Рыба-топорик в погоне за светом (Проза / фантастика)

Аннотация (можно пропустить, начало художественной части после красного текста).
Приветствую пользователей портала графоманам.нет! Мне крупно повезло, что вы читаете эти строки. Этот текст - первая часть моего дебютного романа в 5 частях под названием, указанным выше. Надеюсь, что мое первое творение получилось достаточно интересным и порадует вас собой. Понятно дело, что передать весь глубинный смысл романа в его первых 20% невозможно, поэтому на данном этапе важнейшим компонентном для меня является сюжет. Надеюсь, вы будете читать мои абзацы с интересом, иначе зачем я вам нужен?
В качестве жанра я указал "фантастика", и это так и есть, но я постарался максимально приблизить фантастику к действительности, т.е. все происходящее не сильно отличается от реальной жизни, собственно "фантастика" подается достаточно дозировано. В связи с этим, полагаю, даже люди, на дух не переносящие фантастику, смогут читать это сочинение.
Буду очень рад отзывам, хотелось бы узнать, что вам понравилось, а что - нет, где было интересно, а где - скучно.

P.S. Извиняюсь за неудобное форматирование - вручную делать красную строку перед каждым абзацем или пустые строки между ними в таком большем тексте, мягко говоря, не очень удобно

Начало

Рыба-топорик в погоне за светом

Часть 1

1

Дом этот, откуда все и началось, находился далеко на окраине, в пустоватом районе, особенно безлюдном в разгар дня, когда можно минут 10 ходить по округе и за все это время не встретить, почти серьезно, ни одного человека. Начиная с пятой минуты, такое положение вещей озадачивает – вокруг, на десятки и сотни метров, абсолютно никого, как будто все ушли играть в новую GTA , или как будто они сговорились, спрятались по домам и наблюдают за твоей реакцией из незажженных окон. Тут самое место для возникновения страха, который есть головокружение свободы. Но если дойти до конца, то найдешь истинную причину – сразу за описываемым строением был обрыв и бесконечное холодное море, иными словами, дальше не было ничего, а значит, и делать здесь было нечего. На первом этаже дома напротив обосновалось небольшое кафе, но, не считая людей, живших в радиусе 500 метров от него, о нем никто и не слышал. Короче, это было одно из таких мест, куда вы никогда бы не поехали по своему желанию, без повода, потому как в этом нет никакого смысла. В окрестностях, подобных этой, днем не происходит ничего, ночью – что-то, не заслуживающее внимания посторонних.
2 черные машины, появившиеся друг за другом, остановились во дворике между 2 домами (дворик был уныл и почти пуст – только скамейки торчали из снега сиротливо), и из каждой вышли по 2 человека. Код от подъезда уже был известен Колгуеву, одному из участников операции, т.к. он был здесь вчера вечером.
В предыдущем абзаце я в рамках одного предложения трижды упомянул число 2. В этом, не могу не обратить ваше внимание, есть что-то от Декарта . Пустой и безликий подъезд был плохо освещен желтовато-белым светом, задул сквозняк, тягучий, как мед. Подъезды в старых, маленьких домах никогда не претендовали на уютность (даже не собирались), но конкретно этот выглядел относительно прилично.
- На том же этаже, кстати, - заметил Колгуев, пока они (Колгуев, его напарник Ратманов и еще один напарник) поднимались по лестнице. Четвертый, новичок в этом деле, остался караулить у выхода из подъезда.
- Тухлое место, - прокомментировал еще один напарник, как я его назвал.
В виду особенностей географического положения района не представляется странным тот факт, что до вчерашнего дня никто из приехавших никогда здесь не был. И тем удивительнее, что сегодня вечером некоторые из них прибыли в это всеми забытое место уже во второй раз подряд.
Нужная квартира находилась на том этаже, который как первый, но на 1 повыше. Колгуев и Ратманов остановились возле нее, а третий пошел посмотреть наверх.
- Вот тут вчера были, - показал Колгуев на соседнюю дверь. – Никто не открыл. Так он и не пришел сюда с тех пор, кстати, - после этого Колгуев позвонил в дверь. Из квартиры послышался малиновый звон. Не успели они дождаться какой-либо реакции, как сверху прибежал третий напарник.
- В окно выпрыгнул, вниз бегите! – кричал он, слетая с лестницы. – Давайте, чего стоите!
Пока спускались, третий (не знаю его фамилии) рассказал, в чем дело:
- В окно между вторым и третьим этажом выпрыгнул, в сугроб, и сразу побежал.
В то время как ребята рассаживались по машинам и трогались, преступник уже скрылся за домом. Вывернув из-за угла, они успели заметить, как он юркнул в щель между гаражами, расположившимися неподалеку. Очевидно, для побега он рассчитывал воспользоваться машиной. Такие случаи не часто происходили в практике, большинство непорядочных людей накрывалось в своих квартирах нежно и без скандалов, но этот каким-то образом в самый последний момент узнал об опасности и спасся единственно возможным способом.
Преступник, однако, в данном случае совершил детскую ошибку, закупорив самого себя в ограниченном пространстве. Его преследователи оперативно перекрыли машинами въезд.
- Нервы сдали, - объяснил Колгуев.
- Я поначалу испугался, что с ним будут проблемы, - ответил Ратманов.
- С человеком в куртке цвета лимона не может быть проблем, - не согласился Колгуев.
- Наоборот.
- Вон он, на гаражах!
Фонарь выловил в полумраке беглеца, скакавшего по крышам гаражей, а затем спрыгнувшего на асфальт с другой стороны. Одетый в желтую куртку, он был похож на сумасшедшую канарейку. Пока машины разворачивались, он успел исчезнуть где-то между домами.
- Да *****, - выругался Колгуев. – Как сегодня соль рассыпал, так вся задница и началась.
Обстановка начала принимать неблагоприятный оборот. Выехав в пустой и довольно широкий переулок, агенты EBK (далее – просто агенты, более оригинального названия для них придумать не смог) снова увидели его, бежавшего прямо посреди проезжей части метрах в 50 от них. Тут бы с ним и закончить, если бы не невесть откуда взявшееся такси, подхватившее его.
Таксист хорошо знал местность, поэтому первым делом решил сбросить хвост, поплутав по дворам. Он погружался в глубину лабиринта низких, тесно стоящих домов, вечно голодных, в надежде скрыться из виду на достаточное количество времени, чтобы дезориентировать своих преследователей. Столбы, другие машины, какие-то решетки и сетки пытались спрятать его, но тщетно – агенты не отставали.
Потом, наконец, вынырнули на хорошо освещенную улицу, не зажатую с обеих сторон бетонными тисками домов. Таксист попытался уйти на скорости, но если бы все было так просто, он бы, наверное, уже не работал таксистом. Зато со светофорами ему тогда везло, над поверхностью улицы висели зеленые круги, что, конечно, было ему на руку.
- Кто это? – спросил Ратманов.
- Ничего неизвестно. Только адрес и состав преступления.
- Даже имя?
- Да. В базе данных по этому адресу никого нет, - рассказал Колгуев.
Все 3 машины, не сбавляя скорости, неслись через ледяную ночь, в искаженном, как воздух над огнем, пространстве, и дома поспешно уносились назад в прошлое. Машина такси резко свернула вправо, но агенты продолжали сидеть у нее на хвосте, мотаясь в своих машинах из стороны в сторону. Таксист, видимо, на секунду вообразил себя Джейсоном Стэтхэмом , неожиданно повернул налево, пролетев через 2 встречные полосы, прямо между мчавшимися в противоположном направлении автомобилями, будто играл в компьютерную игру. Агенты успели не на шутку растеряться от такого подхода к делу, но другого выхода не было, и их машины разрезали встречную вслед за ним. Улица потонула в гуле гудков.
Уже когда зажегся красный свет, таксист вылетел на широкий и оживленный проспект. Слева как дамбу прорвало, и перпендикулярный поток отрезал его от преследователей. Пока Колгуев и Ратманов находились где-то в районе ступора, водитель их машины догадался свернуть во дворы, проскочив между автомобилями, ехавшими по встречной (их было не так много).
20 секунд в темной складке между домами, и они вывернули на проспект. Ратманов среди роя ярких огней сумел заметить, как на другой стороне автомобиль, похожий на тот, что был у таксиста, юркнул в небольшую арку и скрылся из виду.
- На той стороне! – чуть ли не крикнул он. Водитель поверил на слово, быстро пересек проспект, и уже через считанные секунды агенты проследовали в тот же проем.
Посреди почти лишенного света квадратного двора, как обелиск, возвышалось здание примерно в 9 этажей. Вокруг было темно, едва ли не как в деревне ночью, когда выходя из дома, ты видишь не сильно дальше своей руки. Движения и шума не было, двор застыл, как натюрморт. Решили объехать здание-обелиск. Среди смутных, серых силуэтов прохожих, бабушек с сумками и целлофановыми пакетами, пожилых дам, с неизвестной целью проводивших свое обесценившееся время на холодных скамейках, и других персонажей дворовых будней никого похожего найти не удалось.
- Ну, что? Он исчез, это факт. Если мы его и поймаем, то уже не сегодня.
- Никуда он не денется, - ответил Колгуев. – Предлагаю тебе заняться этим делом. Я сейчас занят, веду карлика-анархиста. А этот гораздо проще, чем кажется. В течение недели ты его возьмешь. По рукам? – он говорил медленно.
«Ты неправ. У меня предчувствие, что этот фантом появился для того, чтобы разрушить паззл, превратить мою жизнь в абсурдную головоломку, как Мауриц Эшер . Может быть, сам того не зная», - сказал бы Ратманов, если бы был мной.
- Да.
- Тогда поехали отсюда, - несколько по-барски сподобился Колгуев.
- Я сам.
- Как хочешь.
- Огоньку дай только.

2

Призрачный свет падал сверху подобно занавесу. Подъезд напоминал трубу, из которой дым валит в небо. Неполадки с освещением. Ратманов поднялся по лестнице на четвертый этаж.
За обеденным столом сидел лысый мужик с бородкой, наделенный харизмой злодея, однако только второго плана.
- Что он здесь делает? – спросил Ратманов у жены. Она ничего не ответила, а мужик продолжал молча закидывать макароны в рот, нагло, претенциозно, не обращая внимания на Ратманова.
- Я вернулся, - произнес он, наконец, многозначительно после того, как прожевал пищу. – Здравствуй, - поздоровался только во вторую очередь.
- Здравствуйте.
Каверин (так звали этого человека) откусил кусок котлеты, как бы намекая Ратманову, что обязанность развивать разговор возложена на него.
- У меня пока нет денег, но…
- Знаю, - перебил Каверин. Голос его был высоковатым, слегка скрипучим. Предполагаю, что он мечтал о другом тембре.
- Но скоро будут.
- Неужели! – саркастически воскликнул Каверин, перебив при этом Ратманова уже второй раз подряд.
- Да. Появилась одна возможность, - продолжил последний невозмутимо, хотя Каверин был неприятен. – Только что с задания. Мы можем поймать одного преступника. Уже на этой недели разберусь с ним. В смысле, в ближайшие семь дней.
- Интересно. Что там такое, расскажешь поподробнее? – поинтересовался Каверин. Он вел себя по-хозяйски, вальяжно, неторопливо, короче говоря – возмутительно.
- Ничего особенного… напали на след, скоро поймаем. Обычный человек, никуда не денется. Если все правильно организовать, будут деньги.
- А, я понял. Хочешь поймать его, а потом продать обратно. Это хорошо. Но тебя все равно не спасет.
- В каком смысле? – Ратманов удивился и испугался не в той степени, на какую рассчитывал Каверин.
- У меня для тебя есть работа.
Под окнами пронесся мотоцикл, оглушив дома ревом двигателя. Каждый из присутствующих про себя покрыл его слоем оскорблений, причем рефлекторно.
- А она мне нужна? – эта фраза как раз и смазалась за ревом.
- Что? – не расслышал Каверин.
- Она мне нужна?
Каверин рассмеялся.
- Разве тебя кто-то спрашивает? Разве я тебя спрашиваю? – и, после паузы: - Работа простая. Найти нужно одного человека, только и всего. Очень небольшая плата в замаливание, как, в счет… - Каверин не смог достроить фразу. – За твои грехи, короче.
- Это вы так просите о помощи?
- Да.
Массы снега падали за стеклом под сильным углом. Погода разбушевалась, как тот мотоцикл, как хорошо, что лишь под вечер, точнее уже ближе к ночи, когда все дожевывали день в своих теплых жилищах. Улица потерялась за снежными виражами. Жена слушала молча, ее лицо было на 20% несчастным, на 20% встревоженным, в остальном – стандартное выражение.
- В чем суть? – Ратманов выразился бы здесь подлиннее, если бы не имел целью максимальное сокращение разговора.
- В общем так, есть один человек, фамилия его – Мамонов. Больше ничего не знаю. И главное – мы знаем, где его найти. Есть такая вещь, вроде бойцовских клубов. Короче, они там дерутся и ставки делают, - Каверин наколол на вилку соленый огурчик. – И этот ******* туда ходит, проигрывает все подряд.
- Предлагаете мне найти человека по фамилии?
- Ты где работаешь? – спросил неожиданно Каверин.
- В EBK, - неуверенно ответил Ратманов.
- Ну, что у вас там, возможностей нет? Смекалку прояви.
- Где это место?
Каверин назвал адрес.
- Когда я должен туда прийти?
- Вечером, часов в восемь-десять или около того, точно не знаю, - Каверин избавился от последнего огурчика. К слову, съел он немало, злоупотребить гостеприимством не постеснялся.
- Сколько мне на эту работу?
- Чем скорее, тем лучше… Ты же знаешь, все серьезно. Без всяких шуток. А у тебя семья, дочка, - взгляд Каверина зафиксировался. Ратманов обернулся – на стене, окрашенной светом болезненного, лихорадочного оттенка желтого, сидел комар-долгоножка.
- Что это за дерьмо, - эти 4 слова были протянуты таким искренним, таким непосредственным голосом, что на душе как-то стало теплее, веселее, изменилось даже отношение к Каверину.
- Мне пора, - для убедительности он посмотрел на часы.
- Что делать, если найду его?
- «Когда найду». Сообщишь мне об этом, а дальше решим, - ответил Каверин, выходя из кухни. Ратманов заметил незнакомую шапку на крючке у выхода. – У тебя есть какие-нибудь программы?
- Да. Зрительная память. Слуховая. Мне это как-то поможет?
- Не знаю. Держи, - на ладони Каверина появилась небольшая белая таблеточка, совершенно ничем непримечательная.
- Витамины?
- Да. Мне они не нужны даже даром.
- Мне тоже. Не пользуюсь, - однако, Ратманов забрал таблетку. Этот чудо-препарат улучшал работу мозга, включая и загруженные в него программы, превращая его на короткий промежуток времени в суперкомпьютер (я утрирую, разумеется). Очень и очень полезно в определенные моменты. Подобная вещь была в одной фильме, но нет, я не заимствовал эту идею оттуда.
Каверин накинул плащ, растворил дверь и растворился в свою очередь в сумраке лестничной клетки.
- Шапку забыл, - бросил Ратманов вдогонку.
- А у меня не было шапки, - проскрипел Каверин, исчезая.

