Порой история незаслуженно возносит на вершины славы полных ничтожеств, а порой - также незаслуженно подвергает забвению самых достойных. Происходит это оттого, что историю, вернее, память о ней, творят сами люди. Среди тех, кто незаслуженно был лишен памяти и заслуженного внимания наших современников – русский дипломат и воевода, князь Даниил Ефимович Мышецкий.
Забыт был не только он сам, но и его свершения. Среди деяний князя были многолетняя придворная, военная и дипломатическая службы, но его главное дело - упорная полуторалетняя оборона замка в Вильно (1660-1661) от превосходящих польско-литовских сил во время Тринадцатилетней (русско-польской) войны 1654-67 годов. Оборона закончилась падением Вильно и смертью князя, что означало крушение попыток России закрепится в Литве в XVII веке.
Если до Революции 1917 года о Данииле Мышецком помнили и довольно часто вспоминали, то XX век был по отношению к нему более жесток. Разного рода политические потрясения, “идеологические” чистки истории, да и просто время – все эти обстоятельства почти вытерли имя Мышецкого из отечественной истории. Даже сейчас найти на русском языке обстоятельные и современные материалы по нему все еще нелегко. Широким слоям любителей отечественной истории имя Мышецкого по-прежнему ничего не говорит. Данная статья преследует цель попытаться составить общую картину жизни и выдающейся деятельности русского дипломата и воеводы Даниила Ефимовича Мышецкого. Текст снабжен ссылками на источники, полный список которых приведен в конце статьи.
От Даниила Ефимовича Мышецкого не сохранилось никаких прижизненных портретов, если они вообще были, не осталось даже его словесных описаний. Все, что мы можем почерпнуть о нем, вытекает из сообщений о его поступках и деяниях.
Начнем с истории фамилии нашего героя. Вплоть до конца XX века вопрос о происхождении рода Мышецких был предметом споров и различных версий. В наше время наиболее распространена следующая точка зрения – Мышецкие, подобно многим другим княжеским родам России, выводятся от легендарного Рюрика, то есть, являются Рюриковичами. Летописное свидетельство, найденное хронистами рода, сообщает следующее: ”…А князь Михаила сын князь Юрий... остался и оставил отчину свою пустою и пришел в Тарусу, и в Тарусе правил и произвел пять сыновей. Старшего звали Орехва, а прозвище ему было Всеволд, а другой Семен, а третий Михайло, а четвертый Иван, а пятый Константин. И.... разделил им после живота своего отчину старшему Всеволду Тарусу, Семену - Кашин, Михаилу – Мышаху, и Ивану - Волохну, а Констанину - Оболенск”. [1]
В данном сообщении идет речь о князе Юрии Михайловиче Тарусcком (ок. 1225 - ок. 1265), сыне знаменитого князя Михаила Всеволодовича Черниговского (1179-1246), который в XVI веке был причислен к лику святых за то, что в свое время принял смерть в Золотой Орде якобы за отказ “поклониться идолам”. Юрий Тарусский, будучи потомком Рюрика в 13-м колене, стал около 1246 года основателем удельного Тарусского княжества. Его четвертый сын – Иван, получил в наследство от отца маленькую волость Мышаху (Мышегу). Между прочим, братья Ивана стали зачинателями таких знаменитых русских родов, как Оболенские и Волконские. [1]
Правнук Ивана, князь Андрей (в крещении Федор), потомок Рюрика в 16-м колене, около 1409 года вместе со своей волостью вошел в состав Великого Московского Княжества. Именно он стал основателем рода Мышецких, по имени своей волости (вотчины), в то время уже называвшейся Мышега. Внук Андрея-Федора – Иван Александрович Мышецкий (ум. 1501), уже “официально” носил эту фамилию, и неоднократно упоминался в хрониках и летописях времен великого князя Ивана III (правил 1462-1505). Его сын Иван (Данила) с братьями получил от московских государей около 1501 года обширные волости на русском Севере (более 50 деревень), что сразу превратило Мышецких в крупных русских помещиков.
Сыновья Ивана-Данилы (20-е колено от Рюрика) последовательно увеличивали свои владения, это было уже во времена Ивана IV Грозного (правил 1533-1584), хотя “на государевой службе” Мышецкие слишком ярко не блистали. Род Мышецких во второй половине XVI века значительно расширился, разросся, и разделился на 5 ветвей.
