Кто я? (Рассказ)

Кто я?

2012 год
Аннотация: «Это история писателя-социопата, который проснувшись однажды утром, обнаруживает себя в теле 58 летнего старика. От безысходности и страха показаться сумасшедшим, парень которому на самом деле 26 лет решает разобраться во всем самостоятельно и достоверно изложить в ноутбуке, что предшествовало этим событиям. Ситуацию усложняет то обстоятельство, что девушка, которую он совсем недавно полюбил и есть его родная  дочь.»

К педофилии книга отношения никакого не имеет, (присутствуют краткие сцены насилия и суицида). 65-70% - текста списаны с реальных событий.
От 15 лет.
Глава 1.

«Вы когда-нибудь задавались вопросом, кто вы? Нет, не имея ввиду то, кем вы работаете – ведь это всего лишь профессия; не то, как вас зовут – ведь это набор звуков; не то кто вы в обществе – ведь это социальный слой; не то откуда вы родом – ведь это территориальный признак; и не то, что вы человек – ведь это лишь вид в отряде приматов.
Вот я сейчас лежу в больнице, без пяти минут старик в возрасте 58 лет, как написано в карточке, а уразуметь никак не могу. Еще вчера мне было 26 сраных лет, я был известным писателем, не боявшимся экспериментов для своей книги и хотел лишь одного; признания своей состоятельности в глазах родного отца. Но сейчас как оказалось его уже нет. А мое дряхлое тело, что мнет простынь, ни на что не годится. Но вот самое страшное это то, что я люблю свою дочь, не так как это свойственно любому отцу, а больше … во много раз больше.
Думаю, стоит начать с самого начала; хотя я не знаю, когда все это дерьмо со мной стряслось. Два дня назад в психиатрической лечебнице, или дома когда я проснулся лицом в дорожке кокаина.
Я бы сейчас все отдал, для того чтобы узнать: кто я? Но я даже не знаю, что у меня есть; я бы променял свои года на ответ, но мне не известно сколько еще осталось».
На этих словах я отложил ноутбук. Сложно было написать то, что пережил и теперь стоит перед глазами единственной правдой, а возможно это долбанный сон, в котором надо мной стебается сознание от просмотренного вчерашним днем психоделика. В любом случае с этим дерьмом приходится мириться и волочить по полу умерший труп моей жизни. Это бы в целом ничего, но моя дочь … В такие моменты спрашиваешь себя, за что мне всё это?! Почему именно она, а не кто-то другой играет эту роль в моей банальной как у всех жизни.
Я заставил себя смириться с тем, что 32 года жизни я не знаю. А быть может и не знал вовсе, в этом кошмаре уже и не поймешь, что реальная правда, а что придуманный вымысел.
С трудом добравшись до окна, я стал наблюдать за миром вне этих выбеленных белой известкой стен. За окном каждый торопился куда-то, к кому-то, умирая каждую секунду вместе со своими нервами в бесконечной спешке, от кровати с будильником до кровати с заведением его. Заметил, что на светофоре люди нервничают, из-за того, что их что-то останавливает; но если бы этого светофора не было, то их бы ко всем чертям посбивали водители железных чудовищ, сделанных когда-то собственными руками. На что мы тратим свою жизнь? Можно понять, только наблюдая со стороны.
У людей о писателях разные мысли, но многие ли знают, что не менее важен и сам редактор, корректор, издатель и так далее. Мы видим лишь край, считая, что увидели все целиком. Нам достаточно ограничиться чем-то низкосортным, чтобы утешаться тем бестолковым и низкопробным чтивом, что нас станет нахваливать, рассыпаясь в преферансах перед нашим ничтожеством, дабы повысить и без того завышенную самооценку. Чепуха ненужная в головах и ложь, застрявшая в ушах, нас устраивает из раза в раз, из года в год, чтобы почувствовать себя лучше. Но на самом деле, как мы были никчемным куском дерьма, так и остаемся. Все что таится в нашей голове и есть отражение нас самих снаружи.
Пока обо всем этом думал, не обратил внимания, как лучи солнца трогали мое тело, пытаясь прожечь его, как это делает сигарета в бумаге, оставляя черно-коричневые следы за собой с пустотой.
Кто мы? Дыра в листе оставленная сигаретой, кусок дерьма на бумаге после потерания всем известного места на теле или что-то еще. Разве к этому мы стремились в детстве или в период свое бурной юности. Наши мечты затоптаны нуждой и предпосылками взрослого поколения, твердящего как надо жить. Откуда мать их знать им как мне лучше!? Большинство из них сами в жизни ничего не достигли, а сейчас отыгрываются на детях ни в чем не повинных, за свои же промахи. Долбанная не справедливость с безысходностью потерянных лет терзают перед сном каждую душу, что об этом задумывается. Не хочется верить в свою не состоятельность, ведь правда так воняет и смердит трупятиной, что нас воротит от нее, изливаясь желчью, облюем все прекрасное, пытаясь прикрыть свою корявую картину жизни, чтобы кому-то кто нам совершенно не нужен что-то доказать.
Мне не так мало лет, но я помню только половину, все остальное прошло мимо меня. Самое дорогое это детство, что включало в себя каждодневный кошмар, приходящего пьяного отца ненавистно бьющего мать. Я прятался под стол, пытаясь скомкаться так, чтобы стать незаметным даже клопу. Мои слезы не топили его сердце, а кровь матери из разбитых губ не успокаивала. Не знаю, правильно ли это было им жениться так, из-за меня. Принудительный брак это, то еще издевательство, что может свалиться на голову двух неопытных соискателей оргазма. Любовь ставшая кулаком, теперь не трогает душу, а лишь крепчает злость внутри с силой борца чемпиона впервые вставшего на сверкающий пьедестал на пики своей славы. Что нам остается? Долбанная безысходность и это все, что у нас на всю жизнь останется, не считая нескольких воспоминаний из детства, подкрепленных кучей однотипных фотографий.
Достав из кармана пачку сигарет каких-то дешевых, закуриваю и пускаю дым, отравляя воздух. Мои мысли нарушил удар машины о задний бампер другой. Это был какой-то неумелый мужик, что въехал женщине в зад. Странно ведь, обычно говорят, что женщины водить не умеют, а тут глядите-ка, как неожиданно повернулась ситуация. Судим ведь по одежке, считая, что это и есть истинное отражение человека. Но обстоятельства бывают разные, как это не прискорбно.
Вновь окинув взглядом дамочку и виновника ДТП замечаю, как она говорит мужским голосом и бьет кулаком по роже виновника. Хм …трансвестит, вот же, как оно бывает. Вчерашний Геннадий, теперь Мария.
Люди собрались вокруг, а она или он кто разберет, прыгает в машину и педаль в пол, оставляя черные следы на асфальте, окутав прохожих тучей выхлопных газов. Водитель неумеха сидит с разбитой мордой и сломанным носом причитая; какой неважный день у него задался, ругая матом пострадавшую от его же вождения сторону стирая кровь фырчит.
Выбросив окурок в окно, я отправился в туалет. Но открыв дверь, увидел страшную картину, от которой желание отпало полностью. Все было забрызгано дерьмом, стены, унитаз, подоконник и даже стекло. Я не представляю, как так нужно умудриться сходить, чтобы разбрызгать так свои испражнения. Вероятно, виновник пил слабительное для снимка или проверки на рак. Возможно клизма, но от этого не легче, к тому же унитаз шатался, так что это могло бы объяснить причину такого исхода. Бедолага, а мне его жаль, ведь он должен был забрызгать и себя, что малоприятно.
После сорвавшейся попытки потерять свой вес я решил вновь попытаться написать текст, что мог бы помочь вспомнить, что со мной в действительности случилось и как, я здесь оказался. Тем более что иного варианта у меня тратить свое время, пока не было.
Я чувствовал, что смерть совсем уже рядом и поэтому нужно было искать ответы как можно скорее, ведь законченные наркоманы долго не живут. Страшно осознавать, что даже тот минимум, что ты имеешь можно потерять в одно мгновение.

***

Наверно все началось с детства, отец вновь пришел домой пьяный, а я по велению матери спрятался под кровать, чтобы не получить в очередной раз по роже. Тогда я еще не знал, что лучше спрятаться в другом месте. В этот день он пришел навеселе, вместо обычного разгневанного состояния и посмеиваясь преставал к матери, при этом что-то не понятное тогда для меня твердя про супружеский долг.
- Убери от меня руки! – Воскликнула мать. После чего раздался шлепок, и кто-то упал на кровать. Я не знал, что делать и в ужасе дрожал, молча изливаясь слезами. Она все это время кричала, а я, закрыв уши, пытался оказаться далеко отсюда. Где нет: ни войны, ни адвокатов, ни проблем, что падает на голову пытаясь прижать к земле неведомой силой.
Я не знаю, сколько прошло времени, но мне казалось, что это длилось, целую вечность.
На следующей день я не мог поверить своим глазам. Мама была, не смотря на крики, от которых как я считал, должна была быть вся избитой, цела и вела себя, как ни в чем не бывало. Лишь через время я смог понять, что произошло, а до этого жил в своих изуродованных фантазиях. К сожалению, такое случалось периодически, из-за чего мне снились кошмары и рисунки, что были когда-то хоть немного солнечными, обрели темные тона и грязный выворот моей изуродованной фантазии, от ужасного поведения отца.
Мать была сильной до последнего дня своей жизни и навсегда осталась женщиной-эталоном, в глазах непослушного мальчишки. В моих глазах. Я и представить тогда не мог, каким нужно обладать терпением, чтобы не смотря ни на что, оставаться с чудовищем под названием муж в рассудке.
Через время отец изменился и стал заботиться обо мне, как это делают все порядочные отцы. Что с ним случилось, я не могу понять до сих пор, но это меня радовало, теперь знал, что люди могут меняться и из вчерашнего тирана превратиться в заботливого родителя может пусть не каждый, но хоть какая-то часть людей издевающихся над своими близкими.
Уже в то время у меня была мечта. Я хотел узнать, что находится внутри у писателей и не заметил как перечитал чертову гору книг. Увлекался философией и уже в 14 лет познакомился с трудами Рене Декарта. Мне было многое понятно по сравнению со сверстниками, но школьная программа меня не привлекала и поэтому большая часть предметов была хромающей.
Я понял, что нужно сделать хорошее начало у книги и тогда читатель станет читать; понимал, что нужно писать не худшее и продолжение, чтобы читатель не заскучал, на страницах пуская слюну от скуки; и больше всего понимал, что самым главным является кульминация и финиш истории. Поскольку это и будет в голове, даже если начало и середина были не очень. Если финал блестящий, то вполне возможно, что книга станет удачной и займет свое место среди самых раскупаемых творений. Вот такая вот истина была мне доступно уже в те года.
Время шло, я писал не большие рассказы и через время к 24 годам обрел широкую популярность, но отца это не трогало. И тогда я решил переехать и купить свой дом, на вырученный гонорар от продаж.
Мне не было сложно одному жить, поскольку после смерти матери, я не чувствовал одиночества боли, скорее наоборот, я купался в пустоте и наслаждался тем, что никто не может мне сказать, что делать, как себя вести и когда ложиться спать. Люди не имели лиц, все было в моих глазах иным, не потому что я как то иначе видел, просто заставлял себя наплевать на то, что есть в том микрокосмосе, называемым глазами. Если не смотреть человеку в глаза, он для тебя становится другим и если разговаривал с кем-то, то избегал такого контакта.
А главной же особенностью, была возможность экспериментировать. Я тогда начал баловаться с химией и подсел на кокаин. Чувствуешь через время себя пылесосом, втягивающим очередную белую дорожку. Вроде считаешь, сейчас спрыгнешь с этого дерьма, но проходит неделя, две, а ты не замечаешь, что крепко завязал узлы держащие силой титана. Час удовольствия, превращающийся после в депрессии и отсутствие вдохновения. Через время потеря долгожданного сна и эта ночь с появившимся временем начинает жрать твои органы изнутри. В голове какой-то пожар, а если добавить еще чего по забористей, то выносит так, что думаешь, ползешь по стене, на самом же деле, сидишь на унитазе, с трудом держа равновесие между падением в одну сторону или другую.
Говорили, не подсядешь, это безопасно и вот я уже не могу без новой дозы. Слишком много всего в себя вкачивал вперемешку и без. Обливался «вискарем», когда казалось, что напала стадо ежей и хуже того выцарапывал испод кожи мнимых тараканов. Весь был изчесан и местами с нарывами от бешеных попыток вытащить живность ножом. Раны заживали медленно, потому что иммунная система была уже не той, и я чувствовал, что если не переставать, то последнее, что увижу это свою гниль внутри и при этом сразу снаружи.
Не хотелось торопиться к матери, ведь молод еще и каким бы ужасным не был, хотелось семью. Признания отца, которое так ещё и не получил, а главное свободы от этого кошмара, что поселился рядом и ждет новых объятий, подманивая фразой: - я о тебе позабочусь.
В один из дней употребил грибов-галлюциногенов, но они что-то не действовали на меня и тогда я решил приготовить себе белую дорожку. Неожиданно теряю сознание и попадаю не понятно куда. Уголок мозга или сознание оставило тело, галлюцинация поверхностной мысли или же сам я, настоящий без всего надуманного. Находился, по-видимому, в старой церкви, которую как-то представлял у себя в голове и переносил на листок. Деревянные и затертые скамьи от прихожан были так знакомы на вид, но откуда? Я не мог этого знать, а просто чувствовал интуитивно. Слышал мнимые крики, плачь, появляющиеся слезы на полу и скамье. Кто-то просил помощи и ревел, на заднем фоне слышны были истошные женские вопли, которые как бы выворачивались к паузе. И вдруг резкий выстрел, после чего тишина, та самая гробовая которой можно только позавидовать, когда от всего устал и хочется просто кричать на износ, чтобы отпустило все-то худшее, что могло с тобой произойти за всю твою гребанную жизнь.
В другой стороне слышны были мольбы маленького мальчика о том, чтобы его мама больше не била больного отца и не издевалась над ним самим. А еще он боялся, что новорожденный братик может замерзнуть в морозилке. С трудом разобрав его слова, послышалось:
«- Я все отдам, чтобы она нас любила, даже ту машинку, которую подарил папа на последний мой день рождения».
Снова крики и удары, слезы. Неожиданно завывания мальчика прекратились, а вопли мамаши не утихали, твердя что-то о том, будто он не вымыл руки и испачкал шторы своей кровью. В воздухе тем временем дико завоняло перегаром, и послышались глотки от падающего внутрь алкоголя.
С потолка начали капать кровавые капли с переливом белого оттенка, приближаясь же к полу, они исчезали, перед этим чернея. Я не чувствовал не влажности от них, не холода или тепла, они были будто иллюзией. Окинув же вновь взглядом потолок, заметил, что надписи исчезли и это, по-видимому, были они, стекающие вниз. Хотелось бы знать, что означали те слова …
В столь непонятной ситуации я сумел запомнить одну фразу, звучала она Deus lo vult, я не знаю латыни, но эти два слова мне хорошо были знакомы с детства. В школе когда-то давно сдавал историю и попался этот билет, говорящий о том, что это был крик людей во время провозглашения первого крестового похода римским папой Урбаном II. Переводилось это как: Этого хочет Бог! Но в этот момент я больше склонялся к сатане, нежели Богу. Странно было это встретить тут, ведь это фрагмент моего детства и это можно тогда было бы объяснить лишь как участие сознания в построении ситуаций, но крики и мольбы были далеки от моей жизни, хотя и не настолько как бы этого хотелось.
В конце помещения было что-то вроде алтаря, на котором лежало что-то темное. Вдохнув как можно больше воздуха, я начал делать неуверенные шаги, приближаясь все ближе. Каждый шаг я прислушивался к тишине, но не услышал, ни одного постороннего звука, кроме стука собственного сердца, которое грохотало громче, чем когда-либо и казалось, что сейчас захлебнется в крови, сломавшись от напряжения.
Подойдя к алтарю, я увидел старую книгу без названия. Она не имела никакого узора, но таила на себе происхождение рубинного пятна размером с кулак младенца. В моей памяти ничего подобного не было и это говорило о том, что это не моей мозг придумывает, что подтверждало версию того, что не участвует память в создании картины происходящего. Мысли не переставали быть спорными о том, где я.
Желая узнать, что скрыто внутри, потянулся к ней, чтобы открыть, но вдруг меня взял я за руку и остановил.  У меня не было слов, я просто окаменел, а ноги налились свинцом и теперь уже не мог куда-то убежать. Просто стоял и смотрел, как человек похожий в точности на меня, держит за руку и вдруг испаряется черным дымом. Все мои выводы сломались ко всем чертям, и психоанализ дедушки Фрейда потерял смысл с этого места окончательно.
Теперь я не знал, стоит ли открывать книгу или лучше ещё оглядеться по помещению. Сложно было решиться из-за страха, поскольку видеть самого себя крайне жуткое зрелище. Я знаю, что это нормально тем, кто имеет близнеца, но не человеку который никогда не видел никого похожего на себя. Для меня это было жутко пугающе.
Я стоял на одном месте и думал. А вокруг была лишь тишина, в которой ничего не происходило. Ни звуков, ни призраков, ни каких либо еще действий. Поскольку я боялся застрять в этой церкви, то нужно было, что-то предпринимать и тогда я решил заглянуть внутрь книги, чтобы это уже наконец закончилось или случилось что-то, ведь так стоять смысла нет, тем более что ноги мои затекли.
Дотронувшись до книги, я остановился оглядеться, но ничего не произошло. Тогда я пододвинул ее поближе, чтобы было удобней читать и вновь ничего. Открыв ее, я увидел что-то вроде не большего стиха, буквы его были написаны прописью, хотя и чувствовалось, что эта пропись сделана печатной машинкой, уж больно все буквы были похожи одна на другую. Звучал он следующим образом:

И да открывшему, откроется тайна,
Не открывший же будет повержен,
Твоя встреча, с тобой не случайна,
Ты получишь в себе все ответы …

Снизу вновь была надпись «Deus lo vult». Что значил этот стих, я не мог понять, уж слишком он был расплывчатым, для осознания.
- Повернись! – Раздался неизвестный голос за спиной.
Обернувшись, я увидел себя самого, стоящего в паре метров от меня.
- Кто ты? – недоумевал я.
- Тебе будет легче понять, если я скажу, что я - это посредник между Богом и твоим внутренним миром. Только тут ты можешь меня увидеть и никак иначе.
- Что это за место?
- А ты не помнишь? Это же твое убежище от пьяного отца, который избивал твою мать. Ты всегда пытался попасть сюда, когда он приходил домой. – Спокойным голосом отвечал он.
- Зачем я здесь? – Спрашивал я, пытаясь уловить хоть одну эмоцию у него на лице или в голосе.
- Ты пришел сюда за ответами. Но осознаешь ли это? – Ответил он.
- У меня много вопросов, но я не знаю, уместны ли они здесь.
- А ты попробуй спросить … какой вопрос, тревожит тебя больше всего? – Все так же спокойно отвечал он.
- Что будет, если я умру? – Прищурившись, спросил я, чтобы не моргнуть, если появиться, хоть какая-то эмоция у него на лице. Но как я не старался, оно было словно заморожено для хоть какого-то проявления чувств. Это меня пугало, ведь эмоции проявляют люди, а их отсутствие скажет лишь о бесчувственности коей у людей нет. Всегда есть либо отвращение, призрение, платоническая любовь или хоть что-то, но не безэмоциональное открытие рта.
- Смерти в том понятии, какое ему придают люди, не существует. Так что можно сказать, что ты продолжишь свое существование за приделами этой реальности и уснешь снова, только в другом теле.
- Усну? – Спросил я, уставившись на него, - что это значит, черт побери?
- Распространенное заблуждение о черте, и нет ни добра, ни зла. Все это лишь плод всеобщего воображения. Разница лишь в том, что некоторые умеют воображать так, чтобы появлялось у них что-то, как вы говорите материальное, а кто-то нет.
- А тогда, что случается, когда мы спим во сне?
- Ничего … только внутренние переживания. – Отвечал он, - те, кто видят вещие сны, беспокоятся за будущее и поэтому их видят, а те, кто видят что-то не понятное, то они видят лишь всплески нервов за время бодрствования во сне.
- Раз так, кто все-таки я такой? – В попытке разобраться спросил я.
- А теперь ты задал правильный вопрос. Это и есть то, на что ты должен ответить в этой реальности. Поэтому ты спишь и поэтому ты тут.
Я задумался, потому как сложно было все мысли сразу собрать в голове и задать такой вопрос, чтобы узнать больше ответов. Озвучив один, я мог упустить что-то важное и тем самым сместить тему беседы в другое русло.
- Ты начинаешь приходить в себя, так что задавай вопросы правильно, если таковые есть. – Произнес он.
- Что значит эта книга? Ведь она не просто так здесь? – Поспешил я.
- Это своего рода заклятие, которое позволяет нам появляться и подталкивать людей к их истинным целям, что томятся у них в голове, ожидая своей очереди, между банальными желаниями жрать и спать.
Неожиданно он начал выворачиваться наизнанку, через рот. Его тело стало источать темно оранжевый свет, который впитывался в пол и выдавал едкий запах химикатов. Наблюдать это было одновременно поразительно и страшно, это взрывало воображение буйством эмоций! Сложно было бы такое представить в голове, а видеть столь захватывающие зрелище, стало одним из чарующих моментов в моей жизни. Я был поражен, даже почувствовал какое-то морально удовлетворение ситуацией, будто то, что ты всегда искал, случилось и все еще происходит, захватывая твое внимание.
Он исчез, и вслед за ним церковь стала с неимоверной скоростью стареть, все становилось гнилым и ломалось, сыпалось и трескалось. Этот мир явно сошел с ума, но это завораживало, я никогда не видел ничего подобного и умилялся с каждым сломанным фрагментом моего детского рисунка. Быть может все-таки это мой внутренний шедевр, что таится у каждого автора своей сублимации в не раскрытом творчестве. Это ведь моя голова, насколько правильно я понял самого себя.
Теперь я стол посередине белого тумана, который окутывал то пространство, что когда-то занимала церковь. Кругом не было ничего, кроме белены клубов и я начал идти вперед, поскольку было все равно куда направляться, везде ведь одно и то же.
Неожиданно из белого тумана на меня выбежала смеющаяся девушка и врезавшись растворилась в воздухе клубами белого дыма. В этот момент я успел заметить лицо и ее короткую стрижку под мальчика. Мне было сложно описать ее внешность, поскольку все было настолько быстрым, что я не успел и сообразить. Одно я мог сказать точно, она была бледной и не отличалась белизной от этого тумана. Вдруг неожиданно резкий свет и я просыпаюсь в комнате, лицом в дорожке, которую приготовил, чтобы продолжить свои эксперименты над собой. Но видимо с грибами я сильно перестарался, раз отключился. Меня ужасно тянуло спать и хотелось пить, организм был изнеможен от кокаиновых диет и прочих стимуляторов, в частности экстази; которые я не редко принимал, дабы увидеть какую-то новую реальность или впечатляющие образы.
Едва ли я мог сейчас о чем-то думать и медленно передвигался по комнате в поисках воды, которая была так необходима. Но, к сожалению, грибы не переставали действовать, и когда я хотел дотронуться до ручки двери, на меня из нее выпрыгнул я сам и вновь растворился в клубах черного дыма. Что это было, я не мог понять, галлюцинации и только, но может, я еще лежу без сознания и все это вижу в качестве плодов своего разыгравшегося воображения, думал я. И тогда решил обернуться назад, чтобы убедиться, так ли это.
Обернувшись, увидел себя лежащим лицом на столе. Сердце мое чуть не остановилось, и я отпрыгнул, стукнувшись головой об дверь.
Очнулся в ужасно ознобе, с сухим ртом и растрескавшимися от нехватки жидкости губами. Ужасно хотелось воды и я, наплевав на все с трудом передвигаясь на четвереньках, пополз на кухню.
Добравшись до крана, сумел встать и включить воду, но из него потекла какая-то слизь, хотя звук был отчетливо слышен как звучание воды и тогда я реши подставить руку под нее. Ощущения было как от прохладной жидкости, сильно напоминающей обычную воду, но была ли это она, теперь я не был уверен, но решил попробовать. Подставив рот под лениво вываливающуюся слизь, я ощутил воду и через какое-то время увидел ее. Мне становилось лучше, я пил ненасытно давясь глотками, в страхе, что вдруг она неожиданно закончится и я очнусь где-нибудь в другом месте. Ничему уже нельзя было верить и нужно было завязывать с этой дрянью, ведь однажды это может меня довести либо до психушки, либо до гроба.
Пойдя в ванную, я хотел увидеть свое отражения, чтобы убедиться, что я это я, и после пойти упасть в кровать. Но увидев свое отражение, я был вовсе не рад, передо мной был изнеможенный, когда-то облик меня, черноволосый с глубокими ямками на щеках парень, которому можно было писать направление в морг, к своим товарищам по внешности. Губы были с синя, лицо бледное и сухая кожа. При этом видимо развилась болезнь Тремора, мои руку начали дрожать, но я надеялся, что это закончится, когда отойду от галлюциногена. Кто знает? Может это мое проклятие теперь за все эти эксперименты.
С наркотиками я решил завязывать, но как, это было другим вопросом. Сейчас же мне нужно было попасть в кровать и уснуть. Не забыть все, что было со мной и после вновь пробовать написать еще одну книгу, но теперь уже с сильным психологическим уклоном.
Когда я умылся холодной водой и вновь посмотрел в зеркало, то увидел себя, но уже где-то вдалеке. Я стоял и смотрел, как на меня бежит девушка и в тот же момент распыляется белой пылью. С чем это было связано, я не мог понять; кто она, что это значит, почему она? Такие вопросы не находили ответа и лишь все больше усложняли выводы.
Неожиданно из зеркала, мое отражение хватает меня за плечи, затаскивает к себе внутрь, и как только я оказываюсь внутри, отключаюсь, и снова просыпаюсь на полу в комнате, из которой я пытался выйти в поисках воды.
Что значат эти видения, как их можно расшифровать? Сейчас пребываю в сознании или нет, жив ли я и как узнать, что это не долбанный сон? Таких вопросов все прибавлялось, а ответы были все еще, где-то за горизонтом моих мыслей. Этого нельзя было знать наверняка и тогда я решаю взять нож и порезать руку. Как только я отойду от грибов, останется след, если он будет - то это было в реальности, если нет - то рука будет невредима.
В поисках я не нашел чего-то подходящего и все, чем можно было пораниться это ржавая банка испод консервы. Сложно было решиться на это, но выбора я себе не оставил. Оторвав до конца крышку от банки, сминаю по удобней, втягиваю как можно больше воздуха в легкие, и резко провожу по внутренней части запястья линию. Из раны течет кровь, а боли почти нет никакой, вероятно грибы снизили чувствительность к боли. Но рана вполне реальная и ее нужно замотать, иначе могу потерять много крови и покинуть этот мир раньше намеченного времени. Хотя этот или тот, настоящий или иллюзорный, сейчас уже не узнать; сейчас я сомневаясь даже в том, что думаю.
Глаза начали слипаться все сильнее, и я тихонько побрел в кровать, так и не попив воды. Было уже наплевать на жажду, желание спать было сильнее и явно перебарывало любые другие.

