кусает глотками, как чёрный кефир виноградный,
в пятнашках из бликов…
Вспотевший течёт светофор,
как чёрная кошка – расплывшейся тенью – в парадный
засвеченный рот спрутовидного здания, где
по радио лестниц не крутят шагов опоздавших
любимых – бездомных, родных по солёной воде
в мешочках под взглядами…
Там – виноградная каша,
во взглядах – с изюминкой ласки и плеском вины,
римейком пылинок с путей, что вечнее, чем Млеко…
Но радио ночи, с гримаской застывшей свиньи
(назло мяснику), из пролётов крадёт человеков.
И хищные ртути, как бабки на лавочках, рты
разинув, слюнявят отсутствие скрипа за стенкой.
И лунные зайцы уходят туда, где кроты
потрёпанным бархатом тычутся в спину туземки-
звезды в их норушечных нычках…
Течёт виноград –
тягучая кошка! – по тени, отбросившей спячку…
И кажется, Жучка не выдернет репку из врат
удушливой ночи,
и щучная ртуть не заплачет,
дождём поперхнувшись,
и лопанью ягод тугих,
как суть ожидания – чуда, руки, винодела, –
не хлопнет в ладоши семейство седых домовых
в прохладных лохмотьях из ниток сурово неспелой
любви их соседей…
… призывно течёт светофор,
как сок виноградный – под ноги жарюке застывшей…
В тугой мясорубке из наших рас-паренных ртов,
как чёрная кошка, вращается сон, где мы дышим
друг в друга –
как ртуть и балконный простор – в виноград
настоянной ночи…
…по горлышко дом засургучен
звериной тоской. ..
А у приторно-ягодных врат
рассвета сплетают скелеты прозрачные тучи.
И – завидно тучам!
Так завидно, завидно, за…
Изюминки ласк их так дразнят кишмишные губы!
…а лунные зайцы уходят туда, где гроза,
и люди, как тучи, друг друга на лестницах любят…