3

Машины плавно скользили по течению в металлическом косяке зомбированного утреннего трафика. Глаза Ратманова цеплялись за желто-черные таксистские шашечки, которые все никак не могли потеряться в автомобильной толпе, как туалетное амбре не затухает за мощнейшими запахами освежителей воздуха.
- Пятницкий на такси, следую за ним, - произнес Ратманов в трубку. – Номера: …
- Пробиваю… - ответил с той стороны неподдельно заинтересованный голос. С Ратмановым разговаривал не Колгуев, общение с которым большинство заботившихся о своем времени и мозге людей пытались свести к минимуму.
- Свернул с проспекта. Останавливаются…
В замершую машину, на заднее сиденье, забежал замерзший, скорее всего, человек, одетый по моде первой половины прошлого века, в плащ и шляпу.
- Еще один залез в такси, - сообщил Ратманов. – Продолжают движение.
Оранжевые огни широкого проспекта потухли, сменившись осторожным светом тихих, уютных и не очень, улиц и темнотой дворов. Такси в этот раз не спешило, не торопился и Ратманов.
- Такси с такими номерами нет.
- Неудивительно. Не бывает такси с тонированными стеклами.
Машина с шашечками плавно скользила между домами, летела куда-то, словно бабочка к огню. Иногда, впрочем, казалось, что она обо всем догадывается и, несколько стесняясь, пытается избавиться от преследователя. Ратманов, державший во избежание подозрений дистанцию, остановился на светофоре. Проехав несколько десятков метров, бабочка приземлилась возле станции метро (городской железнодорожный транспорт представлял собой несколько линий, соединенных в нескольких точках переходами; построены они были EBK, потому что никто другой этим заниматься не собирался). Ратманов бросил секундный взгляд на красный круг светофора, свисавший сочным кровавым апельсином над проезжей частью.
Из автомобиля показалась знакомая желтая куртка. Сверху к станции приближался поезд. Ратманов заговаривал светофор. Тонированное такси продолжило свой путь в темноту, а желтая куртка спешила на поезд, который уже пронесся над головой Ратманова. Кровавый апельсин свалился вниз, превратился в обыкновенный, потом в лайм, и поток заструился.
- Пятницкий выбрался из машины. За кем следовать?
- За ним, конечно, - удивился собеседник.
- Там же еще один человек в машине, тот, который… - Ратманов вспомнил, что коллега на другом конце провода ничего не знает о шляпе.
- Следуй за Пятницким все равно.
- Конец связи.
Ратманов успевал на поезд, но только не здесь и не сейчас, а на следующей станции. По крайней мере, в теории. Состав тронулся. Ратманов вжал газ, двигатель заревел, и напряжение разбилось. Играя в шашки, ориентируясь по нависавшим сверху рельсам, уворачиваясь от фар, Ратманов оторвался от поезда – нужно было нарастить временной задел для максимально успешного осуществления смены транспорта.
Очередной светофор, дуга, двухуровневая развязка. Едва слышно громыхая (возможно, воображение само сочинило этот звук, подмешав его в гул дорог), состав снова опередил Ратманова. Красный круг еще только начал мигать, когда он сорвался с места и, поднявшись по эстакаде, оказался на оживленном шоссе. Поезд убегал вдаль, но не так быстро, как машина, и спустя несколько секунд она уже была под ним, а потом и впереди. Вот и остановка. Ратманов на бегу нащупал в кармане проездной, оказавшийся израсходованным, пришлось перепрыгивать через турникет. Поезд собирался отправляться к следующей станции, успеть можно было только в самый последний проем.
В заполненном грешниками вагоне, несшем людей из долины снов в кричащий утренний город, не было Пятницкого. Надевая по утрам свою желтую куртку, он, наверное, говорил себе самодовольно: «Мне наплевать на этот мир – а ему на меня». Так про него подумал Ратманов, пока передвигался в начало вагона, где сквозь стекло начал рассматривать следующий. «Мы теперь с тобой в одном шприце», - цедил он про себя, взглядом ища среди темных верхних одежд ярко-желтую куртку.
Подвесной монорельсовый поезд утробно урчал, аккуратно раскачивался, бликовал стеклами. В наушниках сидевшего рядом пассажира, пронизывая окружающий шум, мучился, выдавливал из себя звук саксофон. А может быть, труба или какой-то другой духовой инструмент, Ратманов в них не разбирался.
Пассажиры в отражении встали со своих мест, пошли в разные стороны, как массовка, стены вагона исчезли. В золотистом, мерцающем, струящемся стекле отражалось металлическое лицо. Тромбон легко и мучительно одновременно вырисовывал мелодию, уводя за собой сознание. Покрытый мелкими снежинками Ратманов двигался по оживленному тракту вечернего подземного перехода. Это было несколько часов назад, вчера вечером, по дороге домой.
- Превратив тебя в подобное существо, они предали твоей жизни бесконечную ценность. Что невероятно. То есть, ставя себе цель обесценить твою жизнь максимально, они добились обратного. Скажу тебе я проще: нет ничего ценней твоей жизни и жизни таких же, как ты. Сколько стоит моя жизнь? Несколько лет. А твоя? Вечность.
- Ошибаетесь. Таких, как он, продают за деньги. За большие, конечно, но за деньги, - уличный философ, обернувшись, увидел Ратманова. Последнее высказывание его заинтересовало. Он намеревался оспорить или, возможно, дополнить его, но Ратманов невербально посоветовал ему уйти.
Золотой блеск витрины отражал подобие холодильника на 2 мощных с виду ногах, механизмы, огоньки и идеальное металлическое лицо, ставшее похожим на маску Тутанхамона . Рук у робота не было.
Расположившийся рядом с ним Ратманов озвучил адрес.
- Встанешь там во дворе, будешь контролировать все подъезды. Если ума хватит, он выйдет в желтой куртке. Ярко-желтой куртке, может быть, в капюшоне. Сообщишь тогда мне, - Ратманов показал роботу карту, поднеся ее не к блестящей маске, а к камере, через которую на самом деле смотрел в этот мир Тутанхамон. – За ночь примерно как раз туда дойдешь.
«Ясно», - прислал свой ответ безголосый робот.
Огненно-оранжевый, мутно-белый, неестественно-синий смешивались, освещая подземный переход. В паре десятков метров негр играл на тубе. Рядом с ним сидел инвалид с баяном (либо аккордеоном). Неизвестно, были ли они вместе, или оказались рядом случайно, но ансамбль вышел колоритный.
Стоявший рядом с Ратмановым робот неотрывно смотрел в витрину. На самом деле он был роботом исключительно по внешнему признаку. Управлял им не искусственный интеллект, а человеческий разум, заточенный в металлическую коробку в качестве наказания. На бесконечный срок, о чем и рассуждал словоблуд несколькими абзацами выше. Эта передвижная одиночная камера не могла ни говорить, ни совершать какие-либо простейшие манипуляции (ввиду отсутствия рук). Органов чувственного восприятия у подобных машин было 2 – зрение и слух, т.е. все, что нужно для существования на самом примитивном уровне.
Выходит весьма остроумный способ лишения свободы, особенно если учесть некоторые нюансы. Саркофаги, как их называли, были слишком большими, чтобы проходить в дверные проемы, поэтому целыми днями бродили по улицам. Прохожие их не боялись, но по привычке смотрели не в камеру, а в глаза металлического лица, лишая возможности встретиться взглядом. Замысел, наверное, состоял в том, чтобы саркофаги переставали отождествлять себя с людьми.
В результате с течением времени большинство из них начинали вести себя странно, но нельзя было понять, действительно ли он сошел с ума или просто так скучает. Скорее всего, находясь в изоляции, они все переживали катастрофическую деградацию сознания, прогрессирующее безумие, постхардкорный инди-ташизм и т.д., но кто знает? Напарник Ратманова был заточен недавно и еще сохранял ясный рассудок, чему способствовал тонкий перешеек, связывавший его с внешним миром, а именно – возможность отправлять текстовые сообщения на телефон Ратманова (и только туда).
Вечерний переход был полон жизни. Несколько шагов отделяли саркофаг от маленького седовласого бородатого раджи, прятавшего теннисный мяч в 3 стаканах и бурчавшего что-то на непонятном языке: «Бе-бе-бе». Против него играл тот самый уличный философ, которому, видимо, было совсем нечего делать.
- Первый, - выдохнув перегар, философ показал на первый стакан. Раджа поднял его – мяча не было.
- Второй, - и снова пусто. Раджа перевернул третий стакан, чтобы показать теннисный мяч, едва проходивший в него по диаметру. Упрямый философ дал радже еще денег, чтобы снова сыграть.
- До завтра, - попрощался Ратманов с саркофагом, оставив его в компании мерцающей витрины, маленького ловкого раджи, аккордеона и саксофона.
Ратманов поднял глаза. 2 стекла отделяли его от следующего вагона. Пятницкого там не было. Через пару минут состав остановился, быстро, но плавно. На 3 секунды Ратманов вернулся в ночь, после чего оказался в следующем вагоне, на этот раз предпоследнем или третьем, если от начала. Поезд тронулся. Он направлялся к центру и, в конечном счете, к краю острова.
Из-за прислонившегося спиной к заднему окну пассажира, второй вагон было не рассмотреть. Пятницкий, скорее всего, находился именно там. Ратманов чувствовал его близость – их разделяли 2 стекла и 1 тело – и его безысходность. Вследствие бездействия движение поезда воспринималось как издевательски медленное, а каждая потерянная минута – особенно остро. Мне кажется, чем бездарнее мы теряем что-либо, тем сильнее ощущаем ценность утраченного.
Машины, сновавшие внизу взад-вперед, влетали в отражение вагона и перемещались уже среди пассажиров. Ездили по столам. Ратманов проткнул крышку стакана трубочкой, и поболтал ей во льду. Стекла отражали стерильный белый зал фастфуда, за которым терялся бегущий проспект. Утро.
- На связи Ратманов. Дело №210.
- Да, слушаю, - все тот же неподдельно заинтересованный голос.
- Был только что по адресу, поставил сигнализацию, поговорил с соседями. Фамилия преступника – Пятницкий, имя – Андрей. Пробей в базе.
Не прошло и минуты, как Ратманову была предоставлена требуемая информация:
- 14 мужчин. Никто из них не живет по этому адресу, по некоторым, правда, нет данных. Двое уже умерли.
- Мужчин? Я думал, женщины будут, - с утра мозг работал на тройку, не отделяя годные попытки выйти на юмор от неуместных. На Колгуева это подействовало бы как плач ребенка среди ночи.
- Двое старые, трое слишком молодые.
- Вчера он бегал по гаражам, у него ярко-желтая куртка. Двадцать-тридцать лет, скорее всего, - Ратманов затянул несколько глотков кислотной газировки.
- Таких пятеро. Но по адресу ни один не подходит.
- Соседи сказали, что он туда где-то два года назад переехал. Устарели, видимо, данные.
- Я вызову свидетеля, узнает по фотографии.
Газировка, пицца. На улице мело – некто очень большой справлял день рождения и пытался задуть фонари, сигнализировавшие о его дремучем возрасте. Тем же самым он занимался вчера вечером, но фонари не гасли, и метель не заканчивалась. Праздник не удался. Светлое белое помещение было наполнено вялым движением, имитациями бодрости и сном, словно само снилось. Пицца была плохой, дешевой, но при том вкусной, как всегда.
«Человек в желтой куртке вышел из подъезда. Стоит», - прислал сообщение саркофаг, с которым Ратманов разговаривал вчера напротив витрины. Бросив свой завтрак, он покинул фастфуд.
В голове сработал детонатор: за те несколько секунд, что Ратманов находился на платформе, перемещаясь во второй вагон, в мозге разыгрался психический шторм, вызванный осознаем того факта, что ему предстоит оказаться в одном помещении с преследуемым. «Молодой человек, не вы ли часом скакали вчера по гаражам?» или просто: «Вы арестованы, если попробуете сбежать, я прострелю ногу».
Двери закрылись, и поезд продолжил свой бег. Ратманов обернулся на пассажира, загораживавшего ему обзор на протяжении предыдущих 3 минут (просто интересно было на него посмотреть). Пятницкого в этой капсуле не обнаружилось, но его ярко-желтая куртка-канарейка просматривалась через 2 вагона. Он стоял у самой первой двери, планируя, видимо, выйти на следующей станции. Его голову, как всегда, скрывал капюшон. Ни разу он его не снял – Ратманов пометил этот факт.
К поезду приближалось здание торгового центра. Это был слегка экстравагантный бетонный куб с огромными стеклянными окнами-«экранами» со всех сторон. Каждое квадратное окно высотой в несколько этажей и, соответственно, такой же ширины, 4 окна в сумме. ТЦ уже начал свою работу и выглядел как огромный фонарь из стекла, металла и бетона. Станция была сопряжена с ним, так что можно было попасть туда, не спускаясь на землю.
Ратманов взялся за рукоятку пистолета. ТЦ будет не лучшим местом для задержания, но, похоже, все туда и шло. Поезд остановился.

4

Друг за другом они сбежали по лестнице, спустившись с уровня станции на уровень третьего этажа ТЦ. Желтый Пятницкий ускорял шаги, отдаляясь мистическим образом, как Воланд, Фагот и Бегемот из знаменитого романа. Но Ратманов знал, что ему уже никуда не деться, ловил сигналы тревоги и паники, рождаемые не иначе как его интуицией. Разошедшиеся стеклянные двери пропустили их через гигантский прозрачный экран в наполненный светом куб. Пятницкий не снимал капюшон. Он свернул за угол, и Ратманов прибавил своим шагам ширины, чтобы не отпустить его. В эти ранние часы ТЦ, только открывшийся, был почти пуст. Отражавшийся от стекол Пятницкий разговаривал с кем-то по телефону. Быстро, пропуская ступени, поднялся по эскалатору. Ратманов не мог понять, в чем заключается смысл его передвижений, но предчувствовал, что он есть.
Эскалатор поднял его в декорации ночного кошмара. Ратманов обернулся – от ступеней остался один только звук, восходивший из ниоткуда. Куб потух быстро, просто и целиком, и все замерло и затихло.
«Я заснул в поезде!» - в ужасе спохватился Ратманов. Он попытался мысленно вернуться в вагон, но не смог. Вокруг него так и осталось почти черное пространство отключенного от электричества куба, реальное, как пот на ладонях.
Немая темнота заполнилась доносившимся с дорог шуршанием, начали зажигаться локальные источники света, и опомнившийся Ратманов, пользуясь моментом, запалил сигарету.
- EBK, - пояснил он кратко подошедшему охраннику, подкрепив свои слова демонстрацией удостоверения, освещенного зажигалкой. – Можно вашу рацию, пожалуйста? – охранник поделился средством связи.
- Никого не выпускать. Закрыть все выходы из торгового центра, - объявил Ратманов в рацию, хотя его голос, если это не была иллюзия, и без того разносился по всему кубу, от первого до последнего этажа. – В здании находится лидер анархистов. Возможно, вооружен, - в тот момент Ратманов и сам готов был поверить своим словам.
Глаза постепенно привыкали к новым условиям. В темно-синих тонах ТЦ был как разоблаченный фокус, как будто клоун начал материться. С разных этажей, как с других планет, доносились озадаченные голоса. Ратманов, не без сомнений, бросил сигарету на пол и придавил ее. Кто-то из охраны освещал мощным фонарем проходы; пробираясь через битумный куб, все вместе искали лидера анархистов, растворившегося в королевстве кривых зеркал. Ратманов закурил вторую и продолжил ждать, по следующим причинам: 1.) Пятницкому теперь уже деваться было некуда, а значит, рано или поздно сами найдут и 2.) лень. (Как сказал один писатель: «Лень почти так же сильна, как жизнь» . Я отчасти согласен, хотя и не совсем понимаю, как можно сравнивать лень и жизнь.)
- Вас тут просят, - продолжавший находиться рядом охранник протянул Ратманову рацию.
- Вы меня слышите, агент? – раздалось из динамика.
- Слышу.
- Я в этом здании. Не успел выйти, - чоповец, передавший Ратманову рацию, тоже прислушивался. – А вы стоите у эскалатора, курите уже вторую. Я вас вижу.
Ратманов похолодел, дергано огляделся.
- Не дергайтесь, стойте лучше там, а я вам посоветую, как меня найти. Идите к окну. Надо повернуть налево и потом направо – так быстрее всего.
Вместе с чоповцем, дословно следуя рекомендованным Пятницким маршрутом, Ратманов подоспел к стеклянной стене.
- Что-нибудь видите?
- Дороги, окна, крыши…
- Смотрите на рельсы.
Развевая над городом флаги Конфедерации и (почему-то) Вьетнама к ТЦ приближалась металлическая бронзовка – мотоцикл. Я не описа́лся – мотоцикл, по рельсам. Но шок не в этом. Это инженерное чудо висело между 2 рельсами, которые вообще-то предназначались для того, чтобы по ним двигались 2 разных поезда в противоположные направления, и крепилось сразу к обоим. Бородатое лицо водителя, обгашеного байкера в шапке-ушанке и круглых очках, светилось от чувства победной радости. Ратманова осенило, как после лизергина.
- Скажи, чтобы открыли двери, - бросил он стоявшему рядом охраннику, а сам бросился к выходу.
«Когда же это кончится?» - не переставал удивляться безумству происходящего Ратманов. На домах играли оранжевые отсветы, словно рядом горел гигантский костер. Город гремел. Ратманов, не почувствовавший на улице холода, не ошибся: из-за ТЦ появился рельсовый мотоцикл, на котором теперь перемещались 2 человека. Вел все тот же байкер, а сзади к мотоциклу пристроился, на манер зайца, Пятницкий. «Бэтмен , *****», - подумал Ратманов. С другой стороны кубическое здание начинала огибать голодная гусеница поезда, и он поспешил обратно на станцию, где люди провожали камерами своих телефонов веселый мотоцикл.
Показав через стекло удостоверение EBK, Ратманов попал в кабину поезда.
- Нужно высадить всех пассажиров.
- Что такое?
- Мотоцикл видел?
- Да.
- Вот нам за ним.
За время разгрузки байкер и Пятницкий оторвались довольно далеко, но в перспективе поезд мог догнать их благодаря преимуществу в скорости. Поскольку мотоцикл негде было быстро снять с рельс, в планы Ратманова входило гнать его вплоть до депо.
«Интересно у вас тут», - чуть не сказал он, рассматривая светящиеся кнопочки и тумблеры. Город из подвешенной кабины смотрелся эксцентрично. Пышущий жаром, тихо гудящий кит преодолевал расстояние по избитому маршруту, пытаясь вырваться из каменного леса, таявшего квадратными или более вытянутыми, объединенными в вертикали и горизонтали, пятнами окон. Внизу, по рекам пламени, сплавлялись косяками машины, огни распускались тонкими лучами в колючем воздухе. Поезд, червь, пробряцал по небольшому тоннелю, пролегавшему прямо внутри здания, на уровне 4 этажа. Ратманов этого места не помнил.
- Что там с торговым центром? – спросил машинист.
- Свет? Их рук дело.
- Что, прям везде свет погас?
- Да, прям везде, сверху донизу.
Мотоцикл уже был виден впереди. Пятницкий держался одной рукой, второй не давал капюшону упасть с головы и смотрел вниз, наслаждаясь, вероятно, видами.
- Крутой чувак, - прокомментировал машинист, на что Ратманов промолчал.
По соседнему рельсу приближался встречный поезд. Одна из тележек, коими мотоцикл крепился к путям, отсоединилась, уступив дорогу более крупному транспортному средству. Водитель-байкер задорно показал машинисту поезда фак. Потом, мелькая окнами, как кинолентой, состав пролетел перед глазами Ратманова, и через секунды эта картина, увиденная из уникальной точки, навсегда застряла в прошлом.
Желтая спина Пятницкого была все ближе – самопальный мотоцикл, как ни старался, разогнаться быстрее поезда не мог. С разницей в некоторое количество секунд они въехали в очередной тоннель. Мотоцикл скрылся за поворотами, поэтому Ратманов с машинистом наблюдали только тускло освещенные стены и, на одном участке, темноту, т.к. лампы там не работали.
На выходе из тоннеля Ратманова ждал очередной сюрприз.
- Где он?
- Не знаю, - ответил машинист, удивленный не меньше.
Рельсы просматривались явно дальше того расстояния, на котором находился мотоцикл. Но его не было. Ратманов коротко и грязно выругался.
- Останавливай, - велел он машинисту.