Глава 2.

Проснулся я за столом лицом в дорожке кокаина, мне чертовски хотелось смерти, но этого нельзя было себе позволять, после всего, что со мной случилось. Горло просило воды, а мышцы гудели словно отбойник. Моя голова была наполнена не понятно чем, при этом болела невыносимо, а состояние тошноты лишь подбавляло жару в эту адскую кухню сатанинского произвола.
Нужно было для начала выпить воды с лимоном, он насколько я был просвещен, должен помочь. Но прежде необходимо встать и добраться до кухни.
С трудом ковыляя, наступаю на свернутую крышку от консервной банки и вспоминаю, что собственно сделал. Окинув взглядом руку, замечаю, что она цела и невредима, но тогда почему везде кровь?! Вот это было вопросом, возможно, вновь потекла из носа, может еще что, сейчас нужно было добраться до крана, а уже после думать, что и как я вытворял.
Ступив на кухню, я вновь увидел повсюду разбрызганную кровь и растерзанного напрочь кота, которого приютил не так давно. Это было не выносимо жутко и меня сразу вырвало, на белую дверь.
На кухне пить было невозможно и тогда, я отправился в ванную, правда, теперь уже боялся зеркала, поскольку вчерашние галлюцинации сильно пугали. Но мои ожидания к счастью не оправдались, и я наконец-то сумел утолить жажду. Сразу как-то полегчало, голова стала немного проясняться, хотя еще и была в нерабочем состоянии.
Меня пугало то, что я сделал с котом. За что ему это, я даже не помнил, как это все произошло, тоже в тумане. Хотя лучше и не вспоминать, ведь ужасно видеть случившееся, не говоря уже и про то, чтобы вновь переживать происходящее. К тому же его нужно было хоронить, ведь скоро запах сильно разойдется по дому и будет постоянно напоминать о случившемся; чего мне явно не хотелось. Я отправился с трудом перебирая ноги на кухню, чтобы забрать его и закопать у дерева, как это делают в фильмах главные герои хороня своих любимцев.
С трудом сдерживаясь, собрал кусочки, что нашел от кота и положил в черный пакет. На моих глазах были слезы, ведь за такой короткий промежуток времени, я все же сумел полюбить этот комок шерсти и привязаться. Люди меня не так сильно тревожили, ведь они умеют врать, а мой кот нет. Он просто терся о ногу, когда хотел, играл, как хотел и в большей степени напоминал меня, я целиком и полностью видел в нем себя самого. Такой же бестолковый и живущий своими желаниями, не обращающий внимания на моду и внешний мир кот.
Выйдя на улицу, меня встретил хмурый день весны, в небе повсюду нависали свинцовые тучи, что готовились смыть мое сгнивающее тело, за содеянное. Я был не против такого исхода, но боялся лишь, что не успею похоронить своего пушистого питомца.
Выкопав яму метр на метр у дерева, аккуратно положил пакет и произнёс:
- Прости …
Из глаз вновь потекли слезы, и я принялся закапывать труп, бросая осторожно поверх пакета землю. Тем временем небо хмурилось все сильнее и казалось начало со мной лить слезы, как бы сочувствуя мне, в случившемуся помутнении разума.
Это было не выносимо, с каждой новой лопатой я себя ненавидел сильнее и все эти дурацкие эксперименты, что устраивал для своего сознания в поисках новых ощущений, ненавидел с невиданной силой. Кому теперь от этого легче?! Вопрос, у которого нет ответа, потому что оправдания ему нет и такую цену, я явно не хотел нести с собой, она была слишком большой для меня. Все на что я мог надеяться, что это длилось не долго, и он не мучился от боли, которую я ему в тот момент причинял.
Закопав его я встал напротив могилы и закрыв глаза молчал, под разошедшимся с ужасной силой звуки разрядов молний, сопровождающиеся сильным ливнем. Мне было плевать, если я заболею, ведь я уже никому не нужен и то существо, о котором заботился, оказалось мной убито не за что. Я безответственный кусок дерьма, который слишком много думает и мало делает!
Вспомнив молитву начал произносить:
Пресвятая Троица, помилуй нас.
Господи, избавь нас от грехов;
Владыка, прости беззакония наши;
Святый, приди к нам и исцели
Наши душевные болезни, ради Твоего имени.
Слава Отцу и Сыну и Святому духу, и ныне и присне и во веки веков. Аминь.
Лил слезы я или это был дождь, я не знаю, мои эмоции сейчас и без того были напрочь расшатаны, к тому же желание убить себя не покидало моей головы из-за приема наркотиков.
Я задумался: Кто мы? Зачем мы? Почему все так, а не иначе? Такие вопросы приходят, когда с тобой случается ужасное дерьмо, в которое зачастую ты вляпался сам. И чем нам хуже, тем сильнее мы мечтаем о чуде, прося у Бога избавления, искупления и прощения своей никчемности. Почему когда мы счастливы, не помним о Боге? Почему каждый считает себя лучше чем любой другой хотя и прячет это внутри от осуждений, поскольку доказать это не может и утешается дома с бутылкой горячительного или в компании глупых друзей, где он кажется умнее прочих, ведь кандидатур на его мудрое место нет.
Мы склонны лишь к разрушению, все, что нами созданы однажды разрушится, сгорит или сломается. Любовь для нас не больше попадания органов и ценится ли она? Даже наша благодарность родителям зачастую носит в себе потребительский характер, в прочем, как и вся наша жизнь. Зачем ты живешь человек? Вопрос, которому мы придумываем сотню объяснений, но не было бы такого который нельзя оспорить новым или просто вопросом, а зачем или почему?
С приходом худого в дом, ты спрашиваешь себя теми вопросами, которые не были раньше важны. Сразу хочется понять, зачем все и нужно ли это, мозг занят тем, что ищет положительные стороны, поскольку эгоистичное и звериное воспитание дает о себе знать. Мы ждем помощи от тех, кто нам раньше был никем, просто серой массой без лица и вероятно справедливо то, что помощи ждать не приходится за сделанную собой худобу и наплевательское отношение, к окружающему миру.
Порой же мы так вцепляемся и пытаемся дать корни в чужом теле, что забываем о желаниях другого человека, в результате чего он и уходит. Справедливо. Все, здесь справедливо теряя уверенность в своих знаниях, думал я.
Мы бежим в ту религию, в которой нам удобней оправдаться, за свою безысходность или же ничтожность по отношению к другому существу. Возможно поэтому, столько ее видов, которые говорят о схожих вещах; очисть душу и будь благочестив.
Дождь потихоньку стихал, ровно, как и моя ненависть, направленная на самого себя. Свинцовое небо находило просветы для глаз и давало шанс увидеть надежду из промежутков голубых просветов, в которых выливались лучи солнца, играя своей теплотой с природой и тем политическим строем, что можно увидеть, глядя в окно из своей темницы под названием дом.
Я встал с колен, хотя даже и не заметил, как на них оказался. В последнее время все было мимо моих глаз и на бессознательном уровне, что явно не могло нравиться, никому в своем уме.
Домой я пошел сразу в душ, аппетита не было уже давно, спать нормально наркоманы не могут. Постоянно болели мышцы всего тела, ломало суставы, и мучили бесконечно текущие слизистые отделения, из-за чего и хотелось часто пить. В душе я менял воду, то на теплую, то на горячую. Организм сам наверно не понимал, что хочет из-за того сбоя естественного протекания дофамина наркотиками. Поскольку кокаин блокируют природные механизмы обратного захвата дофамина, увеличивая его концентрацию в синоптическом пространстве. А я ведь не только кокаин принимал. Так что уверенно утверждать что-то невозможно. В этом мире вообще что-то уверенно невозможно утверждать.
У меня начиналась ломка, руки тряслись, и периодически вырывало, я боялся, что кто-нибудь узнает о том, что я сделал с котом и меня запрут в белые стены наркологии или психиатрии.
Спать я давно нормально не мог и так просидел всю ночь в страхе, судорогах, рвоте, разовом кровотечении из носа и постоянным потекании слизистой. Голова кружилась, и я постоянно старался пить воду, чтобы синдром отмены легче протекал для организма. Пора было завязывать со всей этой дрянью; ах если бы я знал раньше, когда решился на первую дозу, то разбил бы голову дилеру от злости, но сейчас уже поздно. Сам виноват, в конце то концов.
Я понимал, что сам справиться не смогу уже, да и книгу в этих стенах не смогу написать хорошую. Слишком эти стены давили и напоминали обо всем, что было не хорошего в моей долбанной жизни. Я раньше не знал, на что ее тратить, кроме как на идеализацию своих творческих идей.
Сидел все, думал и заметил, что есть такая категория людей, которые как айсберг. Сверху недалекие и холодные, а внутри под толщей воды огромные и интересные. Мы схожи с айсбергом очень сильно. Показываем меньшую часть себя, но при этом не исчезаем полностью под водой, ведь лёд легче жидкого состояния, но и большую часть вытащить не можем из-за всемирно известного закона земного притяжения, что открыл Ньютон.
Сейчас я записывал свои мысли, но они не имели той цены, что я за это плачу. Уж слишком это невыносимо и порой уже хватаешься за что-то такое, что могло бы тебя прикончить, но останавливаешься из-за страха неизвестности того что там, за смертью тела. Но жизнь ли то, что я имею? А это тоже интересный вопрос. Мы же в целом не знаем что такое жизнь, от чего и продолжаем искать ответы, оставляя за собой годы поисков, передавая своим детям доводы, да выводы своей жизни. На что мы надеемся и что мы хотим, в корне определяет, то к чему мы придем в конце.
В обед я решил выйти во двор, но остановился у окна с кружкой кофе. Не смог преодолеть себя и мысли о тех взглядах, что на меня бросали обычно на улице люди.
Солнце светило ярко играя лучами с листвой деревьев, заметен был слабый, но упертый ветер в ветвях клена напротив. Трава прорывалась около двора и в огороде, в котором мне не нужно было абсолютно ничего. Я не умел возделывать землю, может это и зря, что даже не пробовал. Лениво плыла по заросшей тропинке бабулька мимо двора, качая головой при этом глядя в пустой огород. Видимо для нее это было дико, так небрежно относиться к земле. Хотя в чужом огороде всегда все хуже, так что осуждение стоило бы ожидать либо из беспечности к земле, либо из ревности к красиво возделанной почве. Так что мне было нисколько не обидно, но это ужасно раздражало. Хотя мне с ней детей не крестить, как говориться.
Вновь начались судороги, и заломило суставы. Я тихонько скулил у окна и проклинал весь свет, потому что так становилось легче. Вообще все, что меня спасало это то, что я считал: чем сильнее болит, тем легче мне будет потом. Но боли, порой были чрезмерно интенсивные и болезненные. Все это больше нельзя было терпеть, и я решился договориться с психбольницей о том, чтобы обо мне там позаботились, но без каких либо документов куда-то и промываний мозгов. Не хотел, чтобы кто-то знал, поскольку это могло бы испортить карьеру писателя, ведь реакция может быть разной после такого.
К счастью психиатрическая больница была рядом, и я быстро добрался до нее в момент, когда стало чуточку легче. Люди встречали не радостными взглядами, каждый как-то старался осудить, а мне было плевать, внутри я всех ненавидел в ответ.
Войдя внутрь со стороны приемного отделения, обратился к женщине:
- Здравствуйте, могу я видеть главврача?
- Добрый день, а вы, по какому вопросу? – Ответила она.
- Личного характера, нужно переговорить с глазу на глаз.
- Сейчас позвоню, подождите на лавке, - жестом показывая, произнесла, -  я вам сообщу, что он сказал.
Через десять минут мужчина в белом халате преклонных лет сам подошел ко мне и сказал:
- Добрый день, я Игорь Владиславович, главный врач в этой больнице, пройдемте со мной.
Я кивнул и проследовал за ним, по белым коридорам с синим низом стен. Впрочем, такую окраску часто можно было встретить в разных местах, и видимо здание изначально не было предусмотрено для подобного места, ведь обычно используют кремовые цвета для психологического спокойствия больного. Что является немало важным аспектом лечения.
- Что вы хотели? – Присаживаясь за стул, поинтересовался он. Показывая жестом и мне сесть.
- Скрывать не стану, - начал я, - у меня есть зависимость от наркотиков, но я не хочу это афишировать и где-либо фиксировать. Поскольку являюсь писателем, и это может повредить моей репутации. В долгу, как говориться не останусь и буду платить в месяц столько, сколько посчитаете нужным. О да, здесь я продолжу писать книгу, если вы позволите, конечно.
Он задумался и начал задавать разные вопросы касательно, времени и того, что я  употреблял. Через время раздумий, сказал:
- Как себя сейчас чувствуете?
- Судороги периодические, хандра, апатия, спать не могу. – Отвечал я.
Он вытащил какие-то таблетки и дал мне, сказав:
- Примите таблетки и приходите желательно сегодня с вещами, поскольку вы запустили себя, но организм у вас сильный еще, я подмечаю, что еще и долго это длиться не будет. И никаких наркотиков с собой брать нельзя, ослушаетесь, справляться будите сами в наркологии. Обо всем остальном расскажу позже. По поводу денег я вам позже сообщу.
- Хорошо доктор, я как можно скорее вернусь обратно. – Проглатывая таблетки, ответил я.
Они может, не действовали, может я рана начал ожидать результата, но, по крайней мере, была возможность, своей свободы от этого кошмара, что я сам глупой своей головой когда-то начал.
Выйдя на улицу, я закурил и с неким облегчением побрел до дома, собирать вещи. Самое главное это было то, что я теперь мог рассчитывать на помощь, если со мной что-то случится и новые впечатления для написания романа, действия которого переносятся именно туда, куда я решился отправиться для решения своих проблем. В целом я убивал двух зайцев сразу, помощь в решении с наркотиками и продолжение романа, который недавно начал писать.
Вообще же странно, что человек, когда узнает о чем-то для него хорошем, явно обретает силы для дальнейших действий. Стимул это подкрепленный энтузиазмом или что еще, сложно сказать. Скорее всего, взыгрывают гормоны счастья, от чего и проявляется энтузиазм, который рисует стимул, иначе говоря, финиш своих начинаний. Что в принципе, одно и тоже.
Погода была теплой и большинство людей ходили в футболках. Я же шел в легкой куртке, боясь, что вдруг неожиданно начнется озноб или что-то подобное. К тому же она бы защитила от царапин, если бы я упал.
Дорога, покрытая лужами, приближалась к дому, а я все боялся за то, что люди узнают, о том, что я сделал с котом. Это заевшая тревога меня сильно раздражала, да и само, раздражение, от которого я злился на людей, меня тоже раздражало. Возможно даже большим чем само, раздражение. Мысли повторялись, как и слова о которых я думал, так и мысли, так и слова. И вот опять, все снова в моей голове включило реверс. Принято это называть загоном. Хотя зная, что это, легче не становилось ни человеку, знающему об этом, ни мне, владельцу, что испытывает это на себе, не имея к этому никакого желания.
Погода не хмурилась к радости, но периодически выплевывала брызги дождя. Видимо дожимая остатки из себя. Думая обо все этом, я вспомнил о том, что люди обычно в детстве представляют, вдруг кто-то с неба писает на них сверху и смеется, глумясь над обитателями данной экосистемы.
Зайдя домой, я начал собирать сумку. Скидывал одежду, предметы гигиены, тапки, электронную книгу и собрал ноутбук, чтобы продолжить писать. Взял с собой денег и сел на дорожку. Думал о том, что тяжело покидать вроде как родные стены, но с другой стороны приятно, ведь именно в этих стенах со мной творилось невообразимое. Окинул напоследок взглядом кухню, поднялся на ноги и рванул из дома. Убираясь подальше от этого кошмарного места, которое для меня стало мастерской мазохиста на какое-то время. Именно на какое-то время, ведь я не знал, сколько дней там пробыл; из-за галлюцинаций я мог вполне пропустить пару дней, сходя с ума в океане своих фантазий.
Мне все еще было плохо, но внутри томился надеждой, что однажды все образумится и теперь-то будет хорошо. Может таблетки доктора на меня действовали, может я сам начал вырабатывать больше гормона счастья. Но как бы там, ни было, от зависимости это меня не избавило, я все еще хотел новой дозы, для облегчения своих мук и пока шел, один раз даже чуть не повернулся, чтобы пойти к торговцу за медленным ядом.

Глава 3.

Меня поселили одного в комнате, где было две кровати. Насколько я знал, мне очень повезло, ведь обычно психиатрические лечебницы были переполнены, а у нас видимо из-за не большого количества кадров и малого населения было место. Сама же комната была не большой, но хватало места для того, чтобы я мог развернуться и ходить кругами для размышлений. К сожалению, для меня это было, чуть ли не обязательным условием, ведь в детстве упав с двухъярусной кровати, я повредил кору головного мозга на затылке с левой стороны и с тех пор наворачивал круги всегда против часовой стрелки. Врачи это обзывают моторной персеверацией.
Селился я на втором этаже, с видом на дорогу расположенную вне пределов больницы. И потому мог наблюдать за происходящим неподалеку. Это радовало, ведь мог видеть вполне обычную жизнь, не запертых в стенах людей. Хотя еще стоит разобраться, кто больше находится в заточении, они или те, кто там за окном.
Ремень у меня не стали забирать, как это обычно принято, но сказали обязательно закрывать комнату на ключ, когда выхожу, иначе заберут любые вредо-наносящие предметы, до момента пока не покину это здание. В целом меня поселили со спокойными, буйные же находились на первом этаже с решетками. А здесь силились те, кто шел на поправку и в дальнейшем мог надеться на ожидание шапочки. Так мило называли процедуру, в которой цепляли провода к голове на сетчатой основе в виде шапки. Это своего рода финальная стадия, после которой ждет билет домой, если конечно там ждут, да даже если и не ждут, билет будет, хотя возвращаться тогда нет смысла для некоторых, которые не могут жить без сторонней помощи и компании, что тут приобрели.
В комнате находилось помимо кроватей две тумбочки, маленький деревянный столик и шкаф, что далеко не всегда можно было встретить в подобных учреждениях. Обычно много кроватей и все, но видать это своего рода VIP палата, для тех, кто приходит на платной основе, такое всегда практиковалось в подобных заведениях. Иногда родители сбагривают своих детей для лечения, от наркомании, иногда еще что, вроде обследования и т.д. Были бы деньги и место найдется.
Я пришел во время вечерней прогулки и поэтому еще никого не видел, все были на улице, в дворике для гуляний. Сразу же напичкали фруктами, поставили капельницу и ко мне зашел Игорь Владиславович. Проведать и узнать, как я.
- Ну как вам у нас? – Спросил он.
- Да ничего так, миленько, - ответил я, - а ваши больные на меня не кинутся?
- Нет, - рассмеявшись, отвечал он, - буйные в единичных случаях могут, а тут спокойные, так что можете не бояться. Они принимают успокоительные таблетки и снотворное.
- Ммм … - задумчиво замычал я.
- Вы говорили, что пишите книги. Давно этим занимаетесь?
- Ну да, лет с 14 примерно. Тогда пробовал и вот к 26 годам, все стало выходить удачно, но … - я опустил голову. Мы на какое-то время замолчали, но я чувствовал на себя его изучающий взгляд, который пытался проникнуть в мою голову и вырвать находящиеся там мысли.
- Ну что ж, вам нужно отдыхать. Ложитесь, – жестом показывая на кровать, произнес он. – Позже придет дежурный и даст вам снотворное.
Я в ответ кивнул, но все еще прибывал в своих воспоминаниях о первом приеме.
Долго на этих мыслях не стал задерживаться, ведь что было - то было, нужно жить тем, что есть, а не в моментах прошлого. Иначе и свихнуться не сложно или застрять головой в прошлом, на долгий промежуток времени и тем самым многое потерять.
Все-таки чистый ум работает лучше, чем при приеме наркотиков. Хотя впервые приемы так вовсе не кажется, возможно поэтому я и подсел на эту дрянь. Все мы хотим: полегче, получше, побыстрее. Но в этой спешке забываем остановиться и оглядеться. Теряем ли мы что-то или нет, не известно. Но одно я знаю точно, ломка в уплату за такое не лучшая цена.
Решив прочитать то, что я написал для романа достал ноутбук. Открыл файл и начал бегать газами по строчкам:
« … Обняв жену, я отправился поцеловать на ночь дочку. Последнее время она была сама не своя. Подростки … вечные проблемы на ровном месте.
Зайдя в комнату, я увидел её плачущей. Маленький зверёк, зажавшийся в уголке с подушкой в обнимку. Наверно влюбилась, подумал я.
- Кать … не расскажешь мне, что случилось? – Садясь рядышком, спросил я.
- Всё хорошо пап. Не беспокойся. – Ответила она.
… Несколько секунд помолчав …
- Я тебе рассказывал одну историю, которая произошла со мной, когда я был чуть старше тебя?
- Нет, ты мне так и не захотел рассказывать, помнишь?- Вытирая слёзы, ответила Катя.
- Значит, сейчас я тебе расскажу. Или может, лучше спать ляжешь?
- Ну уж нет! Когда потом ты ещё соберёшься рассказать!? – Решительно ответила она.
- Хорошо … ну так вот … ».