Старший представитель 2-й ветви рода – Федор Федорович Мышецкий (умер после 1615 года) оставил многочисленное потомство - сыновей Богдана, Кузьму-Мурзу, Ефима, Андрея и Григория. Из пяти сыновей Федора Федоровича отличился в боях с самозванцами и интервентами во время Русской Смуты Кузьма-Мурза (до 1588 – 1634), но нас более всех интересует Ефим Федорович (умер около 1655 года), потомок Рюрика в 22-м колене, отец героя нашего очерка. [1]
Ефим Федорович, без сомнения, являлся весьма незаурядной личностью. Во времена великой русской Смуты (1598-1618) князь служил в разных полках и при различных воеводах, включая знаменитого Михаила Скопина-Шуйского. Ефим Федорович неоднократно сам возглавлял боевые отряды, сражался с разного рода интервентами и самозванцами на русском Севере и под Ладогой. С сентября 1611 по май 1612 года Ефим Мышецкий возглавлял героическую оборону от шведов знаменитой крепости Орешек на Неве. Захваченный в плен при падении крепости (к тому времени из 1300 человек гарнизона в живых осталось лишь около сотни), воевода оказался в оккупированном шведами Новгороде, но затем бежал оттуда в Москву. В 1614 году он как воевода служит новому царю Михаилу Романову (правил 1613-1645), в последующие годы принимал активное участие в боевых действиях. [1]
После окончания Смуты Ефим Федорович был воеводой в Саратове (1621-22), Мангазее и Туруханске (1624-27). [11] В 1632 году, с началом Смоленской войны, князь Ефим был назначен воеводой в город Мещовск (ныне город в Калужской области, в то время пограничная крепость), где в самый короткий срок провел реконструкцию старых деревянных укреплений крепости. За отличие в Смоленской войне царь пожаловал князю Ефиму Мышецкому “шуба в 100 рублей, кубок в 3 гривенки, да ему же поместной придачи 150 четей, денег 50 рублей, и придаточныя деньги…”.
В 1635-36 годах Ефим Мышецкий был воеводой в Свияжске под Казанью, а в 1641 году ему была доверена важная дипломатическая миссия – быть посланником в Грузию, к царю Кахетии и Картли Теймуразу I. Об этой поездке Ефим Мышецкий оставил записки, одни из первых в русской истории. Поездка Ефима Мышецкого в Грузию еще будет подробно затронута в нашем рассказе в связи с судьбой его сына.
В дальнейшем Ефим Федорович в заслуженном почете жил в Москве, периодически исполняя разного рода почетные и придворные должности. В 1652-55 годах значится как воевода в Великом Устюге, после чего упоминания о нем пропадают.
Жену Ефима Федоровича звали Мария. С ней князь Ефим в браке “прижил” трех сыновей. Старшим из них являлся главный герой нашего рассказа – Даниил (Данило) Ефимович Мышецкий, появившийся на свет в 1608 году в Москве (точный день рождения неизвестен). Двор князей Мышецких в столице располагался возле стены Китай-города между Никольскими и Ильинскими воротами справа от церкви Иоанна Богослова, по соседству с двором князей Барятинских. [1]
Кроме Даниила, в семье позже появились младшие дети: Борис и Яков. Борис Ефимович (умер после 1689 года) в 1660-1670-е годы отличился как воевода в войнах с поляками и татарами. Яков Ефимович (умер в 1700 году) отличился в русско-шведскую войну 1656-58 годов, и в русско-турецкую войну 1676-1681, а затем был одним из первых русских послов во Франции и Испании (1687-89).
