Глава 3 (Детектив)

Тальберг оказался прав и в другом отношении: на следующее утро на похоронах действительно присутствовали жители всего города. Они выказывали искреннее соболезнование всей нашей семье, или то, что от неё осталось: Розали, жене покойного, мне и матери.  Мать старалась держаться, но время от времени всхлипывала; я, чувствуя себя циником, невпопад что-то отвечал на соболезнования, но мысли мои витали далеко. Больше всего я вглядывался в толпу народа, стараясь увидеть своего ночного визитёра. Напрасно – либо он не хотел показываться мне на глаза, либо он и вправду был плодом моего воспалённого воображения.
Розали, казалось, относилась к происходящему абсолютно бесстрастно. За весь я лишь дважды увидел на её лице проявление эмоций. Первое случилось, когда она нежно приветствовала меня, впервые увидев после долгой разлуки. Мне не хватило духу сказать ей, что я приехал ещё накануне, но не зашёл к ней, потому что не хотел посещать пустой, гулкий дом, где царило несчастье. Впрочем, даже если бы я и сказал ей, она вряд ли бы отреагировала, настолько отрешённой она казалась. Это показалось мне странным: я почему-то думал, что бездетная женщина, потеряв мужа и оставшись совсем одной, будет рыдать не переставая. Но, видимо, я плохо знал женщин.
Второе проявление эмоций Розали показало мне, что я не знал ещё кое-что. Случилось это тогда, когда гроб уже засыпали землёй. Столпившиеся люди не сразу заметили, как Розали резко побледнела, и начала всхлипывать. Я кинулся было к ней, чтобы успокоить её, как вдруг лицо женщины исказила гримаса ненависти. Я проследил за её взглядом, - казалось, она смотрела на молодого парня, который стоял напротив неё.
- Ненавижу, ненавижу… - иссупленно бормотала Роуз, и вдруг резко и отрывисто прокричала: - Убийца! Убийца!
Мороз пробежал у меня по коже от этого крика. Неужели Розали каким-то образом догадалась, что её мужа убили? Или она знала об этом, но никому не сказала? Среди возбуждённого шёпота собравшихся я схватил Розали и передал её в руки матери, надеясь, что та её успокоит. Сам же я постарался не выпускать из виду того парня, на которого кричала Роуз. Услышав, как его назвали, он чуть заметно вздрогнул, нахмурился, но остался спокойно стоять на месте, и ушёл только вместе со всеми.
Как только толпа начала расходиться, я тут же догнал молодого человека.
- Простите…
Казалось, он остановился с большой неохотой. Это был парень не старше, может, даже моложе меня, довольно высокий и крепкий, с необычно смуглой для этого края кожей, и тонкими чертами лица. И, глядя в это лицо с мрачными, тёмными глазами, я вспомнил его.
- Уэйд? Уэйд Дэвис?
Однако парень нахмурился ещё больше.
- Ты не помнишь меня, Уэйд?
По тому, как прояснился его взгляд и на губах мелькнуло подобие улыбки, я понял, что он не забыл товарища по детским играм, то есть меня. Мы с Уэйдом были ровесниками, и в детстве больше соперничали, чем дружили. Но Уэйд был неплохим парнем. Вместе с матерью он жил на другом конце города, возле лесопилок, и там же работал. Тем он кормил себя и мать; отец же его умер от лихорадки, когда Уэйд был подростком.
- Я не узнал тебя сразу, - спокойно проговорил он, и я горячо пожал его протянутую руку.
- И я тебя тоже, - я был рад встрече, и мне не терпелось задать ему много вопросов, но я  сдержался. – Слушай, извини за произошедшее. Я уверен, Розали просто не понимала, о чём она говорит.
Лицо Уэйда снова потемнело.
- Ничего, бывает.
Я видел, с каким трудом дались ему эти слова, но решил подумать об этом позже.
- Она не хотела тебя обидеть, не сомневаюсь в этом.
Уэйд пожал плечами.
- Всё хорошо, - он кивнул мне. – Я пойду, пожалуй. Заходи в любое время. Буду рад видеть.
- Спасибо, дружище, ты тоже, - ответил я, и некоторое время стоял, глядя ему вслед.
- Занятный паренёк, правда? – раздался у меня за спиной знакомый голос, и, обернувшись, я увидел доктора Тальберга.