И тут я понял, что эта какая-то чушь и стоит писать вообще на другую тематику. В голову пришло писать философского уклона книгу, а не это низкопробное, бульварное чтиво. К тому же философия мне лучше давалась, и тогда я определился именно на этом.
В целом смешно звучало писать книгу философского уклона в стенах психиатрической больницы. Как-то само себя характеризовало, но в этом может и была самая фишка. Так можно будет сравнивать различия между теми, кто здесь и теми, кто снаружи, увидеть стремления, цели и многое другое. К тому же все что мне нужно это просто наблюдать и записывать, делая выводы, сравнивая различия, выискивая лучший жизненный уклад. Имея два мира, можно сделать больше выводов, чем находясь лишь в одном. Может нормальные люди, как раз здесь!? Кто знает.
Создав новую папку и файл, начал писать:
« Задавались ли вы вопросом, чем отличается внутренний мир человека находящегося в психиатрической лечебнице и ваш? Возможно ли то, что все представления относительно людей, по мнению большинства не являются годными к тому, чтобы закрыть их в стенах больниц и лишить той жизни, которой бы они хотели. Чем мы отличаемся от них? Где стоят права человека в этом случае. Не все совершившие преступления в помутнении рассудка находятся здесь, но и не все находящиеся здесь являются больными, поскольку есть лица приходящие самостоятельно и на добровольной основе.
Все мы судьи, когда речь доходит до другого человека и адвокаты когда речь касается самих себя. Правильно ли мы поступаем? Или не далеко от звериного, от которого так открещиваемся, считая, что существа разумные и при этом превыше иных форм жизни. Все великие были не с той нормой, которую выдвигает общество, а значит ли это, что мы живем по законам тех, кого без труда закрываем в психиатрических больницах!?
Может так называемые психически не нормальные люди, это скоп великих прецедентов за которыми стоит идти. Ведь так и Иисуса можно было бы закрыть, Л. Давинчи, Ницше и многих других, о которых история высокого мнения».
Так я писал еще пару страниц, подрывая веру в то, что действительно правильно, а ложное на самом деле может быть единственно верным.
В комнату неожиданно вошла не молодая медсестра, и мне пришлось прерваться. Я был не против этого, все равно писал, топчась на одном месте. Да и нужно наблюдать за заключенными в этих стенах и делать записи, а не строить текст исключительно на доводах.
Уже после того, как она ушла меня начало трясти, вновь пришла ломка. Казалось мир сошел сума,  вырвало на пол несколько раз, прежде чем я сумел понять, где я. Выворачивало просто наизнанку, было ощущению, что я сейчас кишки выплюну. Все тело зудело, я бы душу дьяволу продал за дозу. Попытка выйти из комнаты не увенчалась успехом, дверь оказалась заперта снаружи, видимо врачи уже знали, что будет. В окно выбраться не вышло, рядом стоял наряд ППС. Представляю их лица, когда они увидели бы, как из психиатрии выбирается человек. Сразу бы скрутили и отвели в наркологию, что сильно мешало моим планом, хотя в тот момент я уже ничего не думал такого. Просто почему-то остановился, будто кто-то держал.
Запил таблетки и попытался думать о чем-нибудь отстраненном, но это невозможно, когда тебя жарят на адской сковородке. Все твои мысли достать, взять любым путем той дряни, что облегчит муки.
Я уперся головой в кровать и подушку положил сверху так чтобы попытаться не слышать ничего, даже своих мыслей. Этот вакуум сводит с ума и ты не знаешь когда он закончится. Я потихоньку чувствовал что отключаюсь.
- Просыпаемся, скоро завтрак! – Кричала за дверью медсестра.
Время было середина восьмого, встав с пола, отправился чистить зубы, предварительно взяв сигарет. Ведь не станешь сначала чистить, а потом курить. К тому же со вчерашнего дня не подвергал себя этому делу.
Выйдя из палаты, увидел людей, что находились на лечении. В целом они отличались от всех остальных, но оставались точно такими же. Контингент был преклонного возраста и из-за разделения по половым признакам, здесь я видел только мужчин и стариков. Ну и пару юношей попалось. Одежда на них была старая, а на половине одинаковая, что говорила о том, что здесь ее выдают. Это был костюм в виде пижам белого цвета с тонкими полосками разноцветных линий направленных перпендикулярно телу.
Разговора как такового не было и в основном это было что-то вроде типичного утра, когда не хочется говорить.
Зайдя в туалет, я будто попал в место, где снимают фильмы ужасов. Передо мной располагался трех метровый коридор, шириной в метра полтора, в конце левого угла, которого находился дверной проем. Он выводил на две раковины и служил соединением между самим туалетом - по левую руку и душевую - по правую. Стены были с небольшим количеством плитки, в отверстиях которых покоился пепел. Потолок желтый от постоянного курения и вентилятор в коридоре, который не мог справиться со столь интенсивным курением.
Люди здесь не особо разговаривали и зачастую в порядке очереди умывались, чистили зубы и просто курили.
Спешить, с кем-то разговориться, я не желал, сейчас меня в большей степени одолевало желание новой дозы, от которой я всячески пытался отвертеться в своих мыслях. Нервно курил и напоследок, умылся холодной водой.
- Дай! Дай! – Подойдя ко мне, твердил старик.
- Сигарету? – Ответил я.
- Дай, дай! – Кивая головой, вновь произносил он.
Открыв пачку и дав ему желаемое, отправился в комнату. А старик, упиваясь, втягивал дым, сидя на лавке в коридорчике.
Особой разницы я так и не заметил, разве что спокойствие и тихий обыденный режим для них. Для меня же было не совсем еще ясно, что здесь и как обстоит. Некоторые вещи были не совсем понятны, и стоит ли оставаться в спокойствие, когда один из них находится за спиной.
На завтрак давали яйцо, манник и кефир. На вкус было не дурно, а может я просто забыл, что такое нормально покушать. Очередь была такой же спокойной в столовой, размером всего лишь 4х4 метра. В центре стены висел выключенный телевизор, кухарки смеялись за стеной, а я боролся со своими демонами. Скажем так, все жило своей размеренной жизнью.
Позавтракав, мне стало поспокойней, вероятно в кефир или же манник добавили успокоительное в малых дозах. Я был только за это, поскольку спокойствие мне было очень нужным сейчас. Уже у себя в комнате взяв мандарин, я расположился у окна и отрешенно разглядывал улицу. Тротуар вдоль дороги и деревья между ними смирно стояли, качаясь на ветру, под окном было что-то вроде не большой огороженной территории, для того чтобы на ней можно было садить цветы, но их там не было. Вероятно, об этом заботиться было некому, и земля отдыхала от рук человека. Редкий прохожий заглядывал в окна психиатрии и еще более редко проезжали машины.
Я открыл окно, и свежий воздух с теплотой затронул мое лицо. Стало легче, насколько это было возможно в моей ситуации.
- Доброе утро! – Произнес Игорь Владиславович.
- Доброе. – Ответил я.
- Как вы себя чувствуете?
Скрывать свою ломку я хоть и хотел, поскольку не привык просить и жаловаться кому-то, но сказать нужно было. Иначе кто знает что будет.
- Сейчас лучше, но вчера ночью была ломка.
- Как долго она длилась?
- Я не знаю. Мне показалось целую вечность.
- К вам скоро подойдет медсестра и поставит капельницу, а вы кушайте витамины, - ответил он. – Я к вам попозже еще загляну.
- Угу, - кивая головой, произнес я.
Немного позже пришла сестра и поставила капельницу. Я глядел в потолок, пытаясь там найти ответы, на те вопросы, что приходят в голову, когда стареешь. Что я после себя оставлю, продолжится ли мой род позже, ведь я был единственным ребенком в семье и пока у меня, у самого нет детей. Так что мне было, зачем жить. Как я мог так свернуть раньше времени, почему я превратил свою жизнь в сраный кошмар, основанный на экспериментах над самим собой?
Люди ошибочно считают, что задумываешься о жизни только когда стареешь. Причина вовсе не в этом кроется, всему виной преддверье смерти. Ты понимаешь, что времени совсем нет и твоя жизнь, скоро закончится, именно поэтому в старости наблюдаешь за людьми, смотришь на них, как они торопятся. Ты не учишь их, когда знаешь, что тебе осталось немного, просто стараешься уловить последние часы, минуты, секунды времени отведенные тебе. Делясь с окружающими своим временем, которого с каждой секундой все меньше.
Автору тяжело дописывать свой труд, художнику дорисовывать картину, музыканту доигрывать мелодию, если это последнее, что после них останется. Все кажется не таким идеальным. Знаешь, что таким тебя запомнят поколения, если о тебе вспомнят.
Говорят, человек чувствует, когда умрет сначала за 3 года, затем за 3 месяца, после же за 3 дня. Сейчас видимо последнии 3 месяца моих. За это время нужно написать книгу и оставить после себя то, что могло бы сказать обо мне. Этого мне хочется, возможно, больше всего сейчас. Теперь я не тороплюсь, никуда. Все должно быть там, где ему место, наверно это не мой мир. Я никогда не считал его своим, не тогда когда отец насиловал мать, не тогда когда безответно влюбился, не вчера ночью когда пришла ломка. Вся моя жизнь сплошная череда разочарований, которым я рад. Странно возможно, но это так. Именно так знаю, чего я стою и кому достанусь. А именно холодной земле в деревянной коробке, за то дерьмо, что творил в отведенное мне время. Сам себя наказал той болью, что имею.
Впитав в себя раствор из капельницы, отправился в туалет. Зайдя внутрь него, я не заметил защелки. Полтора на метр комнатка была не запираема, это меня явно не радовало. Любой мог ворваться и помешать. Хотя это правильно, иначе кто-нибудь может закрыться и не выходить. Придется звать слесаря, а тут как-то размыты те нормы, что имеет мир за стенами. Так что даже если буду замечен, ничего плохого.
В курилке я пускал дым в потолок, душевно больные меня будто не замечали. Не было того сверлящего взгляда, что можно встретить на улице. Оценочного прощупывания глазами от лица до ног. Все живут своей жизнью, тем режимом, что написали врачи.
В комнате меня ждал доктор со своими вопросами.
- Как сейчас вы себя чувствуете? – Поинтересовался он.
- Общая вялость и такое ощущение, что жить мне осталось не много.
- Очень хорошо, вы идете на поправку. – С добродушной улыбкой произнес. Я не знаю, ложь это во благо была или еще что, но мне стало легче. Может всему виной то, что оказался, услышан хоть и врачом.
- Я хочу к вам подселить человека. Это поможет не застревать со своими демонами. К тому же, я считаю, вам нужна компания, а то так и свихнуться не долго, особенно в психиатрической больнице.
- Ну, если это поможет, то подселяйте. Но, главное условие, чтобы он не мешал, когда я пишу.  – Ответил я.
- Превосходно, после обеда он к вам придет, - встав с кровати, сказал доктор. – Уверен, вы подружитесь.
Друзья!? Я сторонился этих людей, однажды оказавшись жестоко преданным, закрылся от мира и с тех пор никого внутрь не пускал. Мне лучший собеседник была книга, и слова Р. Декарта были очень кстати:
Чтение хороших книг — это разговор с самыми лучшими людьми прошедших времен, и притом такой разговор, когда они сообщают нам лучшие свои мысли.
Именно Декарт мне был более близок, чем кто либо, другой. Он не предаст, потому что давно отжил свой век, он умен и не изменит своих взглядов, поскольку первый случай бетонируют все остальные железной неизменностью.
Я открыл ноутбук и сел на подоконник, чтобы продолжить писать.
«Есть различные типы психических отклонений, и есть общая норма, по которой судят людей. Именно она определяет, останется ли взятый на рассмотрение индивид в обществе или же нет. Социум довольно таки не щепетилен в распределении и зачастую, большие психи находятся вне психиатрических заведений.
Но с другой стороны кого мы лечим? Отступление от нормы? Разве нам не говорят, что мы индивидуальны, или, что нужно быть собой среди толпы безликой. Пациенты как раз таки остаются собой и в большинстве своем безвредны, возможно, потому что засовывают сюда многих относительно здоровых людей».
Я писал все это, но боялся, что возможно просто я свихнулся уже давно и поэтому стараюсь выгородить больных. А может мне было близко то, что они не обращали на окружающую действительность большего внимания, чем она того заслуживает.
За окном шла женщина с ребенком, выглядела она явно не радостной, а девочка витала в облаках, разводя руками, что-то рассказывая себе под нос. Кто виноват в том, что ей глубоко наплевать на то, что хочет дочь, или в том, что девочка вероятнее всего станет повторять мать. Мы аналог воспитания наших родителей и если родители никчемные, то и мы такие. Однако такое не всегда. Вероятно, я повторяю отца, он неудачный отец и домашний тиран, а я обгаженный в психушке наркоман, которой не умеет контактировать с обществом. Такой же надменный человек, если смотреть не щадя слов в свой адрес.
Пришло время обеда. Много я не мог в себя положить и скушал только пол тарелки супа и выпил чаю. Черт побери в эту пищу точно что-то кладут, после нее чувствуешь себя спокойней и более приземленней. Я этому был рад, даже очень, мои нервы приходили хоть чуточку в порядок.
За это время так особого разговора, как обычно это делают люди, вне этих стен не услышал. Все так же малословны.
Мое внимание привлекал один старик. У него был Тремор - это болезнь, при которой трясутся руки. Когда он насыщался, то часть еды что он пытался потребить, растрясалась, и ему приходилось вновь и вновь махать ложкой. Я не знаю почему, но испытывал жалость к нему, это было странно. Моей жалости заслуживали только животные раньше, но он чем-то отличался. Может белой бородой, сильным взглядом, глубоко-посаженными глазами или упертостью, которой обладают единицы людей. Кто он, что с ним было, и как он тут оказался я не знал. Возможно и к лучшему. Я сидел за столом и смотрел на него, а старику было безразлично, что я пялился на него. Встав с места, он поднял костыль, опираясь на спинку стула. У него была ампутирована одна нога, ее не было выше колена. Что случилось и что его делает даже при этом таким сильным?! Твердый характер или сила воли. Еще одна загадка седого старца. Для меня он стал примером, негласным авторитетом и железным солдатом, в борьбе за жизнь и право на существование в этом бурном течении жизненных событий. Одно я в нем сразу заметил, отрешенность. Он никак не реагировал ни на кого.
Вновь покурил и отправился в комнату, сидеть и смотреть в четыре молчаливые стенки. Они приветливее стали последнее время, а может я стал к ним привыкать. За все это время озноб меня так и не отпускал, постоянно хотелось дозы. Тяжело быть наркоманом …
В комнате я вновь хотел было приняться писать книгу и попробовать разобраться, что лучше в мире, но попытка не увенчалась успехом. Мои мысли были погружены в поиски наркотика, а мир из глаз моих, представал монохромным и зачастую злым. Люди все еще выглядели по звериному и разглядеть тут друзей или подобных им, не представлялось возможным. Хотя здесь лучше, чем снаружи. Тут не приходится врать друг другу о том, что кого-то волнует кто-то другой. Все эти отношения полов, банальная выдумка для самих себя, которая приносит лишь несчастья. Со временем отношения приходят к необходимости друг в друге. Глупая привязанность, от которой лучше избавиться, ведь начинаешь пресмыкаться, ползая на поводу у другого существа, что со временем будет озабочено только собой. Разница лишь во времени.
Как считали Фрейд, Шопенгауэр, Ницше и еще много великих людей. Мы здесь не для счастья – это место страданий. Мы рождены, чтобы мучиться.
Как же все-таки хорошо, ложиться - чтобы проснуться, а не просыпаться - для того чтобы уснуть. Одна мысль о том, что каждый новый день тебе принесет очередное разочарование в своем существе, мучает и сжигает изнутри.
В комнату вошел доктор с черноволосым человеком, худощавого телосложения. Короткая стрижка, черная одежда, все это лишь символизировали о его меланхоличностом и мрачностном отношения к миру. Глаза его были такие же черные, которые выглядывали испод таких же черных бровей. В руках у него был полосатый пакет с изображенной посередине надписью «Deus lo vult».
Вся моя сраная логика потекла по трубам моих фантазий и представлений о неизбежности приходящего. Какого черта? Главный вопрос, застрявший в моих мыслях, вклинившийся в пульсирующие по всей голове вены. Сердце набрало обороты, вероятно и зрачки пришли в недоразумение и покинули берега своих границ. Так я пялился на него, а доктор мне:
- Вот, знакомьтесь, - поворачиваясь к нему, глядя на меня, - Сергей, - показывая рукой на него, - Александр, - показывая жестом на меня.
Я мотнул головой, он мне так же в ответ, не переставая изучать взглядом друг друга.
- Я к вам позже зайду, а вы Сергей располагайтесь. – Сказал доктор.
Выглядел он спокойно, на вид лет 30-32. Когда он шел к кровати я успел заметить, что он чуть прихрамывал на одну ногу.
- Доктор мне говорил не мешать тебе, когда ты пишешь. – Произнес он.
- Да, именно так, – ответил я, - буду очень признателен, если так и будет.
- Что пишешь, о чем?
- О тех, кто здесь, о мировоззрении.
- И как успехи? – Поворачиваясь ко мне, спросил он.
- Пока не очень, медленно и сложно идет.
- Почему?
- Ломка, голова как шмат каши в котле. – Поворачиваясь к окну, ответил я.
- Не думал, что не о том ты пишешь? Что может тебе не о дураках писать нужно, а о наркотиках? В этом ведь ты видно преуспел, раз здесь от наркоты прячешься.
- Я бы хотел философскую. – Отозвался я.
- Ну, так пиши наркоманская философия. Пару томов, - смеясь, проговори он. – Глядишь, прославишься, к тому же тема актуальная во все времена. Дураков как ты много, может, кому поможешь. Ты ведь наверно детей хочешь в будущем, так дай миру то, что не даст их заразить этим дерьмом, о котором ты не понаслышке знаешь.
Я бы обычно возразил или еще, какой выпад сделал, но сейчас он был чертовски прав. Я не хотел, чтобы дети мои, познали муки этой дряни. Если еще будут после всего, потенция, ведь может пропасть. Известны случаи.
- Описывай то, что есть, что знаешь. Ты ведь не фантаст придумывать, правильно? Так что удобней будет с себя списать. – Продолжил он. – Подумай об этом, а я посплю.
Я бы не придал значения его словам, если бы не пакет, а вернее надпись на нем. Так же и правота его была явна. Странный тип на соседней койке, странные слова на пакете, непонятный вопрос в голове, непонятные мысли. Что меня ждет и кто он, это предстоит узнать, кто такой наркоман и как не сделать ребенка таким, нужно написать. Возможно, это не случайно, что он пришел, что он сказал про детей, его пакет и слова доктора о его приходе в палату в сожительство со мной. Кто я, что я, как не стать таким как я? Вот то, на что стоит бросить силы.
Открыв ноутбук, я создал папку: Личный дневник. И начал писать в файле просто то, что приходило мне в голову, пусть и бессвязно.
«Не сложно оставаться с собой наедине, сложно остаться с болью навсегда. Все слова, что однажды будут сказаны, найдут уши, но не думаю, что все они должны найти получателя. Мы не перестаем заблуждаться даже на пороге смерти, поскольку мы лишь у входа, а вернее на нем. Впереди большой путь … и этот путь я хотел бы пройти не один, если это возможно. Я хочу пройти его со словами люблю, не завтра, а сегодня. Однажды мне просто не хватит времени, чтобы сказать это кому-то, кому я не нужен. И скорее всего я это заслужил … никто, не заставлял меня быть куском бесполезного дерьма.»
Я стал думать о том, что я сделал, за всю свою жизнь и кем я стал. Вновь продолжил писать …
«Я боюсь, что у меня нет завтра и нет будущего. Боюсь что этот мир не зло для меня, и я не прав считая его злым. Боюсь, что моя жизнь прожита не так и не там, не с теми людьми и не в том мире.
Если бы я что-то знал, я бы не мог это скрыть от себя. Если бы я нашел ту, что не скрывала бы меня в себе, говоря обо мне, когда я в очередной раз оступаюсь, ловила бы меня там, где нет ничего. Когда бы я считал себя много пережившим, она склонялась ко мне и говорила, дурак.  Когда мост между реальным миром и миром полета фантазии стирался, она бы смогла меня нарисовать подле себя, могла вернуть в любое время. Которая смогла бы ответить на то кто я. Не просто в мире, а кто для нее, ведь важнее бы ничего не нашел в жизни».
Я чувствовал что-то новое в себе теперь, но не мог понять что. Что-то пришедшее, что-то до боли родное. Когда-то познанное и открытое для себя, в ком-то или быть может просто в самом себе. Было легче с этого момента, а может ломка стала стихать внутри.
Начав анализировать написанное, я понял, что мне не хватает родной души рядом. Что я себя, считаю не более чем убожеством и надеюсь, стать кем-то лучше, желаю помощи.
Я направился к окну, чтобы разглядеть там что-то новое, но ничего не нашел. Трава все так же спешила вырваться из земли, клен начал находить редкую зелень на ветвях. Все тот же грустный и одиноко-пустой взгляд из окна в поисках самого себя. Казалось, вчерашний день не пропустил сегодняшний и остался караулить у окна все того же потерявшегося.
Надел наушники, подключил к ноутбуку, включил песню военных лет: «Жди меня и я вернусь». Кто-то обработал под рок версию, звучало шикарно, хотя и хаотично местами. В наушниках слышалось: Пусть друзья устанут ждать, сядут у огня. Выпьют горькое вино на помин души...Жди. И с ними заодно, выпить не спеши. Жди меня, и я вернусь, всем смертям назло. Кто не ждал меня, тот пусть, Скажет: - Повезло. Не понять, не ждавшим им, как среди огня. Ожиданием своим, ты спасла меня ...
Как это черт побери пробирает. Мало кто знает как это, когда никто не ждет, когда ты не нужен не единой душе, когда на весь огромный мир остаешься один. Мы ни черта не ценим. Родная мать, что всегда боится за нас и ждет, чтобы мы не сделали. Единственный человек, что не перестанет верить в возвращение. Вторым человеком может стать супруга или супруг. Все что держит это любовь. Но длительнее материнской любви нет ничего. Даже самый стальной человек роняет слезу, при ее потере.
У тех, кто кровь лил за свой дом на Великой Отечественной войне, забрали детство, а мы его себе сами испортили и профукали, так легко за бесценок. Кто мы после этого? Люди, со своим дерьмом в голове? Человеки с пустыми идеалами, жалующиеся на какой-то ничтожный дискомфорт? Тупое стадо с навязанными идеями под кнутом, вот кто мы!
Помнится как-то на 9 мая, шел в то время еще с другом. И неожиданно какой-то недоумок нам кричит:  Зиг Хай! Делая соответственный жест. Мы не выдержали от злости и проломили ему череп. Все было в крови, его сломанный нос тек так сильно, что нас поймали именно по кровавым следам на одежде, которую всю испачкали. Но я бы и в следующий раз так поступил. Нацист сраный! Бестолковое бычье понимает только силой.
На этой мысли решил сходить покурить, руки стали подергиваться, толи от злости, толи снова тряска пришла.
Успокаиваю себя никотином, думая о крови, встречаю ненависть в голове как родную. Все мое, все ошибки мои, разлагаюсь в этой дыре. Видимо снова апатия и новая волна нескончаемой депрессии пришла, поскольку мысли все так же раздражительны.
- Есть чай? – Спросил меня один из сидельцев.
- Ну да, в палате, – ответил я, – чаю хочешь?
- Да …
- Ну, пойдем, - ответил я, но внутри проговаривал про себя, "Чтоб ты сдох, недоумок!".
Взяв с полки чаю в пакетиках отвесил пять и тот отправился восвояси. Странно, что ему чаю хочется, их же тут поят по режиму, должен привыкнуть по времени кушать. Хотя это дело хозяйское, не в задницу же он себе его засунет, не станет поить доктора тоже. Ай черт с ним, не мое дело. По этому поводу доктор ничего не сказал.
В этих стенах можно и здоровому сойти с ума. Всего второй день тут, а уже не знаю, что делать. Может быть, еще привыкну со временем.

- Ну что Пушкин, придумал чего? – отозвался Сергей с кровати.
- Еще не начинал. Размышляю. – Сказал я.
- Ммм … - Промычав в ответ, отвернулся он к потолку.
- А что ты тут забыл? Вроде здоровый, с виду? – Поинтересовался я.
- Не все зримое есть истина, друг мой.
- Ну, серьезно. Ты ведь не в санатории находишься. – Улыбаясь, сказал.
- Что, правда? Нужно доктору сказать, чтобы выпустил. – Смеявшись, отвечал он, - а то я то и не знаю. Так сразу амнистию мне выпишут.
- Ну как хочешь, - не поняв его радости, сказал я.
- Да ладно тебе, Александр Сергеевич, со временем узнаешь, у нас ведь вагон времени, не все же карты сразу на стол. К тому же можешь сам подумать, что со мной не так.
- Убил собаку соседа и закопал у него под крыльцом? – Ответил я.
- Шутишь?! Это хорошо, значит идешь на поправку. Шутки жить помогают в любых ситуациях.
Тем временем на улице погода придумала тучи, и стала брызгать редкими каплями, потихоньку набирая обороты. Ветер разносился сильнее и поднимал пыль на избитой ямами дороге. Ветки жалобно сгибались и двигались временами хаотично. В целом погода была превосходной, как по мне. Как раз таки отражало мое внутреннее настроение.
- Зевс не в духе, - сказал Сергей, - сейчас швырнет молнию в стену психушки и все дурачки разбегутся, кто куда. – Смеясь, добавил.
- Мне казалось, ты меланхоличен, - отозвался я, - а оказывается, нет.
- Да ладно? Почему?
- Ну, ты в черном весь. Это символизирует именно это.
- У меня просто траур, по убитой собаке соседа. – Вновь смеясь, ответил он, - она мне в душе нравилась.
- Ну, наверно …
Такой человек был кстати рядом, но меня это немного пугало, ведь я не знал причины его присутствия здесь. На вид вполне психически здоровый человек, но он тут.
- Какими красками ты видишь мир? – Спросил он.
- Не понимаю? – ответил я.
- Ну, у тебя ведь сейчас период ломки, так что мир должен иметь другие цвета, оттенки, намерения к тебе должны тоже меняться.
- А, это … монохромный. Блеклые оттенки, я так думаю. Все источает раздражительность, злость.
Порывшись в пакете, Сергей достает очки с желтыми стеклами и протягивает мне.
- Примерь.
Одев, я ответил, - все также, только оттенок сменился, на желтый.
- Мир для тебя останется дерьмом, пока ты считаешь его таковым. Все, что тебя отделяет от того, чтобы ощутить всю прелесть мира – это твой мозг. Именно он диктует тебе серый тон твоих воззрений и взглядов. Пока ты не перестанешь пресмыкаться перед ним и не возьмешь свою жизнь, свое тело в свои руки, ты так и будешь серым человеком без лица с чернью внутри, - посмотрев в пол, продолжил, - ты видел красочным мир когда родился, пока он тебе был интересен. Когда он наскучил, то решил прибегнуть к дряни, от которой прячешься здесь. Что она тебе дала? Пару десятков минут радости, после чего пришла апатия и прочая негативщина. У тебя есть два пути вернуть яркость мира.
- Но ты мне их не скажешь, так? – ответил я, чуть повернув голову, чтобы лучше слышать его слова.
- Первое это влюбиться, второе, - сделав пауза для интриги, продолжил он, - обманным путем захватить свой мозг. Научиться видеть то, что может оставаться не реальным.
- Ну, теперь я понимаю, за что ты здесь. – Рассмеявшись, сказал.
Комната налилась смехом, мы вроде как понимали друг друга, что не могло не радовать. Он становился человеком, что отвлекает от самого себя, моих оков, цепей и камня.
- Давай чаю попьем? – Предложил Сергей.
- Сейчас поставлю, - ответил, взяв с тумбочки старый электрический чайник, который здесь уже был при моем приходе.
Мы закрыли окно и разговаривали, продолжая смеяться. Он вроде как слышал каждое слово, что я говорю, вроде как молчал, когда нужно было, подбадривал. Неожиданно встретить понимание в этих стенах, от человека, что еще неизвестен мне, было чем-то невероятным. Очень радовало, что ненужно ничего скрывать. Слушая его, забывался и вникал в каждое сказанное слово, не замечая, как становится легче.
Оторвав от стены известку, он поднял ее и глядя на меня сказал:
- Ты знал, что известку можно использовать как седативное средство? – Вопросительно глядел на меня он.
- Нет, - ответил я, - не знал.
- Попробуй, полегчает.
Оторвав со стены не большой кусок, раскрошил в кружку и принялся пить.
- Ну как?
С хрустом в зубах, растопырил глаза от недоумения, выплюнул все обратно кружку.
- Ты издеваешься? – Разразился я.
Закатываясь от смеха, сквозь слезы он проскулил, - как ты мог поверить?
Не выдержав, засмеялся и я, от своей глупости, чувствовал ведь, что есть подвох, но не послушал голос тихого разума. Чай пришлось вылить в окно, тем временем на улице погода стихла и проступила слегка заметная радуга. Из открытого окна пахнуло свежестью и влажным прохладным дуновением обдало лицо. На мгновение я перенесся в прошлое, в свои 8 лет. Тогда мне нравилось наблюдать за прохожими, открывал окно, вдыхал прохладный влажный воздух, мечтал о чем-то, что сейчас не сохранилось в памяти. Всегда так. Мы редко помним свои детские мечты, они сквозь годы смешны, незаурядны и не редко, не исполняемы. Детская фантазия без труда дорисовывает то, чего не видно глазам, не слышно ушам. Нас легко напугать и не трудно обидеть. Мы не защищены от внешнего мира и не умеем еще скрывать своих чувств. Открыты перед любыми обстоятельствами, как лист белой бумаги в который без особого труда можно что-то намарать. Так и складывается жизнь, что невинны мы только впервые годы жизни. Ребенок не соврет, если не знает, как это делается и не станет врать, если воспитание будет соответствующим.
Время подошло к ужину и все как обычно потекли впитывать то, что приготовили им на кухне. Еда была малосоленой вероятно из-за того что это не даст резких скачков артериального давления ведь здесь большинство стариков, возможно что-то еще. В любом случае соль стояла на каждом столике. Каждый уплетал свою порцию.
После курилки я отправился в комнату и начал снова писать в дневнике:
«Нарисуй в моих глазах ответы на вопросы. Дай мне шанс увидеть то, что скрывалось вне моего понимания. Не позволь опустить руки… не допускай».
Кому я это писал, я не знаю, просто какой-то крик изнутри диктовал мне обрывки каких-то бессвязных фраз. В будущем я надеялся расшифровать написанное или как-то уразуметь связь. Наивно полагая, что это даст ответ, на то чем я задавался всегда, тот самый главный вопрос, что живет внутри погрызая у каждого.
«Моя жизнь вчера была дней полна. А сегодня я мертв. Просто умер на руках у покидающей судьбы».
Я не понимал, что значит и эта надпись. Ведь сегодня я, как и вчера жив, топчу эту пожухлую землю, от кислотных ядов человечества. Строим свой дом, разрушая чужие. На самом деле невозможно быть счастливым на костях, ведь такой кров состоит из мук других, неизвестных людей. Они кричат от боли по ночам и жалуют тебя своими воплями, забирая покой в отместку, пытаются изнурить своими стонами. Таков уж мир, в выигрыше ты не останешься, жизнь всегда первой засунет поглубже.
«Мы обманываем себя не существующим выбором, предполагая, что есть надежда на что-то лучшее. Однако время ярких заблуждений всегда кончается. Однажды приходиться увидеть реальность, перестать мечтать и встретить ту самую настоящую истину. И тут то, тот самый кто меньше всего был подвержен пустому помыслу остается в выигрыше по сравнению с остальными фантазерами, ибо менее плутал в пустоте общего заблуждения».
Перечитав не однократно, я понял, что я переполнен. И чем больше пишу, тем сильнее высвобождаюсь и могу в конечном итоге написать что-то интересное. Возможно то, что во мне скрыто, имеет ответы и хочет вырваться вместо того, чтобы тихо сидеть. Быть может именно там, есть ответ на главный вопрос. Он должен быть там. Должен!
Я стал думать о том, что мы таим в себе ответы. Каждый возможно хранит в себе именно свой, но не имеет сил его озвучить, а быть может, всеми силами глушит. Как знать, что внутри, где-то там, в подсознании своих кривых зеркал. Именно кривых, поскольку все мы искажаем любую информацию, так как нам удобно. А все, потому что у каждого свои ассоциации и у каждого, по мнению общества здорового, своя болезнь. Свои искаженные демоны, со своими секретами.
Время тянулось к вечеру, я сидел, жевал мандарин и боролся с желанием. Все таки это не выносимо ненасытную тягу терпеть. Возможно, на зло, но к вечеру всегда становилось хуже, всегда начинало тошнить и ненависть сильнее наполняло сердце своей беспричинной злобой. Как это объяснить было, не знаю, но приходилось утешать себя хоть тем, что такое не постоянно. Сестра уже принесла мне таблетки и поставила капельницу, ждать чего-то нового было бессмысленно.
Этой ночью я решил всеми силами стерпеть боль, как бы ни скрипели зубы держаться, сжимая кулаки с такой силой, чтобы текла алая кровь. Должен справиться, воля сильнее заставлял себя думать я. Душа превыше тела учила мудрость чьих-то сказаний из прошлого, но так ли это, вопрос спорный, особенно когда огонь изнутри набирает жар и старается поднять давление так высоко, чтобы плоть начала гореть не смотря на то, что организм состоит большей частью из воды.
Ломка стала ночью набирать обороты, но я держался. Не стал пить таблетки, чтобы выстоять самому. Сергей уже спал, а я тихонько наматывал очередной круг по комнате. Напор начал потихоньку стихать, время я не знал и решил выйти покурить, чтобы как-то отвлечься. Спокойно дошел, насколько позволяло мое положение, умылся прежде, посмотрел в зеркало, но в глазах начало мутнеть. Сев на лавку закурил и после первой же затяжки стены начали потрясываться и изображение начало дергаться. Цветовая гамма сменилась на черно-белую, с проблеском голубого дыма от дымящейся сигареты.
На меня напал страх, руки затряслись, и паника поднялась до предела, думалось, будто сейчас стены задавят своей огромной массой. Ужасно хотелось сдохнуть, пусть даже тут, на этом сраном кафеле коричневого цвета с грязным квадратом вокруг каждого.
Я понял, что погорячился на счет своих сил, и нужно было скорее принять таблетки, но ноги были будто не мои. Я их трогал руками пытаясь сдвинуть, но не чувствовал прикосновений. Казалось сигаретный дым начинает превращаться в какого-то злобного монстра в виде дракона и на секунду задержавшись изучая, кидается на меня. Я закричал, но не услышал крика, это выглядело как беззвучное открывание рта. Со всех сил напрягся и попробовал подпрыгнуть, но вместо этого сильно ударился затылком о стену и упал на истоптанный пол лицом. Как же это неприятно лежать полуоткрытым ртом упершись в кафель, при этом пробороздив пару сантиметров губой. Чувства не приятные. Ко всему хочется смерти.
Неожиданно кафельная плитка передо мной начинает падать вниз, в пустоту и я лечу вместе с ней. Ору что есть сил, но ни единого звука не слышно. Вдруг неожиданный удар по лицу, второй, третий. Придя в чувства, я увидел санитара и Сергея, приводящих меня в чувства, в комнате, из которой я оказывается и не выходил.
Под ногтями у меня была моя кожа, которую я сцарапывал с себя в беспамятстве по неизвестной причине. Плечи с обоих сторон щипали от кровавых борозд. Санитар проследил, чтобы я выпил снотворное, после чего вышел из комнаты.
- Ты псих? – Отозвался Сергей.
Я не знал, что ответить и просто молчал, уставившись в потолок. Вероятно, слишком переоценил себя и недооценил силу ломки. Теперь точно знал, что придется пить каждый раз таблетки перед сном, потому что страх не покидал головы. А если бы я выбросился из окна головой вниз или перерезал пол больницы осколком зеркала?!
Сон потихоньку расталкивал мои мысли в разные стороны, его становилось все больше и глаза с каждым разом все сильнее скреплялись во время моргания. Было тяжело разомкнуть раз за разом. Все понятно, сейчас открою веки в следующую секунду, и будет утро. В котором мне начнут читать нотацию о том, что это чревато последствиями, что нельзя не соблюдать режим, здесь большие головы за меня думают без зависимости от наркотиков.
Ну что же … встречай меня новое завтра. Мне будет с тобой лучше, чем сегодня. Не переставай думать о хорошем, крутились в голове слова из детства, сказанные моей матерью, перед тем как очередной раз отец ее избил возвращаясь с пьянки. Это он так прячет свою любовь, говорила мама.
Глава 4.

