Келии наши были как и подобает для людей нашего сословия скромные. Кроме опочивания от трудов праведных в тех келиях мы готовили и употребляли пищу телесную, а также вечерами вели диспуты о науках и искусствах разных – в том числе беседовали о любомудрии – о науке, что по-иному философия называется.
Однажды во время вечернее пришли в мою келию стрельцы тайного приказу и стали что-то выискивать. На моё удивление на лице отражаемое, они ответствовали, что дело у них государственной важности, а коли так, то князь на сие деяние дозволение им дал и кроме того проживаю я не в доме своём, а в келиях княжеству принадлежащим и посему особое позволения для обыска и не надобно, да и обыск они учиняют с моего на то одобрения (хотя я ничего подобного им и не молвил).
Следует сказать, что в царстве нашем в те времена (а год это был 1983 от рождества Христова) стрельцы тайного указу такой страх в народе вызывали, что никто разрешения никакого от них никогда и не требовал. Впрочем, искали они не долго – сразу на моем столе рукописи обнаружив взяли их и удалились.
А надобно сказать, что я в ту пору имел удовольствие коротать время свободное сочинительством стихов, песен да рассказов потешных. И не мысля, что грех какой в моих писаниях есть на столе то и оставлял. От чего именно в мою келию стрельцы тайного приказу пожаловали, мне то не ведомо. Мыслю так, что поскольку мы, спудеи, беседы вечерами философические вели, кто то из собеседников моих мог донос учинить – так мол и так, такой то спудей мысли еретические высказывает да крамолу всякую на княжество наше и устройство его государственное говорит.
Но могла и причина иная быть – говорят в келиях стрельцы тайного приказу устройства малые глазу не заметные ставили и ежели кто слово молвит, так то устройство все записывает и стрельцам передаёт, а те слушают и выводы делают – не зреет ли где недовольство.
И еще причина одна могла быть. Как раз незадолго до того случая в царстве нашем приключилось событие – государь ампиратор наш Леонид I Летописец взял да и помер. Когда весть эта в университет пришла один из профессоров, который обучал предмету истории товарищества обобществления собственности, всех спудеев в зал лекционный созвал, о том сообщил и наказал всем на устройство смотреть которое изображение на расстояние передавало и скорбить всячески.
Далеко от сих мест ампиратора почившего хоронили на погосте около крепости, а то устройство показывало. А мне со товарищами скорбного выражения лица изобразить не удавалось никак – ну, недолюбливали мы сего правителя за глупость и бессмыслицу в царстве творимую.
Такая или еще иная причина на то была – не ведаю. Да только стрельцы ко мне пожаловали и обыск учинили.
Понял я, что не добровать мне, и, видать, ждут мою головушку бедствия. И я не ошибся нисколько. Через пару дней устройство разговорное зазвонило – то, что голоса на большие расстояния передает. Позвали меня с сему устройству, а там голос слышится – пожалуйте, мол, завтра поутру в келию, где в палате университетской первый отдел расположен.
Пришёл я туда, а там меня уже стрельцы тайного приказу дожидаются. Показывают мне грамотку малую где писано – мол, стрелец тайного приказу такой то. И молвят мне – говорить нам с Вами надобно, а для разговора сего в палаты тайного приказу пожалуйте.
Посадили они меня в телегу самоходную, что без коней да по дороге едет да в палаты те свезли. А там вопрошают – знаешь али нет чего сюда тебя привезли и почему с тобой говорить хотим по доброму вначале. «Нет, - говорю, - не ведаю сего.» «Да, как, же, - говорят, - не ведаешь, коли ты стихи и рассказы потешные писал!» «А разве грех какой али бунт в том есть?» - вопрошаю. А они ответствуют: «Оно то бунта нет, но ежели кто внимательно сии песни и рассказы потешные прочитает, то вывод сделает, что народу в нашем царстве-государстве плохо живется, и многие из сословий разных устройством княжества нашего недовольны. И что правители почившие, к примеру, Иосиф I Грозный, плохие были. А тут и до бунта недалеко. А ежели кто из иноземцев сие прочитает, так плохо о нашем царстве и княжестве думать будет».
А потом расспрашивать стали – кто да кто напоумил меня сиё писать и кому я то читал, и кому из иноземцев сии писания даровать собирался.
Я им молвлю – сам, мол, додумался, грамоте в школе обучен и писать потехи ради любому на ум придет. А никому не читал, ибо не дописаны они еще и с иноземцами не знаком я вовсе.
Не верят. Опять – кто надоумил и кому читал. И так долго одно и тоже вопрошали. А как надоело им – пришел в келию вопрошаний воевода ихний. Стали они совет держать, что со мной учинить.
Я то и слушать то не желал, да видно они такой совет при мне держать решили, чтобы меня настращать. Один молвит – в темницу заточить его на веки вечные, что бы против ампиратора бунтовать не повадно никому было. Другой молвит – да в подземелье его свести да пищаль к голове приставить и выстрелить. А третий молвит – надобно к такому лекарю его свести, что из людей здоровых одержимых делает. Долго так они совет держали, но потом сказали, что отпускают меня они на волю вольную, что мол мое счастье, что не читал сих рассказов потешных никому и что ежели какие крамольные разговоры с кем вести буду или писать ересь какую вздумаю так в темницу они меня заключат али в край далекий холодный жить отвезут.
Вышел я на волю вольную, а на день следующий в университете нашем экзамен был – срок к тому подошел. И как раз о знаниях своих профессору мы докладывали который нам такой науке обучал – об истории товарищества, которое решило имущество из владений собственного в общинное передать и общество такое создать, где ничего своего не было бы, а только наше. А надобно сказать, что я то изучил, знал когда и где то товарищество собиралось и о чем совет держали. Но папрасно.
Профессор али доцент – не помню его звания молвил: «Хоть и знаете то всё, да только мыслите Вы не так как молвите и мысли Ваши мне доподлинно известны и напоминают мне они мысли некого Троцкого который врагом стал князю-ампиратору нашему. А посему ставлю Вам плохую оценку и из университета сего изгоняю».
Делать нечего – пришлось мне грамоты мои из университета забирать в коих обо мне молвится. А грамоты мои мне не дают. Говорят - пожалуйте еще на собрание товарищества молодых сторонников обобществления.
Я пожаловал. А там спудеев разных собрали да профессоров да стрельцы тайного приказу пожаловали. И один из преподавателей речь держит – мол, есть среди спудеев спудей который крамолу на саму мысль обобществления высказывал и порядками в нашем царстве – самыми лучшими на свете – недоволен был. Так что есть тут товарищ, который не товарищ нам вовсе. А посему изгнать его из товарищества молодых сторонников обобществления и из сословия спудеев тоже.
Так они и порешили способом рук поднятия. И подался я по свету бродить…
(Рисунок световой из сети. Сотворившему сей рисунок благодарствую. Хоть мя его запамятовал, но пусть его Бог бережёт.)