5

«Желтая куртка – дадаистский посыл», - подумал бы блуждавший Ратманов, если бы в его лексиконе было третье слово этого предложения, а так, в силу его отсутствия, вертелся вокруг этой мысли, пытаясь сформулировать ее другими средствами, с помощью похожих понятий. Под рельсами, сквозь тесные черные квадратные арки, по заснеженным мосткам и под ними, между дышащими холодом домами, по скользким лестницам, вдоль кривых и дуг и т.д., но все безуспешно, они исчезли, и через некоторое время Ратманов бросил попытки найти беглецов. Квадратоголовая змейка устала и безысходно врезалась в итоге в сетевой, как они сами себя называют, ресторан. Уголок света.
Пора было устроить нечто вроде второго завтрака или раннего обеда, и сделать звонок в EBK.
- Я его упустил, - так зачал, в смысле, такой зачин выбрал Ратманов.
- Поподробнее.
- В поезде почти догнал его, но он вышел в торговый центр. А там… сущий бред произошел. Шел за ним, и погас, короче, свет. Весь свет просто во всем торговом центре погас.
- Шутишь?
- Нет.
Ратманов устроил центрифугу картошкой в соусе. Цвета всего, что имелось у него на столе, были по-ночному контрастными, как под несильным черно-белым фильтром.
- И что дальше?
- Дальше… даже не знаю, как сказать. Рельсовые мотоциклы, знаешь?
- Да.
- Он уехал на рельсовом мотоцикле. Там был водитель, а он прицепился сзади, я вообще не понял, как, на высоте четвертого этажа. Я не видел. Мотоцикл объехал вокруг ТЦ, и он уже был на нем.
- Да это какой-то Человек-паук  получается.
- Я тоже так подумал. Точнее, у меня был Бэтмен. Он, скорее всего, анархист, ну то есть относит себя к ним. Ты знаешь, эти мотоциклы они используют.
Ратманов, не отвлекаясь от разговора, наблюдал, как сидевший через пару столиков тип создавал с помощью соуса (предназначенного для картошки) дополнительные слои в своих 3 бургерах. Таким образом гамбургеры превращались в чизбургеры. Кассир, не знавший о подобных методиках, выслушав заказ этого городского Беара Гриллса , даже сказал: «… и соус, не знаю зачем».
- Да. Так, скорее всего, и есть. Они в основном и занимаются этим. Все эти мотоциклы… их почерк, - слегка отвлеченно произнес собеседник Ратманова.
- Кстати, что там со свидетелем?
- Не приехал еще.
- Ладно. Обзвоните все отели, все бордели, пусть, если там объявится любой Пятницкий, а также любой человек в ярко-желтой куртке, сразу нас уведомят.
- Ясно.
- И еще. Дай мне адреса тех Пятницких, которые есть, - Ратманов использовал салфетку и ручку. – Хотя я почти уверен, что они не имеют никакого отношения. После того, как выключился свет, я понял, что все сложно. Такого я еще не видел, - закончил Ратманов уже задумчивым тоном.
- Понятно. Позвоню, если что-то будет.
- Голос, - вспомнил Ратманов. – Я с ним разговаривал по рации в ТЦ. Голос знакомый. Слышал несколько дней назад где-то. Но, может, показалось.
- Подумай над этим.
- До связи.
Видео из серии «Russian Fail Compilation» доказывают, что человеческой фантазии границы неведомы, безумие нынче воспринимается как обыденность, и все же к подобному экстриму Ратманов не был готов. Как говорится: «Никогда не понимал шуток Жванецкого , но в этот раз он меня удивил» (я про катание вдвоем на подвесном рельсовом мотоцикле).
«Он все знал, - пробирался по тросу своих мыслей, заедая свой трип картошкой фри, Ратманов. – Знал, что я буду преследовать его на машине, потом в поезде. Знал, что я перехожу из вагона в вагон, знал, что я его вижу. Все прошло по его сценарию. И, понятное дело, не просто так. Всем этим он хотел мне что-то сказать, вопрос только что». Ратманов держал в пальцах желтую, обсыпанную солью, последнюю палочку картофеля фри. «Если это была демонстрация превосходства и скиллз, если все так просто, то зря». Избавившись от последней картофельной палочки, он не почувствовал удовлетворение, насыщение и т.д., а только пустоту. И да, тлен.
В этот раз он был не охотником, а всего лишь рыбаком. Когда рыбак забрасывает удочку, он надеется, что рыба поведется на приманку и попадется на крючок. Он не может заставить ее сделать это, в его силах только попытаться создать необходимые условия, для того, чтобы все получилось согласно его планам. Последнее слово всегда за рыбой, только она нема, в отличие от телефона.
- Уже есть результаты. Почти час назад в отеле «Казбек» снял номер некто по имени Андрей Пятницкий.
- Час назад? – возмутился Ратманов.
- Да.
- Где-то минут сорок назад я потерял его из виду. Еще около тридцати-сорока минут туда добираться. Как он мог оказаться там час назад, когда, исходя из моих расчетов, он мог приехать туда не раньше, чем десять минут назад?
- Ну а я откуда знаю? Может, ты путаешь чего-нибудь? У меня точная информация. Час назад, отель «Казбек», 418 номер.
- Я ничего не путаю, сорок минут назад, на моих глазах, - Ратманов точно помнил время, которое видел на станции – красные цифры незаметно, но прочно врезались в память, когда он выходил из поезда. – Как он мог зарегистрироваться час назад, если я видел его еще сорок минут назад?
- Не знаю, но это точно он. Я уверен.
- Самое плохое, что я тоже.
Покачиваясь, поезд полз над городом и, в какой-то степени, сквозь него, местами находя продолжение своего пути в бетонных коробках домов, фонари горели как свечи над тортом, предвещая, что в «Казбеке» Ратманова ждет подарок. В голове снова и снова прокручивался голос Пятницкого в обработке микрофона и динамика рации. Ратманов несомненно уже сталкивался с этим тембром. Несколько дней назад слышал буквально одну фразу, произнесенную им. Только где? И все бы разрешилось. Спустя полчаса или около того усталый агент оказался на пороге гостиницы.
Кстати, по поводу отличия понятий «гостиница» и «отель». Насколько мне известно на момент написания этих строк, оно состоит исключительно в наборе букв, это даже логически доказуемо (но я не стану тратить свое и ваше время), поэтому я буду употреблять эти слова в качестве синонимов. Некоторые люди ставят отели выше гостиниц исходя из названия, и если это их как-то утешает, то я не против.
«Казбек» являл собой высокое, красивое, на мой вкус, и довольно необычное здание. Я владею русским языком на уровне, недостаточном чтобы описать его подобающим образом. И дело тут не только во мне, но и в нем. Про это выдающееся произведение архитектуры (без сарказма) был слух, что его построили, совместив сразу 3 проекта, посему результат оказался неординарным. Над входом размещались большие, ярко светившиеся буквы синего цвета, складывавшиеся в слово «Казбек», а от них вверх поднималась в некотором роде углубленная башня, лицевая поверхность которой была вся заполнена рядами вытянутых по вертикали окон. От башни в свою очередь расходились в стороны 2 крыла, которые были выше нее, т.е. башня была скорее даже не башней, а сердцевиной. Ничего не поняли? Я тоже ничего не понял, когда перечитал. Наверное, не стоило пытаться.
«Казбек» стоял у моря, и окна его выходили на противоположный берег (уже другого острова), к которому прямыми мерцающими гирляндами уходили несколько мостов, где они впадали в переливающуюся пятнышками реку света, будто нарисованную Жоржем Сёра . Вслед за «Казбеком» вдоль набережной разместились его многочисленные конкуренты, уходя в точку сияющим водопадом. Картина была позитивная, победная. Ратманов нередко бывал тут, в основном по службе. Обнадеживающее место, в данный момент особенно обнадеживал своим видом сам отель «Казбек», находившийся примерно на экваторе ценового диапазона. Другое дело, что неважно как ярко освещена земля под тобой, и какого размера буквы горят над тобой, мороз он и в Африке мороз, а хотя нет… Холодно, зимой очень холодно, короче, поэтому деньги тратятся очень быстро. Ратманов поспешил внутрь.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте.
- В каком номере остановился Андрей Пятницкий?
- 418.
- Можно ключ? – любой человек из EBK мог свободно получить в этом отеле, как и во многих других, ключ от любого номера. Это почти как ментовский беспредел.
- Он уехал несколько минут назад.
Ратманов спросил: «Вы шутите?» движениями мышц лица своей головы.
- К сожалению. Кое-что он забыл, - красивая девушка (скорее всего, азербайджанка) положила на стойку reception черные шерстяные перчатки. Ратманов поднес их к глазам и начал рассматривать безыдейным взглядом.
Звонок. Засунув перчатки в карман, Ратманов отошел в сторонку.
- Да.
- Ты был прав. Его нет в нашей базе. Приезжал свидетель, не узнал его ни на одной фотографии.
- *****, - очень емкая оценка.

