небо с воем,
напёрсток,
жёлудь,
камень...
Дело - швах.
Нагаечные лютики с тобою -
шмельком затихшим -
держит ночь в губах.
И что нам спорить, братка, что нам спорить -
на колосках и мельницах в степях!
Мы время, словно краску - на заборы, -
перевели в дорогу "порознях".
На Позняках - сквозняк кузнечит в клювик
кофейника.
Откашливая кровь,
спит лихо - как зверёныш-притти вумэн,
лишённый клетки дальних островов
Небритости у Мыса Кис-Кис-Куса,
где ветер пахнет дыней и хурмой...
И щиплются, как гуси, крошки мюсли
привычки - покрывальной бахромой
окутывать своих багажных джиннов,
маячащих годами в бороде...
Мяучит лихо.
Вздрагивает.
Шилит.
Когтистый Крюггер ходит по воде
(что кот - по кругу) батарейных всхлипов -
как стон болот, -
высасывая сны
задрипанного лиха в снежной сыпи
на ямочках беззвёздной полосы
о-сво-бо-девших щёк...
... над "центряками" -
восходят звёзды на плечах вояк
в картофельных мундирах.
Филигранит
Морфей Венер.
Выклёвывает мак
огней Днепровских соловей-хотельник.
Как мавританки, пляшут ветки лип.
Цыганистый брательник-понедельник
разглядывает гурий, как Галиб, -
сулит, лепечет, обнуляет счёты...
Вприпрыжку время переходит Днепр....
И тёмный мост ему шуршит о чём-то
на языке двух разведённых неб.