Я проснулся в комнате, по привычке потянулся, разминая  отдохнувшие за ночь мышцы, но тут же обомлел от шока. Помещение было абсолютно пустое, не считая кровати, на которой я спал, тут не было ни двери, ни окна, ни мебели, целостная белая клетка без шанса на свободу. Я не мог поверить своим глазам, пытался их протереть, но все было тщетно, щипал себя и вскрикивал от боли. Просто лег поспать и открыв глаза, очутился в неизвестном месте.
Первое что пришло в голову, это меня наказали за вчерашнюю выходку, но доктор бы не посмел запирать в клетке без какого-либо предупреждения, да и двери быть должны, не из пола же он выходит! Хотя!? Разглядывая пол я не нашел ничего, что могло бы хоть как-то отозваться просветом желанного выхода или трещинкой. Потолок так же был цел, исчезли даже надписи со стены, которые были в прошлой комнате, в которой должен был сейчас проснуться.
Я встал и начал ощупывать стену в попытке найти хоть какое-то объяснение происходящему.
- Саш, - отозвался нежный женский голос за спиной, - повернись.
Я обомлел! Так не бывает, только что комната была пуста и тут на тебе, кто-то за спиной. Обернувшись, я увидел ту самую девушку, которая когда-то бежала на меня, в моей галлюцинации мило смеясь. Короткая стрижка под мальчика, каштанового цвета волосы, карие и при этом же серые глаза сложного сочетания, блестели ярким огнем внутри с расширенными зрачками, брови к углам сужались. Лицо было теперь не чисто белым, а с просветами розового, что символизировало о ее здоровом образе жизни. Идеальные черты лица расположенные на определенном расстоянии друг от друга, подчиненные правилу золотого сечения, которое ввели еще мыслители античной Греции. Тепло красного цвета губы, идеальные пропорции тела. Она была не отразима. Серая майка без надписей, черная юбка, которая была длиной до лодыжек, четко обтягивала ноги. С мочек легко свисали черные сережки длиной 4 сантиметра из трех камней. Цепочка с такими же камнями и кольцо, не отличающееся своей чернотой. Но главным же ее оружием была по детски легкая и располагающая улыбка, которая излучала добро.
На секунду я забылся и потерял счет времени, теперь уже не было важно, где я и даже самый главный вопрос, что мучил меня всегда: кто я? Это было не нужно, я хотел знать кто она. Та, что сочетала в себе все то, о чем я мог только мечтать в своих злых фантазиях, пытаясь перенести в жизнь каждый раз рассыпая дорожку кокаина. Она была самым прекрасным, что я видел в своей гребанной жизни. В жизни, которая ограничивалась на четырех по-разному одинаковых стенах, за которые я не выходил, скрываясь от людей. Врачи бы меня назвали асоциальным, ведь они любят придумывать диагнозы, повесив на беззащитного перед ними человека ярлык.
Она начала подходить ко мне. Легкая походка от бедра с не погасающей улыбкой. Черт побери, ради этого стоит жить!
Неожиданно все начало мерцать, отдаленно послышалось:
- Скоро завтрак, встаем! - Звучал голос.
И тут я понял, что это все сон, и я просыпаюсь. В надежде на то чтобы навсегда застрять в своей галлюцинации прыгаю, чтобы обнять ее, но она испаряется вместе с моей драгоценной мечтой о жизни с ней, оставляя белый песок на моих руках. Комната начинает разлетаться мелкими пищинками, в моих глазах застывает ужас. Желая как-то это все остановить, я протягиваю руку, но меня будто кто-то выдергивает и тащит высоко вверх. Уже где-то там снизу я вижу ту белую комнату и вдруг вспышка:
- Саня вставай! – Дергая меня за плече проговорил Сергей.
От ужасного разочарования подпрыгивая с кровати, и кричу на своего соседа по заключению:
- Зачем ты это сделал!? Кто тебя просил!? – Разрываясь от гнева, вопрошающе завопил  я.
- Воу! Тихо друг, сейчас подъем, если что, - отойдя на пару метров от кровати, проговорил он, - что сучилось то?
- Ничего, - с разочарованием в голосе произнес я, - ничего!
Я не мог поверить в то, что это был сон. Она не могла просто исчезнуть, так взять появиться и испариться сразу же. Мысли о ней меня не покидали и после завтрака, я лежал на кровати пытаясь понять хоть что-то, но не мог. Это было больше чем сон, все было как в реальной жизни, точь-в-точь, все эти мимолетно-рожденные чувства, я даже чуял легкий аромат ее духов, царивший в комнате с ее появлением. Знать бы имя, проговорил в голове я.
- Мария, - произнес Сергей.
- Что ты сказал? – Отозвался я.
- Помнишь, ты хотел узнать, почему я тут?
- Да, было дело.
- Ну так вот, мою жену звали Мария. После ее смерти я много пил, употреблял наркотики, один раз даже была передозировка, выжил по счастливой случайности. Долго не мог после случившегося придти в себя, просто поставил крест на своей ничтожной жизни. Детей мы не успели завести, и я одиноко прозябал в четырех стенах, пытаясь забыть все, что со мной было когда-то, - опустив голову, продолжил он, - порой мне казалось, что я ее вижу ... , - вновь приостановившись проговорил Сергей, - но это было лишь благодаря наркотику, на который я подсел. Время шло, я решил обратиться за помощью в наркологию и пройти курс лечения. Но как бы того ни хотел по окончанию курса желание весной и осенью все равно возвращалось, может, и правда говорят бывших наркоманов не бывает, как знать. Я не мог придти вновь туда из-за воспоминаний и решил обратиться в это учреждение за помощью, начал платить за время, что здесь провожу в изоляции. В общем-то, я могу выходить, но заставляю себя верить, что это не возможно. С тех пор даже не пил, чтобы не дай Бог не употребить вновь той дряни в помутнении. И вот уже второй год прихожу сюда, прячусь здесь от своих демонов, которые на веки прикованы у моих дверей.
- Так ты значит тоже …
- Наркоман? Да … но это в прошлом, - ответил он. – Я знаю, какого тебе сейчас и понимаю. Однако все зависит от тебя самого, ты не убежишь, если это было принудительно. А если ты сам хочешь бросить, то сможешь, но нужно много сил, которых зачастую, кажется, что не хватает, сколько не отдавай их на борьбу с самим собой.
В комнату вошел доктор и прервал нас.
- Александр, пройдемте со мной, - произнес он.
Я встал с кровати и отправился за ним, понимал, что сейчас он начнет чистку мозгов и будет читать нотации. Я был уже готов к этому, следовал за ним по коридору, наступая след в след, наблюдая, как нога касается пола и отрывается от него.
- Присаживайтесь, - проговорил он, указывая жестом на стул.
Его явно что-то озадачивало, вид был немного взбудораженный и возникал вопрос, чем-то плохим или же нет?!
- У меня для вас есть новости, трудно сказать какие они, но выбирать не приходиться, - начал он. – Ваш организм плохо реагирует на препарат, что мы вам даем, - он на секунду задумался, а я вникал в каждое слово, пытаясь понять его, - в целом можно остаться на нем, но муки будут такими же интенсивными, а можно рассмотреть еще два варианта. К сожалению, они очень дорогие, мне даже неудобно произносить цену, но выбора особо нет, решать все же вам.
- Говорите как есть, мы взрослые люди и сумеем найти решение, - решил помочь ему я.
- Первый препарат подешевле, он так же капельницей и таблетками, стоит 42 000 р. весь курс. Но чувствовать себя вы будите овощем, ни боли, ни эмоций, ничего. Однако он поможет, но я не уверен, что вы согласитесь на такое, поскольку это помешает писать.
- А второй?
- Второй стоит 58 000 р. инъекции в вену, но уже через шприц, курс длится по времени меньше, однако побочным будут не значительные галлюцинации, - Игорь Владиславович прервался, вдохнув воздуха, - главное отступление в том, что лекарства запрещены на их родине и даже больше того, еще не проверены полностью, не все побочные выявлены. Я имею своего рода экспериментальный набор, его привез мне один хороший друг, который занимается как раз таки его разработкой в Японии. Я могу только догадываться, как вы относитесь к подобным экспериментам и готовы ли за такое выложить не малые деньги, пренебрегая традиционными способами лечения.
Как ни странно, но эксперименты это был мой конек, я обожал любого рода опыты, поскольку химичить я не мог на других, то самый главный кандидат был я сам. Свидетельством тому служат те же наркотики, о которых доктор был в курсе и возможно, поэтому мне и предложил, зная мой азарт к подобным вещам.
- Подумайте над этим, - произнес он.
- Я согласен на второй вариант, - ответил я, - один вопрос: насколько сильные галлюцинации будут, и не сойду ли я с ума?
- Нет, галлюцинации если будут, то в основном легкие, поверхностные скажем так. А если что-то пойдет не так, как надо, то мы прибегнем к рядовому лечению, но с болью, как и раньше.
- Решено, второй вариант мне подходит.
Денег у меня еще было достаточно, но тратить нужно было экономно. Хотя главное это избавиться от ломки и тяги к наркотикам, ведь иначе незачем будет их хранить. Все же самым главным было то, что я мог увидеть ту самую девушку, которая сегодня мне приснилась. К тому же галлюцинации итак вижу, а может их вызвали специально, чтобы подтолкнуть к тому, что я ничего не теряю, сложно что-то достоверно утверждать.
Вернувшись, я все рассказал Сергею, на что он отреагировал спокойно, сказав:
- Ну да, Игорь Владиславович часто такое практикует, собственно потому-то ты здесь, иначе бы он не разрешил. Его даже однажды чуть не лишили лицензии за такие опыты, но доказать не смогли и решили отпустить. Наблюдают периодически, но опять же ничего не могут доказать.
Я начал уплетать яблоко за обе щеки и слушать, что рассказывал мне Сергей о его спекуляциях. Он поведал даже то, что при помощи таких опытов собственно и выбрался из того дерьма, смог смириться со смертью жены, которая умерла от рака два года тому назад.
После обеда я переваривал не только пищу, но и информацию, которую получил за это время. Ругать меня не стали и даже напротив, предложили довольно интересный опыт. Это самое удачное, что можно было встретить мне за это время. Вылечиться от зависимости, смотреть мультики, что голова придумывает и при этом безопасно, поскольку нахожусь в больнице, где есть медицинский персонал. На наркотики я бы потратил гораздо больше и к тому же разложился к чертям. Вообщем жизнь начала принимать интересный оборот, который мне был весьма по нраву.
Меня вновь вызвал к себе доктор, мы с ним сходи в банк. Люди таращились вновь на меня, непривычно было после безразличия наблюдать на себе все те же циничные взгляды жалких существ, что живут сплетнями и интересуются, кто больше них обгадился. Довольно примитивный взгляд на мир, что еще сказать о них, жалкие существа, ненавижу! Говорила ли это во мне апатия или же это действительно мои убеждения сложно сказать, в таком состоянии уже ничего не понимаешь толком и приходится довольствоваться тем, что есть. Легче становится только, когда принимаешь новую дозу, иначе никак. Жизнь в вакуумной емкости с ограниченным количеством цветов.
В банке нам с трудом, но выдали деньги. Им выгодно ведь держать сумму у себя, даже день уже прибыль, главное ведь чтобы бумага была в обороте. Жадные твари! Но ведь, как и все мы, я бы поступил точно так же, будь на их месте.
По приходу в больницу доктор сделал мне инъекцию, дал бумаги почитать и подписать. В них было указано, что я осведомлен обо всем и готов сотрудничать с ним без претензий и каких-либо разбирательств в суде. После отправил спать и сказал попить воды. Я был готов вновь увидеть ту девушку и в принципе большей степенью согласился из-за нее. Начало клонить в сон, видимо кровь с препаратом добралась до нужного места, прокачавшись сердечной мышцей, и создала реакцию, от которой мою голову тащило в постель.
Придя в комнату, я выпил кружку воды и упал в постель. Отключился сразу, не успев даже подумать хоть о чем-то стороннем.
Мне снилось то, что я стою перед окном. С наружной части стекла сидела муха, она была занята своими делами, и я мог видеть каждый участок ее тела, было ощущение, что разглядываю ее под увеличительным стеклом. Получалось контролировать, уровень увеличения и тем самым мог рассмотреть каждый миллиметр ее тела от и до. Волосатые лапки, брюшко, хоботок благодаря которому муха выделяет на поверхность пищи особую жидкость, которая сжигает корм до надлежащей консистенции. Затем с помощью всасывающих насосов глотки, насекомое впитывает в себя образовавшийся питательный раствор. Я видел это так как мог бы разглядеть собственную руку. Ее огромные глаза, имеющие шести угольную форму линз, которые имели сферическое строение, все это позволяло ей наблюдать за происходящим позади нее. А я просто стоял и таращился на нее.
Разглядывая фон за стеклом, я понял, что нахожусь в комнате, и вид лежит прямиком из окна. Перед глазами та же дорога, тротуар, деревья, брошенный палисадник. Обернувшись, я увидел себя спящего на кровати. Таких ситуаций я больше не пугался, привык наверно за все это время и спокойно разглядывал все, что происходило.
Пробежавшись глазами по комнате, я увидел летающую возле моего лица муху, что садилась на глаза. Я никак не реагировал и просто продолжал спать, словно не чувствовал ее. Возможно, поэтому и увидел ее на стекле, поэтому оказался смотрящим на нее, а не внутрь комнаты.
Я решил проверить, как здесь идет время и подошел к тумбочке, в которой лежали часы. Но ручку я не мог взять, рука проходило сквозь нее и тогда, я решил, засунуть внутрь голову, стрелки были фосфорные и я мог бы разглядеть время. Засунув, я бы не увидел их, если бы не маленькая щель между дверкой и самой тубой. Фосфор, к сожалению, не светился, потому что они лежали давно в тумбочке и не могли зарядиться. Мы посчитали, что отложить часы с глаз будет лучшим вариантом, поскольку так они не будут мозолить глаза, ведь здесь время значения не имеет. Есть режим и есть мы, люди которые ему следуют. Часы нужны чтобы торопить и загнать человека в рамки, которые кто-то умный назвал время. На часах было четверть пятого, это значительно больше, чем когда я лег, ведь должно было быть всего часа два, потому как обед был относительно недавно, и мы не могли ходить так долго. Вероятно, временные рамки сдвинулись, или же время на самом деле сейчас другое.
В комнату вошел доктор и начал меня будить. Свет начал быстро нарастать и я открыл глаза видя перед собой лицо Игоря Владиславовича, который добродушно улыбался, приводя меня в чувства.
- Как вы себя чувствуете? – Поинтересовался он.
На удивление чувствовал я себя замечательно, ощущение емкости на голове почти пропало, к наркотику в принципе и не тянуло, ум прояснился, разум чист.
- Превосходно, - ответил я, сразу же рассказывая все, что увидел под запись доктору. Он смотрел на меня горящими глазами, говорил, что организм принял лекарство, и что худшие опасения к счастью не оправдались. Что теперь я могу спокойно писать, но буду каждый день сдавать анализы, получать инъекции и потреблять витамины, чтобы на всякий случай организм был готов, к любым сложностям и иммунная система была в норме. Казалось мир, меняет тона, обретает краски, можно было теперь спокойно начинать писать и не бояться переутомления или головных болей.
От таких волнений отправился покурить. Там уже был Сергей, который вышел, когда мы начали говорить с доктором. Из этических соображений или просто не хотел слышать, я не знал, но из комнаты он ушел.
- Ну как? – Поинтересовался в курилке он.
- Невероятно, чувствую себя новым человеком. – Радостно отвечал я.
- Запомни этот момент, - отозвался он, - кто знает, что будет дальше, жизнь ведь не предсказуема, - выдыхая большой клуб дыма, добавил.
Я начал рассматривать дым, как он расходится, как дымится моя сигарета и как дымятся все вместе у тех, кто присутствовал. Наблюдал, как вентилятор жадно давится все новой и новой партией, как по стене озадаченный ползет паук, как раздается треск пересохшей сигареты, и как монотонно дышу я. Все было по новому, возможно, так я видел и раньше, но просто забыл, вероятно, мое восприятие обострилось, и теперь я мог ощущать жизнь ярче.
Неожиданно ужасно стало вонять чем-то жженым, запах был невыносимый, просто до ужаса и рвотных позывов, я бы наверно облевался на весь коридор, но вовремя успел задержать дыхание. Это оказалась моя сигарета, которую я только начал курить. Пепел половины сигареты свисал с нее, а вторая часть лежала уже под ногами. Все понятно, побочные от лекарства теперь со мной играют в игры, правила которых я еще не знаю.
Мне пора было идти в комнату писать текст, но в голове застряла мысль о той девушке, которую я видел во сне, она не затейливо улыбалась, уже знала, как  меня зовут, была совершенна … идеальна.
На секунду отбросив мысли о ней создал новый файл, и начал писать.
«Люди порой делают не лучший выбор, оступаются, но при этом не совершают ошибок. Мы не знаем смысла жизни и именно поэтому нельзя утверждать, что истинно и ошибается ли на самом деле человек.
Неблагополучных семей сотни тысяч и в большинстве из них люди ненавидят тех, кто сверху, а те, кто наверху плевать хотели на тех, кто снизу. Мы с этим живем не одну тысячу лет, но ничего не меняется. И так будет продолжаться до тех пор, пока деньги правят людьми, а не идея. Мы судим каждого, вместо того чтобы поднять, подать руку помощи, не ищем путей чтобы сказать родным о том, как они нам на самом деле дороги и как мы в них нуждаемся. Компания состоит из интересов, где общим становится ловить кайф, заливать глотку, рвать мышцы в спортзале, делать открытия. Единицы людей при этом борются за идею, не за ту, которая для себя, а за ту, которая будет для всех. Осуждаем людей за то, что они пьют и употребляют наркотики, но сами не далеки от звериного образа жизни. Потому как человек стремится оскорбить другого, но оскорбляя, оскорбляется сам.
Это все, потому что нами правит эгоизм, ведь лучше унизить человека, чем стать лучше него. Происходит это из-за того, что нужно приложить усилия, а их так не хочется делать, нам лень и поэтому предпочитаем легкий путь к достижению не заслуженного успеха.
Мы быстрее сделаем человека наркоманом, чем поможем ему им не быть или больше того выбраться из того дерьма, в котором он находится. Проще осудить, как бабулька на лавке, чем достучаться до него, привести веский довод. А все это, потому что мы глупы, у нас не хватает ума, чтобы это провернуть и зачастую даже само желание ломается под напором пустых мыслей. Достаточно понять, что мыслит человек, к которому обращен диалог иначе. Прежде нужно заинтересовать, а ему треплют мозг тем, что это плохо, но поначалу он чувствует себя хорошо и не верит. После уже зависим и не слышит, мозг занят поиском».
Писал я так еще несколько страниц, убеждаясь, что мы сраные эгоисты и о помощи можем только мечтать, в которой не будет скрытых мотивов.
Пора было ужинать и отложить написание на другой промежуток времени. Себя я чувствовал по-прежнему превосходно и в столовой на этот раз кушал уже больше, что символизировало о правильной дороге к выздоровлению. Тошноты не было, кусок хлеба не застревал в горле, подмешанные седативные в еду помогали достигнуть спокойствия еще больше. Однако была мысль о том, что вдруг лекарства смешивать нельзя.
- На прогулку сегодня пойдешь? – Поинтересовался Сергей.
- Прогулку? Думаю да, а ты? – Отозвался я.
- Да конечно, интересно наблюдать за буйными.
- Они точно не кинутся?
- Ну как тебе сказать … были случаи, но они обычно между собой, хотя есть ли разница, не знаю. Главное не провоцировать и осторожнее со словами, для некоторых это может послужить поводом или воспоминанием.
- Ммм … хорошо. – Отозвался я задумавшись.
- Да не дрейфь, если что мы их порвем! – Расхохотавшись, ответил Сергей. После чего засмеялся и я.
Уже в комнате раздумывая над этими словами, мне стало как-то спокойнее, появилось чувство, будто не один, что есть кто-то рядом, что собственно так и было. Мысли перебивались, о той девушке, галлюцинациях, о том, как все странным образом начало связываться в один клубок. Вся моя жизнь шла к этому. Я бы не пришел в психиатрическую больницу, если не мой кот. Я бы не завел кота, если бы не пытался опровергнуть то, что я похож на отца. Я бы не стал этого делать, будь он хорошим. Будь он хороший, я бы не читал настолько усиленно и не стал писателем. Не будь я писателем, скорее всего не стал проводить над собой такие опыты, в которых сознание сомневается даже в том, что оно есть, а тело в том, что может не испытывать боли. Если бы не девушка, я бы не согласился на инъекцию, если бы не инъекция я бы все еще боролся с демоном внутри. Что ждет меня дальше? Увижу ли я ее? И что значит постоянно появляющаяся фраза: «Deus lo vult!» - «Так хочет Бог!».
Мир казался детерминированным, от чего мне было, не легче, не сложнее. Просто бесконечная последовательность, от причины к следствию.
- На прогулку идете? – Открыв дверь, поинтересовался санитар с золотым зубом, который находился рядом с клыком.