6

Вечером, когда иссяк запас бодрости, Ратманов отправился в «бойцовский клуб» во исполнение задания, данного ему почти ровно сутки назад Кавериным. Поезд раскачивался с крошечной амплитудой, колыбелью, гипнотизируя загруженных пассажиров. Ратманов вертел фамилию «Мамонов» в голове как упаковку, неизвестно как и в каком месте открывающуюся. Пытался, так сказать, понять, что внутри, по оболочке.
Гудение поезда нарастало, как будто кто-то подкрутил звук в сторону увеличения, от дорог к ушам поднимался плотный зеленый шум. Еще немного, и его можно будет потрогать пальцами, которыми Ратманов даже начал непроизвольно двигать. Стены домов сместились, сузив пространство вокруг состава, оставив между ним и собой считанные метры. Вывески раскалились и, начав таять, как мороженое типа фруктовый лед, покрылись слоем светящейся неоновой жидкости. Буквы отрывались друг от друга и падали в память фигурками из тетриса. Попутчики демонстрировали особый интерес к персоне Ратманова, и он бы обязательно проверил, все ли в порядке с его внешним видом, если бы не знал, что это нормальный эффект принятия таблетки того рода, какой с ним поделился Каверин. Мысль заострилась, все вокруг стало ярче и контрастнее, чувство было такое, как будто до этого дремал, и мысли, как мухи, летали вокруг головы, видимые, но неуловимые, а потом вдруг неожиданно вернулся в реальность, и понял, что никаких мух в принципе не существовало.
Тот офис EBK, где работал Ратманов, находился относительно близко от его дома, но далеко от «Казбека», в районе, затерянном где-то в глубине города. Потрепанное, неухоженное серое здание у перекрестка напоминало некролог, по виду и по субъективным ощущениям. Ратманов залез в неоднократно мной уже ранее упомянутые базы данных EBK, содержавшие информацию той или иной полноты почти по каждому жителю города, и отыскал там всех людей с фамилией Мамонов. Он знал, что их будет много, и не ошибся. Кое-где фотографии отсутствовали, к сожалению. Оставшихся, впрочем, было достаточно, чтобы дать размяться активизировавшемуся мозгу. Ратманов внимательно рассматривал лица, запоминая их, как школьник пытается вызубрить стихотворение, только намного успешнее. Через несколько минут он уже мог бы узнать на улице любого из этих Мамоновых. Закрыв базы данных и протерев глаза, он посмотрел в окно, привлеченный собачьим лаем. Перекресток был светел под оранжевыми огнями, едва ли не как днем. По ту сторону одной из дорог покоилось в темноте снежное поле, откуда и донесся этот лай.
Спустя некоторое время он был на месте. Вход в клуб был абсолютно непримечателен и представлял собой узкую лестницу, ведущую в подвал. Вполне брутально и по-спартански (чуть было не написал: «по-спартаковски»). Из подвала доносился пульсирующий, многоголосый шум, который, собственно и выдавал то, что внутри творилось неладное. За дверью Ратманова встретил качок-охранник, потребовавший немного денег за вход. Такому не только за вход, но и за выход отдашь.
Ратманов оказался в небольшой комнатке («Сколько дыма…», - подумалось сразу), из которой одна дверь вела в бар, другая непосредственно в зал, где имели место быть замесы. В помещении было еще несколько человек, прохлаждавшихся. Ратманов первым делом заглянул в бар, среди малочисленных посетителей которого не встретилось ни одного знакомого лица.
Через открытую дверь шум вывалился из зала, как вода в пробоину. Перед глазами предстало неожиданно большое для подвала помещение, примерно посередине которого возвышалась клетка. Ратманов был несколько удивлен и в первые секунды даже озадачен, когда увидел сей спортивный снаряд, т.к. в тот момент как Каверин произнес словосочетание «бойцовский клуб», в его голове перпендикулярными отрезками нарисовался классический ринг, который и представлялся всякий раз, когда он думал о предстоящих приключениях. Клетка в форме восьмиугольника создавала немного тягостное впечатление бойни без права на выход. В сознании Ратманова повис страшно интересный вопрос: насколько далеко заходят схватки в этой геометрической фигуре?
- Где тут делают ставки? – поинтересовался он у стоявшего рядом чернявого ребенка.
- Вон там, - ребенок показал пальцем на дверь в противоположной стене. – У меня в прошлый раз экспресс на шесть человек прошел. Хотите, поставлю ваши деньги? – мальчик прицепился к Ратманову, лавировавшему между спортивными костюмами и просто костюмами, как на поводке. – Выигрыш будет в десять раз больше. Разделим пополам.
Ратманов дал бы ему конфетку или газировку, но их не было. Ребенок, не услышав ответа, растворился и без этого.
У стен непросторного помещения кучковались люди, обсуждавшие что-то вполголоса. Другой смысловой центр: вместо восьмиугольника – деревянный четырехугольник, за которым сидел какой-то бухгалтер, победивший многих. Рядом с ним расположился седовласый мужчина с кружкой чернейшего чая, пакетик внутри. Они о чем-то спорили: старик троллил , а утомленный бухгалтер взывал к серьезности и голосу разума. На столе стоял компьютер, а над их головами висел экран.
Судя по списку боев на нем, шел третий поединок с конца. Фамилии участников были для Ратманова не более информативны, чем письменность деванагари, но можно было поставить наугад и понадеяться на принцип «новичкам везет». Я вот, было дело, чисто наудачу поставил на 4 матча чемпионата Испании по футболу, коэффициент был под 500, чтобы я выиграл, нужно было, чтобы все 4 ставки прошли. Если бы так и случилось, я бы долго орал на радостях песни националистического толка. В итоге все встречи закончились не так, как я ставил. Настолько мимо, что аж необидно. Я, правда, тогда был уже не новичком.
Седой мужчина, которого Ратманов почему-то мгновенно принял за тренера, открыто, без стеснения, посмеивался над ним. Бледный, как будто все его жизненные соки перетекли в нефтяной чай тренера, бухгалтер сохранял убито-безразличное выражение лица. Решая на кого поставить и ставить ли вообще, Ратманов погрузился в достаточно далекие от логики рассуждения, откуда его поднял раздавшийся из-за плеча голос:
- В первый раз? Хотите ставку сделать? Я могу подсказать.
- Да? Ну например? – Ратманов ответил несколько невежливо.
- Я тут уже довольно давно делаю ставки и знаю некоторых бойцов. Вот, например, мог бы порекомендовать обратить внимание на последний бой, Родчинский против Пацыка. Видите, - начал объяснять непрошенный консультант, - многие ставят на Пацыка. Но дело в том, что Пацык переоценен. Большинство не шарит, как тут выражаются. Мы могли бы поставить на Родчинского, тогда выигрыш получится довольно большим. А я почти уверен, что он выиграет, причем нокаутом в первом раунде, - речь знатока деванагари была в некотором роде обращена на себя, словно он практиковался перед зеркалом.
- А почему я в это должен поверить? – усомнился Ратманов, переводя взгляд с экрана на веселого тренера и обратно.
- Действительно. Не вижу для этого веских причин, - согласился молодой человек, и после небольшой паузы добавил: - А вот во что вы точно должны поверить, так это в то, что я тот самый человек, которого вы ищете.
- Я кого-то ищу? – обернулся Ратманов. По мере произнесения этой фразы его удивление из искусственного превратилось в настоящее, и, наверное, в тот момент в его глазах пронеслись времена года. Он узнал этого человека, его фотография была среди тех, что он просматривал у себя в офисе час назад. Мысли впечатались в стену, спрессовавшись гармошкой.
- Да. Конкретно меня. Мамонова.
Тренер слушал с неподдельным интересом. Даже бухгалтер поднял взгляд, не изменившись, впрочем, в лице. Ратманов не мог найти фразу, как школьник, наткнувшийся в стихотворении на то место, которое он не помнит.
- Убедительно. Кто вам про меня рассказал? – вернулся, наконец, на рельсы Ратманов.
- Я продолжу разговор только после ставки. Небольшой, любой.
- Пожалуйста, - Ратманов передал Мамонову символическую сумму. Последний поставил ее на победу Родчинского.
Они вышли обратно в зал. В восьмиугольнике готовились начать мордобой длинный худосочный дядя с холодным лицом и его коренастый соперник. Судья запер клетку.
- Этот бой – полуфинал турнира Драконов тяжеловесов, - объяснил Мамонов, - победитель этого боя будет драться завтра в финале с победителем боя Родчинский – Пацык. Вот этот высокий – очень сильный боец.
- Почему мы тогда не поставили на него?
- Во-первых, мы бы не выиграли много. Во-вторых, так неинтересно.
Судья объявил о начале поединка, и толпа в мгновение превратила октагон в кипящую сковородку. Ратманов поверил бы на секунду в то, что упавший боец изжарится на ней, как цыпленок табака, но он не писал в тот момент роман, а посему подобной красоты в его голове не было.
- Ясно. Так что там по нашим делам?
- Вас прислали найти меня, чтобы потом забрать у меня деньги, правильно? И очень быстро вы добились своей цели. Но, - Мамонов сделал театральную паузу, не совсем уместную. – Подумайте: а нужно ли это вам? Для кого вы это делаете? Ведь все эти деньги пройдут мимо вас в руки другим людям.
- Начнем с того, что вы не знаете всей ситуации. – Ратманов выбирал слова тщательнее, чем моя мама фрукты и овощи в магазине. Невозможно было понять, что за человек с ним разговаривал, откуда он взялся и на чьей на самом деле был стороне. – Мне не нужны деньги, мне нужно, чтобы вы их вернули. Но вы что-то свое хотели сказать по этому поводу.
- Да. Я предлагаю треть этой суммы, только за то, что вы организуете нашу встречу с Кавериным – кажется, так его звали – там и тогда, где я скажу. Вас не забавляет эта мысль: Каверин, наш общий враг, заставил нас травить друг друга, а ведь мы друг против друга ничего не имеем! Вы что-нибудь имеете против меня? Я вам повод давал?
Ратманов не ответил, потому что прослушал оба вопроса.
- Вот это самое интересное: мы оба его ненавидим, я, например, не буду жалеть, если узнаю, что он умер, но воюем не с ним, а, можно сказать, с себе подобными, - продолжил Мамонов. – Получается в итоге вовсе не смешно…
Ратманов, отвлекшись от философских (затрагивающих, по сути, материи более фундаментальные, чем те, на которых основывалась эта ситуация) изысканий Мамонова, переключил внимание на происходящее в пределах клетки. Высокий боец пытался задушить своими длинными конечностями оппонента. Крики летели в клетку со всех сторон стрелами.
- Он его сейчас финиширует… - прокомментировал Мамонов.
На этом бой и закончился. Человек с хладнокровным взглядом невозмутимо покинул восьмиугольник, не демонстрируя особой радости. От него исходила удивительная уверенность, он выполнил свою работу, как почтальон, которым несвойственно радоваться доставленному письму и сомневаться, что это получится. Ратманов не испытывал особого доверия к своему собеседнику, в поведении которого было нечто неестественное, актерское. «Может быть, меня проверяют?» - рассуждал он, видя на фоне свой дом и семью. Даже обнаруженный, Мамонов продолжал оставаться загадочной невскрываемой упаковкой.
- Вы, может быть, сомневаетесь во мне, что вполне нормально. Но я ведь могу и доказать… - не в силах найти продолжение, Мамонов затих.
В противоположном от входа углу зала открылась дверь, на которую Ратманов раньше не обращал внимания. Оттуда появился крупный мужик с небольшим пузом (непохожий на Федора!) и без намека на пресс, и по залу в очередной раз прокатились шумы.
- Это Родчинский, - сказал новый знакомый Ратманова, хотя это и так было объявлено всего несколько секунд назад.
- Выглядит не ахти.
Родчинский в сопровождении своей команды проследовал в восьмиугольник.
Следующим появился Пацык, высокий, мощный лысый дядя с дикими глазами. «Хорошо, что он не мой сосед», - постучал на всякий случай по дереву Ратманов. В глазах Пацыка зияли пучины безумия, настоящие, не тестостероновые, со дна души. Публика прореагировала на его появление очень бурно, матерно, Ратманов даже услышал где-то смех (а может, показалось).
- Пацык переоценен, как никто другой, - высказал свое мнение Мамонов. – В прошлый раз привезли какого-то негра. Откуда его взяли – непонятно. Пацык его нокаутировал. Я вообще не знаю, что это за негр был. Родчинский намного лучше.
Меньше, чем через минуту оба были заперты в клетке, вместе с судьей. Ратманов видел, что Родчинский почти в панике, по причине чего у него появились сомнения в правильности ставки. Неужто этот пацан его надурил? Главное ведь дух бойца. Как учили восточные сенсеи: испугался – значит, уже проиграл.
Когда бойцы сошлись в середине восьмиугольника, Пацык уставился на своего соперника таким страшным взглядом, что Родчинский, казалось, был готов заплакать.
- Какие все-таки ваши условия? От и до, - вернулся к самому главному Ратманов.
- На вас никакой ответственности. Вы говорите Каверину, что я готов передать деньги там-то и во столько, а он соглашается или нет. И все.
Судья объявил начало боя, и Пацык тут же набросился на Родчинского с яростью психа, и прижал его спиной к сетке. Ратманову показалось, что сейчас все и закончится, и он уже хотел сказать своему горе-советчику, что он об этом думает, но Родчинскому удалось выбраться из этого переплета, и поединок перешел в более спокойное русло. Пацык держался в центре восьмиугольника, а Родчинский ходил по кругу, спиной к сетке.
- Вы понимаете, что с того момента, как вы себя раскрыли, вам уже не потеряться? Я говорю это вам, буквально как другу, как человеку, который тоже ненавидит Каверина и всех остальных. Он вас найдет, я вас найду, никуда отсюда не деться. Он может отказаться от передачи денег завтра и доберется до вас позже. Вы не в положении ставить условия.
Мамонов усмехнулся.
- Пусть попробует найдет.
Пацык снова побежал на Родчинского, как дикий конь, и придавил его к «забору». «И зачем я на него поставил? - думал Ратманов. – Он же боится». Пару раз Пацыку даже удалось повалить Родчинского, но тот быстро вставал.
- Так когда и где вы собираетесь передать деньги?
- Я позвоню завтра утром или днем.
- А ваш Родчинский всасывает, - заметил Ратманов.
- Ничего, - с улыбкой уверил Мамонов, - Пацык может упасть в любой момент.
Зал был переполнен шумом. Если бы звук можно было эффективно преобразовывать в электричество, то здесь давно бы уже открыли звуковую электростанцию. Пацык продолжал прижимать Родчинского к сетке. Публика ждала, когда уже из этого лимона пойдет сок. На секунду Родчинскому удалось немного высвободиться и разорвать дистанцию. Он сразу же воспользовался этим моментом и ударил Пацыка, который стоял, немного наклонившись, коленом в голову. Зал выдохнул. От такого удара арбуз бы раскололся надвое (что-то у меня фруктово-ягодные параллели пошли). Пацык выпрямился и попятился назад, а Родчинский начал наносить ему удары сбоку по голове руками. Зрители зашумели еще громче, так что, если бы Мамонов начал говорить что-нибудь Ратманову, последний не услышал бы его. Пацык вроде бы и защищался, но пропустил все удары, и где-то после четвертого упал Колоссом Родосским , овощем. Судья остановил бой.
Родчинский, с неизменным выражением лица «я сейчас заплачу», начал радостно скакать по восьмиугольнику, в который уже вбежали несколько человек, чтобы отпраздновать победу вместе с ним. Ратманов, глядя на него, испытывал искреннюю, но не совсем осознанную радость. В связи с триумфом Родчинского, а точнее, поражением Пацыка, в зале поднялся большой ажиотаж (когда написал это слово второй раз, в 11 главе 2 части, думал, что это его первое появление и хотел уже отпраздновать тот факт, что продержался без него так долго, ан нет).
- Как я и говорил, - объявил Мамонов громким голосом, перекрикивая окружающий шум, - Теперь можешь забрать деньги. Понимаешь, дело не только в духе бойца, но и в тяжести его ударов и прочности его бороды. А Пацык, он просто переоцененный мешок.
Выбравшись из зала, Ратманов присоединился к наполнению рекреации дымом. В такие моменты не получается думать ни о чем. Только когда дверь в подвал закрылась за его спиной, он осознал, насколько же громко было внутри. Сыпал снежок, но не так сильно, как утром. Вечер догорал.

7

Когда берешься за новую игру – вкатываешься не сразу, непременно приходится преодолевать ознакомительный период, унылый, иногда даже отталкивающий, но необходимый (если только это не крестики-нолики). Перед началом использования сложной техники рекомендуется ознакомиться с инструкцией – схожий процесс. И нам тоже нужен ряд пояснений. Подсовывать инструкцию вместо первой главы – нерыночно и даже неэтично. А вот сейчас, думаю, самое время для теоретической паузы. Помните, в диалоге Ратманова с Кавериным была пара фраз о неких «программах»? Сейчас все расскажу.
Надеюсь, многие из вас задумывались, что же такое EBK и почему ей принадлежит все и можно все. Я ведь ни разу не давал никаких комментариев по этому поводу. Так вот, EBK – это фирма, сделавшая свой хлеб, а потом и целое состояние на программах, загружаемых в мозг (да, прямо в мозг человека). Как расшифровывается эта аббревиатура ни Пятницкий, ни Ратманов, работавший там, не знали, и я тоже не знаю. Хотя некоторые версии есть, о них я поведаю позже, если не забуду.
Разработки EBK оказались более чем востребованными, и это не стало неожиданностью. Продажи оправдывали ожидания, цены были завышенными, точнее, сильно завышенными (просто «завышенные» они всегда). Никто ведь не мог предложить ничего похожего. Из небольшой фирмы EBK превратилась в (сюрприз!) большую фирму с высоким офисом-небоскребом и именем, которое знали все. Тут-то в голову и пришла светлая идея перестать ограничиваться одними лишь программами. EBK на волне своего успеха начали заниматься и другим бизнесом, в т. ч. производством стульчаков построили монорельс, который никто другой строить не собирался. В общем, все были довольны. Но, как сказал дядя Бен : «Большая ответственность – большая сила». Служба охраны EBK оперативно расставила правильные приоритеты и мутировала в некое подобие полиции. Они задействовали в этой области довольно много народу, в частности Ратманова. Сначала работа этой «полиции» ограничивалась сугубо сферой интересов EBK, но потом, благодаря ее деятельности, EBK уже впору стало переименовывать в МВД. Все свыклись с этим фактом и даже особо не возражали против того, что EBK взяла на себя такие обязанности. Но обязанности никто просто так на себя брать не будет, так что помимо них у фирмы появились и кое-какие права. Они не были беспредельщиками, но на первом месте для них всегда стоял их интерес и против него EBK никогда не шли. Оно и понятно, это же не благотворительная организация. Драматизировать тоже не надо, никто не будет убивать, насиловать, грабить караваны и т.д. с непонятной целью.
Теперь собственно о программах. EBK разработали программы, загружаемые прямо в мозг человека и улучшающие его работу. Если в двух словах – это круто. Например, одна из программ, загруженных в Ратманова, усиливала его зрительную память, так что практически все, что он видел за день, превращалось для него в одно длинное видео, которое сохранялось в его памяти, и он мог вспомнить любой момент. Поэтому куртка Пятницкого так хорошо запомнилась ему, со всеми деталями, подобно фотографии, на которую он мог снова взглянуть в любой момент, поэтому ему было по силам запомнить лица сотен людей с фамилией «Мамонов». Бывает, когда мы пытаемся что-то вспомнить, нам мешает то, что мы не сконцентрировались на объекте, внешний вид которого, например, нам теперь нужно мысленно восстановить. Ты вроде бы и видел его, и помнишь, как он выглядит, но как только пытаешься конкретизировать какие-то детали, всегда появляются сомнения. «Какое число там было написано? Вроде бы 21, а может быть и 27, не помню», - и все в таком же духе. Так вот, для Ратманова таких проблем не существовало. И, учитывая его работу, эта программа была ему очень нужна. К слову, своих людей в EBK снаряжали софтом щедро.
Зрительной памятью ассортимент, разумеется, не ограничивался. Некоторые приложения улучшали звуковую память, помогая вспоминать разговоры практически дословно, другие позволяли концентрироваться на двух действиях одновременно, например, читать и слушать, и при этом воспринимать и понимать все, что слышишь, и все, что читаешь, даже если это учебник по философии. Короче, выбор довольно большой, как говорят в таких случаях, для того, чтобы рассказать обо всем, понадобится отдельная книга (хотя это ложь). Да вы и сами можете пофантазировать в этом направлении и придумать что-нибудь.
Общий принцип всех программ был таков: они открывали и развивали такие возможности, которые изначально заложены в наш мозг, но не используются в полной мере или просто недоступны нам. Согласитесь, мы ведь можем одновременно читать и слушать или читать и говорить, но наше внимание, как правило, «перевешивается» в одну из сторон. Попытайтесь для интереса читать и в то же время петь песню или декламировать стих.
На этом пока все. Пора возвращаться.