II. Начало службы.
Вернемся к Даниилу. Как и положено знатным молодым людям Московского Царства, повзрослев, он поступил на “государеву службу”. Эта дата известна точно – 24 декабря 1633 года, когда он был пожалован в “стряпчие”, с пометкой, что “наперед того ни в каком чину не был”, т.е. ранее не служил вообще. Такая дата хорошо согласуется с упоминанием отцом Даниила – Ефимом Мышецким в челобитной от 1649 года, что его сын “Данилко” служит уже “семнадцать лет” (т.е. идет 17-й год службы). [3]
В 1633 году в России правил царь Михаил Федорович (1613-1645) из новой династии Романовых, и именно при нем начал свою службу Даниил. Его первый чин “стряпчий” – довольно обычный ”старт” молодых знатных дворян того времени. Исторически стряпчий – чиновник, следящий за царским платьем, а также посыльный для особых поручений в различные части царского двора, однако в XVII веке стряпчих использовали для самых разных поручений. Последующие 7 лет Даниил провел в звании стряпчего, исправляя разного рода поручения при дворе. В 1641 году ему был присвоен следующий по старшинству придворный чин “стольник”. [6]
9 июня 1641 года из Москвы в Грузию тронулось посольство под руководством его отца – Ефима Федоровича Мышецкого. Об этом посольстве уже упоминалось выше. В задачи посольства входило досконально разузнать обстановку в Грузии, которая в то время была совершенно разорена персами и турками.
Царь грузинских царств Картли и Кахети Теймураз I несколько ранее “целовал крест” (присягал) на верность русскому царю Михаилу Федоровичу. В то время Московское Царство вело довольно активную политику в Грузии, рассчитывая получить здесь выгоды в противостоянии с Турцией, и упрочить торговые пути в Персию и Индию. Грузинские цари, в свою очередь, пытались найти в России силу для противостояния турецким и персидским вторжениям. Владыки Грузии еще с конца XVI века неоднократно посылали посольства в Москву, и то и дело принимали формальные присяги на верность московским царям.
Изначально Даниил Мышецкий не входил в состав этого посольства. Однако через несколько дней после отправления каравана миссии из Москвы, Даниил был послан вслед, с задачей догнать кортеж своего отца, вручить ему “особую царскую грамоту” с разного рода дополнительными инструкциями, а также самому присоединится к посольству. 30 июня 1641 года Даниил нагнал посольство, которое уже достигло Нижнего Новгорода. В посольстве своего отца Даниил был не единственным Мышецким. Кроме него самого и Ефима Федоровича, в списке посольства значились младшие братья нашего героя - Борис и Яков, а также племянник Ефима Федоровича – Иван Дмитриевич Мышецкий.
Русские дипломаты спустились на судах по Волге от Нижнего Новгорода до Астрахани, куда прибыли 20 сентября. Отсюда русские дипломаты затем морем добрались до Терского Города в низовьях Терека – крайней южной точки русских владений на Каспии. Здесь перезимовали. От тяжелой зимы в посольстве умерло несколько человек, включая посольского дьяка (т.е. по-современному, секретаря) – Ивана Ключарева.
От Терского Города весной 1642 года русские дипломаты далее двинулись сушей вдоль Каспийского моря. Путь был непростым, дорога пролегала через дикие малонаселенные места Дагестана. Местные племена воевали друг с другом, с персами, да и к русским были настроены далеко не всегда доброжелательно.
В те времена южные районы Дагестана были северным краем влияния Персии. Обширная персидская держава возглавлялась шахами из династии Сефевидов и делилась на ряд полуавтономных провинций-ханств. Каждым ханством правил свой удельный хан, ему, в свою очередь, подчинялись удельные местные правители. Русскому посольству предстояло проехать через территорию, входившую в Шемаханское (Шемахинское) ханство. Северным районом этого ханства было т.н. Кайтагское уцмийство (от титула правителя – “уцмий”, т.е. “могучий”), которое занимало современную территорию Кайтагского района Дагестана.
В конце мая 1642 года посольство достигло Кайтагского уцмийства. Правивший здесь уцмий Рустам-хан теоретически был союзником России, но это “союзничество” никаких реальных гарантий не давало. Рустам-хан решил показать свою власть и отказался просто так пропускать русских через свои земли, очевидно, ожидая за это подарков. Переговоры о дозволении русским пройти через земли уцмия Ефим Федорович поручил вести Даниилу, который успешно завершил их 4 июня 1642 года. После этого русское посольство без особых происшествий проследовало через города Дербент и Шемаха (уже непосредственно персидские владения) в центральные районы Грузии.
