогнулся в виде вопросительного знака, (это, как я понял, должно было символизировать траву на ветру) и с размаху агрессивно шлёпнул ладошкой по каменному плечу брата.
- Возвращаю энергию, - завопил он угрожающе.
Дима нахмурился и, резко выпрямив левую руку, толкнул тренера в грудь. Не ожидавший такой резкой атаки тренер, несолидно взмахнул руками и неуклюже шлёпнулся на пятую точку.
Среди юных сектантов пронёсся неодобрительный ропот.
- Молодец! - вскочил с пола Данила, потирая ушибленную попу, - Ты вернул энергию. Быстро схватываешь!
На лице его играла поощряющая улыбка, но маленькие красные глазки загорелись недобрым огнём.
- Держи нож, - зловеще произнес он.
Дима взял в правую руку нож и вытянул перед собой в непосредственной близости от брюшка сечевика. На этот раз учитель не был настроен шутить, резко схватив брата двумя руками за запястье, дёрнул, пытаясь выкрутить ему руку с ножом. Однако ничего не произошло, железная рука бывшего борца осталась на том же месте. Дима явно решил поиздеваться над тренером.
Покрасневший от натуги Данила дёргался из стороны в стороны, гневно тряся щёчками, но, то ли мой брат, действительно очень быстро схватывал древнее сечевое искусство славяно-горцев, то ли просто разница в физической подготовке была обширна, но кончилось всё тем, что тренер позорно отпустил руку с ножом и затравленно уставился на брата, пытаясь восстановить дыхание.
- Та…так.. нельзя..слишком жёсткий…любой удар тебя …..сру…срубит. Надо… ги..гибче, - Дима меланхолично пожал плечами и вернулся к остальным ученикам.
- Ну, ладно, ты пока новичок, - заявил, отдышавшись, тренер, уже более уважительно поглядывая на брата, - Сейчас смотри, как надо гибко работать.
После этого на арену был вызван один из двух здоровяков и, на мой взгляд, начало происходить уже какое-то совершеннейшее порно. Заставив здоровяка, которого звали Сергей, раскинуться на полу, учитель разместил на его могучей груди своё сисадминское тельце и сообщил залу, что теперь «Сергей должен попытаться выбраться из-под него».
Дрыщи-ученики вокруг оживились, им явно было не в диковинку наблюдать это действо.
Сергей начал неловко ворочаться под тренером, который довольно точно скопировав движения бурдюка с ...эээ... допустим, водой, стал бултыхаться сверху, изредка, приподнимаясь и вновь агрессивно плюхаясь на самые неожиданные места Сергея. Изредка он поворачивал голову к аудитории и комментировал полную неспособность Сергея выбраться.
- Позём! Пассивное сопротивление! Пассивное сопротивление! - возбуждённо вскликивал он, - Я не трачу энергии!
После полутора часов таких занятий мы твёрдо решили, что здесь нас видят в последний раз. Напоследок тренер попотчевал нас сенсейской притчей из своей жизни.
- Однажды ко мне пристало трое здоровых хулиганов, и знаете, как я их победил? – напоследок решил нас попотчевать сенсейской мудростью Данила.
Нам стало интересно, как «это» может победить кого-нибудь, да ещё в количестве трёх штук.
- Я убежал, - последовал ответ.
- Несомненно, - сказали мы.
Уже темнело и долгий путь назад, через ночную промзону казался особенно непривлекательным.