8

«Ему это уже неинтересно, что ли. Я с ним не общался несколько месяцев. Он в покер ушел, и не вернется уже, гарантирую. А по поводу того, что он спился».
Темноту рассеивало лишь тусклое голубоватое свечение монитора. Некий статный мужчина, назовем его пока условно Иваном, в одиночестве, в тишине, выстукивал пальцами по клавишам. Из-за стены слышался разговор – горел телевизор у Натальи Павловны. Пришедшее на телефон сообщение не дало Ване дописать ответ. Ленивым движением он подтянул аппарат к себе.
«Через 3 минуты приедут агенты. Лучше беги».
Буквы сделали несколько кругов в голове, как муха вокруг лампы. Секунд 5 Иван осмысливал прочитанное.
3 минуты. Он заметался по квартире, как счастливый ребенок, одеваясь и набивая попутно карманы всем, что приходило в голову: деньги, документы, перчатки, документы, деньги, телефон и т.д. Бросался из комнаты в комнату. Выключил компьютер, разумеется, выключил, все, что было в квартире, кроме света на кухне. Шапка, осталась только куда-то запропастившаяся шапка…
«Одна минута еще», - напомнил сам себе Ваня.
С улицы донеслось урчание двигателей. Ваня подбежал к окну: агенты, 2 машины.
Обернутый курткой цвета измены, он вырвался на облитую бледным, жидким светом лестничную площадку, запер квартиру. Громко и визгливо открылась дверь подъезда. Послышались шаги, легкие, неспешные. Все слышней и слышней. Несколько человек поднимались по лестнице. Ваня взбежал на промежуточную лестничную площадку, открыл окно – на удивление бесшумно получилось.
Снизу, отражаясь от стен, донесся голос:
- На том же этаже, кстати.
И еще один:
- Тухлое место.
Они уже почти вышли на второй этаж. Вобрав в легкие побольше воздуха (инстинктивно, разумеется), Ваня шагнул в подводный мир - выпрыгнул в окно. И вовремя: агенты уже стояли возле его квартиры.
Вырвавшись из сугроба, куда он приземлился, Ванька бросился к гаражам. Он очень хорошо знал, он отлично знал: агенты уже увидели открытое окно, заметили, что он сбежал. Машины зашипели и заревели, как будто хищник возмущался тому, что жертва ускользала. Просочившись между 2 пеналами, Ваня оказался в образованном гаражами замкнутом пространстве. Он слышал, как машины объезжают их, ища вход. Дома, окна кружились над головой, и мысли выстреливали фейерверками. Забравшись на один из пеналов, он поскакал по их крышам, подобно безумной канарейке. Металлические крыши громыхали под его ногами зло.
Ваня спрыгнул на асфальт, врезавшись в него ладонями, и рванул за ближайшее строение. Вечерние улицы были пусты. Из-за поворота, освещая заснеженную улицу фарами, появилась машина, а за ней и еще одна. Они напоминали полицейских собак. Ваня бежал быстро, как мог, чего уже давно не случалось, втягивал в легкие обжигающий ледяной воздух частыми вдохами, жадно, как хаулиод, пожирающий непропорционально крупную добычу. Впереди стояло такси. «Что оно забыло в этой пустоте?» - удивился Ваня. Но и эта мысль продержалась в голове лишь мгновение, выстрелилась ядром. Ваня замахал руками, чтобы таксист заметил его в зеркало заднего вида и приготовился стартовать. Добравшись до машины, он влетел на заднее сиденье и крикнул таксисту намного громче и диче, чем того требовала ситуация:
- Поехали! Вперед!
Машина сорвалась с места мгновенно, но двое рычащих псов были совсем близко. Пары их глаз отражались в зеркале заднего вида.
- Мне нужно оторваться от них, - поведал запыхавшийся Ваня.
- Щас дворами, - прокряхтел таксист, очевидно, быстро разобравшийся в происходящем.
Свернув в переулочек между домами, он запетлял по узким двухполосным дорогам, суженным до одной полосы, как в игре «тише едешь, дальше будешь» стремительно чередовал ускорения с торможениями, но преследователи никак не отставали. Разочаровавшись во дворах, он снова выбрался на относительно широкую улицу и начал набирать скорость. Все светофоры были зелеными.
- Кто это?
- EBK, наверное, - ответил мужчина с заднего сиденья неожиданно умиротворенным и безразличным голосом.
- Понятно, - произнес таксист тоже спокойным тоном, будто бы он играл в догонялки с EBK каждый день.
- Забавно, несколько минут назад половина моего тела была в сугробе, - раздался сзади негромкий и отстраненный голос пассажира.
Таксист неожиданно совершил резкий разворот, так что мужчина на заднем сиденье даже завалился на бок. Это помогло выиграть секунду, а может и меньше.
- Так куда все-таки ехать?
Мужчина, подумав несколько секунд, ответил:
- На … проспект (название значения не имеет).
- А, это тут, рядом.
- Да.
Определив правильный момент со швейцарской точностью, таксист проскочил, просочился на примыкающую улицу прямо поперек встречного потока. Преследователи повторили трюк, но отстали еще ненамного. Впереди виднелся тот самый проспект, и таксист втопил газ до упора, чтобы успеть туда. «Нужно направо», - сообщил мужчина с заднего сиденья. Потом поправился: «Нет, налево».
Машина влетела на проспект, словно маленький инородный объект, безумное черное насекомое, в широкую реку света. Еще чуть-чуть и ее как минимум развернуло бы от столкновения посреди перекрестка, но удача и, скорее всего, сила земли были на стороне таксиста, и мужчина, обернувшись, вместо калейдоскопа окон увидел, как преследователи остановились, так и не успев выбраться на проспект.
После того, как они оказались в безопасности, таксист замедлился.
- Куда дальше?
- До следующего дома и там в арку.
Во дворе, где ночь буквально лежала на асфальте, мужчина велел таксисту остановиться у одного из подъездов. Не спрашивая, сколько с него требуется, он отдал немного денег. Таксист хотел взять больше, но мужчина, не слушая его, спешно попрощался и вышел из машины. Несколько секунд спустя дверь подъезда захлопнулась за его спиной, а таксиста во дворе и след простыл. И все снова замерло.
Я думаю, даже те из вас, кто еще немного не дотягивают до уровня Ванги , хотя это сложно, догадались, что человеком, про которого я только что рассказывал, был тот самый Мюнхгаузен , в смысле Пятницкий, Андрей Иванович.
Подъезд оказался на удивление тесен, темен и в целом убог. Где-то здесь жил Саня, давний друг Пятницкого. Поскольку последний напрочь не помнил ни этажа, ни квартиры, пришлось звонить Сане и узнавать все у него лично. Он, как показалось, был немного не обрадован известием о приходе Пятницкого и если и пытался скрыть этот факт, то несильно. То же касается и лифта, неуверенно кряхтевшего по дороге наверх. Мигающая лампа освещала покрывавшие стены сверху донизу каракули и бумажные обрывки.
Саня встретил Пятницкого на пороге. Квартира его была в состоянии художника в юности. Быстро поздоровавшись, он ушел обратно на кухню, где сидели еще 2 человека.
Проследовав за ним, Пятницкий увидел своих друзей, Вову и Толю. Они сидели за столом, играли в домино и пили чай.
- Привет!
- Привет, - ответил Пятницкий, - теперь в коньяк принято ложечку класть, что ли?
- Смеяться надо? – недовольно ответил Толя. Настроение, видать, плохое.
- Это чай. Тебе тоже? – поинтересовался Саня.
- Да, пожалуйста, - Пятницкий сел за стол. – Что это вы вдруг в домино?
- Карт нету, десятка бубей потерялась, а больше нет колод, - Саня поставил на стол чашку с дымящейся темной красноватой жидкостью.
- Что это?
- Ну, это типа чая. Недавно купил. Забыл, как называется.
- Каркаде, - сообщил Толя.
- Не, каркаде – это х**ня ягодная, - возмутился Вова. – Саш, твой ход уже давно.
- Что привело тебя сюда? – с каким-то фэнтезийным привкусом в голосе справился Саня.
Пятницкий на этот случай оправданий не готовил, а говорить правду было не с руки.
- Даже рассказывать не хочется, - ушел он от ответа. – Непреодолимые обстоятельства. Давайте я тоже поучаствую.
- Сейчас доиграем, и по командам, - предложил Саня.
- Не, чечевэ, - возразил Вова.
- Чече-что? – не понял Пятницкий.
- Каждый сам за себя, - объяснил Саня. - Ладно, давайте так. На деньги? - он посмотрел на Пятницкого, дабы тот понял, что он к нему обращается. Не знаю, почему он не пожелал называть его по имени.
- Мне все равно.
- Да я шучу. Конечно, на деньги.
- Как?
Саня растолковал, что все кладут на кон N денег и тот, у кого в конце будет меньше всего очков, получает все. Пятницкого особо удивило число N.
- А что так много-то? – он помнил, что еще год назад все трое могли бы поставить такую сумму только по пьяни.
- Biggest dicks, similar money , - объяснил Вова.
- Сугубо для того, чтобы ты не играл в телефон между своими ходами, - небрежно дополнил Саня.
Когда старая партия закончилась, и началась новая, Пятницкому пришлось поставить почти все деньги, какие он взял с собой. И ладно, ведь жизнь – игра, в конце концов. Чем легче расстаешься с деньгами, тем быстрее они возвращаются, как говорится. Удивительно, но если перефразировать, получается: чем своевременнее даешь лекарство, тем быстрее пациент дохнет.
Взяли по 7 доминошек.
- Если кто-то думает, что в домино надо просто подставлять подходящие костяшки, то это не так, - поведал Саня, видимо, для Пятницкого. – Все немного сложнее.
- А есть чем закусить? – осведомился последний. Саня положил на стол печенье.
- Ну и что дальше? – спросил он неожиданно после этого.
- А дальше начался пожар, и мы поняли, что пора уходить, - прихлебнув чаю, продолжил свой рассказ (который он начал до прихода Пятницкого, как можно догадаться) Вова.
- Да, и все его друзья начали предъявлять, типа: «Пацаны, ****, ну вы че? Ну нах** такие дела», - перебил его Толя.
Пятницкий глотнул напитка с невыясненным названием. Сладковатый химический аромат забил ноздри.
- Неплохой такой, - темно-красный настой, на первый взгляд, превосходил по своим вкусовым качествам черный чай.
- Да, он хороший, - согласился Саня.
- Но мы их не слушали и просто свалили, потому что там нормально так гореть начало, то есть не то что там, просто ногой потушишь, а нормально, - продолжил Вова.
- Толь, твой ход, - встрял Саня.
- А… мне нечем, - у каждого было по 7 костяшек изначально, поэтому «базара» не было, и он пропустил ход (для людей, которые не знают, что такое базар в домино, это предложение приобрело другой смысл).
Толя сидел между Пятницким и Саней, Пятницкий ходил после него, после Пятницкого Вова, потом Саня.
- У меня есть, - Пятницкий положил костяшку. И печеньки тоже были вкусными. Таких всегда мало, их прям часами можно есть.
- Вот, а потом мы по домам по-быстрому разъехались, - продолжал Вова.
- Меня порадовало, главное, они все визжали, и никто нас не остановил. И мы спокойно ушли, «пока, пацаны», - Толя все умилялся этим фактом.
- Играть не забывай, - опять одернул его Саня, но очень по-дружески. – А что там в итоге-то?
- Да я не знаю, самому интересно, - ответил Вова.
- Мне опять нечем.
У Пятницкого же снова нашлось, что положить. У него всегда было что положить, но в этот раз нужно было положить именно доминошку, а не то, что обычно. Вова посмотрел на свои «камни».
- А мне, кстати, тоже нечем.
Саня молча пропустил ход.
- Рыба, кажись, - предположил Вова.
- Ну так, все позакрывали, - пожаловался Толя.
- Я, по-моему, прослушал, почему ты сюда приехал? – вернулся вдруг к старому вопросу Саня.
- Сосед сверху затопил. Уровень воды в квартире – метр.
- Внезапно.
Пятницкий положил последнюю доминошку.
- Все на этом.
На секунду звук резко ушел в точку (0;0) по графику y = x2, а потом так же скоропостижно вернулся в помещение. Согласен, если этот текст – Париж , то последняя метафора торчала из него, как Эйфелева башня , но я не буду плакать из-за этого ночью.
- Повезло, - констатировал Вова. - Только давайте не суммировать очки, а то у тебя (имелся в виду Саня) всегда будет ноль.
- Хорошо, каждый, значит, записывает, сколько у него осталось. Если у кого-то осталась только пусто-пусто, то он сразу проиграл. А если только 6-6, то ему записывается 50 очков.
- А если я закончу пустышкой, то я сразу выиграю? – решил уточнить свои знания Толя.
- Да, а если 6-6, то у нас по 50 очков.
- Никогда не слышал о таких правилах. Ты их сам придумал, что ли? – с Пятницким случился редкий приступ разговорчивости.
- Нет, что ты.
В следующем кону начинал Пятницкий.
- Но самое интересное случилось потом, - вернулся к своему рассказу Вова. – Сегодня днем мне позвонил этот, Миша. Ты его не знаешь. И ты тоже, - добавил он, обратившись к Пятницкому. – И он мне говорит, мол, это квартира моего друга, как будто мне не пох**, и мы теперь должны ему денег. Я ему сказал «забей», в общем, кое-как отмазался. Я стучу, кстати. Но в итоге он дал, короче, этому другу мой телефон, чтобы мы с ним сами разбирались.
- Скрысил, - добавил Толя.
- Да, а потом он нам два раза звонил, и Толя ему говорил, что он в банк попал.
- Идиотизм, – сказал Саня. – И что? Он отстал?
- «Идиотизм»! – передразнил Вова дебильным голосом. Получилось не шибко смешно. Даже совсем не смешно, я бы сказал. – Нет, конечно. Там, может, на самом деле, что-то серьезное. Скинул мне несколько часов назад СМСку, чтобы я вчера вечером пришел с ним на встречу.
- Вчера вечером?
- Нет, завтра, завтра, конечно, - поправил себя Вова.
Пятницкий обратил внимание, что Саня, хоть и не проявлял особого интереса к игре, единственный пока не пропускал ходы. У него оставалось 2 костяшки, и повлиять на их количество было никак нельзя.
- Пойдешь?
- Наверное. Там цивильно все будет, в кафешке встретимся, поговорим.
Кон тем временем подошел к концу. Выиграл Саня. У Пятницкого осталась 1 костяшка, у Вовы и Толи по 2. Размешивая камни, Вова негромко, но задорно напевал: «Начало пылать… начало пыла-а-ать». На улице глухо и коротко прорычал двигатель. Сквозь занавеску, сквозь метель за ней едва виднелись пятна окон, как-то вяло таявшие, будто вот-вот готовые стечь вниз.
- Ну, посмотрим, короче, - подвел черту под своим рассказом Вова.
Участники игры растащили кости. Когда Пятницкий зацепил последнюю, по всей руке как будто проскочил разряд тока, мышцы судорожно и практически незаметно сократились, и он выронил доминошку. Это раздался звонок. Звонок в дверь. Значит, все-таки нашли. Стоп. Прошу прощения, надобно писать не так. Нужно больше драмы. Исправляюсь.
Это раздался звонок.
Звонок в дверь.
Значит, все-таки нашли.
Другое дело. Все это время я вас обманывал. Ратманов гонялся не за Пятницким, а за своими галлюцинациями, вызванными чрезмерным употреблением сомнительных грибов и таблеток в пищу, а Пятницкий был в ту же ночь пойман Колгуевым. Это несколько жестко, но справедливо.
Саня встревожено посмотрел на Пятницкого, как будто что-то заподозрил. Последнего это только еще больше напугало. Тело похолодело, а в голове, напротив, началось бурление. «Я открою», - выдавил из себя Саня, не сводя взгляда с Пятницкого, которому далеко в глубине души даже стало стыдно. Он вдавился в стул так, что, может быть, стал ниже на пару сантиметров.
Сырой, отрывистый звук огласил квартиру повторно. Саня поднялся со своего места и пошел открывать дверь. После второго звонка Пятницкий, наконец, догадался, что нужно срочно придумать выход из положения, но, как назло, именно в этот момент все толковые мысли куда-то подевались. Только начала выстраиваться какая-то цепочка, как ее захлестнула очередь лютейшего мата. Вова и Толя сохраняли безмятежность, потому что не могли оценить серьезность ситуации.
Громкость помножили почти на ноль, только посвистывала метель за окном, только ветер гудел в проводах, тускло окна мерцали. В тишине было слышно, как на слегка качающемся столе дрожал пульт, хотя Пятницкий в тот момент не смог постигнуть природу этого звука. Он чуть не растаял, но так ничего и не придумал за то время, пока Саня шел до двери. Никакого выхода. «Все, сейчас откроется дверь, и Саню придавят к стенке скоты из EBK, а потом и всех остальных», - такая картина нарисовалась в его воображении. В затемненный коридор с лестничной площадки пролился свет, вместе с которым ввалилась чья-то тень. Невнятное бурчание, несколько фраз как будто на иностранном языке, и дверь захлопнулась. C той стороны. Пронесло, значит. Пятницкий почувствовал, как с тела спадают цепи. Аккуратно, прижав к столу, будто тушу жертвы, он подволок к себе уроненную доминошку.
Саня молча вернулся на свое место.
- Опять этот алкаш? – предположил (не хотел писать это слово, но поиск по документу показал, что до этого я употребил его всего 1 раз, значит можно) Вова.
- Да, - пробурчал Саня.
- Они везде что ли? – удивился Пятницкий. – У меня на этаже один такой же есть.
Саня еще раз посмотрел ему в глаза, пристально и, как показалось Пятницкому, строго. В качестве ответа на этот взгляд Пятницкий положил на стол костяшку. Еще какое-то время Саня продолжал сверлить его глазами, будто завис. Потом тоже подставил костяшку. Толя простучал, разговор теперь простаивал.
- Кто-то решил играть по-крупному, - произнес Вова, намекая на отсутствие на столе «пусто-пусто».
- Мне кажется, это ты и есть, - ответил Саня.
- Да нет, на самом деле не я, - Вова в знак искренности даже повел рукой к груди.
Толя дополнил размазанного по столу гипертрофированного косиножку камнем с окончанием на пусто.
- Закройте кто-нибудь ее, - серьезно попросил Вова, явно опасаясь, что здесь Саня поставит точку. Но тот вместо этого пропустил ход.
- Мне просто нечего больше было положить, - оправдался Толя.
Пятницкий, не меняясь в лице, как всегда, дорисовал черный иероглиф победным дублем. Вова с Толей скомкано посетовали на несправедливость такого исхода и вообще бытия. У Сани он, наоборот, вызвал легкую, скорее всего, саркастическую, улыбку.
- Ты победил, - с почудившейся, возможно, гармоникой удовлетворения в голосе произнес Саня. Пятницкий молча забрал деньги, грязные бумажки. Ему в голову пришла мысль, что это будет весьма неприлично, но он понимал, что все нормально, раз играли на деньги, значит, кто-то неизбежно должен был их забрать. В конце концов, они сами бравадно кидали их на стол.
- Есть что-нибудь еще поесть? – поинтересовался Вова.
- Да вот были макароны с котлетами, но что-то я их сегодня не нашел, - с искренним сожалением в голосе произнес Саня.
Еще раз решили не играть, потеряв интерес, да и кое-кому уже было не на что. Спустя несколько минут Вова и Толя, укутавшись, поворочав что-то себе под нос, ушли.
- Приходите отыгрываться, - бросил им вслед, закрывая дверь, Саня.
- В комп отыграемся, - отозвался Вова.
Саня подлил себе чай (9 место в списке самых бессмысленных фраз этой книги).
- Ты до завтра? – спросил он у Пятницкого.
- Да.
- Слушай, я вообще абсолютно не против, но если будут какие-нибудь проблемы, то мне это не нужно. Здесь, понимаешь, не убежище номер семнадцать, я не хочу, чтобы…
- Да какие проблемы? Это твой сосед-алкаш позвонил в дверь. С чего ты вообще взял? Все нормально, завтра уеду.
- Я не против, я просто, чтобы ты понимал, - Саня убирал печенье в выдвижной шкафчик и посуду в раковину так, словно отправлял улики в печь. Или Пятницкому показалось.