- Правда, - согласился я, отвечая на рукопожатие. – Я знаю его с детства. А вы где были всё это время?
- Держался в стороне, а после толчеи решил поговорить с этим юношей, но вы меня опередили.
Мы посмотрели друг на друга, и я подумал, что судьба, безусловно, весьма странная штука, если связала такой страшной тайной двух почти незнакомых людей.
- Но я не успел его расспросить, - сказал я.
- Быть может, это и к лучшему. Что бы вы ему сказали? «Здравствуй, я тут случайно услышал, как тебя назвали убийцей, и решил поинтересоваться, правда ли это»?
- Он бы тут же ударил меня, - усмехнулся я. – Уэйд всегда был вспыльчивым.
- Вот как, - протянул Тальберг, и спохватился. – Майкл, что же мы стоим с вами посреди улицы, как две вороны? Идёмте выпьем, и вы мне расскажете подробнее про этого юношу.
Мы в самом деле стояли почти посреди городке, на перекрёстке, где на первом этаже одного из домов располагался бар. Этой забегаловкой владел дядя Лазарус, добрый друг моего отца, и, к сожалению, альтернативы этому трактиру не было. Туда мы и зашли, и, стараясь не привлекать  внимания, сели за дальний стол.  Заказав для вида по бокалу пива, я негромко стал рассказывать доктору о семье Уэйда, в истории которой не было, на мой взгляд, ничего примечательного. Мистер Дэвис в молодости был моряком, неоднократно пересекал океан и бывал в Новом Свете. Однажды, после одного такого путешествия, он вернулся не один, а с молодой женой, то ли мексиканкой, то ли перуанкой. Впрочем, неважно, - главное, что жители нашего города ещё долго оборачивались ей вслед, разглядывая оливковую кожу и широкие черты южного лица. Уэйд унаследовал от матери часть экзотической внешности, и, видимо, нрав тоже: не в пример сдержанным соотечественникам, он отличался вспыльчивым, холерическим темпераментом.
- Да, южане – народ весёлый, - задумчиво подтвердил доктор. – Им убить человека зачастую не составляет особого труда.
Я не ответил, хотя мысленно послал Тальберга к чёрту, - нет, Уэйд был не таким. Я знал его с детства.
- А ваш дядя был с ним в ссоре? – внезапно спросил врач. Я не знал.
- Надо узнать, - прошептал он. – Чем чёрт не шутит. Но как?
Я пожал плечами. Плёвое дело. Оглянувшись по сторонам, я, наконец, увидел Лазаруса, мирно протиравшего барную стойку, и сделал так, чтобы он меня тоже заметил. Вскоре Лазарус с радостным видом подошёл к нашему столу.
- А, Майкл, дружок! Как давно я тебя не видел! – ради дела мне пришлось вытерпеть объятия, которыми меня наградил старик. – Не верю, что ты всё-таки решился приехать. Ох, прости, - внезапно Лазарус сник. – Я и забыл вовсе. Прости старика за его никудышнюю память, и прими мои соболезнования. Тяжёлым человеком был твой дядя, Майкл, ну да что поделать, о покойных ведь не говорят плохо. Как мама?
- Спасибо, Лазарус, держится. И она, и Розали.
- Ох, Розали, тяжело ей теперь придётся, - вздохнул он.  – Как же, самой, с хозяйством-то…
- Всё уладится, Лазарус, не переживай. Думаю, мама ей поможет.
- И то верно. Ну, Майкл, не буду вам мешать. Рад, что ты успел с нашим доктором подружиться, - он приветливо кивнул Тальбергу. – Он у нас доктор что надо. Может, вам принести что-нибудь поесть?
- Нет, Лазарус, спасибо. Лучше принеси ещё пива, - невпопад попросил я, хотя перед нами стояли почти полные бокалы. Однако старик, к счастью, не заметил этого, и отправился выполнять заказ, а я, дождавшись, когда он обернётся к нам спиной, нарочито громко сказал, обращаясь к доктору:
- И всё-таки ума не приложу, почему Розали так взъелась на Дэвиса. Я знаю его с детства – он отличный парень. И с дядей они были почти не знакомы.
Я наблюдал за тем, как Тальберг хотел возмущённо шикнуть на меня, чтобы я говорил потише, но секретность меня мало интересовала. Зато Лазарус, услышав мои слова, заметно вздрогнул.