В Кахети русские вступили в августе 1642 года. Царь Теймураз держал в то время свою ставку не в Тбилиси, а в селе Шуамта (недалеко от Телави), где 1 сентября 1642 года и состоялся официальный прием московского посольства. Впрочем, посольство Ефима Мышецкого оказало царю Картли и Кахетии Теймуразу I скорее финансовую и моральную, чем реальную военно-дипломатическую поддержку. Князь Ефим Мышецкий передал Теймуразу грамоту от русского царя, большой груз из соболей, и 20 тысяч ефимков (золотых). Он также отклонил просьбы грузинского царя о прямой русской военной помощи, но обещал помощь мастеровыми и иконописцами для восстановления разрушенных иноземными нашествиями церквей Грузии. Несмотря на ограниченные результаты, свои задачи русские посольство выполнило – еще раз обозначило перед Турцией и Персией русские интересы на Кавказе, а также провело глубокую разведку обстановки в Грузии.
Во время дипломатической миссии на Кавказе, Даниил показал себя с самой лучшей стороны, став ближайшим помощником своего отца, и часто замещая его в разных делах. Так, 15 сентября 1642 года именно ему Ефим Федорович доверил замещать себя на торжественном молебне в Тбилиси, в присутствии царя Теймураза I, пока сам Ефим Федорович “недужил” (т.е. болел).
В начале 1643 года русские засобирались домой. На обратном пути произошла длительная задержка на границах Шемаханского ханства. Вновь пришлось вести переговоры о проходе через земли ханства (февраль 1643 года). Эти переговоры снова вел Даниил Мышецкий. К счастью, ему и во второй раз удалось договориться о том, чтобы русских послов не тронули, и отпустили с миром. Из Дербента русские морем проследовали в Астрахань, куда прибыли в конце апреля 1643 года. Затем вверх по Волге и далее посуху отец и сын Мышецкие 4 октября 1643 года возвратились в Москву. Грузинская поездка стала первым “большим делом” для Даниила Мышецкого, крещением его на дипломатическом поприще.
III. Придворный и дипломат.
13 июля 1645 года умер царь Михаил Федорович Романов, и на престол вступил его сын Алексей Михайлович (правил в 1645-1676 годах). При новом молодом царе Мышецкий стал быстро продвигаться по служебной лестнице.
В марте 1646 года Даниил Мышецкий в составе очередного русского посольства был направлен в Литву (входившую тогда в Речь Посполитую), откуда возвратился осенью того же года.
В том же году (ноябрь 1646 года) Даниил начинает выступать как “рында”. Рынды представляли собой личную парадную охрану московских царей, они исполняли функции оруженосцев царя, были почетным караулом на дипломатических мероприятиях, пирах, царских выходах, и вообще на любых торжественных событиях. Это не была постоянная придворная или военная должность, рындам не платили за службу, однако побывать хоть раз в рындах было невероятно почетно. Рынды одевались в белые одежды, куда входили драгоценные шубы из горностая, сапоги из дорогого сафьяна и шапки из песца. Оружие рынд было богато украшено. [6]
В 1646-50 годах Мышецкий не один, а много раз выступал как “рында в белом платье” на различных придворных и дипломатических мероприятиях. В среде рынд Даниилу доверяли очень почетное и ответственное место “ухабничьего”, который должен был занимать место в задней части (на запятках) царской кареты (возка), будучи самым ближним охранником к царю во время его выездов из дворца.
16 января 1648 года состоялась свадьба царя Алексея Михайловича и Марии Ильиничны Милославской (1624-1669). Даниил Мышецкий вместе с младшим братом Борисом исполняли как рынды несколько почетных должностей на этом торжестве – “были при фонарях” (освещали путь царю и гостям в темное время суток), были при торжественном приеме иностранных послов по такому случаю, были на самом свадебном пиру.