9

Ясное дело, я пошутил в том абзаце про Колгуева и грибы. Он не ловил Пятницкого и не собирался этим заниматься, а Ратманов в свою очередь никогда не страдал галлюцинациями, как и грибами не злоупотреблял. Да вы и сами, я думаю, догадались.
«Выходи на проспект и там садись в такси, когда скажут. Иначе не прогуляешь на свободе дольше 2 дней. Время не теряй, смотри по сторонам».
Своим приземлением на телефон, данный текст разбудил Пятницкого рано утром. Автором его был Миша, близкий знакомый Пятницкого, у которого не было принято шутить на такие темы, посему сомнений в серьезности написанного у последнего не было. Ультимативность послания лишала мук выбора, и, кажется, дарила то, о чем все мы мечтаем – манну, приходящую с небес, и решающую за нас наши проблемы. Но не все то золото, что блестит, или, по-другому говоря, не бери в голову, бери в рот.
Стоя на пороге подъезда, под синтетическим факелом, Пятницкий закурил и задумался, следовать указаниям или нет. Одно из которых он, к слову, уже нарушил. Он понимал, что такси явно не повезет его до дома. Это было в некотором роде предложение к игре, только что это за игра, и каковы в ней правила и ставки, Пятницкий знать не мог.
«Как же занесло-то все», - поражался он последствиям метели, начавшейся вчера вечером и не прекращавшейся, казалось, всю ночь. Машины, водя носами, как слепые, вынюхивали себе дорогу из двора, жители местных подъездов покидали его, подобно медленно тонущему судну, квадраты постепенно зажигались на стенах. В клубящейся темноте Пятницкий заметил саркофаг, но не придал его присутствию особого значения. Пора было решаться.
Через арку он вышел на проспект. Еще раз перечитал сообщение от Миши и, не найдя там конкретики, по своему усмотрению поспешил к автобусной остановке. Гудок одного из припаркованных автомобилей приколол его месту, будто иголкой. Он обернулся. Машина такси мигнула ему фарами. Пятницкий не мог не обратить внимания на тот факт, что вчера при побеге его, без преувеличения, спасло такое же такси.
Усевшись сзади, он молча посмотрел на водителя через зеркало. Тот, не утруждая себя объяснениями, вырулил на проспект, смешавшись с мигрирующим изо дня в день маятником стадом.
Пятницкий не спешил начинать разговор, чувствуя, что он сам, как переспелое яблоко, вот-вот свалится с ветки. На одном из первых перекрестков они свернули с проспекта, автомобиль вновь остановился, чтобы подобрать второго пассажира. Рядом с Пятницким устроился человек слегка эпатажного вида: в плаще и шляпе, вроде как персонаж игр серии «Mafia». Он, видимо, пытался казаться опасным, но вместо этого получился нелепым, как общение русских патриотов с американцами (а также и всеми другими людьми, пишущими на английском) в комментариях на YouTube .
- Ты Пятницкий? – спросил, не поздоровавшись, гангстер.
- Так точно, - ответил Пятницкий, колеблясь в секунду между вопросом и ответом с судорожной быстротой, подобно осе между горячей лампой и плафоном (прошел школу трэш-сравнений).
- У нас есть всего несколько минут, чтобы объяснить тебе, в чем дело, - доверительно сообщил гангстер. Свет вокруг машины поднялся наверх, к последним этажам, как теплый воздух. – Я думаю, ты в курсе, что агенты плотно подсели тебе на хвост.
- Да.
Пятницкий, разумеется, принял во внимание такой вариант, что человек, сидящий рядом с ним, и есть представитель бесовской компании EBK, а, следовательно, он, Пятницкий, в данный момент является объектом остроумного розыгрыша перед непосредственным задержанием.
- Один из их людей сейчас где-то рядом, - продолжил гангстер, - возможно, в машине, которая едет за нами.
- С самого начала, - подал голос водитель.
- Что? – не понял гангстер.
- Я говорю, эта машина едет за нами с самого начала.
- Я не хочу, чтобы нас взяли здесь всех троих. Если будешь делать все, как мы говорим, проблем не будет, - заверил незнакомец. – Кто-нибудь из агентов видел твое лицо?
- Думаю, нет. Не палим щщи, как говорится.
Такси следовало за рельсами метро, за ним следовала, держась немного удаленно, машина, за рулем которой находился агент. Они отделились от потока, скрывшись в темном рукаве прилегающей улицы, непопулярной и, как следствие, пустой. 2 светящимися каплями заторможено сбегали по трассе друг за другом, несомненно, зная, кто есть кто, но притворяясь, что сливаются с дорогой, стенами и снегом и не замечают друг друга.
- Куда мы едем?
- Скоро узнаешь. Но сначала два моих указания. Во-первых, я отдаю тебе свой плащ и шляпу, а ты мне – свою куртку. Ты понимаешь, зачем это нужно? – исходя из интонации, вопрос был риторический.
Пятницкий, расставаясь с желтой курткой, несильно сожалел. Из вялой вены они перетекли обратно в периферийную артерию, и над ними снова возникли железнодорожные пути.
- Стоп. Сиги забыл.
Гангстер посмотрел назад.
- Агент за светофором остался. Вот здесь давай, - обратился он к водителю.
Машина остановилась под станцией, и гангстер, переставший быть таковым, накинув на голову капюшон, вышел наружу.
- Остальное он тебе расскажет, - последние его слова. Такси продолжило свой путь, бросив его 1 на 1 с Ратмановым.
В свое время этот эпизод был несколько другим. Там была такая шутка: «поезд сбрасывал километры в час быстрее, чем адепты диеты №5 бросают диету №5 (это моя лучшая шутка)». Новая версия, надеюсь, лучше, но шутку терять жалко.
- Куда едем? – спросил Пятницкий повторно.
- Отель «Казбек». Тебе там надо будет встретиться кое-с-кем.
- Миша?
- Нет, не Миша. Мишу я никакого не знаю, а этот человек будет ждать тебя в ресторане отеля. Он тоже, наверное, в шляпе будет. Тебе надо будет зарегистрироваться в отеле, и потом пойдешь с ним на встречу.
Пятницкий обернулся. Машины агента сзади больше не было.
- Ясно. Отель «Казбек», да?
- Да, - таксист то ли умело маскировал заинтересованность в деле, то ли действительно не был ей обременен.
- Как я его найду?
- Найди ресторан, а дальше он сам тебя примет.
В машине играл шансон, а Пятницкий все не мог понять, с этим водителем он разговаривал вчера, или нет.

