Гамма Каппа Кси
Омикрон Дельта Бета
19 часов. Гамма прижимает к носу ровно сложенный платочек, а в глазах у неё стоят слёзы паники, безысходности и обиды на саму себя. Она едет в электричке. Девушка стесняется того, что плачет и что её рука, подбородок и платочек в крови. Ещё ей больно. За окном проносятся немыслимые загородные пейзажи. Уже почти стемнело. Девушка плачет и от этого тоже. Она хочет домой, есть, согреться, но не спать. Волосы Гаммы растрепаны, они у неё достаточно пышные и длинные. Она думает не о том, о чём следовало бы: о том, что, когда она будет идти домой по вечерним улицам и закоулкам, вокруг будут некрасивые люди. Уставшие, грустные, бледные, обречённые и оттого некрасивые. Они и сейчас сидят рядом с ней, с печалью и тоской смотрят на её кровь, стесняясь помочь, отводят глаза, вздыхают, мучаются где-то внутри. Жалость к себе подогревает любовь Гаммы ко всему угасающему миру. Поверхность земли и растения, что проносятся за окном, вызывают у Гаммы животный страх. Напряжение. Ей не хотелось бы оказаться снаружи. Она с нетерпением ждёт, когда же наконец въедет в город. А потом бессонная ночь. Одна или две. Наверное, Гамма будет писать ему письма. А что ещё делать ночью, если не получается спать? Она бы хотела, чтобы кто-нибудь страдал ради неё такой же ерундой. Но Каппа не такой. Конечно, он иногда отвечает, но, чувствуется, что без особого энтузиазма. Она никак не может понять, почему ему не хочется общаться с ней. Что в его унылой жизни станет хуже, когда он наконец-то выдавит из себя пару слов заинтересованности в её расплывчатом образе? Даже неловкое железо вагона и печальные кирпичи дома, в котором живёт Гамма, соглашаются принимать её тепло и отдавать его нуждающемуся холодному воздуху. Счастливая и оттого тёплая кровь вроде бы перестала идти, умирает на гладкой коже, превращаясь в крупицы, похожие по запаху на ржавчину, но Гамма держит платочек, чтобы не сидеть с некрасивым лицом. Да, дома можно умыться. Пластмассовое сиденье, лелеющее свою боль, нежно покачивает незнакомую девушку в такт движению поезда. Плачущие стёкла прозрачно намекают, что снаружи начался дождь. Но далеко-далеко, совсем на горизонте, разместились два огромных облака, которым уходящее вздремнуть стеснительное солнце подсветило вспученные ватные края. Тоненькая оранжевая полоса. Гамма смотрит на неё, физически страдая оттого, что не может оказаться сейчас там, где эти облака. Ей не снятся сны, когда она спит. Извивающийся состав везёт Гамму прямо в бесконечный полуночный кошмар её любимого города. Перед тем как заснуть в последний на момент поездки в электричке раз, она ясно вообразила себе два слова и отрубилась, предварительно бессознательными вялыми движениями привыкших нежных рук покрыв себя опавшими листьями, заменившими ей одеяло. Гамма лежала и отводила руки, слегка приподнимая их над землёй, от себя, клала на листья и сгребала их к себе. И так несколько раз, каждый раз всё больше и больше теряя силы. Она делала это с закрытыми глазами в полудрёме, томно качая головой из стороны в сторону. У Гаммы крепкое здоровье, иначе бы она постоянно простужалась. Она очень любит неодушевлённые предметы и огромные торговые центры. Гамма воспринимает все вещи, с которыми по ходу жизни вынуждена взаимодействовать, как живых существ. Временами ей кажется, что прохудившийся зонтик искренне стремится защитить свою хозяйку от дождя, расчёска – обожает делать её более красивой и ухоженной, кружка – жаждет прикосновений её чувствительных губ, заботливое полотенце – обвить собой её и вытереть досуха, что даже остывшая кровать, одинокое одеяло и сонная подушка с грустью и тоской каждый вечер ждут, что их хозяйка устанет и воспользуется ими для безмятежного сна. Подушку не обманешь… Она всё знает. Невесомые веки Гаммы сталкивают слезинки из глаз на лицо. Скоро уже город. Поезд сильно вспотел, хотя на самом деле это всего лишь капли дождя.
