О смерти со стороны (Эссе)

   Август 2010. В Сыктывкаре температура уже опускается до роковой нулевой отметки. До начала учебного года осталось всего несколько дней. И тут, словно некстати, как гром среди ясного неба – я, такая загорелая и весёлая, с огромным чемоданом, стою на вокзале и улыбаюсь дождю. Только что вернулась из Сочи, где провела замечательнейшие три недели с друзьями в лагере. Как же я соскучилась по дому! По холодному ветру, от которого леденеют руки, по маме с папой, по корявым лесозаводским дорогам, по лучшей подруге и любимой школе. Скоро это всё вернётся, и останется лишь жалеть о прошедшем безоблачном лете.
   Вот мы с мамой, ни на секунду не прерывая оживлённой болтовни, поднимаемся вверх по лестнице и входим в серый и холодный подъезд. Собственно, он не всегда такой холодный. Даже морозными зимними вечерами на нашем этаже тепло настолько, что запотевают стёкла очков, потому что у нас стоит железная дверь с утеплителем. Стоп, вот почему так холодно – двери нет, она снята с петель и стоит, прислонённая к стене. Я интересуюсь:
- Мам, а почему дверь сняли?
Мама вздыхает.
- Ну, помнишь, когда ты уезжала, был какой-то странный запах…
Я киваю, хотя ничего такого не помню.
- Так вот, оказалось, что в пятой квартире умер человек, и две недели пролежал. Александр Васильевич. Тот, который работал у Наташи в школе милиции. Мы через неё его и знали. Когда Шурика попросили снять дверь, чтобы тело вынести, мы подумали, что умер кто-то из стариков в шестой. На него никак не могли подумать.
- А сколько ему было?
- Пятьдесят два всего.  
Мама открывает ключом нашу дверь, и тут открывается соседняя квартира, откуда выходит женщина в халате. Она говорит очень тихо и грустно:
- Здравствуйте.
- Здравствуйте – отвечает ей мама.
- Вы не знаете, всё уже нормально, его увезли?
- Да, увезли, дочь с бывшей женой… Она вроде в Архангельске живёт, но приехала дочке помочь. И запах уже выветривается.
Женщина оглядывается.
- Кажется, да…. А что они с квартирой собираются делать?
- Продать хотят... А зачем она им, у дочки квартира в центре, а у жены вообще в Архангельске. И мебель уже всю вынесли, и поместили объявление в газете.
- Я просто думала, моему знакомому квартира нужна, может ему предложить эту взять?
- Ну, не знаю….
- Ага, спасибо вам, что рассказали.
- Да не за что.  
  Соседка заходит в свою квартиру, а мы – в свою. Закрывая дверь, я замечаю какую-то бумагу, лежащую под дверью пятой квартиры. Приглядевшись, понимаю, что это грамота. Я возвращаюсь, подбираю её и читаю:
«Грамота. Награждается Иванов Александр Васильевич за доблестную службу в органах внутренних дел и в связи с пятидесятилетием».
- Мам, смотри, они и грамоту его не взяли.
- И не возьмут. Теперь сюда только посредники будут приезжать, а жена и дочь – вряд ли.  
Я пожимаю плечами и заношу грамоту в квартиру. Она немного порвана в углу и местами стёрта – наверное, потоптали, пока выносили мебель. Я ложу грамоту на стол и иду в комнату разбирать чемодан.
  За окном шумит дождь и в небе мелькают редкие тусклые молнии. Я пытаюсь вспомнить, кто именно из наших соседей Александр Васильевич, и как он выглядел. Родители с ним не общались особо, только «Здрасьте - Здрасьте» при встрече. Тут часть головоломки встаёт на место, когда я вижу за окном разбитую серую Волгу, на которой он ездил. Теперь она стала игрушкой для местных ребят. А раньше я частенько видела его по утрам, когда шла в школу, и уже поздним вечером иногда его фары светили прямо в моё окно. А не он ли по воскресеньям после рыбалки чистил рыбу на раскладном столике у подъезда? Наверное, он.
  Спать непривычно холодно. Дождь затихает и лишь изредка стучит в окно. И я почему-то именно сегодня жду света этих фар, по которому можно было даже время сверять – 23:30, и ни минутой позже. Сколько уже часов я не сплю? Время, кажется, идёт так медленно, и одолевают путаные серые воспоминания. Трудно видеть смерть человека со стороны, когда сама по опыту знаешь, как тяжело всем тем, кто был с ним знаком. Я видела смерть горькую, раннюю, которая мучила человека годами и, наконец, настигла. Видела смерть своевременную, когда все говорили, что «он прожил достойную и долгую жизнь». И вот теперь вижу смерть непонятную – без причины и совсем не вовремя, хотя не мне об этом рассуждать, ведь я совсем его не знала.
