(алтайская история времён Васи Шукшина)
Пропал Васька Митрохин. Как человек кончился. Он на вечере в честь Ноябрьских праздников, в танцзале ведомственного курорта, на провод наступил неудачно.
Вот если бы днём не поленился, сходил, как хотел было в киосочек с кривобокой надписью «Ремонт обуви», всё, может, и обошлось… бы….
Но гвоздь от форсистой подковки, сквозь тонкий каблук, проткнувший ещё и стельку, слегка покалывавший Васькину пятку, оказал ему ужасную услугу. В общем-то, было ещё несколько подлых моментов, благодаря которым шахтёр Васька Митрохин кончился. Как человек, разумеется.
Был Васька простым парнем. Не красавец писанный. Но и не урод. Коротковат ростом. Но в манерах основателен. В целом, мужик, как мужик.
Развлечениями курорт не изобиловал. Кино, бар, танцы. Крутанувшись за две недели несколько раз по всем этим развлечениям, Васька остановился на танцах. Почему, он и сам толком не объяснил бы.
Вчерашним днём, с соседом по комнате Николаем, сгоняли в ближайший городок. Водки, правда, не добыли. Но заскочили к сродственнице Николая – так пятая вода на киселе. И разжились самогоночкой.
Приняв по случаю Годовщины и перед танцами, как полагается, по стаканчику, они придирчиво оглядывали народ. Пристрелявшись к пышногрудой блондинке, Николай закружился в вальсе. Васька ткнулся было к молоденькой в джинсах-варёнках, но был оттиснут местным жлобом, и благоразумно встал в сторонке. Тут его и подцепила Рыжая. Её острая грудь воткнулась в Васькин пиджак, а широкие бёдра парализовали его движения. Вокруг неумело и некрасиво вальсировали пары из лысеющих бодрячков и курортниц с загадочными улыбками, намертво впечатанными в ярко декорированные лица.
Под танго Васька протоптался в обнимку с невзрачной дамой без талии, а потом, чудом увернувшись от Рыжей, подхватил первую попавшуюся. Приглядевшись, решил, что на «медляк» пригласит её ещё раз. Её гибкая фигурка послушно двигалась в его руках. Но не успел.
На быстром танце, войдя в раж, Васька подпрыгнул и… приземлился на провод. Подлый гвоздик, впившись в его пятку, подключил к Васькиному телу всю сеть мощных звукоусилителей, когда зловредная подковка его ботинка размозжила чёрный провод, случайно на предыдущем танце зашвырнутый в танцзал вальсирующими парами.
Васька Митрохин вспыхнул северным сиянием. Жуткий женский визг перекрыл залихватские вопли ВИА. Вдохнув нашатыря, отнесённый в тёмный угол Васька, очухавшись, помотал головой и, оттолкнув доброжелателей, неверным шагом двинулся к выходу. Но посреди зала, ощутив неприятный укол в сердце, он пригляделся и остолбенел. Он же ещё не знал, что как человек Васька Митрохин уже кончился.
Избитый шлягер привычно барабанил по ушам. Но в мерцании разноцветных ламп, Васька увидел ТАКОЕ! Вокруг него в такт музыке дёргались ужасающие твари. Сначала Васька не приметил в них ничего человеческого. Но тут вдруг перед ним нарисовалась Рыжая, и волосы встали дыбом на Васькиной голове, да и, пожалуй, на всём теле. Похабно двинув бёдрами, Рыжая на мгновение повернулась к нему спиной. Всего на миг, но Васька успел заметить длинный - до пола, толстый, масляно-блестящий хвост, на манер крокодильего , который торчал из под узкой юбки. Сглотнув подкатившую слюну, Васька поднял взгляд от её рельефных бёдер и уставился на велюровую кофточку, где вокруг груди материя начисто отсутствовала, а сами грудки, маленькие, как у одиннадцатилетней девочки, словно птички в клетке, трогательно подрагивали в пластиковом абажуре надставных корсетных форм.