21 час. Гамма заходит домой, разувается, находит обрадовавшиеся ей часы и смотрит, что вообще за день недели сейчас – воскресенье. Всё-таки воскресенье. Наконец-то Гамма может убрать платочек от лица. Она идёт в ванну и первым делом тщательно моет руки. Пару раз она бросает взгляд на зеркало. Собственное отражение ей не очень нравится: всё-таки заметно, что она провела в лесу какое-то время, причём лёжа в листве. Лицо бледное, ещё эта засохшая кровь, вспухший нос и рана, свидетельствующая об ударе. Гамма смывает кровь и вытирается. Она чувствует небывалую бодрость: всё-таки выспалась. Гамма включает компьютер и идёт ставить чайник. До боли привычные действия. На кухне она нажимает на кнопку телевизора, но на его измученном новостями экране не вырисовываются картинки, приятные взору и сознанию Гаммы. Ей хочется ощущать связь с людьми. Она всматривается в неотчетливое приветливое лицо незнакомого человека, бросающего бутылку с зажигательной смесью в чей-то остолбеневший от ужаса танк, и не видит ничего, кроме пустоты и несчастья, которых ей хватает и в обычной жизни. А где обещанный центр Вселенной? Ни на одном из 20 телеканалов его нет. Гамма медленно жуёт бутерброд, пока на плите греется суп, призванный на помощь организму, вечно работающему на износ. Демонстрация протеста в каком-то городе за мир во всём мире, в котором принято целоваться и убивать друг друга. Спортивные достижения великих людей, сидящих на допингах. Чудесные приспособления, которые заменят все реальные взаимоотношения с людьми. Горячий суп, вызывающий ассоциации со слезами. Зияющая пустота так надоела, что Гамма решает снова пойти заполнять её этим поганцем Каппой. Может, он хоть что-нибудь ответил. Судя по всему, он держит её за последнюю дурочку. Гамма споласкивает ванну и заполняет её водой, чтобы отмыться от леса. Идёт проверить почту. Безразличная почта сообщает, что пришло одно безразличное сообщение от безразличного Каппы. Но как там говорится…у Гаммы начинают летать бабочки в животе. Она уже напредставляла себе всевозможные варианты текста, она уже почти решила, что это будет воистину откровенное и длинное сообщение, как вдруг замечает, что оно состоит из одного предложения. Бабочки тут же прекращают свои пируэты, грустно пикируют в ангары и понуро идут напиваться до беспамятства. «Скажи, пожалуйста, откуда ты всё-таки узнала меня и адрес моей почты?» Из всех невероятно унылых и малосодержательных вопросов он выбрал именно этот. Пытаясь сохранить душевное равновесие, Гамма идёт по кривой в ванную комнату, кусая губы, раздевается, аккуратно складывает одежду в корзину для грязного, но аккуратного белья, смотрит на себя в зеркало, пытаясь представить себя Каппой, смотрящим на обнажённую Гамму, но слегка вспухший нос не способствует возбуждению нервной системы, погружается в пока что заполненную лишь наполовину ванну и ощущает разряд и дрожь, пробирающие до самых корней волос. Пытаясь посильнее укрыть своё тело одеялом горячей воды, Гамма группируется. Она вспоминает, что давно не говорила сама с собой, но решает отложить это на потом, однако всё же произносит протяжное «эх», вместо тысячи бархатных слов. Она упирается подбородком в ключицу и смотрит на своё тело, уходящее в перспективу и зрительно сужающееся к стопам. Эти её тазовые косточки, выступающие по бокам, она не знает, как правильно их назвать, но они такие милые.
Примерно в это же время жизнь Каппы била ключом. Он отдохнул в весёлой компании. Его удовлетворяло всё: работа, люди, трущиеся рядом, еда, качество сна, даже погода на улице. Конечно же, он не собирался останавливаться на достигнутом уровне комфорта. Впереди ждёт множество великих свершений, которые изменят жизнь человечества. Чёрный потолок места, в котором находился Каппа, напоминал ему ночное небо. Каппа не испытывает болезненной привязанности к вещам, он больше любит людей. Этим вечером он извёл в пустоту пару часов своей личной жизни и вернулся домой, чтобы спать счастливым сном в ночь с воскресенья на понедельник. Он вдруг подумал о Гамме, которой написал вчера очередное сообщение.
«Да что она себе позволяет? Наверное, она какая-то дурочка. Во всяком случае уровень её умственного развития оставляет желать лучшего, если исходить из содержания полубредовых писем. Она никогда не отвечает на поставленные вопросы, просто пропускает их мимо ушей. Вместо ответов я получаю потоки бессвязных предложений, угроз и признаний. Она вешается мне на шею в каждом сообщении. Это же глупо. А я отвечаю, чтобы не обижать, стараясь писать всё же так, чтобы было несложно догадаться, что я не хочу продолжать общение. Но всё-таки интересно, как она выглядит…»
Странно, что в этот момент Гамма жила где-то своей жизнью, своими страхами, своими чувствами, своими воспоминаниями. Она могла что-то делать в столь поздний час. След её прошлых передвижений опоясал районы города, улицы, по которым она чаще всего ходит. Может, Каппа постоянно пересекает этот след. Может, она живёт в соседнем доме. Может, они видятся каждый день. Каппа думал об одной странной вещи: почему людей не мучает осознание того, что они никогда не смогут почувствовать жизнь так, как её чувствуют другие? Как можно жить только своей жизнью?
24 часа. В лесу перед сном Гамме пришли на ум два слова, она даже вообразила их себе красочно и фигурно. Эти слова были «бессердечное телевидение». Гамма умылась, высушила волосы, оделась в чистое бельё и новую одежду, воспоминания которой о местах, где сон заставал самую счастливую на свете девушку, никогда не желающую спать, стёрты моющими средствами и бесконечными оборотами стиральной машинки. Первый шок проходит, и Гамма садится написать Каппе ответ.