- Вы с ума сошли? – зашипел на меня доктор, но я сделал ему знак молчать. Вскоре Лазарус вернулся, и, ставя перед нами пиво, тихо сказал мне:
- Потише ты бы говорил о Дэвисе, Майкл. Как бы до ссоры не дошло.
Я состроил невинную мину, и воззрился на старика.
- Вы о чём?
Не дожидаясь приглашения, Лазарус сел за стол, и, помявшись, рассказал то, что меня интересовало.
За два дня до смерти дядя сидел в баре у Лазаруса с двумя приятелями. Люди возвращались с работы, и бар был полон посетителей. В разгар вечера на пороге появился обозлённый Уэйд. Не мешкая, он кинулся к столику, где сидел дядя.
- Ты поплатишься за это, - буквально выплюнув ему эти слова в лицо, Уэйд ударил мельника. Завязалась потасовка, и вскоре Уэйда выпихнули на улицу, в то время как дядя орал ему вслед проклятия.
Не знаю, о чём думал Тальберг, но лично я снова и снова повторял про себя, что я не удивлён. Нашла коса на камень. Но из-за чего возникла ссора? Что сделал дядя, что так обозлило Уэйда?
Однако Лазарус не знал ответа на этот вопрос, а выслушивать его догадки мне не хотелось.
- Странно, - наконец, сказал я. – Быть может, эта ссора так разволновала дядю, что у него не выдержало сердце? – я взглянул на Тальберга, ожидая его поддержки, но доктор ничего не успел ответить.
- Ссора, вот ещё! – тут же ответил Лазарус. – Твой дядя, Майкл, никогда не переживал из-за ссор, не стал бы и на этот раз. А сердце у него из-за другого не выдержало…если, конечно, это сердце…
- А что, по-вашему? – встрял Тальберг, холодно прищуриваясь.
- Ну, я с врачами не спорю, - сконфузился Лазарус. – Уж если вы, доктор, говорите, что это был сердечный приступ, значит, так оно и есть. Только вы, доктор, спорить не будете, что мельник был человеком куда здоровее любого из нас?
- С этим спорить не буду, - настороженно ответил врач.
- Тогда отчего же у него не выдержало сердце? – глаза Лазаруса торжествующе заблестели.
- Ну, бывает много причин, - уверенно заговорил Тальберг, но старик прервал его.
- Тут причина одна, доктор. Он испугался. Рано утром в лесу мельник увидел то, что испугало его до смерти.
Мы с доктором переглянулись, а Лазарус тихо продолжил:
- Всем давно известно, что за городом, в лесу, как раз у истока реки, обитает нечистая сила. Но это то, что вы услышите от здешних старух. Не знаю, что там обитает, но с тех пор, как около века назад в лесу сгинула половина жителей нашего города, время от времени это что-то выходит за новой жертвой. И, видимо, выглядит отвратительно, раз его вида не выдержал даже мельник, и упал замертво. Недавно около того места наши дровосеки видели что-то похожее на человека, но белое, как призрак, с жутким взглядом белых глаз…
- И в тёмной накидке с капюшоном, - слова сами слетели у меня с языка, и Лазарус удивлённо подтвердил их.
- Лазарус, я помню этого призрака с детства, мать страшила меня им, когда я плохо себя вёл, - я постарался придать своему голосу беззаботность, но Лазарус покачал головой.  
- Страшила или нет, но только наши стараются теперь не выходить по ночам из дому.
- Теперь понимаете, зачем все носят оружие? – спросил меня Тальберг, когда мы вышли на улицу. Я поёжился от порыва зябкого ветра.
- Понимаю. И не зря носите.
- Верите в призраков и детские сказки? – насмешливо поинтересовался доктор.
- Забудьте про детские сказки. Я солгал Лазарусу.
- Зачем?
- Затем же, зачем и вы – чтобы не допустить преждевременную панику в городе.
- А что на самом деле?
- На самом деле я вчера видел этого призрака собственными глазами.
От удивления доктор едва не споткнулся.
- Когда вы успели? – в голосе Тальберга звучало неверие. Я без утайки рассказал о происшествии, которое случилось накануне. По лицу Тальберга было видно, что он скептически воспринял новость.
- Ну и что ему от вас надо было, как думаете?