«Так вот почему у неё такая острая грудь.… То есть, не грудь, а.… Тьфу ты!» - Васька запутался и лихорадочно огляделся по сторонам. Поверх голов танцующих, словно весенний туман, покачивался лес рогов. Почитай, каждый второй представитель мужского племени, гордо неся голову, являлся обладателем кустистого чуда. У одних это были маленькие штырёчки, у других – завидно-пышные образования, а пара-тройка солидных товарищей щеголяла громадными лосинными «лопатками». Многочисленные рогообразования постоянно цеплялись друг за друга, и треск в зале стоял бесподобный. Заметил обалдевший Васька, что те, у кого не было рогов, отнюдь не блистали ординарностью. Всевозможные необычности украшали их физиономии, спины, животы и прочие части тел. Здесь не было каких-либо половых различий. Единственно, кого выцепил из толпы изменённый Васькин взгляд, была та девушка в джинсах-варёнках. У неё на лбу, строго посередине торчал не очень длинный, но основательный с виду рог…
Не пытаясь определить своего состояния, Васька в возбуждении покинул праздное сборище. Выскочив на улицу, он зачерпнул пригоршню снега и приложил ко лбу. Трясущимися руками раскурил сигаретку, поторчал на морозце у подъезда, пока мелкая дрожь не побежала в теле и, решив, что вся эта чудовищная галиматья - последствия удара током, поспешил вернуться в здание. Проходя мимо гардероба, Васька опасливо метнул взгляд на гардеробщицу. Милая старушка приветливо кивнула ему и продолжила своё вязание. У Васьки отлегло от сердца. Никаких странностей он у неё не заметил.
- Вот так самогоночка, фыркнул Васька.
Посмеиваясь над собой, он, походя, оглянулся на вахтёра и… окостенел от леденящего кошмара: Необъяснимого вида тварь торчала из униформы. На «голове» поверх некоего подобия лица с дюжиной свиных рыл нелепо красовалась синяя форменная фуражка. Из двух дюжин свиных ноздрей вдруг высунулись крохотные глазки и с подозрением уставились на Ваську.
Не допуская до сознания случившееся, забыв про лифт, Васька взлетел по лестнице на свой этаж, нашарил в кармане ключ, открыл номер и, захлопнув за собой дверь, замкнул замок на все обороты, сколько было.
Тяжело дыша, отворил дверцу шкафа, на обороте которой было большое зеркало, и щёлкнул выключателем. Он мужественно снёс то, что увидел. Именно – ЧТО! Его, Васьки Митрохина личина приобрела новые аксессуары. А именно: Пушистые, нежно-кремовые рожки на макушке и длиннющие, мягкие и упругие уши, под которые как нельзя лучше подходило выражение «ослиные».
- Та-ак… - Медленно произнёс Васька. – Ну, Зинка, сука, погоди!
Почему в его мозгу рога связались с нравственностью дражайшей половины, Васька вникать не стал. Решительно распахнув тумбочку, он достал оттуда бутылку с недопитым самогоном и одним духом влил в себя её содержимое. Подбежал к зеркалу. Всё было по-прежнему. Только уши, кажется, слегка порозовели…. Чувствуя непреодолимое желание забыться и переходя уже в эйфорическо-невесомое состояние, Васька опустился на кровать и мгновенно уснул.
Утром, разлепив веки, ощущая какое-то недоумение, он долго прислушивался к булькающему храпу Николая на соседней койке. Во рту першило. С трудом оторвавшись от постели, Васька подошёл к окну, откинул защёлку остеклённой двери и вышел на балкон. Хмурое, морозное утро угрюмо дохнуло на него бодрым, ноябрьским морозцем.
- Ну и ну… - Подивился Васька, наваливаясь на перила. Ужасы вчерашнего вечера вызвали лишь снисходительную ухмылку на его опухшем лице. Лёгким, неосознанным движением Васька занёс руку над головой, коснулся макушки и… его пальцы наткнулись на бархатистую кость. Тут же теменем ощутил, как зашевелились громадные уши. Обеими руками схватившись за уши, он притянул их своей груди, и, скосив глаза, глянул на лёгкий пушок по краям. Он даже понюхал их зачем-то. Запах от них был его собственный – то есть – ни-ка-кой. В безумном исступлении кинулся Васька на своё оконное отражение. Зазвенело стекло. Мягкие рожки покрылись порезами. Там, в комнате испуганно сорвался с постели Николай, и через обесстеклённый оконный проём на Ваську холодно уставились рыбьи(!) глаза. Жабры на шее Николая судорожно сжимались и разжимались…
- А-а-а-а! – Не своим голосов взвыл Васька и сиганул с восьмого этажа.
Доктор констатировал разрыв сердца и механические повреждения при ударе о землю. Участковый определил самоубийство на почве отравления самогоном.
- Господи, совсем молодой парень! – Сокрушались женщины и украдкой утирали слёзы с глаз кончиками хвостов.
Марина Гаки