«Мне иногда бывает страшно. Ты слушаешь? Хотя ты не можешь слушать, потому что это письмо. Я бы могла позвонить тебе впервые в жизни, и, представляешь, мы бы с тобой поговорили. Ты услышал бы мой голос, как я иногда тараторю, когда волнуюсь, или как я иногда долго подбираю слова, услышал бы, как я дышу в трубку, и, может быть, если бы ты меня рассмешил, ты услышал бы, как я смеюсь. Я думаю, у меня красивый голос. Кажется, я немного отвлеклась. Мне иногда бывает страшно. У меня сейчас горит настольная лампа. Странно, что ты будешь читать это, когда у меня уже не будет гореть эта лампа. Или будет, если я буду сидеть за столом. Я пишу довольно пространные фразы. Только что очень много раз повторила слово «будет» в разных вариациях, но менять ничего не хочу. Ты не обижайся, я очень непонятная. Но я добрая и милая. У меня много забавных повадок. Да, я не хочу подыскивать более подходящее слово и, пожалуй, использую это. Меня не обижает сравнение с животными. Знаешь, ты можешь быть абсолютно уверен: однажды я поймаю тебя. Это не сулит тебе ничего хорошего: я очень жестокая. Я буду зла на тебя и ударю тебя по лицу. Только вот, я надеюсь, ты, улыбаясь, возьмёшь мои руки в свои, помнится мне, у тебя большие руки, и пока я буду пытаться пнуть тебя, ты будешь просто стоять, давая мне выместить на тебе всю накопившуюся во мне злобу, а потом, увидев, какой ты спокойный, и поняв, какая я дурочка, я засмеюсь. Мне иногда бывает страшно. Я не засыпаю по своему желанию. Да, я могу не спать сутки, двое, трое. Пару раз бывало, что не спала четверо суток. Больше четырех не было ещё ни разу. Я могу лечь на кровать, закрыть глаза, но я не засну. Я сплю только тогда, когда без этого организм уже не справляется с поддержанием жизненных сил во мне. Ужасная усталость может неожиданно возникнуть где угодно: дома, на улице, в магазине, в гостях, в транспорте. И тогда у меня есть только минут пять, чтобы найти подходящее место, чтобы я могла лечь и заснуть. Если я не найду, то просто упаду там, где буду находиться по истечении пяти минут. Я теряю силу, волю, возможность управлять своим телом и разумом. Бывало, что я спала на улице. Но я стараюсь не выходить из дома, когда не сплю более двух суток, только на работу. И все необходимые выходы совершаю сразу после вынужденного сна. Знаешь, какие это странные ощущения: ноги слабеют, голова начинает кружиться, нет сил даже просто сидеть, глаза слипаются. Я ложусь и начинаю тянуть на себя всё, что попадается под руку. Как будто одеяло. Я не ношу с собой ценные вещи. Я сделала себе небольшую табличку, которую прикрепляю к одежде. На ней написано, куда позвонить, чтобы меня забрали. Есть люди, которые могут это сделать для меня. У них есть ключи от моей квартиры. Иногда я успеваю написать им сообщение, если есть силы на это. У меня практически сразу пропадает способность мыслить логически, поэтому я очень часто не могу сообразить написать это самое спасительное сообщение. У тебя ещё не отпало желание найти меня? Или быть найденным мной?»
Отправить? Молчаливый, но заботливый компьютер всегда неслышно задаёт этот вопрос и дарит последний шанс одуматься и поправить чересчур глупый текст. Гамма всегда подолгу думает, нажимать ли на это слово, не стоит ли безжалостно вычеркнуть пару громких фраз…но в последний момент она всегда понимает, что терять ей нечего и что, может быть, на том конце поймут, что она хотела сказать на самом деле. Но обычно этого не случается. Тот конец остаётся глух к её намёкам и откровениям либо притворяется, что ничего не понял. Все эти люди там – это чёрная дыра, в которую Гамма спускает свою душу, открываясь каждый раз как последний раз, – она не понимает, как можно быть такими неживыми. Она всё ждёт. Это уже не просто одиночество. Это уже не кошмарный сон её вечного бодрствования. Это уже похоже на реальность.
Гамма нажимает на «отправить», и ей становится легко. Она не чувствует стыд.
Гамма швыркает разбитым носом, трёт лицо руками и решает сходить погулять. Всё равно спать не получится, погуляет и пойдёт на работу утром. Она думает о людях, которые будут попадаться ей на улице. Уставшие, грустные, бледные, обречённые и оттого прекрасные.