- Да-да-да!!! – Воскликнул Сергей.
- Собирайтесь, на улице прохладно.
Нас выстроили толпой возле двери, женщина сразу прошлась по палатам и посмотрела, чтобы никто не остался. После чего нас повели по лестнице, которая вела во внутренний дворик. Проходили мы через приемное отделение, вернее зацепляя краешек. На этом краешке стоял крупного размера санитар с не менее крупной женщиной, в общем, шансов убежать не было таким образом.
Передо мной открылся не большой огороженный дворик. Людей в нем еще не было, вероятно сначала выпускают спокойных, а уже после относительно буйных.
Двор площадью метров 40 на 70, по краю был вымощен тротуар, в центре стояли высокие клены и заслоняли попадающие в центр лучи солнца. По краям располагались лавки, стояли стулья вдоль тротуара с внешней стороны, обращенные в центр. Территория была в половине загорожена самой больницей, с другой бетонными плитами высотой метра 3-4, а четвертая сторона сеткой с воротами которые вели в еще один дворик.
- Пошли на лавку под кленами, - закуривая, произнес Сергей.
Мы подошли к столику и двум лавкам по обе стороны, расположились, ожидая гостей.
- Ну как тебе у нас? – Улыбаясь, спросил сосед по койке.
- Ну, ничего так, - оглядываясь, ответил я, - примерно этого и ожидал.
- Ничего, сейчас «дурики» выйдут, и увидишь тех, о ком ты был высокого мнения, - посмеиваясь, добавил он, - не боишься?
- Нет, с чего бы это?
- Ну, обычно люди испытывают страх перед неизвестным.
Тем временем на улицу выводили женскую половину, их было откровенно говоря не мало. В основном преклонного возраста, но были и молоденькие. За ними почти сразу же вышли быстрым шагом молодые парни и позади них медленно выползали старики. Практически у всех была одинаковая одежда, полосатые пижамы в цветную линию. Сразу же началось движение, половина массы ходила по тротуару кругами. Часть из них ходила по часовой стрелке, часть против. У молодых в руках были радио с наушниками, многие сразу начинали курить. Разбора не было, кто ходил, мужчины, женщины все однородная движущаяся масса.
К нам подсели пару молодых парней. Один русый представившийся Вадимом, а остальные черноволосые Андрей и Асхат. Мы все поздоровались за руку, меня это даже смутило, я ожидал овощей, но нет.
- У нас пополнение? – Поинтересовался, глядя на меня Вадим.
- Ага, десантировался не туда, сижу тут вертолет жду, - улыбаясь, ответил я. Услышав это, Сергей рассмеялся и уперся головой о стол.
- А я думаю, что ты частенько в окно смотришь! – Скуля, ответил он. Молодежь тоже смеялась, рассматривая новобранца "меня".
К нам подошел мужчина лет 42 с потупленным взглядом.
- Здравствуйте я библиотекарь, книгу не желаете?
- Пошел отсюда на х.. , - рявкнул на него Вадим, - он сейчас нам весь мозг вынесет своей книгой.
Мужчина развернулся и пошел, куда-то прочь.
- Не угостите сигаретой? – Спросил дед с орлиным носом.
- Держите, - подал ему я.
- Дед расскажи, как ты зайца ловишь! – Попросил Андрей.
Тот, оторвав фильтр, поджигает спичку, закуривает и начинает.
- Значит, подхожу я к норе, запускаю собаку внутрь. Заяц выбегает, а я ему палкой по голове и за уши поднимаю. Готов голубчик, хорошо и бабке и мне, есть, что на зиму.
- А если первой собака выбежит? – Похихикивая, спрашивает Вадим.
- Какая собака?
- Которая за зайцем полезет, - смеясь, произносит он. А вместе с ним и мы излучаем улыбки.
- Ну, я же на зайца иду, зачем мне собака?
- Ну, ты же сам говорил сейчас, - смеясь, отвечает Сергей.
Неожиданно за спиной послышался четкий крик.
- Внимание, внимание, воздушная тревога! – После чего последовало завывание как настоящая сирена. Это был мужчина представившийся библиотекарем.
- Заткнись! – Крикнул ему санитар.
Мы хохотали, до слез. Я ждал разного, но не этого, не думал что, такое услышу.
Мы все закурили, и к нам вновь подошел тот мужик со словами.
- Здравствуйте я главный врач этой больницы, как вы себя чувствуете? – Серьезными глазами, глядя на нас.
- Да иди ты на х.. ! – Закричал на него Вадим, который видимо из-за вспышки гнева мог что-то натворить, судя по тому, что он общался нормально, в отличие от большинства. Мы хохотали, как могли, на нас даже посматривали санитары.
Рядом на корточки подсел черноволосый юноша, выложив бычки от сигарет на стол, начал вытаскивал фильтр, после чего их жевать.
- Прекрати! Что ты делаешь? Видела бы тебя моя бабка, стайку бы чистить пошел! – Сказал ему дед. В ответ тот перестал жевать, собрав все в карман, подошел к рядом стоящему человеку.
Мы смеялись, весело было с ними, однако же психически не здоровые люди были не совсем такими какими я их представлял. Некоторые ходили под ручку, кто-то сидел на стуле, трясясь из-за болезни Тремора. Половина ходила кругами, некоторые разговаривали с санитарами, подлизываясь, как мне объяснили местные. Своеобразный мир, в котором все заняты своим делом.
Время прошло быстро, час обернулся для нас минутами. Впечатлений у меня было много. Даже больше чем того желал, да и интересней стало. Первыми запустили буйных, после женщин, а потом и мы зашли внутрь расползаясь по комнатам.
Теперь я понял, почему не слушают душевно больных и мне стало даже смешно, если бы мы последовали за такой толпой, то скатились бы до примитивных тварей, которые живут по средствам эмпирического опыта, иначе говоря, опираясь только на чувства, не рационализируя и не анализируя жизнь. Но в таком случае люди бы не забивали голову всяким бредом, школьными программами, не тратили 5 лет на институты и вузы, не страдали от нехватки внимания, не стремились развиваться, не думали бы о смысле жизни, утопая в горе книг по философии, которая так и не дает ответ. Даже метафизика ответа не знает и может лишь предложить гипотезы, но не истинный смысл и не лучшее мировоззрение ведь мы можем наоборот уходить в дальний угол от ответа.
Ну что же, с душевнобольными все понятно, я был даже рад, что послушал Сергея, когда он сказал, что другая сторона психически не здоровых людей, не лучшая тема для книги. Да и шанс найти подходящего больного один к десяти. Даже имея в распоряжение подходящего человека, не факт, что он будет говорить об истинных вещах.
- Какой фильм тебе нравится, Сань? – нарушил тишину Сергей.
- Их много, - ответил я, - вообще же «Бойцовский клуб» по книге Чака Паланика снятый 1999 года.
- Какой у него финал?
- В книге главный герой попал в психбольницу. Не осознавая этого, он был уверен, что умер и попал в рай. Встречается с Богом (который описывается, как главврач), также узнаёт, что теракт не удался. В какой-то момент он видит нескольких боевиков организации, которые выполняют функции служащих и уборщиков. Один из них шепчет герою, чтобы тот не унывал — они уже планируют план побега…, а вот в фильме все несколько иначе, там они с Марлой наблюдают, как здания взрываются, некий хаос и сюжетная линия обрывается. В общем, финальные сцены разные.
- Что тебе нравится больше? Книга или фильм? – Спросил Сергей.
- Книга, но фильм лучше отражает всю картину, хотя финал бы я сделал по книге, он больше нравится.
- Фильм со счастливым концом называют хорошим, но не любимым. Зачастую именно трагичный финал зацепляет своей болью, в то время как счастливый остается только хорошим. Мы чаще испытываем боль, нежели счастье, вероятно отсюда и вытекает такое предпочтение. Один только «Титаник» или «Ромео и Джульетта» чего стоят. Счастливый фильм или книга это хорошее, но не любимое! Мы видимо, просто больше предпочитаем привычную боль, недолговечному счастью.
- Чак Паланик писал в книге «Дневник»: Счастье не оставляет памятных шрамов. – Ответил я.
- Вот видишь, зачастую успешные писатели понимают это. У него есть что-нибудь со счастливым концом?
- Я не знаю, не все читал. А вообще мысль интересная, сам додумался?
- Нет, это моя сестра. Кстати завтра она придет меня проведать.
- Ммм … хорошо, когда кто-то есть, когда есть кому придти, - опустив голову, ответил я.
- Не дрейфь, я с тобой! – Засмеявшись, ответил мне он.
Я заулыбался, становилось легче, голова была ясная, как и говорил доктор. Странно на самом деле ошибаться в том, какой мир вокруг. Каким его на самом деле видел раньше. А может, я обманываюсь, и этого дня не было никогда и сейчас я лежу где-то дома.
- Ты же писатель, какие твои рассказы успешны? Со счастливым финалом или нет? – Вновь начал говорить мой сосед.
- Я не писал со счастливым концом ни единого рассказа, - отозвался я.
- Ого! А почему? Что в этом такого?
- Я не знаю как это. Счастливая семья, которая собирается ужинать по окончанию рабочего дня, любовь, которая не становится продажной. Мир всю жизнь передо мной представал зловонным куском дерьма и ты смотришь детскими глазами в слезах на эту тварь, вопрошающим взглядом. А она молчит и подсовывает очередную кучу. Как-то так и живу.
- Если тебе станет легче, моя жизнь не отличается счастливыми моментами. Такая же куча, возможно, мы просто выбрали место не самое удачное. Где-то под толстой задницей.
Мы начали смеяться, звучало не очень, но смешно. Понимание, черт побери, как его не хватало в моей долбанной жизни. А главное где!? В психушке!!!
- По поводу продажной любви, - сказал Сергей.
- Да? Что такое? – Ответил я.
- Что ты имел в виду?
- Ну, - начал я, - в детстве любил одну девушку, вообще случилось так, что рано полюбил. Она была старше, но мы тем не менее общались. Для нее был как младший брат, но я в свою очередь так не считал. Мы были соседями. Однажды признался ей в чувствах, но она ответила, что для нее слишком маленький. Я возразил, что завтра буду старше, чем сегодня и смогу быть рядом с ней. Наивный. Она нянчилась со мной, но жизнь всегда берет свое. Девушкой она была красивой, общительной и поэтому быстро очередью выстраивались парни вокруг ее персоны. В один из дней она ушла куда-то, а я хотел рассказать о том, что мы переезжаем в другой город, желал просто попрощаться, сказать, что найду через определенное время. Выбежав к магазинам, вдалеке увидел ее и помчался за ней пытаясь догнать. Но она скрылась за поворотом, где-то за кустами. И вот когда я подошел к кустам и отодвинул заслонявшую обзор ветку, то увидел, как она удовлетворяет одного парня, а тот стоит, раскрыв ширинку. Я не стал ничего говорить, просто молча отправился домой, сел на лавку возле двора, мне не нравилось бывать внутри, отец вечно пьяный кричал на мать, - вдохнув побольше воздуха продолжил, - и вот когда Настя вернулась, то я сказал, что все видел, а она ответила, что это ее работа, что она продается за деньги и те мужчины, что за ней якобы ходят, не почитатели, а грязные козлы клиенты. Я в то время плохо различал слов и перепутал официантку с проституткой. С тех пор засел за книги и начал все учить, чтобы не обознаться в следующий раз. Проклинал, тот чертов день страшными словами. Он в корне перевернул мою жизнь. Ну что поделать, жизнь меня с детства имела.
- Ты больше не видел ее?
- Не совсем. Я сюда и приехал из-за нее, но не успел, она умерла от передозировки кокаином. Я сидел на могилке и читал выколотую надпись на надгробие.
«Пресвятая Троица, помилуй нас.
Господи, избавь нас от грехов;
Владыка, прости беззакония наши;
Святый, приди к нам и исцели
Наши душевные болезни, ради Твоего имени.
Слава Отцу и Сыну и Святому духу, и ныне и присне и во веки веков. Аминь». – Произнес с комом в горле,- я выучил эти строки и всегда говорил, когда кто-то дорогой мне умирал, так приходил и на могилку к матери. Тяжело терять, но мы не в силах держать человека всегда подле себя, однажды его кто-то забирает. Или старуха с косой или еще кто. Лиц разных много, но смысл один, принести боль в нашу никчемную жизнь. Я вообще теперь боюсь любить, все кого я когда-то полюбил, умерли.
- А твой отец? – Сострадающе спросил он.
- Отец только после смерти матери остепенился от пелены на глазах. Бил и меня и мать всю жизнь. Брак был принудительный, а что в них твориться ты знаешь наверно. Сущий ад каждый день. Мать пыталась уйти, но не выходило, я в то время уже знал кто такой адвокат, война, боль, ненависть, продажность. Ничего положительного за те годы. Судьба кидала, но тут же ловила, чтобы бросать снова и снова.
- Забудь об этом, теперь все иначе. Я вот вообще не знаю своих родителей, возможно и к счастью.
- Но ты же говорил про сестру? – Непонимающе спросил я.
- Мы так друг друга называем из-за того, что вместе кучу дерьма пережили. Мы не пара, поэтому так удобней зваться. Жена даже ревновала к ней, но я объяснил все, она вроде поняла меня, однако все равно глаз не сводила, - выдохнув, сказал он, - ну что-то мы заговорились на грустную тему, пойду, покурю.
Я остался и начал думать, перебирая разные мысли, что приходили мне в голову. Их на редкость было много, и между тем почти ничего конкретного, все как бы пятнами и пробелами в памяти. Впервые за столько лет я начал думать о том, что хреново пришлось не только мне в этой гребаной жизни.
Достав ноутбук начал писать новую главу.
«Кто такой наркоман? Вы когда-нибудь задавали себе такой вопрос? Для общества он паразит, типичный фурункул на здоровом теле высоконравственного общества жрущего похлебку с кормушки! Мы еще не отошли от свиней с таким отношением, как бы нам этого не хотелось.
Мы забываем, что за той же толщей кожи прячется испуганный человек, который был слеп, а теперь еще и глух. И его стоит расценивать не как тварь, а как больного человека, ведь наркоманию как болезнь никто не отменил. Общество грубо осуждает вместо того чтобы помочь расстаться с этой болезнью, от которой зачастую они хотят сбежать, но не получается в меру симптомов. Однако же если не забывать большую нравственность, которая в принципе раздута гнилым воздухом, то людей можно было бы считать животными. Именно такими они представляются в глазах человека, который смотрит за ними из окна. Жрут корм в MucDuck’ах, борются с экологической катастрофой, которую САМИ же создали. И еще считают себя достойными рая, возвышают тех, кто сказал, что они дерьмо, не просто обвиняюще, а красиво описав почему.
И все-таки, кто такой наркоман спросите меня? Ответ не сложный, в первую очередь ЧЕЛОВЕК, но некоторые считают, что он больше не личность? Вероятно в меру своей ограниченности и недалекости, ведь человек заболевший насморком не станет ничтожеством, больной раком не будет таким же. А вот наркоман, пожалуйста! Мало кто знает, что приходится им испытывать и в большинстве своих случаев они стараются ограничить тех, кто им дорог от этой дряни, но через время ломка убивает их рассудок и ломает психику так сильно, что цена людской жизни теряется между новой дозой и адской болью. А кто виноват в том, что они такие? МЫ! Но каждый начнет отгребать от себя, я ведь ничего, ни сделал! Вот именно, НИЧЕГО!»
Я так написал не менее 20 страниц, в которых ярко и с глубоким пренебрежением отнесся к относительно здоровым людям. За все, что они сделали и не делают, за все, что было и не было благодаря человеческому фактору. Я грубо относился к людям, считал, что именно этого они засуживают, за свою звериную оскалину. Кто-то умный назвал бы меня мизантропом, но мне плевать. Здоровым я не буду уже никогда, да и здоровых людей в мире нет. Есть только не выявленные болезни и у каждого свой набор. Всем приходится с этим жить. Все мы должны однажды закрыть крышку гроба снутри и остаться в одиночестве. Разница будет лишь в фантике, который станет защищать от земли. Чей-то дорогой крепкий, чей-то дешевый деревянный.
Мой товарищ по несчастью уже мирно спал, укрывшись клетчатым одеялом в белой простыне, а я не мог или не хотел. Просто смотрел в никуда. Стена потихоньку двигалась, темнота сгущалась и шевелилась, подобна детским кошмарам, когда думаешь, что если нога не свисает с койки, то ты в безопасности. Но, черт побери, как может одеяло помочь, если под кроватью и правда будет свирепый монстр?!
Это все напомнило мне, как когда-то в детстве спал и смотрел в потолок, а он весь шевелился. Я подносил одеяло, к лицу прикрываясь сильнее, но тогда уже шевелилось все. Страшно было. Кричать и звать, рассчитывая на утешение, я не мог, отец проснулся бы и избил, потому что ему на работу. Его я больше боялся и так лежал, пытаясь исчезнуть или появиться в другом, теплом, хорошем, добром месте, где можно фантазировать и не бояться за завтрашний день. В котором жизнь не включит реверс, повторяя один и тот же день, мучая своей бесконечностью.
Я решил порвать круг детства и встать с кровати, выйти в коридор, который подсвечен дежурной лампой. На случай если что-то случиться, чтобы увидеть или если кто-то вдруг захочет в туалет, то не споткнется, не станет ломиться в другую дверь.
Первый шаг сложный, поскольку решиться сложнее всего. Я себя чувствовал сейчас маленьким. Мне снова мало лет, я снова маленький. Передо мной шевелящийся пол и стены, белая дверь испод который светит свет, легкая дрожь не отражает картины снаружи на то, что творится внутри. Я решился, поставил ногу на пол. По ней начал кто-то ползать, много-много и все выше и выше. Я понимал, что это галлюцинация, но ничего не мог с собой поделать. Мой голос внутри просто орал, притом не от боли, а от ужаса. Это внутренняя борьба с самим собой была невыносимой. Я поставил вторую ногу и начал неуверенным шагом, как это делает маленький ребенок, двигаться к двери шатаясь весь в чем-то бегающим по телу. Возможно, это просто мурашки, а быть может, и нет. Сердце в пятках и ты каждый раз наступаешь на него скрепя душой по детскому кошмару. Такова цена вместо ломки, я должен это сделать! Я должен узнать что там …
Открыв дверь, лучи света вонзились мне в тело и ослепили глаза. С трудом промаргавшись и все еще щурившись, я увидел белую пустоту впереди себя. Где-то вдалеке виднелся силуэт, приняв это за плод моего воображения, я решил контролировать ситуацию и попробовать его приблизить рукой. Закрыв глаза, я потянулся, как бы вцепляясь в образ, и вдруг что-то почувствовал в руке. Я начал двигать все ближе и вдруг открыв глаза, увидел пред собой Настю. Она улыбалась, как когда-то в детские годы, смотрела на меня, склонив чуть на бок голову. Кудрявые волосы рыжего цвета в белом одеянии. Она была прекрасна.
- Просыпайся … - проговорила она.
- Что? – ответил я. Но вдруг все стало мерцать, и вспышка света ослепила меня.
Я уснул за ноутбуком, думая, что все было реальностью. Но как оказалось, нет, написано было уже две главы, часть из которых я не помнил по неизвестной причине. Я был не против, так даже лучше, к тому же текст довольно хороший и уверенный.
Отправился покурить, чтобы придти в себя и теперь уже нормально лечь и по возможности увидеть светлый, хороший сон.
Делай затяжку, когда понимаешь, что вся твоя прожитая жизнь дерьмо. Делай вторую, осознавая, что это уже никогда не исправить. За ней втяни третью, вразуми, что лучшие годы были спущены в унитаз. И так пока не закончится сигарета критикуй свою сломанную жизнь и на последней, постигни, что каждый затяг делает из тебя кусок несчастного мяса, которому все меньше и меньше торчать в этом надуманном мире.
Выкурив всю сигарету, я умылся холодной водой. Поднял взгляд, увидел в отражении рядом с собой ту самую девушку, со стрижкой как у мальчика. Она стояла счастливая рядом, как дитя,обняла и нежно прижалась ко мне. Я обернулся, но сзади никого не оказалось. Я вновь окинул свое отражение и она мне сказала:
- Не бойся … я всегда буду рядом, - на этих словах она обняла еще крепче.
Я ничего не чувствовал и видел только отражение в зеркале и первое, что пришло мне в голову:
- Кто ты? – Озадаченно спросил я.
- Ты скоро узнаешь, - вновь улыбаясь, ответила она.
Мне был по нраву ее милый вид, она отражала мои потаенные идеалы, в которых я боялся признаться, ища себе пару, которую боялся найти, ведь тогда она могла бы покинуть меня, как и все, кого я когда-то полюбил.
- До встречи, - проговорила она, после чего повернулась и отправилась вон из комнаты. Я приоткрыв рот смотрел провожая трепещущим взглядом ее совершенный образ.
Ждал и боялся встречи. Как написал бы, Серен Кьеркегор в своих трудах: Страх и трепет. Это вполне отражала мои внутренние волнения по поводу нее. Увидев эту девушку, Настю сразу позабыл. Как так, это случилось? Почему? Я не мог понять. Просто видя ее, мне было легче, свободней, я чувствовал себя даже умнее, чище и просто счастливее. Необычная особа из моей фантазии. Если верить кому-то из философов, теперь уже сложно вспомнить конкретное имя, то я ее уже видел когда-то, мы не строим свои фантазии, не увидев их где-то еще. Это всего лишь конструктивно-собирательный образ, который нас удивляет новыми впечатлениями.
Я отправился спать, пора было видеть цветные сны. Надеялся вновь увидеть ее, вновь успокоиться и поверить в то, что мир не зло для меня, и я ошибаюсь, считая его таковым.