Я пожал плечами.
- Я даже не увидел, мужчина это был или женщина.
С тем мы и расстались: Тальберг пошёл в больницу в полной уверенности, что у меня расстроились нервы, и я видел галлюцинации; я же направился к родным, уверенный, что Тальберг ошибается.
   Оказалось, мне было куда легче тратить свои силы на поимку преступников, чем я и занимался на работе. Но принимать постоянные соболезнования, видеть нескончаемые слёзы, слышать всхлипы и причитания, - я думал, что сойду с ума под конец дня. Весь этот день, который показался мне уж чересчур длинным, я провёл в дядином доме, который отныне полностью принадлежал Розали. Уже ближе к вечеру хозяйка, словно придя в себя после долгого оцепенения, попросила нас с матерью остаться на ночь.
- Я не могу пока быть одна, - виновато сказала Роуз, и я согласился. Гораздо легче знать, что кто-то есть рядом, когда в душе никого не остаётся.
Именно с этого вечера события понеслись, как скорый поезд, давая этой и без того непростой истории такое нереальное развитие, которое может подсказать лишь сама жизнь. Всё началось, когда Розали решила выйти на веранду, подышать свежим воздухом. На улице уже сгустились сумерки, но Розали слишком долго пробыла в душном помещении, и останавливать её не было смысла. Набросив шать, она захватила с собой ведро, чтобы заодно принести воды из колодца, что стоял во дворе. В это время я как раз старался вспомнить давние навыки по растопке печи. Отсыревшие поленья дымили, я яростно ковырял их кочергой, слыша лишь слабое потрескивание печи,  стук кочерги и шелест ветра на улице, как внезапно среди этой тишины раздался пронзительный, полный ужаса, крик. Я внутренне похолодел – кричала Розали. Мать, охнув, тотчас кинулась на улицу, я, не мешкая, поспешил следом за ней.
В тёмно-синих мартовских сумерках моим глазам предстала странная картина: прислонившись к стене дома, словно она вот-вот лишится сил, стояла Розали. У её ног валялось обронённое ведро, разлившаяся по земле вода образовала глубокую лужу. Лицо Розали было белым, как простыня, дыхание было хриплым, будто она вот-вот разрыдается. Несколько минут она не могла ничего сказать, сколько бы мать не тормошила её, спрашивая, что произошло. Наконец у Роуз вырвался хриплый вопль:
- Это он! Господи, это он! Но он ведь…он ведь мёртв…
Судя по выражению лица моей матери, она всерьёз опасалась за рассудок Розали, как вдруг та заговорила снова:
- Клянусь, это был он! Но он белый, как смерть, и эта тёмная накидка, и капюшон…
Сердце у меня подпрыгнуло.
- Роуз, куда он делся? Куда? – лихорадочно допытывался я, и женщина, слабо махнув рукой, указала на тропу, которая околицей вела к лесу.
Кровь ударила мне в голову, и я, забыв обо всём на свете, бросился вдогонку за неизвестным. Я был уверен, что призрак из рассказов Лазаруса, мой вчерашний визитёр и нынешний посетитель – одно и то же лицо. Я старался не думать, был это человек, или…или не человек. Мною овладело какое-то болезненное любопытство, угомонить которое можно было лишь одним одним способом – увидеть этого незнакомца воочию. Но, когда я заметил впереди себя на пустой дороге долговязую фигуру, мой азарт немного утих, уступив место рассудку. Теперь я ясно видел, что это был мужчина, в длинном поношенном плаще. Он, видимо, не слышал моих шагов, потому как бежал всё медленнее,  чаще оглядываясь по сторонам. Мой мозг напряжённо работал, я изо всех сил пытался вспомнить, знаком ли мне этот человек, но тщетно. Темнота и далёкое расстояние скрадывали многие детали. Внезапно мужчина оглянулся, и увидел меня, и моим глазам снова предстало это неестественно бледное лицо с блуждающим взглядом. Однако я не успел ничего предпринять, - взглянув в мою сторону, он тут же снова кинулся бежать.
- Стой! Стой! – крикнул я, и кинулся в догонку. Он бежал, как-то странно петляя на узкой дороге, словно слепой или пьяный. Тем не менее, он легко обогнал меня, и, когда я, запыхавшись, выбежал на развилку, я уже никого не увидел.