Час ночи. Осенняя одежда, проявляя всю свою заботу и внимание, оберегает беззащитное тело Гаммы, идущей пешочком к центру города, туда, где светло даже ночью, где тёмные личности занимаются своими тёмными делами, оставленными на тёмное время суток, где всегда есть тёплые живые люди, где кафе работают круглосуточно. Гамма идёт и смотрит по сторонам. Принарядившиеся вывески зазывают своими раскосыми огоньками посетителей. Гамма иногда поднимает руку, чтобы поправить волосы, но на самом деле с другой целью – прикрыть разбитый нос. Гамма стеснительная. Она боится, что кто-нибудь подумает, что она из тех людей, которые не берегут свою душу и живут как попало. Она заходит в кафе и садится около окна, чтобы в надежде смотреть на людей, по каким-то причинам не спящих и растрачивающих свои жизненные ресурсы ночным хождением. Сонная официантка принимает заказ и уходит к стойке. Играет какая-то расслабляющая музыка. Почему Гамме не приспичивает спать в таких местах? Один раз она уснула на стройке, предварительно натянув на себя, как одеяло, металлические листы. Последние поняли, что их используют не по назначению, и даже почувствовали некую гордость по этому поводу, но им стало жалко несчастное человеческое существо, искавшее укрытие в бездушном металле, и они обвили Гамму, словно лепестки, страдая, что на самом деле не могут сберечь тепло живого организма. Ночной гостье заведенья приносят её коктейль. Официантка неожиданно, очень мило, по-девичьи, чихает. Гамма говорит: «Будьте здоровы». Виновница благодарит, убирая руки от лица. Возможно, сказываются стеснение, ночь и ощущаемое всеми одиночество мира – у девушки-официантки краснеют кончик носа, уши и глаза, и она выглядит так, как будто только что поцеловалась и ещё чувствует это неожиданно-разливающееся по телу тепло, вызывающее ступор и желание никогда не умирать. Гамма и девушка с любовью и улыбками смотрят друг на друга, а вокруг всё зарастает огромными цветами их совместного воображения. Гамма вспоминает про свой нос и невинным движением прикрывает его рукой. Официантка взглядом даёт понять, что всё нормально. Гамма замечает, что её фею зовут Кси.
– Не спится? – Кси вежливо и трогательно произносит этот вопрос.
– Вы бы знали как!
– А я вот засыпаю на ходу.
Люди такие милые, когда употребляют эту фразу, не зная, что бывают и те, кто на самом деле засыпают на ходу.
– Не подумайте ничего: я просто упала, поэтому у меня разбит нос.
– А я уж было решила, что вы вступили в неравный бой с такими же милыми девушками, как вы.
Гамме нравится, как легко и непринуждённо шутит эта нимфочка в униформе.
– Спасибо, но, по-моему, никто не считает меня такой уж милой. Меня просто нет ни для кого.
– Не поверите, но и меня. И этих людей за окном тоже нет ни для единой живой души. Но зато мы сейчас есть друг для друга.
– В таком случае я каждый день есть для целой кучи людей.
– Почему?
– Я работаю в магазине… И не в одном. Да нет уж, я пошутила. Я понимаю, что вы другое имели в виду. Просто обычно моим существованием интересуются только неодушевлённые предметы.
Кси подмигивает и ненадолго отскакивает к стойке. Когда-нибудь эти девушки забудут друг друга навсегда. Если только не сработает ловушка. Лампы на стенах, мягкая ткань сидений, музыка, космические миры, атомы и электроны. Стекляшки бутылок сверкают в свете ночных приглушенных лампочек. Глаза Гаммы блестят от переизбытка чувств. Её жизнь преисполнена сверканием, сиянием. Она опускает голову на руки, лежащие на столе, и закрывает мечтательные глаза. Через пару мгновений резко открывает их от неожиданного прикосновения к волосам. Оказывается, это Кси. Она улыбается. Это очень странно. Ночью люди часто ведут себя так, будто это их последняя ночь. Неважных вещей не остаётся. Фартук Кси шелестит, как листва в летний полдень, как волны, как «ш-ш-ш-ш-ш», произнесённое в момент непонятно-жестокой нежности. От рук Кси пахнет липкими сладостями и немного кофе. Её безжалостный взгляд серьёзен и наполнен бесконечностью. Таких людей, как она, не показывают в телевизоре. Её жизнь – сладкие сахарные красные ягоды в траве, глубокие синие моря, ярко-зелёные прожилки на листьях деревьев. Её слова – скрип дверей в ожидании прихода кого-то, барабанная дробь радостных пальцев, хлопки в ладоши, нотки смеха в серьёзных речах. Её движения – сны. Она – сама ночь. Теперь эти девушки никогда не забудут друг друга. За окном раздаётся пугающий звук сирены. Кто-то рядом хлопает дверью. На улице ненадолго гаснет согнувшийся от усталости фонарь, давая цикличной тьме ещё один шанс поглотить весь мир. Но внутри кафе уютно, несмотря на преувеличенность страхов ночного города. Хочется почувствовать единение с кем-то, не забывшимся счастливым сном. Часы во всём мире с приблизительно одинаковой скоростью отсчитывают мгновения жизни Вселенной, превращая настоящее в прошлое, которое нельзя изменить. Это в прошлое, это тоже в прошлое, и это в прошлое – всё в прошлое. Настоящее только сейчас. Гамма хочет сделать что-то необратимое и почувствовать себя временем. Звуки музыки в кафе обращают действительность в клип. Гамма садится прямо, поворачивается к Кси. Всё такое шершавое, нереальное, мягкое и тёплое. Кси закрывает глаза, давая понять, что она готова к тому, чтобы превратить грядущее событие в прошедшее. Гамма хотела бы видеть всё со стороны, потому что ей самой тоже приходится закрыть глаза. Кровь приливает к чувствительным частям тела, уши краснеют и горячеют, дыхание становится более тёплым, чем обычно, в животе что-то дрожит, поднимаясь к солнечному сплетению, освобождая внутри место для бесконечной лёгкости. Это ловушка. Ловушка понимания, ловушка общения. Ловушка, сотканная из румянца на щеках, кровяных капилляров, расширенных из-за темноты зрачков, притаившихся желаний, взглядов-приманок. Гамма целует Кси. Музыка такая громкая. У девушек сухие губы, как будто у них температура. Они всё делают очень твёрдо-нерешительно. Их языки касаются, знаменуя наступление прошлого. Ловушка захлопывается, пряча в самом своём сердце всего лишь событие.