10

На улице было безветренно, холод замер и не дотрагивался до прохожих. Найти большую синюю светящуюся надпись «Казбек» среди нескольких других не составило труда. Выбор гостиницы Пятницкому понравился: не самая роскошная, но в самый раз для того, чтобы можно было сказать, что неизвестные не разменивались по мелочам.
Главной достопримечательностью «Казбека» был огромный, размером с полноценную комнату, лифт, обставленный старинной мебелью из красного дуба. Пятницкому особо запомнился изящный круглый столик, а на нем – Атлант  с глобусом на плечах, литые. Лифт находился внутри углубленной башни, несколько неудачно описанной мной в одной из предыдущих глав, так что пассажиры видели, как за окнами медленно опускалось море. Пятницкий не сразу понял, почему люди обращают на него чуть больше внимания, чем обычно, но потом догадался, что дело в шляпе.
Обширное помещение ресторана, с мягким, тусклым освещением, было наполнено развязностью. И, как хлоркой в бассейне, пахло беспокойством, источавшимся, видимо, сутулой неаристократичной публикой. Пятницкого, впрочем, это не напрягло. Почти сразу, как он переступил порог, ему подал знак мужчина, сидевший за одним из столов на противоположной стороне зала.
Он был одет примерно так же, как и тот, с которым Пятницкий разговаривал в машине. Когда последний приблизился к столу, новый незнакомец посмотрел на его одежду, плащ и фетровую шляпу (ее еще называют федорой, мне лично это слово еще вчера ни о чем не говорило), и рот его искривился, в качестве то ли одобрения, то ли насмешки. Пятницкий оставил федору на вешалке, сел за второй стул и поздоровался.
- Здравствуйте – ответил информатор (исходя из обязанностей этого человека, его правильнее было бы назвать «рекрутером», но мне больше нравится «информатор») аналогично. – Вы разговаривали в машине с моим коллегой.
- Да, - подтвердил Пятницкий.
- Рад, что вы таки решились прийти сюда и даже хочу вас поздравить с этим, - Пятницкий сразу заметил, что оба «коллеги» любили не только пафосно одеваться, но и пафосно выражаться, последнее у второго получалось лучше. – Как вам фуникулёр?
- Лифт что ли?
- Официально его здесь называют «фуникулёром». Ну, вы понимаете, Казбек, лыжи, фуникулёр… - информатор воткнул вилку в камбалу. Пятницкий удивился, что на тарелке не шаурма. – Вы любите лыжи?
- Нет.
- А камбалу?
- Камбалу в особенности не люблю.
Подошла официантка.
- Ему ничего не надо, спасибо, - не дал ей заговорить информатор.
- С чего вы взяли? – культурно возмутился Пятницкий.
- Под чьим именем вы зарегистрировались? – по давней традиции своего народа (шутка) ответил вопросом на вопрос информатор.
- Под своим.
- А что это значит? Это значит, что у нас мало времени. У вас, точнее.
«Так какого *** ты тогда про камбалу спрашиваешь?» - прогневался про себя Пятницкий.
- Так давайте не будем его терять.
- Вижу, у вас серьезные намерения. Надеюсь, мы сможем договориться, - информатор отпил немного красивого сине-зелёного коктейля. Пятницкому смешение рыбы с коктейлем почему-то показалось странным. – Вы раньше работали в EBK, я прав?
- Да, - признался Пятницкий. Чувство, что эти господа имеют какое-то отношение к софтовому титану, не оставляло его.
- Ну и как? Нравилось?
Пятницкий достал пачку сигарет. Хотел было запалить, но, подняв глаза, встретился с неодобрительным взглядом информатора, словно бы Пятницкий собирался начать расчленять труп лягушки.
- Вы против?
- Вообще-то, да.
- Нормально, - Пятницкий убрал сигареты. – Нормально было в EBK.
- Теперь у вас нет работы и заработка, я правильно понимаю? – информатор выдавал вопрос за вопросом.
В этом был первый подвох. После увольнения Пятницкий подыскал себя занятие, приносившее деньги, которых хватало на жизнь, но распространяться о нем он не стал, т.к. оно было за рамками закона и напрямую ущемляло интересы EBK.
- Да. В смысле нет. У меня нет работы.
- Я бы тоже не назвал нелегальную торговлю софтом работой, - информатор многозначительно стащил зубами с вилки кусок камбалы. Глаза Пятницкого едва заметно расширились. – Не беспокойтесь. Меня эти вопросы не… - он начал подбирать слово, чтобы не повториться, - не касаются. Больше того – я поощряю то, чем вы занимаетесь.
Он замолчал, передавая право слова Пятницкому, но тому сказать было нечего.
- Я предлагаю вам работу.
- Да, я слушаю.
- То, что вы любите, - информатор сделал еще одну паузу.
- И что же я люблю?
- От вас потребуется взломать компьютер, точнее узел, узел EBK.
После последнего уточнения Пятницкий переменился в лице.
- Что-то не так? – информатор остался доволен реакцией.
Поясняю. Узлами назывались мощные серверы EBK, коих на 2 города приходилось несколько десятков. Подключаясь к ним, сотрудники EBK писали те самые программы, которые потом можно было внедрить в человеческий мозг. Написать такое приложение на обычном компьютере, без использования узла, было невозможно, так же как, например, отправить письмо по электронной почте, не имея соединения с Интернетом.
В чем же проблема? Проблема в том, что в силу ограниченности количества узлы были защищены почти так же надежно, как любимая сигара Сталина . Кому, как ни Пятницкому было это знать. Попытками взлома иногда баловались анархисты и некоторые отдельные любители погорячее. Горячо потом у большинства (кроме лучших профессионалов) становилось как минимум чуть ниже спины, ибо занятие это было небезопасное и не безвозмездное (EBK такое поведение не могло не возмутить). Так что лучше было не начинать. Как говорится в одной песне: «check nuts before ya step to deez».
Заодно и пару слов об анархистах, помянутых мной уже не в первый раз. Эти бешеные псы обосновались на одной из городских окраин, и было их там такое множество, что в итоге им удалось захватить власть над целым районом. Т.е. – полностью избавить его от контроля со стороны EBK. В результате было создано нечто вроде анклава свободы, равенства, братства и русского рэпа. Анархисты творили там, по слухам, все, что хотели. А хотели они не слишком многого: «Тусим, рисуем и бухаем, катастрофически иммунитет свой понижаем». Ну разве плохо?
И напоследок, как я и обещал, – кое-что по поводу названия EBK. Точная расшифровка этих 3 букв скрыта завесой неизвестности, но существуют некоторые версии. Например, K – сокращение от английского “knots” (knot – «узел»). Остаются E и B. B, можно предположить, сохранилось от старого названия, BS. Т.е., BK означает “BS Knots”. Что касается оставшейся первой буквы, то тут уж можно выдвигать разные предположения.
Пятницкий справедливо решил, что эти люди – анархисты, т.к. только они могли предложить такую работу. И он не знал, что ответить. Информатор заметил это:
- Конечно, вы будете работать вместе с командой. Организационные вопросы мы берем на себя. От вас потребуются только ваши навыки… и знания.
- Что за команда?
- «Команда А» , может слышали? Не задавайте глупых вопросов, команда таких же людей, как и вы. Обязанности распределены, все спланировано.
- И зачем это нужно? Вы понимаете, что это незаконно? И, уверяю, последствия будут неприятными, - Пятницкий позаимствовал риторику информатора. Под последнюю фразу уместно и смачно было бы откусить какого-нибудь мясца, но кусать, к сожалению, было нечего.
- Зачем это нужно, вам знать не… необязательно, - информатору, видать, было обидно, что такого ганкера, как он, пугают незаконностью и последствиями. – Пока. И мы прекрасно знаем, что это незаконно, и какие нас ждут последствия в случае неудачного выполнения работы. Мы занимается этим не первый день.
«Поправь лицо, пафос потек», - чуть не сказал вслух Пятницкий. Информатор подозвал официантку и заказал кофе и десерт.
- Итак, - он взмахнул руками, а потом соединил их. – Мы поможем вам скрыться от EBK, будем оплачивать все дальнейшие места пребывания, а вы поможете нам со взломом. Согласны?
Пятницкий задумался. Он хорошо осознавал, что это не самая спокойная работа, с другой стороны он и так уже перешел дорогу EBK, так что, если посмотреть на ситуацию философски, у него просто появилась возможность обменять шило на мыло. Шилом можно кокнуть кого-нибудь неэстетично за углом. А мылом можно отмыть руки.
- Вы сказали что-то там про оплачивание «мест пребывания», это хорошо, но а, собственно, деньги будут? Знаете, выбор у меня не велик, но все же.
- Не «оплачивание», а оплата. Деньги будут. Например, завтра.
- Хорошо. Что от меня требуется в данный момент? – задал Пятницкий решающий вопрос.
- Первое задание легкое. Нужно будет передать один файл одному человеку. И все.
Вытерев губки салфеткой, собеседник Пятницкого достал из кармана некий носитель информации (далее – НИ).
- Звучит просто.
- Да, - прижав указательным и средним пальцами, информатор положил на стол стикер, на котором синей ручкой было начертано несколько строк.
- А это что? – Пятницкий поднес желтый квадратик к лицу.
- Помимо передачи файла требуется также заплатить этому человеку за содействие. Первые три строки – логин и пароль от кошелька и сумма, о которой мы условились. Ниже сайт, название комнаты, где вы передадите ему файл, и пароль для входа туда.
- Я смогу попасть на этот сайт? Домен какой-то странный.
- Вам ли не знать? – удивился информатор. – Сможете. Об этом не беспокойтесь. Я гарантирую это.
- А что за файл интересно?
- Это скорее дело того человека, которому вы его отправите. Спасибо, - поблагодарил зачем-то информатор официантку, принесшую кофе (сколько он выплюнул горечи, вживаясь в роль?), и немедленно выпил десятую часть чашки. С тихой искоркой стука она вернулась на стол. – Ну как? Нет проблем?
- Пока не вижу, - в голосе Пятницкого растворилась капелька неуверенности.
- В вашем распоряжении… - информатор посмотрел на свои великолепные, статусные, дорогие на вид часы с циферблатом, - где-то сорок минут. Потом сюда обязательно заявится кто-нибудь из EBK. Как понимаете, к этому моменту вас здесь быть не должно. Компьютер и Интернет в вашем номере.
- Так мало? Да я пока до номера дойду и включу компьютер, уже пять минут пройдет.
- Значит, поспешите. Если вдруг что-то пойдет не по плану – уходите, пока не поздно. Мы вовсе не планируем хоронить вас на вершине Казбека.
- Хорошо. Договорились, - Пятницкий встал из-за стола. – До свидания.
- Стойте.
Пятницкий снова сел.
- Помните, что это незаконно. Хотя, зачем это я вам рассказываю, вы же сами меня только что пытались напугать, - засмеялся информатор (добродушно, надо сказать). Потом он приступил к дежурной заключительной речи: - Вы имеете обязанность хранить молчание. Этого разговора не было, как и всего того, что будет происходить дальше в рамках нашего сотрудничества. Как говорится, только между нами. Если вас поймают EBK, вы говорите, что ни в чем не виновны. Если вас поймают с поличным, вы говорите, что работаете на анархистов. Ясно?
Пятницкого немного напугали эти слова, прозвучавшие как предсказание, но по натуре он был довольно смелым, или, скорее, немного безразличным к своей судьбе, человеком, посему они не заставили его пойти на попятную.
- Да, понятно. Так значит, вы не анархисты? – вырвалось неожиданно.
Информатор задумался на долю секунды, потом невозмутимо ответил:
- Нет, мы тоже анархисты. И напоследок. Вот вам телефон (он продиктовал номер). Позвоните, когда закончите.
Принесли десерт, нечто на вытянутой тарелке, замысловатое, похожее на корабль. Информатор отвернулся от Пятницкого в сторону окна, через которое был виден фрагмент неба и тысячи фужеров, бокалов, стопок, стаканов и т.д. со светящимися коктейлями под ним.
- Хороший вид, - промолвил он негромко, наполовину выйдя из образа. И, не давая своему доброму апломбу отойти далеко, добавил, посмотрев на Пятницкого: - Переступите порог надежды.

11

«Не отправлять EBK», - написал наверху листа формата А4 с иголочки одетый, хорошо причесанный (где-то около ведра геля было впитано в его волосы), импозантный смуглолицый мужчина лет 30. Поглаживая модную щетину, он размышлял над продолжением. Потом стер все и вывел:
«Лал».
Через затянувшие небо светло-серые тучи, не предвещавшие дождя, просвечивало потерявшее очертания почти белое пятно. Прохладный, но не холодный воздух аккуратно щекотал щеки. В сравнении с бесконечной черной ночью, сочащейся искусственным светом, убивающей (натурально) острым, как мои шутки, холодом, этот день, атмосфера, все вокруг было таким, как будто начиналась новая жизнь.
Дорога была совершенно пуста, никакого движения, кроме бодрящего ветерка. Чистота и свежесть. Море колыхалось спокойно. Возле импозантного мужчины с модной щетиной остановилась белая тонированная машина. Откуда она взялась неясно, кажется, еще секунду назад ее и близко не было. Мужчина загрузился.
- Куда? – грубовато, не оборачиваясь, справился водитель.
- К ZNV.
Набережная в одно мгновение расплылась, исчезла и через несколько секунд вокруг выросли другие строения. Над машиной нависала каменная матрица жилого дома, где вероятно жил вышеназванный ZNV. Подъезд забрал в темноту, как в пасть крокодила. Местный лифт недавно был использован не по назначению, о чем свидетельствовал узнаваемый запах. Дверь в квартиру ZNV была не заперта.
Все лампы в этой обители были ядовито-зелеными, из-за чего она была больше похожа на лабораторию, морг или тюрьму. Атмосфера укладывалась в слово «палево». Внутри присутствовало несколько человек. Хозяин сразу обратил внимание на прибытие нового гостя.
- А где ЗНВ? – поинтересовался импозантный мужчина вместо приветствия.
- Он в не лучшем состоянии здоровья, так что я его временно замещаю.
Мужчина с модной щетиной прошел в одну из комнат. Это, похоже, был небольшой склад на дому: на столе, на стульях, на полу, практически, в общем, всюду, были расставлены кипы макулатуры, коробки, какие-то странные объекты, для которых в русском языке нет обозначения, и прочий мусор. Кислотные лампы чахло освещали запрещенный товар и лицо гостя, которое в зеленых лучах было немного не похоже на человеческое. Мужчина протянул хозяину листок бумаги.
- Ты знаешь, что делать.
Хозяин молча покинул комнату, а мужчина с модной щетиной, пристроившись на табуретку, о чем-то задумался. Рядом на диване лежал вроде бы комикс, но рука поленилась тянуться к нему. Через пару минут хозяин вернулся с непрозрачной папкой.
- Пожалуйста.
- Пока. Да, пусть ЗНВ выздоравливает, - вспомнил хорошо одетый мужчина, прежде чем аккуратно хлопнуть дверью.
На улице по-прежнему не было никого, как будто неделю назад город стал жертвой нейтронной бомбардировки. Если бы кто-нибудь крикнул в этот момент, его голос разнесся бы на километры, но смуглолицый никаких голосов не слышал.
- Куда теперь?
Хорошо одетый мужчина назвал адрес. Улицы за окном пронеслись со скоростью пороха в нос (а порох в нос – со скоростью пули), и считанные мгновения спустя машина остановилась в тесном, сдавленном, бесцветном, но омытом светом дворе. Посреди него очень одиноко, как кактус в пустыне, торчала телефонная будка. Смуглолицый мужчина зашел внутрь и, сверившись с желтым стикером, переданным ему информатором в ресторане «Казбека», набрал номер. Пол телефонной будки содрогнулся, и двор поплыл вверх. Мусорные бачки скрылись из виду; над головой импозантного мужчины сомкнулась тьма, и с глухим скрежещущим звуком он канул в недра канализации.
Нет, нет, не угадал! Фантастическое помещение предстало глазам мужчины лет 30. Огромная квадратная труба, в обе стороны уходящая в бесконечность, внутри которой, за стеклом, в 6 направлениях хаотично перемещались лифты (множество их). В прозрачных кабинах за столами сидели клонированные люди. К слову, сам облитый гелем мужчина теперь ничем не отличался от них – кирпич лица, черный костюм с черным галстуком, непроницаемые очки. Все как у агента Смита  из нетленных фильмов.
Лифты двигались чуть медленнее темпа голодного нейрофанка, завораживая и жуя мозг. Подойдя к стеклянным дверям, агент Смит достал из кармана стикер. Сайт, название комнаты, пароль. Через несколько секунд после того, как агент вбил в некое подобие электронного замка указанные информатором комбинации символов, к стеклянным дверям, вырвавшись из играющей бликами суматохи, подплыл один из лифтов.
Кабина была разделена прозрачным и, можно не сомневаться, ничем непробиваемым экраном на 2 идентичные половины. С каждой стороны стол и стул белого цвета. Из-за экрана на агента Смита смотрела его копия.
- Ну, здравствуй, Кори.
- Здравствуй, - для того, чтобы переговоры были возможными, в стекле существовали отверстия.
- Что с ним делать, ты знаешь, - произнес Кори, передавая посредством (не знаю, как называется это приспособление) непрозрачную папку.
Трэвис (человек по ту сторону экрана) ничего не ответил.
- Деньги перешлю в течение 5 минут. Пока, - Кори хотел было нажать на кнопку выхода.
- В 2 раза больше.
- Что?
Лифт понесся куда-то в сторону. Мимо пролетали одинаковые люди в одинаковых кабинах. Некоторые из них были больше других, там, за вытянутыми столами, сидели по нескольку агентов Смитов.
- В 2 раза больше, чем мы договаривались.
- С чего это? – Кори на всякий случай проверил информацию на стикере.
- Ни с чего. Я решил поднять цену.
- Ты не со мной договаривался. Я не могу поменять условия.
- Тогда извини. Я не в деле.
Кори был никак не готов к такому повороту событий. Подписываясь на это дело, он не рассчитывал, что в ход придется пустить дипломатические способности, которыми он никогда не славился, по поводу чего иллюзий не питал. На языке вертелись только нецензурные слова, но произносить их, все же, не стоило. Облепленный бликами флакон кабины падал сквозь прямоугольники.
- Те же деньги, и никак иначе.
- Это неприемлемо. Либо в 2 раза больше, либо вы ищите другого человека, - безжизненное лицо Трэвиса не намекало ни на что хорошее.
«Я даже не понимаю, что происходит, о чем они договаривались», - вскипали в голове Кори мысли.
- Это будет ошибкой.
- Возможно, - Трэвис надавил на кнопку выхода. Кабину повело в сторону, затем вверх, и, наконец, она остановилась у одного из мостов пересекавших бесконечный колодец.
Трэвис вышел, не попрощавшись, и, рассыпавшись в отражениях, утратил свою сущность.
Плохи дела.
Кори вновь стоял на твердой земле. Жестом показал водителю белой машины, что он свободен. Оставшись наедине с улицей, он чего-то ждал, перебрасывая глаза с немых стен на часы и обратно. В этот момент он выглядел не как агент Смит, а вернул себе прежний облик мужчины из «Казбека», и все это, включая его лунное одиночество, решительно напоминало рекламу духов.
Внезапно перед ним материализовалась старенькая машина баклажанного цвета. За рулем сидел бойкий иммигрант в кепке. Сверкнув золотыми зубами, он передал мужчине из «Казбека» ключ, пистолет с глушителем, четки, зажигалку Zippo. И понеслись.
Россыпь секунд, и вот импозантный мужчина уже стоит у порога чьей-то квартиры. Он аккуратно повернул ключ в замке – дверь открылась почти беззвучно. Комнаты были наполнены шипением чайника, за которым человек, еще пару минут назад звавшийся Трэвисом, не услышал шумов вторжения. Он только что вернулся домой, успев скинуть лишь кепку, как у Льва Яшина , только в клетку, бежевый шарф, кожаные перчатки цвета колькотар и обувь, разумеется. Мужчина из рекламы духов сделал несколько шагов вглубь квартиры. Достал пистолет, прицелился.
Чпок, чпок, чпок. Дырявое тело рухнуло на пол. Чпок, чпок. Смуглолицый мужчина подошел рассмотреть жертву поближе – оказывается, совсем еще молодой парень был. Лужа крови растеклась по полу, как пятно нефти в Карибском море. Впрочем, терять минуты нельзя. Нужно было найти переданную ему в лифте папку.
Мужчина лет 30 начал шерстить по ящикам. Много времени это не займет. В ушах вдруг застучало. Он обернулся. Кто-то стоял за дверью. Помедлив пару секунд, облитый гелем мужчина продолжил поиски.
Но, настойчиво, еще одна серия стуков. Шум был совсем рядом, летал вокруг головы, опутывал кольцами, сужался. Он доносился не от двери, а раздавался со всех сторон, как будто множество людей в соседних квартирах стучали в стены. Это окружение. Бежать уже некуда – поздно.
Звук не был виртуальным. Он был здесь, он был рядом. Это был стук в дверь номера 418. «6’n the morning, police at my door». Пятницкий посмотрел в окно – 4 этаж, высоко, но падать быстро. Со стула вставать не стал, прыгать в такой ситуации в окно, это как убирать короля с шахматной доски после того, как тебе поставили мат. Никаких пистолетов, ножей, молотков, пилочек для ногтей – отбиваться нечем. И этому можно было только порадоваться, потому что, опять же, пытаться в таком случае размахивать чем-то – суть швырять в своего соперника фигуры за неимением возможности одолеть его в рамках правил игры в шахматы.
Слепым взглядом Пятницкий уставился в экран. Сам того не зная, процитировал последнее предложение романа «Это я – Эдичка» Эдуарда Лимонова . А почему бы и нет? Грустно, когда жизнь так заканчивается. Да чего уж там, просто грустно, что она заканчивается.
Но стук стих столь же внезапно, сколь и появился. Пятницкий даже думать не хотел – пронесло или еще нет. После таких знаков не понять, что нужно убираться как можно скорее, уже нельзя. Щетинистый мужчина нашел нужный файл и быстро, хладнокровно спалил его, используя зажигалку Zippo. И через мгновение исчез. В тот же момент исчезла и квартира, сомкнулась в точку, превращаясь в черноту, в пустоту.
Ночь снова накрыла город красотой космоса, за окном – шум проезжающих машин. Огни за проливом скопились в форму, напоминавшую нашу галактику Млечный Путь, вид с Земли. Пятницкий выключил компьютер и откинулся головой назад. Что теперь? Кто за дверью? Есть же еще телефон. По нему по-хорошему надо позвонить. Может, это будет последний звонок. Во время последующих телефонных разговоров он, Андрюша, будет видеть своего собеседника через стекло. Пятницкий набрал номер, который дал ему информатор.
- Здравствуйте.
- Да? – прилетело из тишины.
- Я не смог выполнить задание. Человек, с которым вы договаривались, отказался принимать ту сумму, о которой вы договорились. Честно – меня не волнует почему. Я просто довожу до вашего сведения, что у нас с ним ничего не вышло, - Пятницкий говорил без остановки, не давая человеку из трубки вставить что-то от себя, ибо не хотелось выслушивать вонь в свой адрес. – Да, я передал ему файл, но потом уничтожил его. Никаких следов на его компьютере не оставлено.
- Что ж. Ясно, - голос был неестественным, явно под фильтрами.
- Я могу идти?
- Можете. На сегодня вы свободны. Я вам позвоню, если будет, что сказать, - нечеловечески низкий, холодный и отрешенный, раскатывающийся эхом голос человека на том конце провода киркой бил по оледеневшей психике.
- Я сомневаюсь, что мы когда-нибудь увидимся. Не знаю, кто у меня за дверью, но точно не с днем рождения поздравлять будут.
- Да, прошло полчаса, все может быть.
- Спасибо. Мне полегчало.
- Бегите.