  И тут сердце как иголкой пронзает – как же не хватает в этом мире, каждый день, каждую секунду, не хватает множества людей, которые были нам дороги. Они остаются с нами в нашей душе, но теперь они только часть наших воспоминаний. Никогда больше не будет бессонных ночей в съёмной квартире сестры, когда уговариваешь родителей ехать домой без тебя, и всю ночь смотришь на звёзды. Больше не будет того сладкого запаха, который наполнял дом счастьем, когда она приходила – самая добрая девушка на свете, которую называли Натали. Больше не будет вечеров на балконе цвета индиго, где дедушка и маленькая я пили чай с лимоном и играли в шахматы. Шахматы, которые дедушка делал сам, вот они – пылятся на шкафу. Зачем они мне, когда его нет? В его квартире живёт тётя.… Она сделала ремонт, и теперь там гораздо красивее и светлее. Там часто собирается вся наша семья. Краска на балконе выцвела и потихоньку отпадает, но я точно знаю, что скоро тётя попросит папу помочь ей, и они, вооружившись краской и кистями, вернут ему прежний цвет. Ведь это маленькое местечко – всё, что осталось от человека, который был нам дорог.
  Я помню, ещё маленькой очень любила играть с папиным другом Сергеем, когда он приходил к нам в гости…. Он очень любил детей. Сейчас вспоминаю его только по фотографиям – много времени прошло. И всё-таки где-то в сердце трепещет память о его доброте и чуткости, которую помнит пусть не ум, но душа. У папы уже умерло много друзей, и он о каждом из них сожалел в равной степени, как и я. Ещё один его друг, тоже Сергей, скончался год назад от сердечного приступа – вот его отсутствие я ощущаю не только душой. Он каждую осень возил нас в лес, на грибные места, откуда мы привозили по ведру белых грибов на человека. Меня иногда оставляли у куста черники и уходили на пару часов в лес, а я сидела себе и собирала. Ещё он любил яблоки, причём, перед тем как есть, он их мял, чтобы становились мягче…
  Это вроде бы совсем естественно. Одни рождаются на свет, другие умирают. И каждый дождь, и даже каждая капля, упавшая на землю, в чьей-то жизни первая, а в чьей-то последняя. И это в порядке вещей, что появление на свет живой души для всех близких настоящее счастье, а чей-то уход из жизни неподдельное горе. И так каждый человек в отдельности, и вся планета, мы то грустим, то радуемся, мелочам, ежедневным событиям, и таким глобальным вещам как рождение и смерть. Они были до нас и будут после, это наш общий крест, наше начало и конец. Никто не может жить вечно, и как это ни прискорбно, мы часто теряем близких, и должны принимать это, как бы ни было тяжело. Единственным утешением остаётся то, что Бог никогда не покинет нас, и наш род не прервётся, а на смену ушедшим придут другие. Важно лишь только, что под холодным осенним дождём вновь и вновь открывается кровавая рана потери человека, который был для тебя настолько важен, как если бы у тебя было два сердца, а он был бы одним из них. Он – как часть тебя, которую у тебя отнимают. Это можно вынести, но это тяжело. Хотя все мы знаем, что встретим их в раю – ведь и мы не вечны тоже. И нас будут оплакивать. И по нам будут петь панихиды, и наши тела будут лежать в сырой земле.
  Но только чертовски много людей забывают, что душа бессмертна. Всех наших близких и любимых мы потеряли не навсегда, а лишь на время. Пусть на долгое, но на время. Мы неизбежно будем оплакивать и помнить их, ведь нам совершенно естественно их не хватает. Как родной матери, так и соседа, разделывающего рыбу у подъезда. Они – часть нашей жизни. Но не стоит всю жизнь заниматься лишь оплакиванием – это одна из многих наших обязанностей. Следует жить, и стремиться к тому, чтобы после смерти нас было за что помнить, как я помню железный характер и золотые руки дедушки, бесконечную доброту и нежность сестры, силу воли и физическую силу Александра Васильевича, который работал в школе милиции и жил в квартире номер пять. Мне жаль его. По щеке бежит слеза… Смерть – это всегда больно, даже когда её видишь со стороны. Это по определению очень горькая, но неизбежная вещь. Так давайте помнить тех, кто от нас ушёл, и жить с мыслью о том, что они ждут нас на небесах.