Полтретьего ночи. В фонаре что-то скрежещет: это трещат разряды. Тьма добила лампочку, и та трепыхается в конвульсиях. Гамма недалеко от набережной. Гуляет сама по себе. Река разукрасилась в узоры. На небе не звёзды, а разноцветные лампочки-драгоценные камни. Гамма засовывает руки в карманы, пытается пройти к воде. Песок нежно принимает вес девушки. На небе не звёзды, а глаза космически-огромных существ, наблюдающих за Гаммой. Некоторые из этих существ давно мертвы, но свет их глаз только-только доходит до нашей планеты. Там есть огромные мохнатые звери с угловатыми и костлявыми телами, а есть и такие, у которых шёрстка покороче. Есть шустрые и неповоротливые, старые и молодые. В общем, они очень разные, но всех этих существ объединяют одинаковые приятные добродушные клыкастые улыбки. Вода понемногу лижет песок, выравнивая его, заживляя раны земли. И здесь тоже это «ш-ш-ш-ш». Как в телевизоре. Где-то далеко едут машины, но ночью их совсем мало. Вдруг Гамма замечает в метрах пятидесяти молодого человека, довольно быстро перемещающегося по направлению к ней. Она не знает, что ожидать от нового тела рядом с собой, и решает просто подождать, потому что ей не убежать по песку. Пришелец сбавляет шаг, приблизившись к Гамме, приветливо машет рукой:
– Привет! – он немного молчит, смущённо улыбаясь, но в итоге договаривает: – Видимо, я обознался, но понял это слишком поздно, поэтому всё же решил подойти, чтобы не выглядеть глупо.
– Я так похожа на кого-то? Привет, – произносит Гамма немного задумчиво и засовывает руку в карман.
– На одну знакомую… Подожди, ты не за газовым баллончиком полезла в карман? – по виноватому взгляду Гаммы парень понимает, что оказался прав. – Прости, я не подумал, что напугаю тебя. Дурак уж, что с меня возьмёшь. Я сейчас же уйду! – для пущей убедительности парень очень неуклюже жестикулирует.
– Да нет, не надо. Я просто мнительная! – оправдывается Гамма и добавляет. – Вот так и живём: боимся собственной тени и в каждом прохожем видим врага.
Парень, погрустнев, ничего не отвечает.
– Что-то не так?
– Нет, я просто не в очень хорошем настроении.
– Действительно! Какая я глупая! Разве будет счастливый человек гулять в середине ночи по набережной?!
– А ты несчастна?
– Я просто не могу заснуть.
Гамма стесняется говорить, что глубоко несчастна, поэтому употребляет самую свою часто повторяемую отговорку.
– Я, видимо, тоже, – смеётся парень.
Вода затихает в ожидании преступления против двуличности.
– Я сегодня впервые поцеловалась с девушкой.
Парень смущается от такого признания, но простота и отрешённость Гаммы успокаивает его.
– Ты не подумай: я не…
– Да нет, всё нормально.
– …просто эта ночь. Да и любая другая ночь… Я схожу с ума, когда не сплю. Я даже не знаю эту девушку.
– Но ведь тебе понравилось? – парень и Гамма просто стоят на берегу реки, беседуя, как давние знакомые.
Гамма понимает, что её голос и глаза уже всё сказали, поэтому решает не врать:
– Всё было как во сне.
Собеседник Гаммы ведёт себя немного странно: он вроде так охотно разговаривает с ней, но в то же время изредка оглядывается по сторонам.
Воздух оберегает спокойный сон живых существ. Ночью он становится холоднее. Спящие люди дышат медленнее и почти не согревают окружающее их пространство. Мучающиеся бессонницей помогают воздуху не замёрзнуть окончательно.
Молодые люди не знают, о чём говорить, поэтому просто смотрят на лунные проблески в небе.
– Меня зовут Гамма. А тебя?
– Омикрон.
Парень протягивает руку, Гамма вежливо отзывается.
