Плотным селевым потоком хлынула к нам литература со всех концов земли. Авантюрные романы, россыпь криминальных, триллеры, таблоиды, любовные, мистические, ужасов, фантастика, терпкий детектив, всех видов эзотерика и т. д., и т. п. Поди-ка разберись, что следует прочесть, а без каких творений можно обойтись. И раз уж так получилось (выгнали с работы, но было на что жить), я с жадностью набросилась на книги.
Ощущения были разными: то мне казалось, вязну в чем-то липком (но не как пчела в меду), то в глаза швыряют перец, и поневоле плачешь, то тебя обвертывают ватой, то сыплют под одежду всякую труху и хочется чесаться, то нарезают крошево, от которого воротит, то, размахнувшись, бьют наотмашь... Нормальные эмоции испытывала редко.
Начитавшись всякой всячины (свободного времени у меня тьма-тьмущая), можно было уже сделать перерыв, поберечь глаза, но, как известно, книгочей без чтения все равно что наркоман без дозы. Я опять помчалась в магазин, но стала выбирать такие книги, где бушуют подлинные человеческие страсти: зависть, спесь, тщеславие, стяжательство… список можно продолжать. Короче говоря, глубокие социальные романы. По этой теме за живое брали Федор Достоевский, Уильям Теккерей, Робер Мерль, Айрис Мердок, Франсуаза Саган, Марио Пьюзо. Хотелось разобраться в мотивах человеческих поступков -- сладкой патоки я наглоталась.
Совсем недавно мне попались на глаза романы Владимира Лазаря. Быстро пролистав перед витриной, включила в список чтения: мой круг интересов. Избрав темой своего творчества жизнь в мегаполисе, автор много внимания уделяет укладу, отношениям сословий, остро критикует снобов, выскочек, зарвавшихся чинуш, показывает и обличает их пороки.
Примером сословной кичливости служит Розалия Петровна из романа «Преуспеть на Тверской» с ее спесивым монологом «О коренных и пришлых». Дворянского происхождения, на людях сама любезность, в разговоре со своей дочерью Златой, она дает далеко не лестные определения другим сословиям.
«Соискатели твоей руки должны ясно представлять, кто перед ними. Дворян в Москве не так уж много, потомков купеческих семей, мещан, имевших представление о чести, -- тоже. После Октября центр Москвы активно заселялся выдвиженцами из провинции. Что еще можно было ожидать, если в высшем аппарате заправляли люди из низшего сословия? Тверскую, Садовое кольцо враз заполнили плебеи. В чинах, конечно, -- «тягловых лошадок» селили на окраине. Наш Газетный переулок не был исключением – комиссары рьяно уплотняли местных…» Заносчивость, высокомерие, брызжут из нее фонтаном. «То обстоятельство, что новая элита расселилась в центре, заняла дворцы Нарышкиных -- ни о чем не говорит. Мой прадед после нашествия французов обосновался на Волхонке. Нашу генеалогию показать тебе будет не стыдно. Голубая кровь всегда в цене. Запомни это!»
С первой встречи отвергая Князева, Розалия Петровна выбирает себе в зятья Дениса Фетисова, однокурсника Златы. Линия его семьи проста, без титула, но его папаша отирается в верхах. И дело тут не в том, что Князев связан с криминалом. Сашка сын мигранта, москвич в первом поколении. «Пришлых» Розалия Петровна на дух не переносит. Она вывела целую концепцию «о насыщении субстанцией Москвы». По ее мнению, новоприбывший, за всю жизнь только зрительно запоминает город, культура, внутренняя жизнь не трогают его. И только в третьем поколении происходит сдвиг, в генах закрепляется устойчивая память о среде. Олег Витальевич, муж Розалии Петровны, согласен с ней. У него собственная теория «о низкой проводимости нейронов в мозгах простолюдинов».
Князев, в свою очередь, невысокого мнения о посетителях фешенебельного ресторана, в стенах которого он начинал карьеру. «Наряду с людьми из общества, умевшими себя вести, в это уютное местечко набивалось много швали: надменных и кичливых снобов, выскочек, чинуш… Все они слетелись в стольный град из глухомани – из каких-нибудь Кузьминок, Люберец или Урюпинска и теперь, наев курдюк, строят из себя бог знает что». Сашка стремится подражать людям из другого круга: крупным дельцам, писателям, артистам – избранникам фортуны, небожителям для паренька с окраины. «Он не презирал фабричных, но повторить их путь было бы глупо: институт прописки, по сути дела, обратил их в крепостных».
