о неотвратимости расплаты, самым грозным была ухмылка
хмурого неуступчивого неба, в вечернем оперении клочковатых облаков,
презревшего всех и вся на этой неуютной земле.
Очень высокого неба, если смотреть на него глазами
распластанного среди хвойной подстилки леса бездомного пса..
Собственно о чем это я... Ах, да...
Часть Первая. Проза.
Меня кинул любовник.
И образно, и по буквам:
безобразно, как всё традиционно привычное,
по самому банальному сценарию подставил.
Мы прибыли в загородный пансионат в кортеже самой веселой и бесшабашной
свадьбы на земле - свадьбы лучших друзей. Роскошный стол, водопад алкоголя
сделали своё дело, и вот уже в одном из кабинетов, на зеленом сукне бильярдного стола он изо-всех сил пыхтит, стараясь быть оригинальным.
Скучая, считаю в киевнице шары, не досчитавшись одного, пускаюсь взглядом по сторонам в поисках, куда ж он мог запропаститься.
На пепельницу приземляется стрекоза, её глазища тоже напоминают мне шарики,
сложенные под "американку". Её не отпугивает сигарный дым.
Привыкшая, думаю я...
Кстати, а откуда здесь стрекоза, каким, собственно, ветром...
Возможно под гипнозом насекомого, взявшегося, невесть, зачем и откуда, я не сразу осознаю дальнейшую последовательность событий...
Словно получив сознание стрекозы и её фасеточное зрение, я наблюдаю за происходящим как бы со стороны, и с этой стороны картинка упрямо расцифровывается; звук приобрёл ватную глухоту кислотного наркоза...
Вот драгоценный партнер неуклюже мечется, возвращая себе былую пристойность внешнего облика, но делает это оскорбительно медленно для того источника шума, что сотрясает запертую дверь, и с каждой секундой угроза её обрушения становится всё более осязаемой.
Вот он распахивает (нет, не дверь, чтобы принять грудью удары своей разъярённой фурии), а окно (жарко ему что ли, или прыгать собрался, так ведь высоковато, второй этаж?)...
Оказалось, что, вероятно, это мне жарко, и это мне предстоит прыгать, и уже, едва я успела подхватить подол, клатч и босоножки, он подсаживает меня на подоконник...
Вобщем: "Прости любимая, так получилось"...
За качественно вспаханную клумбу глубокое мерси услужливым садовникам: как удалось мне не сломать конечности, понятно только им, пожалуй.
За полёты во сне и наяву "любимому" уже досталось от жены СТОЛЬКО, что я, пожалуй, его еще даже пожалею (за всех обманываемых в браке женщин леди отомстила звоном крушащегося коллекционного бильярдного зала, так что, если не вкатала ему шары вместо глаз или вместо ..., вобщем, если не "кокошаров" теперь его фамилия, то "разорёнов" - однозначно).
Как неслась, не разбирая дороги, прочь, "в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов", в лес, в бурелом, по оврагам, помню плохо, точнее, не помню совсем.
Чулки, теперь уже, реально, на босых ногах, гротескно имитировали целостность.
Получалось плохо.
Липкое лицо от слёз и паутины, изодранные, словно розгами, локти, пристающее к ногам платье "от кутюр", обломки маникюра, мёртвой хваткой вцепившиеся в сумочку (обувь предпочла покинуть меня в более цивилизованных местах, в надежде на принцев, еще ведущих охоту на обувь мелкокалиберных размеров) - вобщем, в этих лесах я представляла собой тот еще бурлеск, "блеск и нищету куртизанки" в одном, опустошенном морально и физически, уже ни на что не годном, флаконе...
Стоит ли говорить, что наступил тот момент, когда сознание милосердно пошло к чертям, и я, споткнувшись обо что-то, с удовольствием забылась от реальности.
Сколько прошло времени, сказать по-правде, не скажу...
Часть Вторая. Жизнь.
Очнулась я в кромешной темноте,
не понимая, что со мной и где я.
Звезд видно не было, возможно, из-за туч.
Попробовав привстать, пронзилась болью,
ну, точно, сломана нога в лодыжке,
она уже опухла и горит.
Внезапно накатило вместе с болью:
тошнотный приступ, голод? - нет, вернее,
что от похмелья (но не от "мартини",
скорее от пережитОго...) М-да, прохладно!
Роса уже легла, и я продрогла,
и, подтянулась к сломанной ноге
(насколько это позволяло тело)
в "калачик". Тут же наступил
припадок иступлённых горьких слёз,
и я затихла, только провалившись
в беспамятство, как в черную дыру.
Когда сознанье предпочло вернуться,
то был момент, что лучше б не пришло:
В глаза мои смотрела хищно скалясь
Двумя рядами острых и зловонных,
Со сломаным клыком, похоже волчья
морда. Смерть моя, её ухмылка,
пришла, теперь уж точно...