Луна выглядывает из-за туч и облаков. Она уже поняла, что сейчас что-то случится, ведь Гамма протянула ту руку, которой пыталась выхватить газовый баллончик из кармана. Омикрону только это и надо было. Он пожимает протянутую ему руку, но не отпускает её, а крепко хватает и тянет к себе. Одновременно он вытаскивает левой рукой небольшой предмет уже из своего кармана и прижимает его к шее Гаммы. На мгновение весь мир становится негативом.
– Это электрошокер, – голос парня почти не меняется, просто становится немного более жёстким.
– Пожалуйста, не надо, – Гамма в замешательстве, очень быстро перерастающем в панику. Она обычно моментально, почувствовав страх, теряет самообладание. Всё-таки она воспринимает вещи не совсем так, как люди со здоровой, периодически отдыхающей психикой. Вот и сейчас Гамма уже готова заплакать и стоит как вкопанная, боясь пошевелиться. Всё равно она не сможет просунуть левую руку в правый карман, где лежит баллончик. У Гаммы начинают дрожать губы.
– Давай все ценные вещи.
Гамма поворачивает голову к Омикрону. В её глазах – мольба. Вдруг она срывается в такой сильный плач, что бандиту становится не по себе: он не ожидал такой резкой панической реакции. С каждым новым всхлипом Гаммы что-то рушится в его Вселенной. Он не сразу осознаёт, что в ней начинает исчезать место для него самого.
– У меня ничего нет! – сквозь слёзы почти кричит от необычного страха Гамма. – Пожалуйста, отпусти меня! Я никому ничего не скажу.
– Я нажму на кнопку, дура, если ты не отдашь мне всё, что у тебя с собой!
Гамма левой дрожащей рукой лезет в карман и нерешительно вытаскивает оттуда единственную вещь, которую захватила с собой, помимо баллончика – ключи. Сквозь лицевые судороги страха Гамма говорит, что все деньги она уже потратила в кафе. Она протягивает Омикрону ключи. Тот искренне ничего не понимает. Молча он стоит секунд тридцать, размышляя, что делать дальше. А Гамма тихонько стонет и плачет. Тьма, усиливающая боли одиноких, укоризненно сжимает два никому ненужных тела в своих объятиях. Безумные космические животные закрывают глаза, чувствуя себя виноватыми. Омикрон попадает в ловушку необратимости. Ощущения мгновения разрушают его душу. Стоны Гаммы эхом проникают в самую глубь его затуманенного сознания. Омикрон, не ощущая себя, убирает руку с шокером от шеи девушки.
– Положи ключи обратно, – голос его срывается, потому что от тяжёлого чувства у него высохло горло. Омикрон падает в пустоту, понимая, что эта пустота – отныне его дом. Он бледнеет, машинально вытаскивает из кармана брюк платочек и неуклюжими движениями пытается вытереть слёзы Гамме, произнося стиснутые извинения. Минут через пять ему удаётся успокоить несчастную девушку, которая просто не может уснуть. На третьей минуте он усаживает её на песок, подложив свою куртку, чтобы не было холодно. Гамма сидит подогнув ноги. Река снова потекла, когда поняла, что кризис миновал. Омикрон смотрит на воду, даже не думая, что его недавняя жертва может достать газовый баллончик и отомстить. Но Гамма лишь берёт своего обидчика за руку, пытаясь почувствовать, тёплый он или уже нет. «Никогда не забывай меня», – почти шёпотом произносит Гамма, возвращаясь в сознание и занимая все уголки своего тела, пытаясь понять, отчего у неё так горит живот. Омикрон наклоняется поближе к Гамме и произносит: «Прости». Он стоит на пороге кошмара длиною в жизнь, и одного дуновения хватит, чтобы он в него окунулся, задохнулся и никогда больше не задышал. Тьма уже тянется к нему, но Гамма шепчет на ухо только что спасённому ей, но ещё не до конца это осознающему человеку: «Я прощаю».
5 часов утра. Небо начинает светлеть, но Гамма этого не видит. Она дома. Смотрит телевизор. Придя с улицы, она ещё раз сходила в душ, надела домашнее платье через голову, вытянув руки вверх, предоставив ткани возможность самой скатиться до нужного положения. Минут через двадцать после этого, перед тем как лечь в кровать, Гамма разделась. Её бёдра, чистая сухая кожа, талия, шея, плечи – хоть кто-нибудь бы дотронулся и погладил. Гамма лежит на кровати на боку, обхватив ногами одеяло, которому такое собственное положение приходится очень даже по душе. По телевизору опять показывают набор картинок, преисполненных глубочайшим смыслом. Пальцы еле касаются позвоночника Гаммы. Губы её сомкнуты не до конца, глаза закрыты. Воздух, повинуясь сквозному движению от окна к двери, осторожно гладит плечи Гаммы, спускается холодком к шее, проворно пробирается между складками одеяла, чтобы коснуться живота, скатиться ниже к бёдрам и ногам, вызвать пилоэрекцию. Гамму бросает в дрожь, она чувствует, что пальчики на её ногах становятся ледяными. Во рту сохнет. Волоски по всему телу приподнимаются. Темнота в такт всполохам телевизионного экрана заполняет собой всё свободное пространство, граничащее с телом девушки, проникает в каждую складочку, в каждую пору на коже, в приоткрытый рот, в капиллярчики на глазных веках, с силой давит на живот и грудную клетку, сжимает горло, касается губ, вбирает посторонние звуки. Телевизионные шумы нежным шёпотом заполняют уши Гаммы, стимулируя активность её сознания.