12

Холодный воздух, залившись под одежду, стёк по коже тонизирующими ручьями, подхватил и погнал Пятницкого, подталкивая в спину, прочь от «Казбека», вдоль растворившейся в фарах и прочих огнях улицы. С гор спустился, как говорится. Точки и хлопья снега таяли, оседая на горящих надписях, на капотах машин, Пятницкий щедро и с облегчением вдыхал богатый кислородом воздух. За дверью номера, как вы уже давно знаете, никого не оказалось, и он со всех ног «выпилися» из отеля.
Мысли смешались, взбеленились и вспенились, только что из ушей не потекли. Пятницкий еще не до конца понимал, что произошло, но уже догадывался, что еще чуть-чуть, и без последствий это не останется. 6 дней назад он вступил на эту дорогу, сегодня увидел, что за первым поворотом, но вопросов меньше не стало.
Он чувствовал, что в последнее время его жизнь развивалась не по его сценарию, и это неприятное ощущение ползало крабом по пищеводу, снаружи. Загрузившись в автобус, Пятницкий съехал с набережной, и чем сильнее он отдалялся от «Казбека», тем меньше его беспокоила эта мерзкая смесь неопределенности с предопределенностью, оставшаяся на другом конце города. В данном автобусе Пятницкий оказался не случайно – маршрут был ему известен, и в его планах было переместиться в окрестность, где он бывал иногда.
Несколько десятков минут автобус катился по промерзшим трассам, и Пятницкий унылым взглядом скользил по бесконечным рядам домов. Крамольные мысли звучали глухо, как будто издалека, но все-таки не давали покоя. Расставшись, наконец, с теплым автобусом-кабачком, Пятницкий вскоре отыскал почти родной бар, каких у него было немало.
Внутри царило запустение, несколько человек, но ни одного знакомого лица. Скучал бармен-полуазиат. Пятницкий заказал кружку некоей 3%-ной жидкости, похожей на ослиную мочу и известной в народе как «пиво».
- Вы знаете Васина? – спросил он у полуазиата. Он никогда не разговаривал с барменами на посторонние темы, но сейчас было совсем нечего делать, так что он изменил привычке.
- Нет, не знаю, - ответил полуазиат, едва удивившись.
- А Гришина? а Александрова? – продолжал Пятницкий.
- Александрова знаю, он почти каждый день сюда ходит.
- Ну, это я и сам знаю. Он был здесь сегодня?
- Нет, не был.
- А вчера?
- И вчера тоже не был, - произнес бармен после короткого раздумья.
- А знаете, почему? – Пятницкий с гулким стуком приземлил кружку.
- Нет.
- Два дня назад он умер.
Лицо полуазиата слегка побледнело, потускнело, и в голосе как будто оборвалась струна.
- Что произошло?
- Не знаю. Но знаю, что его больше нет.
Пятницкий замолчал. Самым странным во всем этом было то, что именно пресловутый Александров, в отличие от Васина с Гришиным, вовсе никогда не существовал, а был выдуман Пятницким несколько секунд назад. Вероятно, бармен его с кем-то перепутал или (совпадение) был знаком с каким-то другим Александровым. И ведь расстроился искренне.
Всплывавшие на поверхность мысли тревожного толка Пятницкий незамедлительно топил в своем пойле. Когда первая кружка была опорожнена, он заказал вторую, на этот раз с карамельным пивом, что было ему несвойственно. Бармен куда-то отошел, и Пятницкий, рассудив, что жизнь может так повернуться, что он больше сюда никогда не вернется, сбежал вместе с карамельным пивом. Улица вокруг вспоминалась по мере движения, расставляя пары идентичных каменных блоков с равномерно распределенными по ним бледными окнами, различавшиеся только вывесками на первых этажах, где были магазины. Она существовала как бы помимо своей воли, медленно замерзала, не согреваемая водянистым огнем, и ей никто не был интересен, и она тоже мало кому. А может, она так и застыла лет 20 назад во льду? Пятницкий свернул в щель между домами, во дворы цвета мокрой газеты. Он забыл перчатки у себя в номере, поэтому держал кружку поочередно то в одной, то в другой руке, а свободную прятал в карман, в результате чего окоченели обе.
В ходе следующего часа или 2, он посетил еще несколько таверн (в одной из которых подарил бармену присвоенную кружку), но не будем о грустном. Брожение его закончилось со звонком Сани.
- Ты где?
- Я нигде. Что нужно?
- Может, соберемся в «Тухлом подлещике»?
- Когда, сейчас?
- Да например, - по-хорошему здесь должна быть запятая, но Саня произнес эти 2 слова как одно, так что я не стал ее ставить.
- Хорошо.
В «Тухлом подлещике» Пятницкий застал всех троих: Саню, Вову и Толю. Они сидели за уютным столом в углу помещения и снова играли в домино, как афроамериканцы (мой Word настолько не политкорректен, что не признает это слово) из QB . На липком столе лежали купюры с большими числами.
- О, Андрюша теперь модный, пимп! – начал веселиться Вова, увидев Пятницкого и его плащ и федору. – В клуб собираешься?
- Собираюсь стать стилистом, - ответил Пятницкий. – А вы наконец-то соорудили свастику? – фигура, выложенная доминошками, действительно напоминала ее.
- Так точно.
- Ну что, сходил на стрелу?
- Нет. Скоро пойду. Хочешь с нами? Ну там, посидим просто, от души.
- Ммм… не знаю, - замялся Пятницкий. – Может быть, пойду. Посмотрим. Сколько у вас еще до конца?
- У меня 92, - сказал Вова.
- До 101?
- Да, - подтвердил Вова, уже несколько раздраженно. Он любил демонстрировать добродушие, но оно не было искренним и хватало его ненадолго – он часто скоропостижно выходил из себя.
- Ты можешь выиграть, - уверил Пятницкий, заглянув в его доминошки.
- Не думаю, - недовольно-сосредоточенно отреагировал Вова.
«Тухлый подлещик», в отличие от заведений, посещенных Пятницким ранее, был заполнен почти под завязку, слегка шумел, но пока еще не лился через край. И здесь Пятницкий бывал не раз. Вова проиграл, меньше всех набрал Толя, который и забрал деньги. На часть выигранных средств он немедленно заказал всем по пиву, в т. ч. и Пятницкому. Последнего такая щедрость не могла не порадовать, хотя щедрые люди всегда раздражали его, т.к. у многих щедрость получается похожей на барство.
- Не пора ли? – справился Вова не у кого-то конкретно, а так, в общем.
- Нет, - сказал Толя, посмотрев на часы (оставшиеся с тех времен, когда он был ярым поклонником и последователем делового стиля), - еще один раз сможем сыграть до 101-го, с Андреем.
Пятницкому показалось, что в том, что Толя назвал его по имени, прозвучала неискренность и, опять, барство.
- Каждый сам за себя, - предупредил Толя.
Ставки были такими же, как и в прошлый раз, но черные подземные ходы теперь строились по-другому. Саня играл хорошо, наверное, лучше, чем прошлым вечером. Не исключено, что и на уровне Кагановича  (или даже выше), за счастье которого он выпил перед началом игры.
- Это кто? – спросил Вова после Саниного тоста.
- Это такой, при Сталине был.
- А почему ты за его счастье пьешь?
- Да просто так, - несколько удивленно выпалил Саня.
Над столом витал сигаретный дым (курили все, кроме последнего названного персонажа), замазывая лица участников партии, делая их кашеобразными, как у игроков в карты (да и не у них одних) Сезанна . Свет спускался сверху слюной, или паутиной. Стало шумнее. Пятницкий всегда считал домино простой игрой, где нужно отталкиваться от нескольких базовых принципов, а в остальном полагаться на расклад, стечение обстоятельств, но ход партии вызвал в памяти Санины вчерашние слова по этой теме.
Вова в непрерывном потоке потуг на юмор стал отдаленно напоминать зацикленное видео. Толя вставлял между строк фразы, содержание которых поражало очевидностью. Пятницкий участвовал в процессе не без интереса, однако обстановка не ощущалась, словно он развлекался компьютерной игрой, а не находился в этом помещении в реальности. И сидевшие вокруг стола персонажи соответственно не трогали.
- Последний кон, ребят, - оповестил Вова. – По времени больше не успеваем.
Пятницкий сгреб доминошки рукой мертвеца. «Тухлый подлещик» смешался с дымом и снегом, стал унылым и тусклым и выгорел.
- Ну, как там со временем?
- Да нормально, с запасом.
Ботинки месят грязь, вокруг безумные прохожие. Электрически-синий мотоцикл осветил улицу, просвистев будто комета, и боюсь, как бы не Шумейкеров-Леви 9. На Пятницкого он подействовал как вьетнамский карандаш – слегка взбадривающим образом.
Снег оседал редкими хлопьями. Культурный саммит был назначен в очередном кафе, запрятанном в одном из многочисленных фешенебельных дворов северной части города. Никому из прибывшей на местность троицы там, по понятным причинам, бывать не случалось.
- Долго туда идти? – спросил Пятницкий.
- Да нет. Вот тут буквально, минут пять-десять, - Вова полным неопределенности жестом показал куда-то на стену ближайшего дома, всеми своими 7, 9, или сколько их там было, этажами старавшегося возвышаться в нескольких метрах от компании.
К ним троим присоединился еще один товарищ, которого Пятницкий раньше не видел. Молодой человек вполне стандартный, ничем особенно не примечательный.
- Мне надо на телефон деньги закинуть, очень срочно, - поделился он проблемой. – Я вас догоню. Не знаете, где тут можно?
- Я покажу, - сказал Пятницкий, знавший кое-какое место.
- Короче, мы пойдем, догоняйте, - произнес Вова. – Знаете, где это кафе?
- Да, я знаю, - ответил четвертый (буду так его называть).
Вова с Толей скрылись за домом, а Пятницкий с четвертым, который даже представился, но его имя было забыто в течение следующих 2 секунд, направились в другую сторону.
- Вон туда.
Магазин, куда они зашли в поисках банкомата, оказался военкоматом, замаскированным под магазин, а они оба уже много лет бегали от армии. Как только Пятницкий захлопнул за собой дверь, путь назад был отрезан – она уже не открывалась. Такого размаха хитрости не смог бы предугадать ни один человек. Навстречу им вышел полковник, радостно приветствуя новых защитников Родины.
- Я точно помню, не было здесь никакого военкомата, - голос Пятницкого наполнился отчаянием.
Не смешно, да? С армией не бывает смешно. Как кто-то однажды сказал: «Все люди приносят счастье. Одни своим присутствием, другие – отсутствием» (я тогда чуть не поперхнулся ванилью). Военкомат не человек, но своим отсутствием мог бы рассылать контейнеры концентрированного счастья во все уголки (великой) страны. Печальна не только сама цель их существования, но и пути ее достижения, а также все остальное. Дезорганизованность – не просто нормальное, а, похоже, желательное состояние для военкомата. Люди, работающие там, то ли действительно не знают, что от них требуется, то ли грамотно притворяются. Если бы военкомат писал эту книгу, следующее предложение выглядело бы так: пройдите в кабинет обратно тигр через неделю ржавчина кстати медвежонок абсолютно повторите искоренение.
А тут со мной еще приключилась арбузная история. От этих ягод стоило ждать подвоха, но в итоге они сослужили мне хорошую службу. Сейчас, однако, не об этом, забудем, и про военкомат, и про арбузы.
Несколько минут спустя, пополнив баланс, они вернулись туда, где в последний раз общались с Вовой и Толей. Четвертый повел к кафе. Путь лежал через темные, заставленные машинами дворы, где в принципе маловероятно могло находиться то, что они искали.
- Знаешь, я соврал про то, что я знаю дорогу, на самом деле, - признался четвертый. – Тут нет никакого кафе, это я точно знаю. Думаю, вас обманули. Надо позвонить Вове.
Они стояли под сводом арки, по стенам которой стекал оранжевый свет. И продувал ее пробирающий до кожи ветер.
- Не берут, - произнес четвертый.
Пятницкий в тот момент был апатичен, ветер, влетая и вылетая через уши, гулял в голове. Четвертый позвонил еще раз и снова безрезультатно. Пятницкий закурил. Пару минут они провели в арке.
- Пошли, в магазин зайдем.
По узкой, обложенной дешевой белой, скорее всего, пластмассовой, плиткой, лестнице они спустились в продуктовый. Пятницкий взял шоколадный батончик, а четвертый пакет молока и буханку. Разговаривали мало. Вернувшись на поверхность, они вместе дошли до того места, где расстались с Вовой и Толей, после чего их маршруты перестали совпадать.
- Андрюш, подними баян, - попросил Саня. Пятницкий вернул на стол мокрую от стекших на пол с ботинок воды и грязи костяшку. Затянувшись, пересчитал точки на камнях, и получилось, что вероятность проиграть крайне велика. И, предчувствуя фиаско, затянулся еще разок, то ли в знак фаталистического безразличия, то ли просто по кайфу – так или иначе, выглядело это многозначительно и даже веско.
- Бац, - Вова стукнул последнюю доминошку об стол так, что капли подскочили в пиве.
Саня без лишних слов очистил стол от денег. Несколько секунд говорили только за соседними столами.
- Через сорок минут должны быть там, - прервал молчание Толя.
- Да рано еще. Туда за полчаса можно спокойно доехать, - не согласился Вова.
- Нет, заранее поедем, - настаивал Толя.
- Ладно, поехали.
- Я не поеду, - объявил Саня.
- Да мы и не ждали, если честно, - ответил Вова. – А ты поедешь?
- Да, - Пятницкий решил, что это будет неплохое развлечение на вечер.
- Ну, все, тогда, пошлите. Сейчас счет оплатим.
Бредя вдоль быстрой и яркой улицы, Андрей Иванович пытался анализировать и синтезировать то или это, но в голове в лучшем случае звучали песни, и радость, едва различимым, очень характерным таким, сладковатым запахом (от того, что улица уходила еще надолго вперед). Куда он направлялся, Пятницкий сам еще не решил. И тут – чпок – поднял баян 2 раз за вечер. Ухватив мысль за хвост, он притянул ее к себе и прокрутил еще раз.
- Андрюш, подними баян.
Баян – это дубль 6-6. Весь вопрос в том, как Саня узнал, что на полу лежал именно он, а также какие кости были на всех руках во всех конах.
Вечер еще не дошел даже до середины. Пятницкий быстро нашел себе развлечение, напился где-то, а потом, наверняка, было много чего интересного, но об этом я уже ничего не знаю.

Послесловие.
Как я уже написал в аннотации, это не все, а только лишь первая часть из пяти. На данный момент я не могу точно сказать, появятся ли следующие на этом сайте и в Интернете вообще. Жизнь покажет.