Бомж пробрался в свой угол, в подвал,
Сел на трухлявый матрац,
Вытащил хлеб и стакан достал
И выпил водку-эрзац.
Сердце совсем в «разнос» понесло,
Болит с каждым днем все сильней.
Да, ладно, сегодня ему повезло –
Дал Бог эту встречу с ней.
Перрон вокзальный всегда манил –
Урвать что-нибудь и прочь.
И вдруг увидел её и застыл –
Надо же, моя дочь?!
Она, наверное, с мужем была,
Может, и дети есть?
Похорошела и расцвела.
Сколько прошло? Лет шесть.
Заметив его, и как он одет,
Деньги ему сует:
- Купи себе хлеба буханку, дед.
А муж: – Да он их пропьёт.
Резко кольнуло в груди иглой –
« Эх, дочка, меня не признать».
Сгорбленный, тощий, с седой бородой,
Старик в свои сорок пять.
Не слышно для них прошептал в ответ:
- Вот свиделись, наконец…
И женщина бомжу смотрела вслед,
Не зная, что это отец.
Когда нет работы давно никакой,
И сотни таких вокруг,
Зачем упрекать: «Хоть копейку домой
Принес, кандидат наук».
Кого проще винить во всем?
С кем делишь кров и кровать.
Но что-то с женою он «не просёк»,
А мог объясниться, понять.
Не получилось. Скандал как гроза…
Ушел он. Прервался след
Прощально взглянула ему в глаза
Дочка пятнадцати лет.
Где только он потом не бывал,
Всё видел, и рай и ад…
Три года деньги ей посылал,
И думал, вернется назад.
Привычная боль, что сжимала грудь,
Уходит, слабея в ночь.
И город чужой стал ближе чуть-чуть,
Когда появилась здесь дочь.
Сочилась ржавой водой труба,
Шмыгнул черный кот как черт…
Две строгие дамы – Жизнь и Судьба
Бросают слабых за борт.
… Сквозь щель луч солнца скользнул наугад,
Подвал осветив слегка,
И свет на миг отразил мертвый взгляд
Лежащего старика