Глава 5

- Ну как вы? – Поинтересовался Игорь Владиславович, наклонившись ближе, чтобы лучше слышать каждое мое слово. Заглядывал то в один глаз, то в другой пытаясь найти что-то. А быть может что-то хотел заметить.
- Признаться по правде, хорошо. Все как вы и говорили, есть галлюцинации, но тяги к наркотикам нет и общее состояние более чем удовлетворительное, - ответил я.
- Замечательно, просто превосходно! – Воскликнул он, подрывая мою веру в то, что мне должно быть и в правду хорошо. Уж больно это настораживало, выглядело так, будто он не верил в выздоровление и ожидал абсолютно иного результата.
- К вам скоро придет медсестра и возьмет кровь на анализ, из пальца, а потом из вены на биохимические исследования. Еще нужно сдать в эти баночки кал и мочу. После сделаем электроэнцефалограмму.
- А это еще зачем?
- Галлюцинации друг мой, галлюцинации изучать. Все это как следствие сильно влияет на мозговую деятельность.
Доктор удалился, оставив меня наедине с разными мыслями. Времени было уже за обед, так что ожидать чего-то нового теперь было уже напрасно. Это самое длительное время в больничном режиме. Единственное, что меня радовало это сдавать анализы, разнообразие будь оно не ладно. Хоть что-то новое за сегодняшний день.
Медсестру долго ожидать не пришлось, неприятной внешности тетка позвала меня следовать за ней. Было такое чувство, что она ведет меня на казнь, средневековые пытки. Что может быть лучше?! Сейчас бы не помешала та самая последняя затяжка, при которой бы я считал себя куском отрубленного мяса без души.
Легким нажатием на плоть скарификатором, моя кровь вырвалась наружу. Кровопийцы! Вот что приходило мне в голову, это же нужно быть живодером, чтобы так простодушно пустить человеку кровь, пусть даже и из пальца. Забрав нужное количество, через полминуты этот вампир задает мне престранный вопрос:
- Как вы себя чувствуете? Голова не кружится?
- Нет, все нормально.
Мне даже стало как-то стыдно за свои мысли. Но, тем не менее, так, легко не дрогнув, ни одним мускулом на теле, пустить кровь человеку это нужно иметь выдержку. Может они тут все садисты? Это ведь что должно быть в голове, чтобы стать хирургом?! Резать одинаково разных людей, проводить операции, я хоть и не добр к человечеству, но рука бы, не смогла подняться. Точно бы дрогнула и кому-то испортила все органы.
Через еще какое-то время она вновь меня побеспокоила, чтобы взять очередную порцию свежей крови, но теперь уже из вены. Предварительно убедилась в том, что я это я, сделала несколько записей в журнал. Выпрямила мою руку так, чтобы она образовала прямой угол, наложила жгут и попросила сжать кулак. После побрызгала кожным антисептиком, вставила иглу прямиком по вене и подсунула вакуумную пробирку в специальный колпачок по другую сторону. Кровь темно алого цвета начала литься очень быстро наполняя пробирку. Жгут сразу же сняла и после убедилась в том, что я нормально себя чувствую. Впечатляющая процедура, если быть участником. Теперь я ходил с пластырем и приходилось закрывать место венепункции от душевно больных, поскольку это могло бы плохо сказаться на их спокойствие, как мне объяснили.
- Ну как ты? - Поинтересовался Сергей.
- Мучают садисты, - улыбаясь, ответил я.
- Еще ЭЭГ остался?
- Ага, эта ведь шапочка, да? – Смеясь, спросил.
- Да-да-да!!! Но ты тут по другой системе, так что свободы рано ожидать.
- Разочарованию моему нет придела!
Мы смеялись, Сергей ждал гостью, а я шапочку. Каждому свое в этом мире.
Спустя некоторое время меня повезли в другую больницу, поскольку в этой не было нужного оборудования. Такие же белые стены и темные коридоры, видимо стандартная конструкция, чтобы свет падал в кабинеты и меньше пугал именно внутри, а не в преддверье. Да и удобней врачам, ведь легче работать в светлом помещении.
Мне надели на голову белую силиконовую сетку, насколько я знал, из чего она состояла; намазали для проводов голову каким-то гелем и начали говорить, что думать, закрыть открыть глаза и прочее. Процедура была, как объяснили выходящая за рамки стандартной по желанию Игоря Владиславовича. Но главное, что я ничего не чувствовал, единственным смущением было, что они спорили на каких-то медицинских терминах, о которых я и понятия не имел. В результате пришли к общему заключению, по крайней мере, мне так сказали. Здоров, но какие-то участки головного мозга имеют отступления и просматриваются не значительные побочные. Впрочем, это могли быть мои эксперименты. Как знать!?
Приехали мы через три часа только, попутно сделали тамаграфию мозга и прочие процедуры, на которые меня водил доктор.
- После прогулки придут все результаты, и мы с вами все обсудим, хорошо? - Видимо риторически спросил он, желая только сообщить. Вид у него был немного встревоженный, что меня явно не радовало, плохой знак, хотя чувствовал я себя удовлетворительно. Пара галлюцинаций на улице это ничего. Подумаешь, медведь на светофоре мне лапой помахал. Это так ничтожно, по сравнению с детством, когда бежишь ночью из туалета и уже счастлив, что живой.
В комнате меня улыбающийся ждал Сергей.
- Ну как все прошло? – Поинтересовался он.
- Не знаю пока, результаты скажут после прогулки.
- Кстати, как твоя фамилия?
- Пушкин! Ты что забыл? – Заливаясь смехом, ответил я.
- Нет ну, правда? – Вперемешку со смехом вновь спросил Сергей.
- Соловьев, а что?
- Ммм …, - промычал он, - с тобой моя сестра хочет познакомиться, очень хочет.
- Господи! Зачем? – Недоумевал я.
- Она твой горячий поклонник, - вопрошающе смотрел на меня он, - тебе ведь это ничего не стоит, я думаю, а она не седьмом небе будет. У нее все твои книги есть.
Я прибывал в шоке. Понимал, конечно, что читаем, но как-то скептически на это смотрел, не думал даже о том, что кто-то желает поговорить. Главное было всегда, что есть деньги и этого вполне хватало, к тому же затворнический образ жизни меня привлекал больше всего, соблазнительный. Писатель все равно хочет, не хочет, пишет о себе, так что не имеет потребностей во внимании и в социуме, в отличие от рядового человека. Чаще всего литераторы ассоциальны, поскольку на написание книги уходит много времени и общение бы отвлекало.
- Ну, хорошо, хорошо. Только потому, что ты меня попросил. – Немного не понимая ситуации, согласился я. Для меня это было сложно для понимания. Воспитание не то или может мир снаружи другой. Как знать и этот момент в жизни.
- Я сейчас попишу, угу. – Проинформировал я Сергея, чтобы он не отвлекал.
Открыв ноутбук, продолжил книгу.
«Причина наркомании заключается в состояниях, которые испытывает человек. Гормоны счастья взыгрывают и со временем нарушается их естественная форма протекания, что собственно и приводит к ломке и потребности в повторном приеме. Возможно, поэтому есть те, кто жить не может без экстрима, поскольку гормоны счастья выделяется в опасных ситуациях больше, индивид скажем так, видит мир иначе. Состояние пережитое в этот момент создается самим организмом для того, чтобы человек не испытывал той боли, которую может получить. Мозг находится наготове и в случае падение или получения вреда сможет снизить уровень боли.
Химиком я не являюсь и поэтому могу выделить лишь главную причину. Это состояние эйфории. Оно так приятно когда вокруг мир, что строил всю жизнь, рушится, когда проблемы налипают как репей и вцепляются не легкими крючками, а вплавляются в жизнь так крепко, что с этим остается только жить. Иначе ведь нельзя, да и жить, мы предпочитаем собственным опытом.
Если резко человека ограничить, попытаться вылечить прекращением без замены, то он может просто умереть. Или совершить самоубийство, наркоманы со стажем зачастую пробуют покончить с собой, но инстинкт самосохранения останавливает. Организм использует скрытые резервы и делает все, чтобы человек мог успеть найти искомое, если вопрос о жизни и смерти. Боли настолько сильными становятся, что грань между чьей-то судьбой стирается при возможности отбросить муки. Поэтому не редки случаи, когда в попытке добыть дозу человек крадет, убивает и т.д. Был случай, когда мать продала ребенка. Отец отдал на изнасилование свою дочь за дозу, а сам сидел на кухне в слезах и бездействии. Сын пришедший домой унес телевизор, который смотрела бабушка, но бабка была бойкой, за что и поплатилась своей жизнью. Девушка продавала тело и такого сотни примеров. На что только человек не идет ради дозы. Норм морали или каких-то предубеждений или сил, что смогли бы сказать: это неправильно, нет. Есть только боль и временное ее утешение».
В голову сразу же пришла мысль, а чем мы лучше их? Мы утоляем свои потребности, а если нет, то возникает дискомфорт и т.д. Разница лишь в боли, нас тоже можно назвать наркоманами в некотором роде, но только помешанных на удобствах. Что нас интересует!?
- Сергей! – Перебил свои мысли я, - что нас интересует в жизни больше всего?
- Ммм …, - какое-то время подумав, - утоление желаний, мы ставим их целью и берем это за основу. Кто-то даже выдвигал это как смысл жизни, от цели до цели. Так действительно жить приятней, комфортней, но какой смысл от получения удовольствия? Может, нам наоборот нужна боль?! К примеру, если человек долгие годы подвергался насилию, он не сможет его не причинять другим, или самому себе. Чаще, если девушку несколько лет насилуют, то она не может получать удовольствие от типичного сношения и впоследствии уже не сможет без садистических прелюбодеяний. Станет ведомой, мазохистской по натуре в сексуальном аспекте. Это условие не обязательно, но имеет место, если она, хотя бы пару раз, но получила удовольствие.
- Ну да, согласен. Сюда ведь можно отнести и желание жить, питаться, заниматься сексом, творить.
- А что ты думаешь о смысле жизни?- Вновь поинтересовался я.
- Его нет! Если бы мы не мыслили, то не задавались бы этим вопросом. Почему мы думаем о смысле жизни человека, но не спрашиваем себя о смысле жизни бабочки, медведя, синицы? Мы эгоисты! Мы сами на создавали себе депрессий и всяких разных смыслов. Утверждаем о том, что мир последователен, но это мы его видим таким. Даже человеческий глаз обманывается, ведь выглядит все иначе.
- Но мы ведь не можем утверждать это наверняка!?
- Согласен, но это равно как и все остальное. Любые ответы о нашем существе будут лишь доводом большого ума, но не больше. Гипотеза, построенная на не полностью обоснованных фактах.
- А что, если это сверх человеческого понимания?
- И мы себя называем сынами Божьими? Разумными? Мы не можем объяснить, то зачем мы здесь, ответить, а смысл вообще от всего этого. Слова сверх человеческого понимания это как, объяснить не могу, но хоть руку мне режь, так считать буду. Можно так же утверждать, что луна светит ярче, чем солнце, но мы просто ее видим так. А почему? Потому что это сверх человеческого понимания. Глупость это все! Не кажется? – Без колебаний отвечал Сергей. - Ты ведь писатель, - продолжил он, - все твои произведения лирического характера или драматического, я в этом не разбираюсь, но если бы ты писал счастливые концовки, то кому бы они нужны были? В мире слишком много депрессивных людей, меланхоликов, тех, чья жизнь состоит из боли, страданий, несчастной любви и прочих факторов, которые не отвечают человеческим желаниям. Мы хотим в произведении лишь увидеть, что чья-то жизнь хуже нашей и нам повезло, ведь это нас утешит. Разве не утверждают подростки, пережившие какие-то мучения, что они видели много за свою жизнь, что они отличаются от своих сверстников и по мыслям старше других? Утверждают! А все почему?
- Мир для них маленький и они просто не понимают, о чем говорят?
- Нет, потому что, это и есть так! Первая боль, постигнутая разумом, а не телом на фоне желаний, стоит многого. Она существенно меняет человека душой. Разве, есть та боль, что изменит человека через годы его жизни? Да, несомненно, но она должна быть сильнее, но вот будет ли она сильнее? Это не факт. Большинство взрослых людей живут лишь куском не большого опыта, таким же что и у подростка; но только получив на свои плечи какую-то ответственность, порой даже с которой и не справились. Разница лишь в количестве морщин и складок на теле. Подросткам свойственен максимализм, так же и юношам. Придумали даже диагноз: «юношеский максимализм». Со временем взрослый человек теряет запал и опускает руки, а тот, кто остался с максимализом где? На вершине! С возрастом поражений, теряешь уверенность и смиряешься, а подростки благодаря эстрогену и тестостерону, имеют силы и оптимизм. К тому же нет чего-то более убедительного, чем огромное количества ошибок за спиной; они без труда уговаривают опустить руки.
Я серьезно задумался над его словами и идеями. Довольно таки правдиво, если начать анализировать эту точку зрения.
- Но ведь с возрастом мы смеемся над своими ошибками и прежними убеждениями! – Начал я.
- Сегодня мы мудрее, чем вчера! – воскликнул он, - дело в том, что мы набираемся мудрости и ошибки, кажутся смешными. Но посмотри-ка, ведь мы вспоминаем свои прежние годы, а не пытаемся забыть в большинстве своих случаев. А смеемся ведь мы над ошибками. Наша последняя боль кажется более сильной, по сравнению с прежней, потому что мы полны эмоций, от последней и помним именно ее целую, а не мысль о том, что раньше нам было больно и поэтому прежняя сильнее. Мы помним эмоции, но не испытываем их, а вот последнюю мы испытываем и по этому думаем, что болезненная именно она.
- То есть ты думаешь, что самое тяжелое это первое разочарование, когда рушатся первые мечты, в которые верил? К примеру, первая любовь или что-то подобное?
- Именно! Мы больше не живем миром фантазий; чувствуем, что не так безопасны от окружающего мира и понимаем, что родители нас от всего не защитят. Для некоторых это большее разочарование в виду того, что были от них крайне зависимы. И чем больше мама с папой подтирают сопли ребенку, тем сильнее он разочаруется в будущем.
- Мудро, - ответил я.
- Это все сестра, мы часто с ней дискутировали на эту тему и в результате, она меня убедила; но сейчас Сюзанна вроде на другую точку зрения опирается. Изучает еще ее, к тому же многое с твоих книг взято.
- Необычное имя, кто ей дал его?
- Она сама, - улыбаясь, ответил Сергей, - она что-то читала, и ей понравился персонаж из книги, хотела быть похожа на ту девушку. Я был только за, а то одни и те же имена приелись уже. Мир с ограниченной фантазией. Я бы тоже изменил, но чертовски привык к своему.
Сергей отправил сообщение своей сестре и в ответ получил. «Приду сегодня, не могу ждать, не сидится на месте». Мы смеялись, все-таки женщины неуемные существа, экспрессивные по своей натуре.
Поужинали и вновь отправились на прогулку. Сегодня я ждал чего-нибудь новенького. Тот мужик явно был местным заводилой, над ним просто нельзя было не смеяться. И вот мы уже курим на лавке в ожидании чего-то нового.
- О десант! – поздоровавшись, произнес Вадим.
- За ВДВ!!! – Воскликнул Сергей.
Вокруг вновь появилось движение как в типичном мегаполисе, но только с душевно больными. Адское место наверно, если не давать буйным успокоительное. Неожиданно женщина, которая шла по тротуару начала медленно снимать с себя платье на ходу.
- Дарья! – Крикнул санитар. После чего она начала надевать его обратно.
- Я народный артист СССР, выступал в различных театрах, - произнес тот самый смешной мужик, подойдя к нам.
- Да иди ты отсюда! – закричал на него Вадим.
Душа до сих пор ни по ком не страдала,
Но ты повстречалася мне,
Куда же ты скрылась, куда ты пропала,
Неужто приснилась во сне?
Запел народный артист СССР, да так выразительно, что ему можно было и правда поверить.
По мне это, может, совсем незаметно,
Но я уж такой человек,
Что если дружу, то дружу беззаветно,
А если люблю, то навек.

Пускай ненароком исчезла ты где-то,
Имей, дорогая, в виду,
Что я за тобою пойду на край света,
А надо - и дальше пойду.
Продолжил он.
- Хит парад по вашим заявкам, - смеясь, произнес Арсен.
- Слышь Рыбников! Давай другую! – Крикнул ему Вадим.
Когда весна придет, не знаю.
Пpойдyт дожди... Сойдут снега...
Hо ты мне, улица родная,
И в непогоду дорога.

На этой улице подростком
Гонял по крышам голубей,
И здесь, на этом перекрестке,
С любовью встретился своей.
К нам подошел тот дед с орлиным носом. Закурил и принялся рассказывать очередную историю, которую наверняка вновь забудет, если спросить о чем-то.
- Значит, гоню я бражку. Много уже нагнал, пару фляг точно, как сейчас помню. И тут бабка моя видит это и как давай ломать аппарат клюкой. Вдруг раздается сильный хлопок. Я даже забыл, как мою собаку зовут. Глянь, а дверь вся в краске, думаю откуда? Она ведь закончилась, когда ее старому хрыщу соседу отдавал забор покрасить. Так и не вернул сволота! Вспомнил, что бабка была, и вдруг нету, выхожу из-за стола и вижу, епт, оторвало моей бабке голову, так и остался я без самогона.
- Тебе бабку то не жалко? – Произнес я сквозь смех.
- Бабку? – вопросительно посмотрел он на меня, - какую бабку?
Мы все хохотали, а дед пошел кому-то что-то рассказывать. Что с ним так и не понятно, но веселый человек однозначно.
- Внимание, внимание …, - начал народный артист СССР.
- Заткнись, я тебе сказал! – Крикнул санитар.
Вдруг крик из-за спины, санитары побежали. Я обернувшись увидел, как один из душевно больных другому доской от лавки ударил. Разбушевавшегося больного сразу укололи чем-то и увели с прогулки.
- Нагулялся! – Улыбнувшись, проговорил Сергей.
- А что с вон тем? Почему он сидит у скамейки? – Спросил я.
- А это Стасик, он чай жрет; в пакетиках в основном, и вот что происходит. У него мать главный врач в областной поликлинике, а брат его бьет. Говорит ему, что тренируется так, а Стасик якобы помогает. Выступает в роли бойцовской груши. – Ответил Вадим.
- А ты за что здесь? – Поинтересовался Сергей.
- Воровал, поймали. Лучше тут, чем по малолетке сидеть. Там отморозки, легко могут ночью прирезать заточенной ложкой или задушить простыней.
Правда ли это, неизвестно, не зря же он здесь. Врачей не так уж легко обмануть, тем более подростку с минимальным запасом знаний.
Время прогулки вышло, все поочередно покидали двор. Буйные, женщины, мы. Я увидел падающий снег пока шел к двери в больницу, но когда спросил у Сергея, то узнал, что это лишь галлюцинация и не больше. Всего лишь очередной плод моего воображения, который поражал своей реалистичностью. Это было прекрасно, большие белые хлопья ложились на землю и сразу исчезали.
В коридоре меня повстречал Игорь Владиславович.
- Ну что ж пройдемте, я вам все расскажу, - ответил он.
Я проследовал к нему в кабинет, он предложил чай. Видимо уже ждал меня, когда вернусь с прогулки и обдумывал, что сказать.
- Результаты таковы, что вследствие патологического нарушения перцептивной  деятельности, состоящей в восприятии объектов, которые в данный момент не воздействуют на соответствующие органы чувств, - начал он.
- Постойте, я вас не понимаю совсем. Можно как-то более доступно разъяснить?
- Ммм … основной задачей теменных долей головного мозга является обработка сенсорных ощущений. Они позволяют определить, к какой части вашего тела прикоснулись, в каком месте вы находитесь, и какие, в частности, пространственные ощущения вы испытываете. Сенсорная область находится в передней части теменных долей, ограничивая вашу моторную полосу — заднюю область лобных долей, управляющую вашими движениями; эти две области называются сенсорной моторной полосой. Так вот, вследствие галлюцинаций, которые как вы знаете, возникают из-за непроизвольного, не зависящего от субъекта, проецирования образов вовне и локализации их в пространстве и времени. Ваше восприятие нарушилось, мы сначала было подумали, что у вас опухоль, но когда провели полное обследование мозга, то увидели иную картину случившегося. Ваша теменная доля мозга имеет в два раза большую активность, чем у рядового человека.
- Я вас плохо понимаю, - вновь отозвался я.
- Ммм … если кратко и максимально просто говорить, то вы будите теперь наверно всегда видеть галлюцинации. Сложно сказать, повлиял ли это препарат или вы уже так пришли к нам, но выбора у вас уже нет.
- А что в этом плохого?
- Кому-то это может, не нравится, а вот вам как?
- Мне? Мне нравится, абсолютно новый мир возникает перед глазами.
- Но тут дело в том, что вы можете без труда кого-нибудь убить, все зависит от ваших галлюцинаций. Если они станут чрезмерно интенсивными, то вам лучше подсесть на седативные. А еще, - прервавшись на секунду, сказал он, - вы можете потеряться во времени и пространстве.
- В смысле?
- Сойти с ума и спуститься на нижнюю ступень эволюции. Но это лишь догадка и шанс маленький, что такое случится. В целом сложно утверждать, что-то наверняка. У вас своенравный организм, по сути, вы здоровы как ребенок, а галлюцинации единственное, отступление.
- Ммм … да нормально. Я то думал, что-то страшное, ведь если сойду с ума, то не узнаю этого, так что нечего бояться. Жизнь продолжается.
Поэтому поводу я как-то не напрягался. Меня больше заботило то, кто та девушка, а не какие-то там галлюцинации. К тому же я сознательно на это шел. Доктор сделал очередную инъекцию и отправил меня поспать.
Пока я шел по коридору, речь людей уже стала отрывистой и какой-то скрипучей, с высокими частотами на изворот. Раздавалось эхо каждого моего шага, я почувствовал свое тепло, ощутил, что больше всего теплоты исход от головы. Стена стала на ощупь более твердой, хотя как я это понимал не известно. Просто чувствовал и все. Казалось даже, что слышал чужие мысли, посещавшие мою голову. Привет кровать, падая на нее, подумал. Она приняла меня радушно. В голове я падал в пропасть, наслаждаясь полетом, само падение для меня длилось минуту, хотя в жизни бы секунды полторы.
Попав в сон, я брел по пустому коридору, который длился и длился не заканчиваясь. Порой на меня выпрыгивало что-то из стены, но тут же исчезало, что-то волосатое и черное. Я пугался только поначалу, понимая, что это всего лишь фантазия.
- Фантазия!  - Осознав свое могущество над ней, я сделал в стене дверь, ведущую в детство, просто хотел увидеть себя маленьким.
Войдя внутрь, я увидел себя спящим в комнате, в которой спал на самом деле. В психиатрической больнице. Сергей вышел в коридор, а я так и лежал, на кровати не двигаясь. Лишь тихонько было заметно, как движется грудь от вдоха и выдоха. Я не мог понять, что это значило, и даже не успел подумать об этом серьезно, как мои мысли нарушило чье-то волнение. Чувствовалась легкая дрожь, которую я ощущал всем телом. В комнату вошел Сергей и начал меня будить. Я наблюдал, как  он меня дергал за плечо, приводя в чувства.
- Проснись, пора вставать! К тебе гость, - посмеиваясь, произнес он.
- Сейчас-сейчас … - отозвался в полусне.
- Я буду здесь, Сюзанна попросила остаться тут. Она у двери, которая к лестнице ведет на кресле. Нервничает. – Уже открыто смеясь, проговорил он.
Приведя себя в чувства, отправился на обещанную беседу. Идти не хотелось, но что поделать, обещал ведь. С каждым шагом нарастала тревога, с чем это было связано, я не понимал, к тому же в полудреме чувства могли меня обмануть и выдать себя за другие.
Мой мир рухнул, когда на кресле я увидел ее, ту самую девушку со стрижкой мальчика. Она улыбалась не затейливо и встала на ноги когда увидела меня. На секунду я окаменел, наверно, как и она, потому что мы стояли и смотрели друг на друга, на расстоянии двух метров даже не моргая. Все чего я боялся - это, что она могла исчезнуть, прячась за очередным плодом моего неуемного воображения. На ней была черная юбка как в моем первом видении, куртка поверх серой майки без надписей. Как и представлял, но только на лице виднелся не большой шрам, расположившийся с краю, чуть ниже скулы.
- Здравствуйте, - зазвучал ее голос.
Я молча развернулся и отправился в комнату. Чувствуя за спиной негодование.
- Как выглядит твоя сестра? – Спросил я Сергея.
- Ну, короткая стрижка, черная юбка. Да не ошибешься, там нет больше прилично одетых людей. А что?
- Да нет, ничего.
Вернувшись, я увидел ее сидящей с опущенным взглядом в пол. Сверкнула слеза по щеке.
- Не плачь, - произнес я, садясь возле ее ног на корточки, встречая свой взгляд в ее глазах.
- Это все из-за шрама? – Ответила она.
- Нет, что ты. Мне наоборот нравятся шрамы, они о многом говорят.
- Например?
- Что жизнь не всегда улыбалась человеку и оставила свой след. Люди которые имеют шрамы, что-то да понимают в жизни.
Услышав это, она улыбнулась, видно было, что это ее радует. Но мне так и не было ясно, почему я видел ее раньше в своих галлюцинациях, да еще и в том виде, в котором вижу сейчас.
- Подпишите? – Излучая радость, спросила она.
- Давай на ты, тогда подпишу.
-  Хорошо, как скажите.
Я рассмеялся. Думал, что если увижу ее, буду нервничать; но видимо это не моя прерогатива и возможно, поэтому ощущал неимоверное спокойствие, находясь рядом с ней. Это было приятное чувство безмятежности, о котором казалось, забыл, хотя возможно и не знал даже никогда.
- У меня было столько вопросов пока добиралась, а сейчас … а сейчас нет ни единого.
- Тогда может я задам парочку?
- Ну, спрашивайте? Ой! Спрашивай, - смешно поправила сама себя Сюзанна.
- Мы могли где-нибудь видеться? У меня такое чувство, будто я тебя уже где-то встречал. Может быть, даже и не так давно.
В ответ она рассмеялась, - твоя соседка, - начала она, - это моя подруга. Мы часто в теплое время года у нее во дворе, в бассейне плавали. Даже как-то заметили, что ты на нас смотрел.
- Ммм … вот оно что.
- Даже не покраснеешь от стыда? – Склонив голову в ожидании ответа, спросила она.
- А оно мне надо? – Смеясь, ответил, встречая ее смех в ответ на свой.
- А это правда, что ты выкопал с кладбища труп и держишь его у себя в подвале?
- ЧТО!? – Заливаясь от смех, прокричал я, - нет конечно!
- Просто после романа «Риенкарнация», люди стали думать, что ты собираешь, свои прежние тела и даже часто, цитируют твою фразу оттуда: Когда одна большая мысль уступает маленькой, когда весеннее солнце греет по-летнему, когда многие годы не на день не прожиты. Начинай жить по новому, начинай жить по белому.
- А это. Ну, пару тел лежит в подвале, - улыбаясь, ответил.
- Фу-у!!! Это же омерзительно! – Воскликнула Сюзана.
Я пытался перестать смеяться, но у меня не получалось, как я не старался этого сделать.
- Ты меня обманул? – Стукнув по плечу, - обманщик! – Воскликнула она.
Так Сюзанна рассказала много разных слухов обо мне. Самым смешным оказался о том, что я женщина. Ну, это же нужно было до такого додуматься. Некоторые люди просто так растрачивают свой потенциал, а ведь могли бы пустить в нужное русло и обрести по возможности популярность писателя, художника, поэта, музыканта, певца. Да много разных творческих профессий, было бы желание, а идея всегда придет. Просто мы зачастую не замечаем ее. Самое обидное это когда она приходит среди ночи; и вот ты бежишь, чтобы записать ее, но тут раздается удар ноги об открытую дверь и мизинец сильно ушиблен. По дому крик, идея потеряна.
- Заканчивайте, время уже много, - испортил нам настроение санитар.
- Ну что Сюзан, до встречи. Ты это … заходи если что!
- А-а-а ты тоже смотрел этот мультик! Хорошо зайду, ты же можешь выходить? Я бы кое-что хотела показать.
- Ага, смотрел. Ну, я попытаюсь поговорить с доктором.
Мы обнялись на прощание. Улыбнулись друг другу и разошлись грустить по разные стороны, она в свой темный угол, а я в свой. Как это не печально отпускать того, с кем хочется быть как можно дольше. Даже если тебе тот самый твой человек надоел, стоит ему уйти, как приходит грусть. Не лучшая замена, но видимо что-то должно быть рядом. Порой случается так, что чужое твое, а твое у чужого. И вроде понимаешь все, но куда деваться? Кто исправит такую ошибку. Даже осознаешь, что ты не в счастье купаешься и твое родное, печалью обливается, прячась от всех за улыбкой. Но что толку?! Постановщик ленты возможно не в лучшем настроение и хочет грусти, жизнью и чувствами других, живых людей.
Я медленно шел в комнату, но мне казалось уже целую вечность. Даже надоело с одной стороны, скорее всего мозг замедлил время. Такое иногда случается в опасных ситуациях, но это как знать, феномен не изучен полностью. Может время вообще не стабильно, ведь грусть очень долгая, а счастье довольно коротко.
И вроде счастлив, должен быть и даже улыбаться, но лицо застыло. Его кто-то измазал клеем и подождал. Быть может шок?! Мы ведь не всегда осознаем случившееся, порой проходит даже месяц; само только сознание, что все ответы могут быть получены, пугает. Ведь что дальше? Это неизвестность постоянно всех держала в страхе, возможно, мы всегда останемся в этом мире, потому как его знаем и отвергаем иной выбор из-за боязни.
Я вообще никогда не умел любить людей, но, то самое необычное чувство, когда ты пишешь для них очередную историю, заставляет тебя на секунду улыбнуться и проникнуться теплом.
- Ну как все прошло? – Улыбаясь, спросил Сергей.
Я мотнул головой и открыл ноутбук. Среди горы папок нашел нужную «Личный дневник». И вновь продолжил его:
«Обычные 3 слова, которые боятся огласки. Они трепещут, как и все мы, когда нужно задвигать большую речь неуравновешенной толпе. Однако та самая толпа и есть мы. И вот Ты, собственной персоной, не можешь признаться даже самому себе в том, что какой-то один, маленький человек сумел захватить весь твой долбаный мирок; просто пару раз улыбнувшись и проявив интерес. Ведь мы не сможем долго любить человека, если в этом не подбадривать нас. Однако мы можем всегда любить мысль о человеке, которую беспрестанно в башке лаборатория, проявим, в моменты грусти и радости, в моменты тяжбы и счастья».
Так и писал, что-то не совсем понятное, но со смыслом; хотя и спутанным. Мысли вроде приходили в норму, теперь понимал, что уже видел ее, а значит, не придумал. Значит, она существует!
Только в курилке я сумел осознать, что - черт побери! Она живая, она существует, она только что была рядом и больше того, я не безразличен ей. Ранимая душа, сияющий взгляд с каплями боли; веселая и не затейливая; интересная и любознательная; немного наивная. Такая, какой бы и хотел увидеть. Теперь все что мешало, это страх, что она как и все кого я любил, отправится на тот свет. Пусть лучше я, хотя кому лучше от этого, причинять боль ей своим уходом?! Сложно что-то решить, но что поделать, это не мы делаем выбор.
Я бы и дальше так думал, если бы не выползающий крокодил из душевой. Он чертовски перепугал меня, своим оскалом, довольно резвая тварь. Семейство ящериц, если не ошибаюсь.
- Расскажи мне о Сюзанне, - попросил я Сергея, вернувшись в комнату.
- Что именно ты хочешь знать?
- Ну что знаешь то и расскажи.
- Ну, ей 21 год, встретились мы в детском доме. Ее отец с детских лет бил, тот шрам, который ты видел, у нее на лице оставил нерадивый папаша на память о поломанном детстве. Она не сдержалась, когда тот убил ее мать с пьяна. Тогда Сюзанна от чувства ненависти искромсала отца ножом до реанимации. Спасти его смогли, но ненадолго. Сначала было подумали, что это она убила мать, но после того, как ее отец пришел в себя и сознался, то с неё сняли все обвинения. Спустя какое-то время он все равно умер на больничной койке, так и не отсидев свой по праву засуженный срок. Ей чудом не пришлось сидеть по малолетке, отец все-таки видимо осознал то, что натворил, а может и не помнил вовсе. Приняли за основу, что это была самооборона от матери Сюзанны. Ну и ее отправили в детский дом, когда ей было 13 лет, тогда она повстречалась мне.
- Постой, - перебил я, - так тебе сколько лет?
- 25, просто так жизнь сложилась, - сжав губы, сказал он, - от такой жизни постареешь.
- Ничего себе!
- Так вот, встретись мы именно там. Сначала я держался как-то поодаль, но в один из дней, она меня предупредила, что один парнишка на меня точит зуб сильно. Можно сказать, она спасла мне жизнь в тот день. Но как бы того не хотелось это вскрылось; ее кто-то видел, когда она услышала разговор. Хотели изнасиловать в качестве наказания, но в последний момент я увидел все и поразбивал рожи, тем козлам. С тех пор мы держались вместе. Через время мне нужно было выходить, а ее нельзя было оставлять в том мире, с теми тварями. Правда говорят, нормальным не выйдешь, побывав там, психика рушится просто, о многих вещах умалчивают. Не редко насилуют девочек, приезжают даже специально из-за границы, но были случаи, когда и мальчиков, - глубоко вдохнув, продолжил, - я пытался уговорить директора сделать бумаги; будто она моя сестра или оформить опекунство, но мне отказывали. Я пригрозил ножом и под острым лезвием они все-таки были написаны. Только вот дело в том, что я пригрозил лишь на следующий день, пришлось даже собаку того поддонка убить, чтобы быть убедительным. Одну ночь Сюзанне все-таки пришлось пробыть там. Она не говорила о ней и долго молчала, - Сергей опустил глаза.
- Что случилось? – Вопросительно посмотрел на него я.
- Пообещай, что мой ответ не повлияет, на твое отношения к ней.
- Хорошо, обещаю, - утвердительно мотнув головой, сказал я.
- Ее изнасиловал сам директор, детского дома. Я как узнал это, пробрался ночью в особняк и изнасиловал его самого. Снял все это на камеру и сказал, что если кто-то еще пострадает, то видео разойдется всеми возможными способами.
- А если бы тебя узнали по видео и привлекли к уголовной ответственности?
- Ну … видео я продуманно сделал и мое лицо не было засвечено. В кадре видна только его задницу, рожа, и половина меня.
- Ну, ты зверь конечно! – Прибывая в шоке, произнес я.
- Проблема была только с его женой, она попалась под руку и пришлось пару раз ударить, чтобы она не вызвала милицию. Запер в шкафу, а ключ перед уходом директору в задницу засунул. Тварюге!
- Кошмар, - глядя в пол, произнес я, - по ней и не скажешь, что она такое пережила.
- А по кому скажешь? Сейчас это типичный облик, да и людям глубоко плевать на то, что у тебя за душой, кем ты был раньше. Выгода, знак на одежде, класс к которому тебя относят, вот что заботит нас. Мы не станем тратить время на человека, если он не соответствует запрашиваемым требованиям, которым мы зачастую и сами не соответствуем.
- Ну да.
- Только не говори ей, о том, что я тебе все это рассказал. Лучше вообще не разговаривай с ней о прошлом. Пусть будет закрытой темой.
- Хорошо.
Мы на какое-то время замолчали. Ему было тяжело все это вспоминать, а мне переварить. Не сказать, что меня расстраивало то, что ее растлили, но я в большей степени испытывал жалость, желание помочь, поддержать. Возможно, детство мое не счастливое сказалось, что собственно вероятнее всего и стало причиной большего притяжения к ней.
- А как она с этим справилась? – Нарушил тишину я.
- Она читала твои книги, каждую покупала и со временем начала жить просто иначе. Отпустила случившееся и обстригла волосы, с тех пор так и ходит с короткой стрижкой.
- Но я же не писал ничего, что могло бы помочь или как-то повлиять?
- Автор обычно не знает, кому и как он помог. Слова: «Мы каждый день чего-то ждём и при этом хотим жить вечно. А зачем? Чтобы бесконечно чего-то ждать!?». Вот именно эти слова ее остепенили. Она поняла, что просто застряла в прошлом. А после уже, через пару книг встретила эти: Однажды найдутся уши, которые услышат то, о чём я молчу. Честно говоря, я не понимаю этой фразы, но ее она подбадривает, и по сей день.
- Это значит, что мы, видя человека, слышим свой голос у себя в голове. Он говорит нам, что делать. А про слова: услышат то, о чем я молчу, это значит, увидев, поймет, что делать, поддержать обнять или уйти. По сути, увидел человека, услышал свою мысль, человек опечален - нужно утешить. И все.
- Хм-м … а в этом что-то есть, - прокомментировал Сергей, - ладно, поздно уже, пойду по курю и спать.
Я вновь открыл дневник и просидев минут 20 перебирая мысли, записал одну короткую фразу.
«Не обманывайся ... ты никогда не поймёшь, что чувствует другой человек ... ».
Продолжить книгу, которую писал, не выходило; и поэтому, решил отправиться покурить, а после лечь спать. В курилке увидел как в воздухе витают мои мысли, где-то в клубах дыма, пролетала одна влепляясь в другую, все смешиваясь и соединяясь. Напоследок хотел было умыться, но в отражении увидел свой затылок. Я стоял спиной, хотя должен был отражаться лицом. Это что-то новенькое подумал, включив воду и начиная умываться. Вновь подняв взгляд, увидел, как я поворачиваюсь и начинаю выдавливать свои глаза. Крик в отражении, вытекающий глаз сначала один затем второй по руке. Не выдержав такого зрелища, меня вырвало от увиденного. Видимо когда-то видел все это по телевизору, не мог же я такое сам придумать.
- Что тебе нужно? – Спросил я отражение.
В ответ на меня из зеркала начала указывать рука, тыча вторым пальцем левой руки на меня.
- Зачем?
Отражение показывало на карман. Понимая, что нужно, я засовываю руку и нащупываю внутри какую-то вещь. Вытащив, увидел часы, которые шли в обратную сторону, я знал, что существуют часы, которые ходят против часовой стрелки, но эти по своей модели должны были идти вперед.
- Не понимаю! – глядя на отражение, произнес я. Вот только там был теперь лишь я сам, повторяющий движения один в один не отличаясь и не подавая виду, что было что-то не так пару мгновений назад.
Желая вновь посмотреть на часы, чтобы понять хоть какой-то смысл, я увидел в руках сухой сверток бумаги, развернув, прочел надпись черным цветом «Deus lo vult». Неожиданно бумага превратилась в белый песок и просыпалась сквозь пальцы не оставляя на полу никаких следов того, что что-то было.
Я поторопился в постель. Но уже находясь в ней мне никак не удавалось уснуть; видимо из-за того, что видел, организм пришел в беспокойство, а как следствие от такого нельзя заснуть на спине или на боку. Вспомнив книгу Карлоса Кастанеды – Учение дона Хуана, всплыла одна мысль попробовать сидя, приняв более удобную позу попытаться ни о чем не думать, просто представлять черную пустоту. И вдруг провал …