6 февраля 1649 года Даниил Мышецкий по челобитной его отца был пожалован (“поверстан”) от царя поместным окладом (постоянным жалованьем от царя) - “шестьсот четьи, денег шестьдесят рублей”. Это, а также служба рындой свидетельствуют, что 40-летний князь Мышецкий входил в круг доверенных дворян молодого царя Алексея. [3]
В целом, в 1640-е Мышецкий вел жизнь довольно типичного знатного придворного. Он даже принимал участие в местнических спорах. Местничество было широко распространено в России XVII века, и представляло собой споры дворян о том, чей род старше и славнее, кто кому должен подчиняться в разных должностях, кто может занимать ту или иную должность, а кто недостоин. Защита своего “места” и обязательное подчеркивание, что с тем-то дворянином ему служить “не в место” (зазорно по роду), считалась важным элементом дворянской чести того времени. Например, сам Даниил Мышецкий вместе со своим младшим братом Борисом в 1646, 1647 и 1649 годах последовательно принимали участие в местнических тяжбах с князьями Телепневым, Пушкиным и Плещеевым, выиграв первые два дела, и проиграв последнее. [2]
Но службой при дворе деятельность Мышецкого не ограничивалась. В 1652 году царь направляет князя в Персию с новым поручением. С осени 1651 года Персия находилась в состоянии необъявленной войны с Россией. Причинами конфликта были постройки русских крепостей на реках Сунжа и Терек, дипломатическая активность русских в Грузии, а также набеги казаков на персидские владения. Мышецкий должен был на встрече с персами в городе Фарабат подготовить почву для улаживания конфликта, пока из Астрахани не прибудет “Великое Посольство” князя Ивана Ивановича Лобанова-Ростовского (умер в 1664 году). Задание было Мышецким выполнено - прибывшее вскоре посольство Лобанова-Ростовского без особых проволочек завершило конфликт между Персией и Россией в 1654 году прочным миром к удовлетворению обеих сторон.[6]
Тем временем на западных пределах России вспыхнула новая война – на сей раз, с Речью Посполитой. Царь Алексей Михайлович принял решение удовлетворить просьбу гетмана Богдана Хмельницкого о присоединении Украинской (Гетманщины) к России. В новой войне царь Алексей Михайлович также строил планы по возвращению Смоленска, а также присоединению территорий современных Беларуси и Литвы, входивших тогда в состав Речи Посполитой.
В 1654 году русская армия вступила на территорию Литвы и взяла осадой Смоленск. В следующем году наступление на запад было продолжено. Почти вся территория современной Беларуси была занята русскими войсками. 31 июля 1655 года русские даже взяли Вильно – столицу Литвы, второй по значимости город Речи Посполитой. К концу 1655 года русские вышли к Бресту и Люблину.
В том же 1655 году Швеция, давний недруг Речи Посполитой, напала на нее с севера. Шведы быстро оккупировала большую часть этнических польских территорий, включая Варшаву и Краков, а также ряд городов в Прибалтике. Все это не могло вызвать тревоги у русского царя Алексея Михайловича, который посчитал Швецию своей соперницей по овладению Литвой. Русский царь опасался, что шведский король сядет на трон Речи Посполитой, и России придется сражаться против польско-шведского союза. В итоге Алексей Михайлович принял достаточно спорное решение - начать превентивную войну со Швецией, хотя сама Швеция в тот момент прямой войны с Россией не желала.
Зимой 1655-56 годов в Москве начали подготовку к задуманной войне со шведами, одновременно русские вели переговоры с поляками, которые завершились Виленским перемирием 24 октября 1656 года. Боевые действия на русско-польском фронте затихли. [4]
На исходе зимы 1656 года князь Мышецкий получил от царя новое дипломатическое поручение, на сей раз чрезвычайно важности – Мышецкому предстояло обеспечить дипломатическое “прикрытие” грядущего русско-шведского конфликта на Балтике, и, если получится, даже заключить союз с кем-либо из балтийских государей. Учитывая, что в те времена русские не имели постоянных дипломатических представительств в Европе, задача перед князем стояла непростая.
Первой остановкой в дипломатическом турне Мышецкого в марте 1656 года стала Митава – столица автономного Курляндского герцогства, бывшего в номинальной зависимости от Речи Посполитой. Здесь Мышецкий удачно провел переговоры с герцогом Якобом Кеттлером (правил в 1642-1682 годах) - влиятельный и богатый герцог пообещал соблюдать по отношению к русским благожелательный нейтралитет в случае начала русско-шведской войны, и не чинить препятствий русской торговле.
