В медлительности вязнув, как в трясине,
осёл жевал конюшенный овёс
и зорко наблюдал за мухой синей.
Какой-то снова чёрт её принёс.
«Пошла ты прочь!..» - он буркнул для начала
и хвостиком взмахнул под злую суть.
«Тебе же польза, - муха отвечала, -
Я в деле не даю ослам уснуть!»
«Вреда мне от тебя побольше, муха, -
тот отпарировал, - во много раз.
Особенно, когда мой пот понюхав,
ты входишь вдруг в кусания экстаз!
Осёл был молодым и сильным парнем.
Медлительный да и тупой подчас,
он всё же знал, что нет её коварней,
и спорил с нею, сильно горячась.
Считая, что в политике и в прочем,
он разбирался так же, как в овсе,
гордынею себе мозги морочил
во всей ослинной выспренной красе.
«Неужто, - он спросил, - не знаешь, муха, -
какая ты противнейшая тварь?
То в нос вопьёшься, то грызёшь мне ухо,
а дохнешь, лишь хвостом тебя ударь!»
Жужжа, развеселилась муха очень, -
«Да, я тебя кусаю, даже в зад!
Но сколько ты ни бил из полной мочи,
всё это было только невпопад!
Желаемое ты воспринимаешь
за факт действительный, мечтая всласть.
А за январь соображаешь в мае,
пытаясь в то, чего уж нет, попасть!..»
Осёл задумался и - тут же муха,
жужжа, его куснула за живот.
А он, хвостом ударив, хмыкнул глухо,
попав туда, где мухи нет, но жжёт!
От боли щурясь и взглянув понуро,
осёл напрягся и вскричал «И-а!..»
Ему казалось, загорелась шкура.
Ничтожна тварь, а сила велика!
Не так ли мы в политике и в прочем,
что называем личной жизнью все,
как тот осёл, себе мозги морочим
гордыней собственной во всей красе?!
Желаемое вдруг воспринимаем
за факт действительный, мечтая всласть.
А за январь соображаем в мае,
пытаясь в то, чего уж нет, попасть!