9 часов утра. Из угла в угол проносятся звуки воображаемой музыки, похожей на завывание ветра. В магазине сейчас относительно пусто, потому что рабочий день у большинства людей уже начался. Наплыв посетителей будет в обед и вечером. В этом магазине Гамма на кассе только до обеда, потом она перебирается в другой, в котором работает консультантом. Несколько раз в неделю у неё смена в одной из точек обслуживания мобильных телефонов. Если бы не эта третья работа, Гамма могла и не узнать Каппу. Тут всё банально до ужаса, как и должно быть в современном мире: Каппа просто заходил пару раз пополнить счёт телефона в её дни. Гамма воспользовалась своим положением, чтобы заполучить номер Каппы. Первый раз она увидела его весенним вечером. Гамма стояла в уголке, наблюдая за работой коллеги. Но это для галочки. На самом деле она смотрела на людей. Трудно объяснить, почему у неё внутри соскочила какая-то пружина, когда она увидела вполне обычного парня, если не считать за отклонение от нормы то, что он выглядел довольно прилично, одет был опрятно, на окружающих смотрел без ненависти, недовольства и тоски, создавал впечатление серьёзного человека, способного на что-то большее. Гамма стояла и смотрела, всё сильнее вдавливая себя в угол, пытаясь слиться со стенкой, чтобы перестать чувствовать. Но стенка предпочла не принимать в себя инородное тело и тем самым оставила Гамме счастье ощущать боль одиночества. Каппа продиктовал номер и совершил все остальные необходимые действия, но достаточным для того, чтобы его будущее нашло его, было уже первое. Каппа даже не посмотрел на уголок боли и страданий и ушёл не навсегда в цветущий весенний вакуум. Во второй раз Гамма сама стояла за кассовым аппаратом. Каппа улыбнулся, конечно же, не подозревая, что эта девушка уже давно узнала через своих знакомых, как его зовут и где он живёт. Выяснить же, какой у него адрес электронной почты, было после этого минутным делом. Радостная Гамма попридержала лучи до того момента, как покупатель, только что воспользовавшийся ей для удовлетворения своих будущих информационных потребностей, скрылся за поворотом. Сразу после этого в центре магазина из-под пола с треском вылезло огромное солнце. А потом весна закончилась. Началось душное тесное лето. Каппа больше не приходил в магазин, Гамма была уверена, что он не запомнил её, потому что он не догадался, кто пишет ему все эти дурацкие письма. Но игра радовала девушку только до того момента, пока она не поняла, что ничего не выходит: письма, почему-то написанные не её настоящим языком – Гамма не могла понять, почему она прикидывается в них дурочкой – стали раздражать Каппу. Расцветший было мир ссохся и пожух. Окаменелости окаменели. Плиты потрескались, листья опали и разложились в землю, трава легла отдохнуть, но так и не проснулась, начались дожди, залившие солнце в центре магазинчика. Сетка жизни стала одной большой ловушкой, паутиной паука. Кожа Гаммы шелушилась, плечи уставали, в отношении к себе начала прослеживаться небрежность. Где-то танки давили кустарники, где-то шла бомбардировка, где-то бастовали народы, где-то таяли ледники, где-то обрушилась лестница, где-то снимали фильм о танках и боли. Это всё окружило Гамму. Она ночи напролёт смотрела телевизор, пытаясь найти закономерность в разрушении мира, но каждый раз была слишком уставшей для этого. Смогла бы Гамма пойти на демонстрацию? Иногда она представляет, что танки едут по её улице, и понимает, что это очень страшно. Эх… Вокруг всё такое огромное.
10 часов утра. Лента перемещает вещи к границе двух миров. Считыватель издаёт резкие звуки, приближая момент перехода права собственности. Всё замирает в ожидании оплаты клиентом своих покупок. Шуршание пакетов сопровождает продукты в далёкое путешествие в чей-то холодильник или шкаф. Маленькая трагедия вещей: смена хозяина и места жительства, расставание с сородичами. Иногда процесс продажи не радует Гамму. Ей кажется, что она предаёт эти скляночки, упаковочки, пакетики. Но, наверное, всё не так плохо. Их ждёт новая жизнь, возможно, даже приключения. Но век большинства вещей короток: особенно продуктов питания. Звуки магазина облаком окружают Гамму. Это музыка потребления. Жизнь – это череда встреч. Большие торговые центры привлекают Гамму тем, что в окружении людей ей нет нужды существовать обособленно. Она раздаёт себя окружающим. Она теряется в пространстве и не чувствует время. Иногда ей требуется много сил, чтобы потом вновь собрать себя.
