Косу толстую ласково в зубы - молчи (Лирика / эротическая)

Не было  в  мире  похабника  жутче рылом  и поганее  обликом, чем  Грозный   царь Иван. Лыс, брюхат, кособок,  спину  согнули  хрящи, без палки, жезла своего верного нигде не появлялся, гнилые ноги  не держали, ходить, злодей, не мог, так  в  кресле и носили со двора на двор.
А вони, от него...Никакая  баня  дух адский выпечь не могла.
Кровь сгноилась и прорырывалась на теле погаными прыщами да зловоннымм пузырями. Пуще прежнего шея донимала и грудь. Борода, гордость мужеская,  клочьями вылезала. Волос  уж  и вовсе не было на голове -так шапка мономаха - всегда при нем. Как придет живописец  портрет чинить - уткнет грозный царь  бороду в  воротник - и красавец, как  прежде. А що? Так и было б, если б не вороги проклятые с ядом сыпучим, стольники, шкурники, варить их в котлах, отравителей -не  переварить...
Злая  франчья  болезнь  сгноила тело и душу. Пристала  к нему  от девок  французских, которых    дядьки  с  тринадцати лет подставляли за милу душу, сами потом себе на потребу используя.
Высоким и  статным отроком тогда был монарх, все  дозволено, под любой  подол мог залезть, любую смертную девку с ног до  головы до синяков исщупать.
И пишали, стервозы под ним, но соком  сочились щедро.
И вот, счах, стал  пред  девками  срамиться.
Лекарь  пользовал  сурово,  зело ртути и каломели мешал в пузырь, мазал по струпьям и свищам.
От мерзости лекарской   волосы с головы монарха  повылазили. Жутко жарил  он лекаря на углях, дознавался: - "Почто, сука волос лишил? Который из ворогов  убить заказал?"  А дознался, дак сорок  диавольских душ на дыбе умучал. Все мало. Все не замылят, сволочи, боль души монарха. Смертушка  впереди.
Хуже худшего нос начал заваливаться.
Одна  радость царю - девок трахать.
Наберет мал - мала меньше - давай. Те  кричать, убегать, орда охранная - ловить, да  давить, да к полатям   прижимать.
Девки  царя  пуще чорта боялись, говорили нос провалился, из репы выстроган и вставлен всем на обозрение.
Вот уж враки, нос-то Ивану Грозному тайный посол из самого Парижу собственорудно добывал.  Носы из вест-индийской резины  там  самый расхожий  товар, у  любого  провизора  - хочь на сотню закупись. Себе тож посол носов, знаю, взял, и шурину  и братовьям  про запас.
Франчья болезнь, что с Вест-Индии  испанцы завезли, пошла в самый раз по Руси  шастать,  носы и уши ни за что у людей отнимать.
Плохо, что неуверенность в душе царь стал  испытывать. Поймают ему девку, положат перед ним, а она локтяи лицо закрывает, боится, матерь божью кличет на помощь.
Такой ужос!  Царь  пристраивался   плашмя на девку, ан дрожала вся в обморок - хлоп! А два подручных крепко хвать за  белы руки, чтоб, упаси господь - по носу б  не замхнулась, и пальцем  строго показывали: "Цыц, стерва, царю противиться, живьем, гляди, закопает!"  И косу - ей  толстую  ласково - в зубы. Молчи, молчи, белотелая, уважь государя.
Та  уж и глазами стеклянная, и разум иссяк, лежит не движется.
А  царь уж и  зашелся  от страсти, да  ходить  не мог, не то, что в девку  вставить.
Но раз зело охочь   напугать пуще смерти, да поелозить, да обмарать несчатную, держали красну девицу...
Да муди -то у него,от франчьей  немочи, ой, мать святая заступница!