К мигрантам Князев относиться с сочувствием. «Лукавят снобы, называя эту публику то чушками, то мулами. Без нее Москва бы и трех дней не протянула: мегаполис рос и разветвлялся благодаря лимитчикам, их жилистым рукам». Но, как говорилось выше, для себя такой судьбы он не желает. Методично обойдя конторы, Князев устроился в гостиницу рассыльным. Этот период своей жизни, он отразил в стихах:
Я – рассыльный в «Рэдиссон-Славянской».
Таскаю наверх чемоданы…
Могут поручить и чистоту блюсти.
Нуль, конечно, в табели о рангах –
До швейцара надо дорасти!
Вырваться наверх, к большим деньгам, у него получится не скоро. Поначалу «жизнь брала его в клещи, как и лимитчиков-мигрантов, принесших себя в жертву индустриальному Молоху». И этот ненасытный Молох вскоре железным колесом пройдется по его судьбе. Под товарняком на станции погибает его отец, и парень вынужден подыскивать работу. Много позже, он создаст преступную организацию и его дела поправятся. Князев становится владельцем сети универсальных магазинов на Тверской, скупает акции добывающих компаний. «На южном побережье Франции ему принадлежит роскошнейшая вилла, не самый ветхий домик в окрестностях Мадрида, есть куда причалить в Вене и Берлине – там он развернул не менее успешный бизнес». Но какой ценой? «Те, кто возглавил стаи, ходят по самому краю; едва ли наберется треть, кому удалось выжить».
Не менее кичливой, чем Розалия Удальцова, оказалась Сабина Горская, дочь крупного магната. Устраивая выставку своих картин в галерее на Кузнецком мосту, она категоричным тоном требует отказать в аренде залов Виктории Пинегиной, своей сопернице. «Виктория не будет возникать, если узнает, что залы сняла я. У моего отца ее супруг на побегушках». Хозяйка галереи возражает, говорит, что может только подселить к Пинегиной. Студентка Кембриджа надменно заявляет: «Я не привыкла быть у кого-то квартиранткой. Я слишком состоятельна для этого». Горская предлагает пятикратную цену. Хозяйка галереи соглашается. «Если я что-то планирую, то добиваюсь своего».
Горские добились успеха, отодвинув в сторону старую партийную элиту. Об этом говорит мать Клары. «Когда отец был в силе, он сделал все, чтобы они открыли банк. А когда он потерял влияние… Да что там говорить. Держись от них подальше. Эта семейка вознеслась не по заслугам». Актриса, когда-то не слезавшая с заглавных ролей, живет воспоминаниями. «Когда отец работал в главке, у нас была другая жизнь: и «Волга» в восемь у подъезда, и дача в Выхино, и отпуска в Пицунде». Отставной чиновник, чтобы поправить свои дела корпит над диссертацией. Клара понимает всю несообразность, тщетность этой суеты. «Отец… Он был фигурой при Советах. Теперь он ноль без палочки». Чтобы рассчитаться за учебу, она нанимается в «платную десятку», танцует в шоу на Арбате. «Различные батманы, фигуры на шесте – это лишь начало. Гости ждут кульминации, когда девочки начнут спускаться в зал… Во второй части программы -- экзерсисы на стуле, приглашение за столик, купюры, что суют под монокини…» «Вы с папой не вписались в новый курс – а отдуваться мне… И я не осуждаю вас, а что-то делаю!», взрывается однажды Клара.
В романе «Оглянись на Лилит» автор рассказывает о социуме, принявшем новый облик в перестроечные годы, о добродетели и пороке, двух вещах, составляющих его основу. Бурные события происходят в Минске. В своих устремлениях герои столь же напористы, амбициозны, как и в предыдущей книге. Для большинства из них закон не является иконой… Павел Филонов, подчинивший городскую проституцию, помышляет о своем заводике, строительстве отелей. Скопив приличный капиталец, открывает казино. «Залы с отдельными кабинетами, джазовый ансамбль, рулетка, а может быть, даже шоу со стриптизом -- кто знает, куда подует ветер, -- все это, не отпуская, мерещилось ему в бессонные часы».