Успеваю
я с мыслями собраться, вспоминаю,
что в сумочке моей в кармане где-то
почти наверняка быть должен ножик,
нет, не охотничий, не шкуродёр,
не "боуи", не нож для выживанья,
всего лишь складничок американский,
годящийся для офисных фуршетов,
ну вроде карандашик заточить,
колбаску покрошить на бутерброды,
лишь тем и знаменит, что был подарен,
по случаю, не помню уж чего, и с пафосом,
что уникален сталью
и изыском дизайнера, который
их изготовил, в сущности, пустяк (в масштабах мира).
Вобщем, безделушка, только
мне в этот миг хотелось, чтоб он был,
и главное, суметь чтоб дотянуться
хоть как-нибудь до сумочки моей.
Сгодится, если не вспороть скотину,
то хоть себе артерию вспороть,
чтоб мучаться поменьше за обедом
чудовища, пришедшего на пир,
и, кстати, притащившего семейство
(теперь мне слышно стало голоса -
поскуливанья рядом волчьей стаи).
Два желтых глаза словно уловили
моё намеренье, раздался тихий рык,
пока предупрежденье: "не пытайся!
не думай даже" - говорил мне взгляд.
Не знаю, отчего я подчинилась,
зажмурилась в отчаяньи немом...
Однако,
Что это? Боясь открыть глаза,
я поняла, что волк меня лизнул
в лодыжку, там, где боль была сильнее...
Потом повыше, кончик языка
его уже прошелся под коленом,
легонечко куснул, но без нажима,
всего лишь обозначив... страсть?...
О Боже,
что это, ведь - он меня ласкает,
и шерсть его, под брюхом провисая,
меня щекочет и даёт тепло,
столь долгожданное на этом пятачке
земли промозглой сыростью лесной.
Решив открыть глаза,
я обнаружила, что волки наблюдают
за действиями альфа-вожака,
внимательно, не издавая шума,
нас окружив кольцом, охрана словно...
И вдруг мне захотелось закричать:
"Подите прочь, волки позорные, что встали!",
но связки не послушались меня,
и я смогла не то, чтоб захрипеть, но...зарычать?...
О небо, я безумна!
Волк продолжил
покусывать и ластиться ко мне,
тихонько поворачивая лапой
меня на бок, направо, со спины
на грудь, но осторожно, чтоб некстати
поломанная в панике нога
приобрела устойчивую позу,
и сильной боли мне не причиняла.
А мне, признаться, страстно захотелось
побыть немного ласково ведомой,
тем более таким неординарным
партнером, встреченным в лесной глуши,
что я решила, пусть уж будь что будет,
и если это волчий ритуал
такой, перед съеданьем, то хотя бы
я не увижу гибели своей
оскал
и рваные осколки плоти.
Впрочем,
все ощущенья резко поменялись,
по телу вдруг прошла волна тепла,
быть может от того, что боль иссякла
от раненой ноги.
И тут же челюсть
сомкнулась волчья на моей спине
лопаток выше, и вцепившись в платье
(вернее в то, что платьем называлось),
слегка пустив мне кровь (лишь оцарапав),
рванул он ткань так сильно, что мгновенно
я беззащитней стала в сотни раз
(по сути, гардероб - вторая кожа -
действительно нас сильно защищает
от уязвимости публичной наготы)...
Потоком воздуха меня охолонуло,
я осознала то, что я в огне,
возможно, что болезни наступившей,
которая меня б убила вскоре,
подольше пролежи я в забытьи,
а может этот жар в моей крови
болезнью не был вызван, только страхом
и паникой, а может быть другим
желаньем, вызванным адреналином
и вожделеньем смерти и... любви,
мной так и не изведанной доныне...
По воздуху промчалась чья-то тень,
и крыльев хлопанье, затем вдруг стало тихо,
и звон в ушах, как комариный зумер,
стал беспрерывным...
И взорвался мир!
Такого беспредельного пространства,
закрученного в мощную спираль, и
распрямленного одним ударом
в меня, вовнутрь, и далее по венам,
по жилам и по клеточкам - я раньше
помыслить никогда бы не смогла.
Текла потоком неги, страсти к звездам,
не ощущая тела своего,
судьбу благодаря за миг блаженства,
полученного, как оплату чека
за все мытарства.
Призрачных иллюзий
лишилась в одночасье, совершив
тот переход, который обетован,
тому кто в запредельности познает
страданий цену, цену искупления
грехов. И благодарно завершив
обряд иль ритуал (уже не важно),
превозмогая боль, прогнувши спину,
в блаженстве я завыла на луну...
(P.S. Девушку нашли в чаще леса,
изнасилованную стаей волков и растерзанную,
но на её лице
в момент гибели
застыла экзальтированная экстатическая улыбка).