Из Митавы Мышецкий морем направился к германскому побережью, а оттуда в Бранденбург (область вокруг Берлина в Германии), и его столицу Берлин. Здесь задача князя была сложнее - бранденбургский курфюрст Фридрих-Вильгельм I (правил в 1640-1688) выступал как союзник на стороне Швеции в войне с Речью Посполитой. Все же Мышецкому в апреле 1656 года удалось уговорить курфюрста в случае конфликта Москвы и Стокгольма не вступать в столкновение с Россией, а также направить своего посла в Москву для торговых и политических переговоров.
Затем Мышецкий посуху и морем проследовал в Копенгаген, столицу Дании, где вручил свои верительные грамоты 30 мая 1656 года. Старинные дипломатические связи между Россией и Данией были установлены еще в конце XV века, и в Москве рассчитывали, что с датским королем Фредериком III (правил в 1648-1670 годах) удастся заключить прямой военный союз против Швеции. Следуя этой линии, Даниил Ефимович в июне 1656 года усиленно склонял датского владыку присоединится к войне против шведской короны. [12]
Россия в лице Мышецкого предлагала Дании совместно вести войну против Швеции “года два или три” без заключения сепаратных перемирий, и в дальнейшем обещала беспошлинную торговлю между двумя странами. Дания была давним врагом и конкурентом Швеции на Балтике, а всего за сто лет до этого сама Швеция была датским владением. Увы, Дания также имела опыт нескольких неудачных войн со своим северным соседом за прошедший век. Впрочем, тем сильнее были реваншистские настроения датского короля Фредерика III, поэтому он согласился с предложениями Мышецкого, пообещал вскоре вступить в войну, и не заключать никакого сепаратного мира со Швецией. Таким образом, все задачи посольской поездки Мышецкого по Балтике можно было считать вполне успешно выполненными. [9]
Тем временем, в июле 1656 года ожидаемая война России со Швецией началась. Русская армия выступила из Полоцка на Ригу. Мышецкий в это же время морем прибыл обратно в Курляндию, откуда проследовал под осаждаемый русской армией Коккенгаузен (город в Ливонии, тогда принадлежал шведам). Вместе с Даниилом Ефимовичем ехал датский посол Даниил Касс. Доложив 10 августа 1656 года царю о результатах своей поездки по Балтике, и представив ему датского посла, Мышецкий 17 августа получил распоряжение возвращаться обратно в Копенгаген, и в качестве полномочного посла всячески защищать там русские интересы. В обратной поездке в Данию Даниила Ефимовича сопровождал его младший брат Борис. Интересный момент – с собой в Копенганен Мышецкий привез личную грамоту от царя Алексея Михайловича к датскому королю, которая впервые в истории русской дипломатии была официально подписана царем. [9,12]
После этого вплоть до конца 1657 года Мышецкий пробыл полномочным русским послом в Копенгагене, пытаясь ускорить вступление Дании в войну. Датская держава сильно затянула с ее началом, и лишь летом 1657 года открыла боевые действия против шведов. Датчане, увы, уже в начале 1658 года их закрыли после блестящей зимней операции шведских войск – те по льду перешли датские проливы (Бельты) и оказались у стен Копенгагена. Одновременно Россия, после проведенных ею с переменным успехом кампаний 1656 и 1657 годов против шведов, в конце 1658 года завершила, в общем-то, эту ненужную и ей самой русско-шведскую войну – к тому времени опасность шведско-польского альянса исчезла. Между прочим, во время пребывания в Копенгагене, Мышецкий завербовал и послал в Россию нескольких датских военных специалистов, включая Николаса Баумана, ставшего одним из первых русских генералов. [12]
Вернувшись в начале 1658 года в Россию, князь Мышецкий получил от царя следующий придворный чин - “стольника”, и жил в Москве. В начале 1659 года ему с братьями Борисом и Яковом царь передал бывшую вотину (владение) их отца и матери в Воцкой пятине Новгорода. [1]
После своей дипломатической и придворной деятельности в 1641-57 годах, Мышецкий мог рассматриваться как удачливый и богатый дворянин, дипломат и помещик. На “государевой службе” он находился к 1659 году уже более 25 лет. Однако главное деяние его жизни еще ждало князя впереди…