Глава 6

На следующий день я долго всеми силами пытался осмыслить происходящее, но не смог даже и на пядь. Все было чрезвычайно спутанным, эти постоянно всплывающие слова, порой сводили с ума; причем тут вообще Бог? Я никак не понимал. Что-то нужно было делать это явно; к тому же чувство, что время на исходе почему-то сегодня одолевало как никогда раньше. Может все из-за вчерашней галлюцинации? Но это как знать, возможно, ничего этого никогда и не было со мной в моей реальной жизни …
Я встречал теперь уже привычное утро, которое не отличалось ничем от предыдущих; завтрак в 8:00, обед в 12:00, периодические походы покурить, паутина мыслей, где я хоть как-то старался выяснить связь всего, что со мной когда-то было. Единственное отступление, которое так и не помещалось у меня совсем в голове - это слова меня самого, в выдумке обмана разума после галлюциногенных грибов: «… ты продолжишь свое существование за приделами этой реальности и уснешь снова, только в другом теле». Возможно мое предчувствие смерти - это ощущение того, что я просыпаюсь где-то там. Но если этот сон так реален, то, что за гранью? И вообще, не из-за просмотра ли фильма то видение было, который не так давно пересматривал, спустя пару лет после выхода ленты в прокат.
В любом случае нужно радоваться тому - что есть, и пока это есть; ведь можно быть абсолютно уверенным, что однажды завтра не наступит и все что ранее имели, канет в лету.
- Погода портится, - проговорил Сергей, - такое ощущение, что сейчас осень, а не весна.
Подойдя к окну я увидел палящие солнце, которое проглядывало из-за большого количества нависавших, свинцовых туч. Они были не высоко в небе, что символизировало о ближайшем дожде, который с легкостью мог перерасти в нешуточный ливень.
- Тут Сюзанна тебя спрашивает, не поговорил ли ты о том, чтобы выйти ненадолго, - спросил Сергей, глядя в телефон.
- Нет еще, попозже отпрошусь.
- Ты понимаешь, что теперь от нее не отвяжешься? – Смеясь, добавил он.
- Я не против этого, - не скрывая своей симпатии, ответил.
Мы какое-то время посмеялись, после чего в комнату неожиданно вошел Игорь Владиславович.
- Добрый день, как вы себя чувствуете молодые люди? – Начал доктор.
- Хорошо, - в один голос ответили мы.
- Замечательно, - улыбнулся он, - Александр галлюцинации сегодня уже были?
- Нет, если вы мне сейчас не кажитесь.
- Ммм … это хорошо.
- Игорь Владиславович, я бы хотел сегодня прогуляться по городу, - начал я.
- Не думаю, что это хорошая идея в вашем-то состоянии.
- Я не один и на всякий случай дам номер телефона, чтобы можно было связаться и убедиться, что все в порядке. Я ведь не пленник, а условия пребывания здесь прекрасно помню, так что не переживайте.
- Вы понимаете, что очень рискуете?
- Да, несомненно, - утвердительно качнув головой, произнес я.
- Ну, хорошо, во сколько отправитесь и когда возвратитесь?
- Часа в четыре я думаю, ну и обратно часов в восемь.
- А ужин? – Вопросительно посмотрел на меня он.
- В кафе зайду неподалеку.
- Хорошо, как вернетесь, сообщите санитару, чтобы он запер все. Я предупрежу, чтобы вас дождались. Но если что, сразу звоните на мой номер.
Доктор удалился, а я был рад, что встреча не сорвется.
- Пиши, что я могу выйти, и пусть Сюзанна возьмет зонт, а то у меня его нет, вдруг еще дождь начнется, - радостный сказал я.
- 100 рублей! – Усмехнулся Сергей.
- За что?
- Да я шучу!!! – Начал смеяться он, после чего в ответ засмеялся и я.
Свободного времени было еще предостаточно и чтобы его хоть как-то скоротать, принялся писать очередную главу. Она была не самой важной, но довольно таки весомой в самой книге, можно сказать закрепляющей все написанное до этого.
«Может случиться так, что вам удастся избавиться от наркотической зависимости, но доверять это чувству не стоит. Поскольку после прекращения применения наркотика, тягу не перебить полностью уже никогда; она станет всплывать время от времени, то в серой повседневности, то в бурном потоке событий.
Важно помнить само чувство ломки. И при желании употребить наркотические вещества - проецировать в мозг ту боль, которая была при отсутствие дозы и то, что если начать принимать заново шанс избавиться от зависимости сократится в разы. Поскольку это как бег, раз остановишься, и тебе нужно будет, все чаще начинать идти для передышки».
Так я сумел осилить целую главу всего за три часа; мозг кипел не хуже чайника достигнувшего 100 градусов, но половину книги я написал благодаря сегодняшнему дню это точно.
Через 20 минут мне стало лучше, а Сюзанны еще не было. Писать явно лучше не стоило сегодня, иначе можно выжать из себя последнее и после долго делать лишь попытки, надеясь на то, что выйдет что-то стоящее. Иначе можно сказать муза ушла, а прошлое делал в порыве; если бы люди знали как важно правильное распределение сил, то не выжимали бы из себя сразу все идеи за один присест.
- О, ты свободен? – Проговорил Сергей.
- Мы всегда будем не свободны, пока живы, - ответил я.
- Почему это?
- Ну, начнем с малого, - начал я, - человек не может распоряжаться даже собственной жизнью без разрешения на то властей. Эвтаназия запрещена практически во всех странах мира, аргументы против нее, весомы лишь от религиозных предубеждений, но не больше. Почему человек должен мучиться? Это ведь его жизнь и это ведь его право жить или умереть?! Все споры, портив эвтаназии, на самом деле подбиты тем, что из мира уйдет трудовая единица и чертовы политики потеряют деньги, поскольку за этим примером могут последовать другие люди или тот, на ком можно было выделяя деньги на лекарства - заработать, просто уйдет. А то, что люди испытывают зачастую сильнейшие мучения, а их как овощи просто держат, никого не волнует. А им ведь невыносимо больно! Когда уже в слезах тебя просит человек о смерти, а ты ему - нет живи и мучайся, встречай каждое новое утро в страданиях, если вообще уснешь в этом кошмаре. Гуманность существует лишь как слово в словаре и все
- Тогда ведь многие захотят уйти, старики и не только, качество жизни станет мерилом между желанием жить и умереть, - возразил Сергей.
- Качество жизни? А какого хрена делает правительство? Куда идут налоги? Кто отвечает за качество жизни? Ветераны отдают боевые награды и это так о них заботятся, это так им благодарны? Всем плевать на то, кто ты; нужны лишь деньги, которые можно с тебя получить и все. Можно поставить рамки, чтобы не учитывались душевные муки, поскольку тут поможет психолог; душевные боли в принципе безболезненные, их можно преодолеть, в то время когда физические настолько интенсивные, что инстинкт самосохранения не срабатывает и человек просит смерти. Можешь себе представить, какая должна быть боль, чтобы кричать так, что даже соседи выходят на улицу, чтобы не слышать болезненные вопли?
- Ну да, допустим тут ты прав, но в остальном?
- Мы зависимы даже от своих мыслей, которые можно навязать; зависимы от постоянного потребления пищи; от желания спать, от вообще желания, что-то делать или нет, - усмехнувшись, проговорил я.
- Но ты ведь уже говоришь об абсолютных вещах!
- Именно! В абсолютном плане мы ведомый винтик какого-то механизма и у нас нет права на свое слово, поскольку оно будет рождено чем-то побочным от чего-то.
- Может тебе отдохнуть? – Улыбаясь, сказал Сергей.
- Ну да, стоит, - призадумавшись, ответил я, - а то, начинаю что-то лишнее говорить.
На этих словах я лег, закрыв глаза. Кругом лишь тишина, которой порой так много в моей жизни; а иногда кажется, что просто не хватает. Меня всегда заносило на тяжелые и философские темы после того как что-то писал, казалось мозг был нацелен все еще на изложение мыслей и требует продолжения.
- Эй! Вон Сюзанна идет, вставай, - стукая по спинки кровати через пару минут, проговорил Сергей.
Высунувшись в окно, увидел ее: девушку, ради которой я оторвал зад с постели; девушку, ради которой я решился выйти к людям; девушку, ради которой я могу попасть под дождь, просто желая с ней побыть рядом хотя бы тот отрезок времени, что будет предоставлен.
Выглядела она потрясающе, внутри даже что-то оборвалось; серое платье, мягко обнимающее торс, легкая черная куртка короткого пошива, красные туфли казалось миниатюрного размера, в руках свернутый красный зонт и такая же красная маленькая сумка, легко свисавшая с плеча. В глазах огонь счастья, в ушах золотые кольца сережки; идеальней образа просто невозможно представить ни в этом мире, ни в другом думал я восхищаясь ее видом.
- Дэвущка! – Прокричал я с кавказским акцентом; в ответ, на что она улыбнулась и помахала зонтом.
- Я сейчас спущусь, - предупредив ее начал одеваться.
Как назло вся одежда каким-то образом спуталась и нужную вещь, было никак не найти. Взяв, что под руку попалось; а именно черные штаны напоминавшие брюки без стрелок, красную футболку под цвет зонта и черную легкую куртку, шикарно сочетающуюся со всем уже одетым на мне, подчеркивая лучшие стороны.
Как эта секунда до встречи томительна, когда уже бежишь, весь полон мыслей и одолевающих чувств, в порыве радости и счастья забыв о чем-либо, что могло отвлекать. Отыскал медсестру, указал пальцем на дверь, - мне скорее открой! – прокричал. Улыбаясь, покинул стены и встретил свежий весенний воздух. Стоило мне ее увидеть, как стало бесконечно радостно; как может вкушать читатель долгожданную книгу; изучал ее совершенный вид, улыбался и внутри счастливый кричал, ощущая реакцию подобную после приема кокаина. Такие моменты просто неописуемы, если бы сейчас это делал, то не отразил бы и части великолепия тех чувств, что одолевали тело и взбесившийся от радости разум.
Мы обнялись, и я почувствовал запах материных духов из детства, они были в тройке ее самых любимых. У мамы была страсть, она собирала различные дорогие духи и имела порядка двух сот разных флаконов необычайных запахов, известных марок из Италии, Франции, Англии и многих других стран, в которых никогда не была, но обожала аромат не познанных мест. Отец странным образом не осуждал ее за это и даже иногда дарил, когда не приходил домой мертвецки пьяный, раздавая удары. Ее шкафчик как бы они не ругались, был не тронут и всегда оставался неприкосновенен, даже когда было разломано в дребезги полдома. Такая у них была сумасшедшая пара, после включающая меня в качестве единственного ребенка в семье.
- У тебя наверно любимый цвет серый? – Проговорил сквозь толщу воспоминаний я.
- Да, я обожаю его, серый – предпочитают рассудительные и недоверчивые натуры. Это также нейтральный цвет, который выбирают те, кто боится слишком громко заявить о себе, но у меня имеется и красный, символизирующий о решительности, он вообще цвет страстей, - с добродушной улыбкой проговорила она.
- Ну что, пойдем страстная моя – ответил я, улыбаясь, - помнишь, ты что-то хотела мне показать?
- А да, пойдем, это не далеко.
Она взяла меня под руку, и мы не торопливым шагом отправились вдоль по аллеи, практически не переставая улыбаться и поглядывать, друг на друга. Ах, этот не ловкий момент, когда ты хочешь не говорить, а целовать; однако что поделать, отношения так и начинаются, не хотелось бы ничего испортить, ведь таковы правила обхаживания и они являются самыми памятными и счастливыми в любой жизни.
Аллея выходила к парку, в котором располагался заброшенный карьер по добыче скалы. Груды огромных осколков весом  по двести килограммов, а порой и по тонне лениво лежали на краях. В центре котлована была вода, по краю разрастались деревья: березы, ели, сосны; все вперемешку; просвещенный в лесных делах назвал бы это смешанным лесом.
- Пойдем на скамейку, - сказала Сюзанна.
- Тут что скамейка есть? – удивился я.
- Ну да, я ее всю ночь колотила, чтобы тебя удивить, - рассмеявшись, ответила она.
Скамейка и правда была. Располагалась не далеко от обрыва, кто-то специально передвинул ее так, чтобы наблюдать закат у края пропасти. Это было завораживающе, необычное место, с некой каплей магии приковывающее взгляд то к одному фрагменту местности, то к другому поражая своей красотой.
- Ну как? – спросила Сюзанна.
- Говорят, природа в любом своем проявлении прекрасна, - глядя вдаль, ответил я, - но я вижу ее по-настоящему красивой рядом с тобой, - приподняв правый уголок губ, добавил. В воздухе зависло смущение от не прямого комплимента, который являлся намеком своего расположения к понравившемуся человеку. Можно двояко понять; как приятная компания и как, превосходство красоты собеседника над природой.
Мимо пробегала пара, мужчина  преклонных лет и девушка лет на десять младше него.
- Пара? – глядя на них, спросил я.
- Думаю да,- ответила Сюзанна.
- Да не, не может быть.
- Дорогой?! – крикнула девушка мужчине, ухватившись за ногу. Мы сразу засмеялись; нет, не злорадствуя, а от разрешившегося в пару секунд спора. Это добрый смех.
- Как говорится: Любви все возраст покорны! – Улыбаясь, ответила Сюзанна.
- Пфф! – возразил я, - что такое меж-половая любовь в чистом ее проявлении? Лишь инстинкт размножения. Не больше чем химический процесс, стандартная рефлекторная работа мозга и тела, передающаяся по наследству. Но, даже здесь спусковым крючком у ружья эмоционального выстрела является образ. Вот, вовремя не кастрировал кота и все, начинается ужас; как только у кошки течка - коты с ума сходят. Течка прекращается - всё – тишина и спокойствие. После того, как функция выполнена или пропадает раздражитель, а именно кошка – так называемая «любовь» бесследно исчезает. С человеком, конечно чуточку сложнее.
- Почему?
- Потому что сложнее! – смеясь, ответил, - комплексный образ, вызывающий влечение. По улицам ходит множество молодых девушек и женщин. Но, почему, юноши, готовые к исполнению своего природного долга, не бросаются на каждую встречную девицу? Да, потому что преобладает интеллект, имеются индивидуальные и эстетические пристрастия. Если особа нравится, то с ума сводит именно такой внешний образ, именно такое сочетание внутренних качеств. Если инстинкт и интеллектуальная потребность именно в этом человеке совпадают то - это любовь. Тогда, и влечение, и понимание, и забота, и желание иметь детей, и совместная жизнь до старости, не смотря ни на что. Бывает, что, по-человечески, люди устраивают друг друга, а вот, инстинкт размножения не срабатывает. Что-то не то, нет нужного качества, которое включило бы необходимый рефлекс. Вот такие взаимоотношения называются дружбой, хотя уверен кто-то в таких отношениях любит кого-то. Так вот, настоящая любовь - это сочетание страсти и дружеского отношения. Молодость – это пора, когда гормоны буйствуют, а мышление плетется хвостом. Поэтому, так часто случается, что после утоления первого голода, люди могут обнаружить, что не подходят друг другу по человеческим качествам. Страсть имеется, а дружбы не случилось, сразу же появляются скандалы. Очень часто такое случается после рождения первого ребёнка, когда молодая мать можно сказать полностью переключается на младенца, оставляя мужа без внимания, да ещё и с постоянными придирками, капризами и скандалами. Мужчина обнаруживает, что живёт с незнакомкой, нелюбящей его женщиной, которую он почему-то обязан содержать. На мой взгляд, мужчина делает правильный выбор, когда уходит из такой семьи. Единственно, чего нельзя забывать, что там остался его ребенок. Чем, кстати, женщины очень часто пользуются. Так как считают ребёнка своей единоличной собственностью. Такая девушка выходила замуж не по любви, а подчиняясь инстинкту размножения или деньгам. Рождение ребёнка - это её физиологическая потребность или зачастую просто способ обеспечить безбедное существование. Но, когда мужчина уходит, женщина держится за него из последних сил, вцепляясь зубами даже в подошву ботинка. Любовь к этому не имеет абсолютно никакого отношения, лишь страх остаться с ребёнком одной, материальная зависимость, уязвлённое самолюбие. - Как это так - бросил? - чувство собственности на мужа, ревность, в общем, коктейль различных чувств, минимум разума и абсолютно никакой любви.
- Ну, - отреагировала она, выслушав доклад на тему отношений полов.
- Образ любимого человека - доминирует, - продолжил я, - потому что мы сами поддерживаем это возбуждение, постоянно обращая внимание к воспоминаниям. Причём, мы начинаем идеализировать созданный образ. Настоящее воспоминание, мы начинаем украшать, превращая в нечто идеальное и ценное, до такого момента, что измененный образ перестаёт походить на оригинал. Самое смешное, что мы продолжаем любить искусственный созданный образ, а не настоящего человека. Приказать себе перестать вспоминать - крайне сложно. Справиться со всем этим можно только одним способом: новые, интересные образы, новые знакомства, поездки, работа, новая любовь. Они оттянут на себя возбуждение.
- Ты забываешь, - прервала меня Сюзанна,- что портрет мы рисуем для каждого человека отдельно и все зависит от психоэмоционального состояния, в котором мы будем это делать; человек вообще другой на самом деле, у нас лишь зарисованный наспех образ и не больше. Кто-то сразу рисует чернилами, а кто-то набрасывает лишь контур, простым карандашом всегда имея под рукой ластик. Но даже и тут девушка, выбрав парня или парень, выбрав девушку; могут изменить свой вкус, поскольку люди подвержены изменениям извне. Фильмы, в которых понравился герой, повлиявший на все наши привычки или сюжет, повлекший за собой симпатию к актеру, что отразилась на всех вкусах полностью. Мы изменчивы, такова наша людская натура.
- Ммм … - промычал я, восхищаясь ей все больше, пытаясь все уразуметь основательно и четко.
- К примеру, ты меня уже видел раньше, но разглядел только сейчас.
- Когда видел? – недоумевал я.
- Я неоднократно с тобой пересекалась по пути в кафе; ты видел меня из окна; мы даже перекинулись парой фраз в магазине, но ты меня будто не замечал.
Услышав это, я прибывал в шоке! Не мог поверить, что она всегда была практически под самым носом, а я впритык ее не видел, молча презирая всех людей. Как же все-таки слеп был!
- Слушай, что-то ветер разошелся, может, пойдем в кафе? Тебе ведь все равно нужно ужинать, как-никак режим, - улыбаясь, спросила Сюзанна.
- Да-да, пойдем, - согласился я, поднимаясь со скамейки.
Тем временем ветер вздымал вверх клубы пыли и разносил в разные стороны. Деревья неистово шатались, а мы наплевательски шли под ручку по парку. Дождь не был для нас пугающим, я это почувствовал, когда она спросила:
- Не боишься под дождь попасть? – склонив голову чуть на бок, глядя на меня, улыбалась Сюзанна.
- Нет, а ты? – ответил.
- А у меня, есть зонт. А вот ты как хочешь, можешь под деревом стоять, можешь, под фонарем прятаться.
- Ах, так значит? Ну ладно …
Потихоньку начало капать с небес, тучи заполонили небо, разряды молний периодически добавляли красок этой прогулке; некое волшебство, которое остальных может, испугало бы, но только не нас. Для нас это стало украшением вечера, мрачный романтизм готического оттенка. Мы шли под тихонько капающим дождем, просто радуясь; на нас косо смотрели люди, что бежали, скорее прятаться домой, но для нас они были смешными. Тела, спешащие от простых радостей жизни; может это моменты, ради которых и стоит жить, а возможно это я так думал, потому что рядом со мной была Сюзанна и я просто забывался.
- Может зонт раскроем, а то мокренько? – Спросила она меня.
- Что испугалась?! – начал подкалывать я.
- Кто, я? Нет!!! Просто подумала, может тебе неудобно спрашивать; но раз нет, то фиг тебе, а не зонт!
- Да не оправдывайся, - сопровождая коварной улыбкой, произнес я.
Дождь довольно таки неплохо расходился, а мы подходили к кафе, которое оказалось уже закрытым; пройдя еще парочку, обнаружили, что и те закрыты. У одних работа только до 18:00, у других что-то еще.
- Наелся Саня, - ответил я с иронией.
- Ммм … может, до меня дойдем, - ответила Сюзанна, - накормлю, но при одном условии.
- При каком это еще условии?
- Ты моешь посуду, - смеясь, проговорила.
- Хорошо, хорошо. Веди меня.
Дождь начал лить сильнее, капли, ударяясь о препятствия, разлетались вдребезги десятками маленьких частиц от одной целой. Мы так и не открывали зонт из вредности и потому до нитки промокли.
- Мы же все равно уже мокрые, можно ведь и позабавиться! – воскликнула Сюзанна, после чего сняла туфли и начала босиком танцевать, раскрыв зонт. При этом пела какую-то песню на английском; до меня доносилось: I can really say … I love you.
По ней текли капли дождя, а я наблюдал как под звук собственного вокала, она была невесома. В моих глазах мир моментами замедлялся, делая происходящее невероятным и восхищавшим любое возможное представление о красоте. Капли пробегали в зону декольте и по рукам, разлетались от взмахов зонта и просто небрежно встречались с землей. Если бы только это можно было отобразить, я бы это сделал всеми возможными способами; но человеческое мастерство, так далеко о того, чтобы показать всю прелесть и великолепие этого момента, что невольно хочется кричать от того, что единственным кто запечатлеет это, будет память, которая так не надежна.
Она приблизилась ко мне улыбаясь, поглядывала то в глаза, то на губы. Поскольку я неплохо знал НЛП, то сразу смекнул, что она хочет меня поцеловать. Я боялся тем самым оттолкнуть, а она мне:
- Целуй же, глупый, - на этих словах тараканы в моей голове затанцевали Dub Step под дождем. В ту же секунду мы слились в поцелуи; если ее движения нельзя было описать, то это я бы даже и не рискнул пытаться, боясь испортить. За спиной упали туфли, зонт; висела на ее руке только красная сумочка. Несмотря на дождь, поцелуй становился горячее, капли тихонько стекали по лицу, и казалось, испарялись от жара двух пылающих сердец. В этот момент я чувствовал, что мир не такой злой. И я на самом деле ошибся, считая его таковым; ибо не для мучений мы созданы!
Наши губы разомкнулись и мы стали смотреть друг на друга; она улыбалась, а я ей в ответ. Вдруг мне стало ясно, что мои поиски, которые я когда-то мог начать, о которых только читал в книгах, закончены. Я почувствовал, что люблю ее и внутри стало как-то светлее, мир кругом ярче, проблемы легкими, а обиды невесомыми и довольно таки ничтожными. Невероятное чувство счастья и радости в сочетании, давали любовь.
- Знаешь, - произнес я, - мне кажется, я в тебя влюбился.
Она на это улыбнулась и прижалась ко мне, - а я тебя уже давно люблю.
Светящиеся от счастья мы отправились к ней, но теперь уже под зонтом, тепло обнявшись, не смотря на дождь и хладный ветер. Идти нужно было не далеко, и через 15 минут мы оказались уже у нее. Обстановка была оригинальной, хорошо прибранная и неплохо отделанная квартира, согревала теплом. Мы переоделись; она мне дала какие-то вещи Сергея, а сама надела серый халат с неплохим разрезом в зоне декольте.
В комнате я увидел желтые очки. Вспомнив слова Сергея, решил проверить то, что он говорил, ведь сейчас я в люблен и должен видеть мир иначе. Одев, понял, все о чем он тогда говорил: не важно, через какие линзы видишь мир, важно то, как ты через них воспринимаешь окружающую действительность.
На этой мысли я понял, что мне Сюзанна нравилась все больше и больше. С ней можно было говорить на любые темы, она спокойно реагировала на любые вопросы и всегда имела свое мнение на каждый из них. Ее можно было причислить к эрудитам. В шкафу у нее красовались мои книги; помимо них было еще множество различных авторов, самых разных направлений: по философии, психологии, эзотерике, поп-психологии, любовные романы, фантастика, научные журналы, Библия, конституция и даже кролиководство.
- А зачем тебе это? – Взяв книгу по кроликам, спросил я.
- Да, скучно было, купила почитать, - ответила она.
Моему удивлению не было придела, я не понимал, как можно взять книгу по кроликам просто так, почитать на досуге. Это меня не отторгало, а наоборот притягивало; даже как-то стало неудобно, что я не так много прочитал в свои годы.
- Ты знаешь, - начала она, - что человек может остаться под дождем совершенно сухим?
- Как это? – Ожидая подвоха, спросил я.
- При условии, что он находится в пустыне.
- Там разве дожди бывают?
- Конечно! На самом деле бывают, но о нем невозможно узнать, потому что капли просто не долетают до земли, испаряясь под воздействием горячего воздуха.
- Ммм ... а я знаю, что примерно один из ста миллионов людей страдает аллергией на дождь. Любое воздействие воды на его кожу вызывает покраснение, отеки, а от попадания под дождь человек может умереть, - пытаясь показать, что и я не лыком шит ответил.
- А ты не так глуп, как кажешься! – Смеясь, произнесла она.
Услышав это, я подошел к ней, а она:
- Ну и что ты мне сделаешь?
- Ничего, - ответил я, - ведь ты хочешь, чтобы я что-то сделал, а я не сделаю.
- Ммм … ну а чего ты? – Расстроено хмыкнула Сюзанна.
- Да я пошутил, - обнял и начал целовать. Руки изучали ее тело, каждое прикосновение вызывало легкое содрогание и тут совершенно некстати раздается звонок телефона.
- Мне нужно ответить, - пытаясь уйти, проговорила она.
- Может весь мир подождет, а?
- Нет, нужно ответить, - вырываясь, ответила, не оставляя выбора.
Это оказался Игорь Владиславович, который справлялся обо мне.
- Держи, - протягивая телефон, ответила Сюзанна.
- Время восемь, где вас носит? Я вам еще не делал инъекцию, - звучал голос в трубке.
- У меня одежда вся мокрая, обувь тоже насквозь сырая. Если пойду в таком виде, то меня продует, и я вероятнее всего заболею, - наверно я просто не хотел уходить и поэтому придумывал больше фактов в пользу того, чтобы остаться.
- Мы не в детском саду, надо, значит надо. Где вы находитесь, я сам до вас доберусь?
Доктору я сказал адрес, но в его голосе чувствовалось, что он сильно взволнован и более чем обеспокоен сегодняшней инъекцией. Обещался через 15 минут подъехать. Однако сколько мы не выглядывали в окно, его все не было: ни через 20, ни через 30 и даже ни через час. Абонент был недоступен, сколько раз не звонили. Прекратив попытки, мы устроились на диване и включили телевизор на канале культура; там шла постановка на пьесу Островского «Гроза», начиналось уже второе действие. Как вдруг раздается звонок в дверь.
- А мы вас уже и не ждали, - сказала Сюзанна, встречая гостя.
- Да там авария была, скорой долго не было, пришлось оказывать первую медицинскую помощь, иначе бы человек умер, - встревоженный и весь мокрый отвечал Игорь Владиславович, снимая плащ.
- Не знал, что вы так сильны в медицине, - выходя из зала, отвечал я.
- Это стандартная программа, ее обязаны знать все врачи и психотерапевты в том числе. К тому же у меня два высших образования, - разъяснил он нам, - ну да ладно, давайте уже инъекцию сделаем, поздно уже.
Мы расположились на кухне и проделали теперь уже стандартную для меня процедуру, но в меньшем количестве препарата. На что доктор удовлетворил мое удивление словами, таков курс лечения. Объяснил, что осталось буквально пару инъекций в зависимости от физического состояния и лечение будет завершено; после чего потребуется вновь проходить все те же ненавистные кабинеты и врачей. Меня уложили поспать на час, после того как Игорь Владиславович уверился, что я нормально себя чувствую.
Стоило мне закрыть глаза, как я увидел, что вижу сквозь веки. Вновь открыл и закрыл, убедившись, что не показалось. Это меня так поразило, что решил похвастать перед доктором и Сюзанной; но к моему удивлению, когда я начал вставать с дивана, то увидел свое тело лежащим на месте и абсолютно обездвиженным, казалось, даже воздух не поступал в легкие и сердце не билось. Душа?! Первый риторический вопрос, посетивший мою голову; хотя голову ли? Ведь она сейчас на подушке и возможно покоится бездумно, и безмысленно.
Выйдя из зала, я увидел Сюзанну беспокойно спорящую с измученным сегодняшним днем доктором. Он устало пытался убедить ее, что все делает правильно и это лечение в целом безопасно.
- Но вы ведь не проводите анализов до того как он засыпает и вообще он не должен ведь спать! – Недоумевала она.
- Таково лечение, он сам на него согласился. То, что я ему ввожу это сильное обезболивающие средство.
- Да?! А отсутствие тяги к наркотику? – Продолжала она. Мне было неприятно слышать, что она знает, что я раньше употреблял наркотики, но поделать нечего, она в курсе многих вещей о которых я и не догадывался.
- В препарате содержаться так же нано тела, которые проникают в определенные зоны мозга и блокируют тягу к наркотикам. Я объясняю, конечно, огрубляя из-за усталости и легкой доступности такого вида информации, чтобы не повторять одно и то же по десять раз.
Помещение замерцало, вместе со всем содержимым и я оказался в белом тумане. Предо мной стоял я сам, вернее точная копия меня с пустыми глазницами, глядя в которые, казалось можно утратить самого себя и навсегда потеряться где-то в небытие.
- Время вышло! – Произнес он мне, вовсе не моим голосом и абсолютно не радушно, - у тебя есть время попрощаться с девушкой; после 4 часов ночи ты перестанешь существовать и покинешь этот мир за ненадобностью.
Я ничего не мог сказать, мой рот не открывался и был словно скован невидимой маской, так же как и руки с ногами обвитые путами. Как это понимать и что это значит?! Снова какой-то бред из моей головы или реальность, та самая настоящая?! Мысли путались, перебивая одна другую. Их теперь казалось слишком много, они раздавались внутри эхом и резонировали о клетку называемую головой. Все, чего я боялся - это потерять Сюзанну, именно она могла успокоить, просто улыбнувшись; умела слушать и подавать слова так, чтобы я находил в них смысл, обращенный на давно забытые поиски; соединяла многие черты, каких не встречал ни в одной девушке до нее.
Очнулся я от обрызгивания хладной водой. Это была Сюзанна возвращающая меня в чувства.
- Кажется, крыша течет, - издевательски проговорила она.
- Мы на седьмом этаже, какая крыша? – Поняв ее шутку, ответил.
Мы немного посмеялись, после чего я все ей рассказал, но что она, ни разу даже не улыбнулась, хотя рассказывал смешно. Задумавшись, сказала следующую фразу:
- Так хочет Бог значит? Пойдем, кое-что покажу.
В комнате она из комода вытащила толстую тетрадь зеленоватого цвета.
- Случайно не эти слова падали оземь? – Указывая на текст, по-видимому, написанный на латыни, спросила.
- Да, вроде бы он, - не отрываясь от тетради, глядел, - что это значит?
- Это древние сказание о человеке, бродящем сквозь время. Как он это делает, к сожалению здесь не раскрывается; но говориться, что ему доступны многие знания. И все великие люди, что когда-то признаны и не признаны при жизни, были им. Есть версия, что это говорится не об одном человеке, путешествующем во временном континууме или правильнее сказать существе, а сразу о нескольких. Ведь великих было в действительности не один и ни два в одном пространстве.
- Пространстве? Что это значит? – Недоумевал я.
- Мы живем в одном, а их на самом деле бесчисленное множество. Все это происходит на земле обетованной, не считая более развитых мест, где этот странник появляется чаще. Где-то уже на Марсе, Венере и всех остальных планетах, включая даже само солнце! Правда, как такое возможно ума не приложу.
- Откуда ты это знаешь?
- Я общалась с одним профессором в области мифологии, и он мне многое рассказывал; но мне было это интересно как сказка, а не реальность. Не думала, что такое вообще возможно.
- А что сейчас с этим профессором? – В надежде на выход из ситуации спросил я.
- Он умер не так давно, - Сюзанна на какой-то момент замолчала, - и все труды его были утрачены … к сожалению.
- Быть может, он упоминал о том, как это можно остановить, или контролировать? – Не теряя надежды, продолжал я задавать вопросы.
- Есть инкунабул, это первопечатная книга, сделанная где-то в Ките; на ней кровь по утверждению Петра Сергеевича самого Творца всего сущего. Возможно та книга, которую ты трогал и есть она самая, хотя она в действительности существует, а ты ведь был где-то вне нашей реальности. Непонятно и то, почему тогда видел меня после?!
- Ты бежала ко мне. Может, ты знаешь, как с этим справиться, или должна подтолкнуть?
Она на какой-то момент задумалась.
- В любом случае у нас мало времени и если это высшее существо, то шансов вероятно нет. Хотя пытаться наверно еще стоит, - склонив голову к листку, она начала разглядывать текст. Мы на какое-то время замолкли.
- Подожди, так я же не ответил на вопрос, «кто я?» - перебив тишину, произнес.
- Почему же? Ты ответил на свой вопрос. Ты – это странник, человек, который путешествует между пространствами и наверняка временем. Свою миссию здесь выполнил видимо и тот вопрос, который ты искал раньше, нашел. Я думаю, что скоро тебя не будет и мне сложно с этим смириться.
- Должен, же быть какой-то выход! – Воскликнула она.
- Понимаешь Сюзанна, мы не в сказке и то, что скоро произойдет неизбежность. Я смогу поискать ответы вне этого времени, но не здесь … уверен сейчас я ничего не смогу сделать. Я это чувствую.
- Но почему? Все ведь в наших руках! Было бы желание!
- Фильмов насмотрелась? Это не кино и не книга, не сказка или что-то еще. Это из древней мифологии, а там повествовали, а не придумывали, как это было с конца 17 века в России по новаторству Петра. Я бы хотел уверить тебя, что мы действительно что-то можем изменить, но это не тот случай. Я смогу это сделать только вне этого времени. Давай просто проведем оставшиеся четыре с половиной часа вместе и насладимся каждым моментом. Потому что скоро потеряем друг друга и возможно навсегда.
- Возможно, ты и прав. Когда окажешься в другом пространстве, не забывай меня и попробуй найти. Может, я все вспомню, и мы снова будем вместе, - с проблеском слез в глазах сказала Сюзанна.
- Обещаю, сделаю все возможное, - обнимая, ответил я, поглаживая ее руку.
- Знаешь, я не знаю справедливо это или нет, - с комом в горле пыталась выговориться она, - но это больно. Кто бы ни создавал этот мир, в нем слишком много страданий. Я сейчас пытаюсь поверить в то, что все в этом дне к лучшему, что Творец создал пространство не с целью издевательства и не чтобы питаться людской болью, а ради чего-то высокого. Может это и есть чистилище, в котором должны страдать людские души, считающие, что у них есть выбор или шанс на что-то большее.
- Оставь это, - перебил ее я, - пустое. У тебя будет целая жизнь задаваться вопросом и попечалиться; не торопи время, просто цени момент, что есть. Может, мы слишком много имеем и вовсе не ценим этого, так что даже не думай об этом вовсе … просто посмотри мне в глаза, убеди, сказав, что любишь и не отпустишь никогда. Солги, что все будет хорошо, и мы будем бессмертными рука в руке всегда рядом улыбаться, несмотря на непогоду и стужу за нашими окнами большого белого дома у берега моря, - ответил, пытаясь самого себя уверить, что все еще будет хорошо.
Стрелки отсчитывали каждый мой вздох, и каждый поцелуй, что я дарил девушке, в которую действительно влюбился, впервые увидев в своих галлюцинациях, доставлял неимоверное удовольствие. Такая она любовь, не терпит наших предрассудков и приходит тогда, когда считает нужным.
Мы приняли горизонтальное положение, я целовал все горячее и потихоньку снимал с любимой одежду; в тот момент, когда она снимала все лишние с меня. Рука скользила по ее телу, сжимая то грудь, то легко ласкала бедра. Мы нежно и в такт несуществующего метронома занимались сексом. Не было ни забот, ни чего-то еще, просто два жарко любящих друг друга тела. Любовь, которую описывают в книгах поэты и писатели, подвергнувшись первым ее дарам в порыве пленности и добрых пут.
Времени было уже первый час ночи, оставалось совсем немного относительно желаемого быть с ней и слишком много для мучительного, что там за гранью. Мы просто лежали, обнявшись, она с тоскою улыбалась и нежно обнимала меня. Мир мог бы стать для нас домом, но видимо это временная пристань, как и люди в нашей жизни, то приходящие, то уходящие. Словно станция метро, в которой можно наблюдать, как люди встречаются и расстаются, улыбаются - видя друг друга, и плачут разлучаясь. Просто место, где всегда что-то да происходит. Но даже и здесь находятся безбилетники, которые наивно пытаются обмануть жизнь, тем самым обманывая самих себя, приближая свой час все ближе к смерти.
Что я думаю, находясь в нескольких часах от смерти? Мне страшно, я не знаю, что там; я не знаю кто там. Внутри еще зиждется надежда на жизнь в этом пространстве, но слишком слабая, чтобы вселить достаточную веру на завтра.
- У меня есть вино, откроем? – Сломала, словом тишину Сюзанна.
- А давай, мне незачем сейчас думать о здоровье, - иронически подметил я.
Она достала бутылку дорого вина, взяла бокалы, и мы решили подняться на крышу дома, чтобы так банально проводить меня. Тривиальная до боли идея, но уходить нужно от любимого человека как можно романтичнее.
Мы взяли одеяло и развалились на крыше, спиной навалившись на вентиляционную трубу из кирпича. Воздушная коммуникация была очень кстати и помогала увидеть мир не с краю, а с середины, глядя на чертово небо, в котором проглядывали звезды после выплакавшегося дождем неба.
- Звезда упала, загадал желание? – Спросила Сюзанна, делая глоток вина.
- Не секрет то о чем я прошу у звезд.
Мы вновь замолчали. Я пытался почувствовать ее всем телом, услышать, как она вдыхает и как печально у нее в груди. О том, как теснятся мысли, сбиваясь, не давая сказать, когда нужно немного о печали произнести.
Часы гнали стрелки к четырем, время было уже без пятнадцати. Мы встали. Она смотрела на меня своими до сих пор не определенного цвета глазами, блестящими от набегавших слез и пыталась что-то сказать; но не могла из-за вставшего в горле кома. Я чувствовал уже как исчезаю, но не смел ей об этом говорить, и вместе этого твердил одни и те же слова.
- Не бойся, я еще здесь, рядом с тобой …
Перед тем как раствориться в воздухе я не договорил в ее адрес одну фразу, которая всем так дорога в моменты любви, которая так желанна при отсутствии взаимных чувств. Это фраза: Я люблю тебя … прозвучавшая лишь наполовину.  Я уверен она поняла меня; я уверен она плакала; я был, как никогда убежден в том, что она беременна и причина этому я …