Жанна Назарова, девушка с яркой внешностью, живет на окраине столицы. «Свой район она не любит: он выглядит угрюмым, мрачным – взгляд всюду упирается в ветхие строения и железнодорожные тупики... этот приют обездоленных, горьких пъяниц и неудачников она поклялась покинуть навсегда. Всякий раз, когда у нее выдается свободная минутка, она садится в трамвай и уезжает в центр. Там стоят памятники разным знаменитостям, валом валит нарядная публика, полно кинотеатров и помпезных дворцов. Сидя на открытой веранде летнего кафе и потягивая через соломинку коктейль, она подолгу наблюдает, как из черных легковых машин, с визгом останавливающихся у тротуаров, деловито выходят осанистые, элегантно одетые мужчины…»
Они ее не замечают. «Потряхивая седой шевелюрой, спешат к шикарным, респектабельным домам». У нее нет шарма. «Без хороших нарядов шансы девушки равны нулю». Она понимает это. Чтобы научиться стилю (даже алмаз нуждается в оправе), Жанна поступает в салон фотомоделей. Как выясняется, снимки печатают с запасом, чтобы размещать в журналах, манекенщиц посылают в «филиал» для устройства «холостяцких пятниц». Ярмарка невест, или «филиал» -- разветвленная организация, которой командует Филонов. Ей предлагают подружиться с Вадиком Быстрицким, сыном мэра. «Этот парень – сноб. Он меня не удостоит даже взглядом», ответила она. «Вот и приспусти его на землю, чтобы не очень зазнавался», говорит ей мафиози. Он намерен шантажировать его отца. «Я не вращаюсь в их кругу – там собирается элита». Однако, после небольшого препирательства Жанна «загипнотизированная грудой денег» все же соглашается. «Я ничем особым не рискую. Всего лишь продаю в залог свою невинность… Вручить свою красоту, на положение и деньги, удается единицам».
Дружба Жанны с Вадиком перерастает в романтические отношения, однако герои стоят на разных ступенях социальной лестницы, и этого оказалось достаточно, чтобы «предрассудки» взяли верх. Родители Вадика приложили максимум усилий, чтобы разлучить влюбленных. Увидев Жанну в первый раз, мать устроила сыну настоящий допрос. «Из какой среды, больна она или здорова, понимает ли что может залететь?», сыпались неудобные вопросы. «Если ты не из престижной состоятельной семьи, твоя красота ничего не стоит», с грустью думает она. «В лучшем случае ее можно продать, как делают Люция с Майкой, в худшем – связать жизнь с каким-нибудь несчастным бедолагой».
«Красота является товаром», утверждает Майка Бузылева, одна из главных героинь. На этой же позиции стоит Люция. Дочь обеспеченных родителей, уставшая от сытой и комфортной жизни, в поисках острых ощущений кочует автостопом. Так же рассуждают Рита и Кристина. «Красота – это трамплин, с которого взлетишь». «Внешность должна обеспечить будущее».
Своеобразны рассуждения об том Ходакова, директора модельного агентства «Строгий стиль». «Модель – не специальность. Это социальный статус. Раз таковой она себя считает – значит, так тому и быть. Девушки с наружностью Лив Тайлер ни за что не станут прозябать в конторе… Модельный бизнес – золотая жила. Сделать состояние на внешности мечтают миллионы девушек. Родители, вручая чадо, говорят: «Сделай из нее Брук Шилдс, приятель. Пусть девочка увидит мир». О том, что моды нет, а есть игра в нее, они отлично знают. Знает это и сама «модель». Скажите мне, какой тут трафик? Какое тут растление, когда есть трехсторонний договор? Разве будет безопасней плыть по волнам в одиночку? Да бросьте, господа! Помаявшись, амбициозная красавица окажется в руках у сутенера. А я даю ей выбор. Лететь ей или нет на острова, она сама решает. И что дурного в том, когда девчонка украшает интерьер в «Медьпроме». Никто ведь не мешает проявлять свой интеллект?»
Мегаполис… Чего в нем больше? Добродетели, пороков?
В многочисленных статьях не в его пользу приводились доводы об оскудении души, моральном и физическом растлении. Большей частью, общие слова: кто оскудел душой, и кого растлили, не указывалось. Конкретный человек вряд ли с этим согласиться.
Противопоставление укладов (городского и сельского) точно такой же обветшалый способ, как и первый. Он не добавляет ясности по этой теме.
Самый верный метод – художественное исследование. Но и здесь, в романе или повести, не надо быть категоричным как учитель или дьячок из сельской церкви.
Автор, не морализируя, предлагает свою версию событий, которые отложились в памяти. Насколько это интересно или поучительно, пусть скажут читатели.