- Что за чёрт! – выругался я, взбешённый тем, что какой-то жулик сумел так легко уйти от меня.
Но я не собирался сдаваться. Переведя дух, я вспомнил, куда ведёт развилка. Одна дорога вела к лесопилкам, домам дровосеков и дальше, к лесу. Другая тропа, почти незаметная, вела вверх по холму. Впрочем, меня больше интересовала первая дорога, ведь она вела к лесу, где, по словам Лазаруса, уже видели «призрака». Недолго думая, я продолжил погоню, и вскоре она увенчалась успехом: я снова увидел на дороге мужскую фигуру в тёмной одежде, только теперь мужчина не бежал, а шёл, свободно и никуда не торопясь.
- Стой! – крикнул я в третий раз, и на этот раз меня послушались.
- В чём дело? – услышал я спокойный, но грозный голос. И понял, что проиграл. Вместо незнакомца я увидел перед собой Уэйда Дэвиса.
- Ах., это ты, - разочарованию моему не было предела, и на лице парня отразилось удивление.
- А кого ты ожидал тут увидеть? – внимательно оглядев меня, он насторожился. – И почему ты носишься по дорогам ночью, один?
Я в сердцах мысленно проклял неизвестного проходимца, который заставлял меня выглядеть либо полным дураком и психом, либо солгать. Снова.
- Какой-то жулик напугал Розали у неё дома, вернее, во дворе, - я решил сказать Уэйду часть правды. – И я бросился за ним. Ты никого не видел?
- Кроме тебя, нет, - отозвался Уэйд. – Ты уверен, что он побежал именно сюда?
Я пожал плечами. Ну не мог же он, в самом деле, провалиться сквозь землю!
- И ты пустился за ним вот так, даже без оружия?
Я развёл руками.
- А что мне оставалось делать?
- Не дури, Майкл, - Уэйд посерьёзнел. – Хоть я и не верю в те сказки, что рассказывают о здешних призраках и чудовищах, но лучше не рисковать. Бережёного Бог бережёт.
Я кивнул.
- Возможно. Однако же, я его упустил, - я был страшно зол на самого себя. Внезапно мне в голову пришла мысль. – Погоди, Уэйд, а ты что тут забыл? Один, на пустой дороге?
Уэйд молчал некоторое время.
- Возвращаюсь домой, у меня были дела в городе, - он тут же замял разговор. – Идём, зайдёшь ко мне, успокоишься.
Но я помнил о перепуганных женщинах, которые ждали меня дома, и отказался. Бредя по дороге обратно, я ломал голову, что надо было «призраку» от моей семьи, если он решил два дня подряд посещать мой дом. Прохладный ветер овевал мой пылающий лоб, а я неустанно прокручивал недавние события в памяти, но ответа так и не находил. С мрачными мыслями я подходил к знакомой развилке, как вдруг в кромешной тьме раздался леденящий душу крик. Ужасный вопль пригвоздил меня к месту; воистину, это была неспокойная ночь. Я стоял на месте, не шевелясь, силясь услышать ещё что-то, но в воздухе витала тишина. Я был уверен лишь в одном – кричали со стороны холма, куда уводила вторая тропинка. И тут внезапное воспоминание обожгло мне рассудок: за холмом лежало кладбище.
В один момент я вспомнил всё: и что я совсем один на пустой дороге, и что при себе у меня нет оружия, и что мне надо скорее вернуться домой. Клянусь, если бы со мной был хоть кто-то, я отправился бы на крик, выяснить, в чём дело. Но тогда, на пустынном перекрёстке, эта храбрость показалась мне верхом безрассудства. Ноги сами понесли меня домой.
Мать встретила меня так, будто я только что вернулся с поля боя. Я коротко объяснил ей, что видел неизвестного, но не сумел его догнать, но вместо разочарования на её лице я увидел облегчение.
- Слава Богу, - выдохнула она. – Зря ты за ним кинулся, Майкл! Как только Розали успокоилась, я уложила её спать, но перед сном она без конца твердила, что узнала его. Она сказала, что это был Дэвис.
Я так и застыл с открытым ртом, но мать тут же пояснила:
- Только не младший, не Уэйд. Розалии сказала, это был моряк Дэвис, который…
Да, подумал я, продолжив про себя невысказанную вслух мысль. Который умер около десяти лет назад.