Глава 7

Кругом белый туман, на расстоянии 20 метров ничего не видно кроме белого фона. Пол, земля или то, что под ногами имеет темно-серый оттенок. Запах какой-либо отсутствует, вверху имеется непринужденное свечение.
Я отправился вперед в надежде кого-то встретить или что-то найти, неважно, но должно же быть что-то однозначно. Пройдя наверно километра полтора сквозь белый туман, обнаруживаю огромное скопление людей; они все стоят спинами ко мне; и старые и молодые, не двигаются и чего-то ждут. Недолго думая я решил пройти сквозь толпу и посмотреть, на что взгляды присутствующих устремлены. Количество людей было огромным, и уже выбившись из сил, расталкивая всех, я остановился и решил спросить одного мужчину, которому на вид наверно лет 50-60, если давать навскидку.
- Чего вы ждете? – Спросил я.
Он медленно повернул голову на меня, вдохнул глубоко и произнес одну короткую фразу, которую я никак не ожидал услышать.
- Тебя!
Что происходило дальше, не помню, но проснулся я в больнице на кровати, в комнате с большим окном. Двигаться я мог с трудом и периодически отключался. В моменты, когда был в себе, врач объяснил, что меня сбила машина, и я нахожусь в больнице, в кардиологии. Оказалось сердце не выдержало такого потрясения и на какой-то момент даже остановилось; но к счастью для меня как объяснили, скорая подоспела вовремя. Так же узнал, что мне 58 лет, у меня есть дочь, отца давно нет в живых и я к тому же кандидат наук в области психологии. Однако удивительней всего было то, что моя дочь никто иная, как сама Сюзанна; но только младше меня на 37 лет, с длинными волосами, с именем Светлана и уверенная в том, что я действительно ее отец. Мои попытки объяснить ей все были сосланы на пост-реанимационный период и прочее-прочее, что было правдой в этом пространстве для них, но не для меня. Я вовсе не хотел с этим смиряться и решил попробовать изложить все случившееся в ноутбуке и после дать прочитать ей, моей Сюзанне. Желал просто вернуть или хотя бы узнать, есть ли смысл пробовать или, все кончено и я обычная марионетка, которая выполняет чей-то безумный план, в котором чувства людей ничего не значат!
Все что я испытываю, заканчивая то, что должно раскрыть глаза человеку которого я действительно люблю – это страх! Страх того, что все мои попытки окажутся тщетными, и я буду лишь посмешищем или уличен в педофилии из уст собственной «дочери», которая меня не узнает, которая не помнит ничего. Возможно, этого никогда и не было вовсе. И все, что со мной происходило лишь то, что испытывают те, кто оказывается между жизнью и смертью. Перенесшие вполне обычную клиническую смерть. Люди, у которых был второй шанс на еще одну жизнь. А теперь его больше нет …
Я сейчас не знаю, что ты испытываешь, но надеюсь не отвращение и каждая последующая буква, не провоцирует рвотные позывы из твоего чувственного тельца. Вначале может я, грубо взял старт, но это все из-за чувств переполнявших меня; ведь я просто один человек с отобранной кем-то идеальной мечтой. В любом случае я буду любить тебя и не важно, как кто …

Однажды ты сказала мне, что я для тебя ассоциируюсь с одним вымышленным персонажем из моих книг. В тексте я опустил этот момент, но надеюсь, что ты его вспомнишь и придешь рассказать мне.

«Я с умным видом ухватился за перо, так маскирую своих демонов под образом … .» (с)

***

Пока писал текст, все вспомнил; прошло уже пару дней, как я отдал Свете ноутбук со своей писаниной и решительно ждал, томясь в надежде, что она все вспомнит. Время тянулось с этих секунд медленнее, я все сильнее боялся; постоянно что-то хотел переправить или досказать, но было уже поздно, ноутбук ведь отдал. Утешал себя тем, что выход должен быть всегда, вне зависимости от имеющейся ситуации.
Спустя 4 дня она появилась на пороге комнаты и сказала следующее:
- Пап, да ты писатель оказывается! Я очень поражена, хотя и смущена наполненностью всей рукописи. Тебе издаться нужно!
Вот тут-то меня и растоптало, ожидания не оправдались и все что я могу теперь - это наблюдать со стороны, как кто-то другой будет с ней рядом, вместо меня. Хотя на что я рассчитывал!? Мне долбанных 58 лет, а ей всего лишь 21 и позволить себе испортить ее жизнь для меня будет худшее из зол. Мое место теперь стороннее и находится где-то в тени. К тому же в глазах других это было бы инцестом и нам не дали бы спокойно жить.
С тех пор прошло уже немного времени, и я даже смог какой-то частью смириться со случившимся; однако видеть ее с кем-то мне было все еще в тягость. Я выписался из больницы, сидел дома и не редко прикладывался к бутылке, чтобы забыть все, но на утро всегда видел самого себя: старого и ненужного пьяницу.
В один из дней у меня всплыла одна на первый взгляд дикая мысль:
- А что, если все те люди, которых я видел - это Я и стоит только выбрать тело, чтобы вновь стать самим собой, а не быть старым и одиноким человеком.
С каждым новым днем эта идея становилась все более правдоподобной и даже стала основной темой, над которой я беспрестанно бился. Однако нужно было как-то попасть туда, чтобы выбрать тело; что не могло не вызывать препятствий, ведь я тут и никаких намеков на то, чтобы как-то оказаться там нет. Возможно, нужно убить себя, но это лишь гипотеза ничем не подкрепленная.
Время шло, многие вещи я уже перепробовал: наркотики, медитации, экстремальные ситуации и даже большую дозу снотворного, но все тщетно. И тут остается только один выход, если я хочу вернуть ее, - это убить себя. В любом случае жить мне не долго.
Немало времени изучая страницы интернета, обнаруживаю, что себя убить не так уж и просто. Напротив, это даже очень тяжело и под силу единицам людей. К счастью наверно, наткнулся на статью, где описывается, что себя можно убить, пустив по вене обычный воздух из шприца, после последует воздушная тромбоэмболия(закупорка сосуда воздушным пузырьком), вследствие чего разрыв сердца, но это сопровождается сильным удушьем, что не лучше чем просто задохнуться от недостатка воздуха. Способ довольно таки жестокий, но это лучше чем прыгнуть с крыши, по крайней мере, для меня.
Найдя в аптечке шприц, отыскал нужную вену; по описанию в статье нужно попасть в большой круг кровообращения, поскольку при воздействии на человека взрывной ударной волны, а так же при «взрывной декомпрессии» и быстром подъеме на большую высоту. Возникающее при этом резкое расширение легочных альвеол, разрыв их стенки и поступление воздуха в капиллярную сеть приводят к неизбежной эмболии сосудов большого круга кровообращения, что собственно и приведет к смерти, а иначе толку не будет как такового.
Как это ни печально, но уколоть я себя смог только по истечению 27 попыток, и то, под большим количеством успокоительного. Оказывается это неимоверно сложно сделать. Может поэтому этот способ не популярный среди самоубийц.
И вот я сижу, в моем распоряжении всего лишь 2-3 минуты, не больше. Включил песню «Dom!No – Мечта труп» и начал думать. Что я имею сейчас, когда меня скоро не станет; мысли? вещи? У меня ничего нет, это чужое тело и эта чужая жизнь. Кто я в этот промежуток времени и кем я в другой промежуток стану? Моя мечта просто смеялась в мое изуродованное морщинами лицо. Ведь в этом мире вообще никто не понимает о чем я …
Сейчас я чувствовал, как внутри было все совершенно неспокойным, просто что-то не так и вдруг неожиданно в дверь входит Сюзанна. Она была беспокойна, вцепилась мне в шею, со словами:
- Я все вспомнила, когда перечитала во второй раз. Я знала, что ты сдержишь слово и найдешь меня, будешь пытаться!
Конечно же, я был рад, но воздух подходил все ближе к сердцу и перед тем как задохнуться успел сказать только:
- Сейчас уже поздно, но я еще найду тебя, где бы ты, ни была …
После этого я вновь ее потерял. Быть может, это она меня все время теряла, и я просто убегал из ее жизни, уже во второй раз. Но сейчас это не важно, а важно то, что «- Мир и правда не зло для меня, и я ошибался считая его таковым».

От автора

Думаю, вы заметили, что книга по ощущениям не законченная и это не случайно. В целом роман рассчитан на 2-е книги, но будет ли 2-ая часть вопрос открытый. В целом все зависит от того как будет читаться 1-ая.

***
Как бы это странно не казалось, но история в 70-65% реальна. Практически все события, использованные в книги действительно произошли (за исключением основных, конечно). Описанная психиатрическая больница находится в г.Копейске, изменен только вид из окна и то на вид из другого. Описанные в книге люди реально существуют, диалоги на прогулке восстановлены по памяти (автор бывал 2 недели в психиатрической больнице от военкомата). И там действительно лечился наркоман (только светловолосый).
Детство списано с другого человека (имя конечно не распространяется). Весь обгаженный туалет встретился в с. Миасском в кардиологии (3-ий этаж). Карьер находится неподалеку от Ширшневского водохранилища в г. Челябинске. История Сюзанны, большей частью вымысел.
Что касается наркотиков … то описано в половине реально происходившее. Часть ощущений по памяти с самого себя. (В 16 лет была передозировка). На данный момент 5 лет ничего наркотического не употреблял и не собираюсь, 2-3 года не курю, пью по исключительным праздникам.

Время - это понятие обстоятельственное. Порой его очень много, а иногда просто не хватает …
Благодарности:

В первую очередь спасибо: Славе Савину, Полине Ковыляевой и Фаре (4 буквы), за помощь в поиске необходимого материала. Так же за критику и идейные корректировки.
Так же не могу оставить без внимания: Светлану Курмаеву, Наталью Казанцеву, Елену Полянскю и Васиия Баранчикова. Они знают за что. 8D
Так же благодарен читателю, дотерпевшему до этой строчки!

Контакты

Страница в ВКонтакте: http://vk.com/id145853739
Группа в ВКонтакте: http://vk.com/aspectus_loves (мнение касательно романа в эту группу).
Почтовый ящик: b.nagval@yandex.ru
Почтовый ящик: www.kosachev_9@mail.ru

Все права защищены (с).