Два часа дня. Гамма кушает. Где-то далеко у неё есть сестра. Вернее, она просто есть, но сейчас находится где-то далеко. Её зовут Дельта. Она во всём лучше: она умнее, красивее, здоровее. Дельта ориентируется в том, что показывают по телику. Она может спать. При всём этом она очень любит Гамму и скучает по ней. Дельта всегда понимала, что её сестра делает этот мир и жизни людей неповторимыми. Ведь она умеет причинять неповторимую боль. Гамма неповторимо целуется и неповторимо мила, когда пристально смотрит на кого-нибудь. А Дельта… Как же она далеко… Когда она улыбается, где-то на другом конце света остановившиеся сердца вновь оживают.
20 часов. Тот самый вечер. Этот вечер сделает странными жизни многих людей. У Гаммы смена в точке обслуживания телефонов. Каппа задержался на работе. Магазинчик Гаммы расположен в центре города, и с какого-то послеобеденного часа на улице стали то и дело появляться люди в форме. Конечно, Гамма пришла на рабочее место часов в 18, но вторая девушка за прилавком – Бета – рассказала ей о необычном поведении служителей закона. Они подумали-подумали об этом и забыли. День был не по-осеннему тёплый, поэтому Каппа не одел куртку, он пошёл на работу в костюме. А сейчас он возвращается домой. Начинает выть грустная сирена, потерявшая кого-то. Каппа оглядывается, и вдруг до него доходит, что на улице творится что-то неладное: многие из людей куда-то спешат, двигаются крайне резко. В воздухе витает паническое настроение. Повсюду горят огни вывесок, автомобильных фар, уличных фонарей. Звуков тоже целое море: это и сирены вдалеке, сирена вблизи, гудение от людей и машин, шорох шин, шум ветра, шагов, музыка из магазинов, звуки стройки с соседней улицы, биение разволновавшегося сердца, сбившееся дыхание.
Резкая боль.
Каппа попадает в ловушку. В ловушку времени. Оно останавливается для него. Каппа медленно поворачивает голову к своей руке и видит, что пиджак порван и ещё что из разреза на ткани течёт кровь. Он поднимает глаза и замечает ровненькую дырочку в бетонном столбе, рядом с которым остановился оглядеться по сторонам. Пуля пару мгновений назад почувствовала боль оттого, что побыла частью живого существа. Кто-то рядом истошно вскрикивает. Каппа выбирается из ловушки и поворачивается назад, не очень-то осознавая, что ранен. Ночь, улица, мимо несётся толпа разгоряченных людей, сбивая безобидных прохожих, не успевших убежать, с ног. Неужели у кого-то из них есть оружие? Это не просто мирная демонстрация с мордобитием. Это нечто более опасное. Каппа отступает в сторону, он ещё только начинает испытывать волнение по поводу потери целостности. Заблудшая душа из толпы толкает его. Каппа приходит в себя и понимает, что нужно бежать, но он уже среди опасных людей и вынужден двигаться вместе с ними, чтобы не быть задавленным. Каппа пытается выбраться из общего потока. Он всё ещё не может понять, что это за люди и почему у них есть оружие. Правда, у тех, кто идёт рядом, его нет, но кто-то же стрелял. Возможно, это периферия толпы, а самые главные зачинщики ближе к центру или уже прошли. Минуты через три не без столкновений и ругани в свой адрес Каппе удаётся переместиться к краю потока, и даже выбраться из него, и заскочить в торговый центр. Из окна он видит, что улица заблокирована, транспорт стоит – домой только пешком. Или хотя бы до первой нормальной улицы. Но нужно ещё пройти через это скопление демонстрантов. Мыши в мышеловке спрашивают друг у друга, против чего или за что выступают те другие снаружи. Кто-то говорит, что слышал выстрелы, кто-то видел дым. И тут стёкла разбиваются, впуская внутрь торгового центра толпу. Начинается вполне ожидаемая паника. Заложники положения бросаются кто куда. Каппа бежит к другому выходу. Он замечает, что его портфель всё ещё с ним – спас ремень, который перекинут через плечо. Каппе удаётся выбраться на улицу. Там уже происходят массовые стычки демонстрантов с людьми в форме. Первых бьют палками, прикрываясь щитами, разгоняют с помощью водомётов. Время всё ещё пытается схватить Каппу в свой капкан: оно опять замедляется. Как в кино… Сильная струя воды бьёт в грудь одному из толпы, в чёрной маске. Молодого человека замедленно отталкивает назад. Мокрые обстоятельства меняют траектории движений частей его тела. Вот уже минуту в сторону защитников спокойствия граждан летит большой камень. Он попадёт прямо в голову одному из парней в форме. Одинаково жестоко и больно. Каска должна спасти. Опять выстрелы. Время отпускает. Каппа инстинктивно нагибается к земле, выпрямившись вновь, он решает бежать через одну из мелких улиц. Тьма уступает свету, видимо, не видя смысла в том, чтобы скрывать лица стреляющих. Пройдя пару десятков метров в нужном направлении, Каппа натыкается на кучку людей.
Стук жестянки о бетон.
Что-то металлическое в форме высокой консервной банки падает недалеко от Каппы на асфальт и пару секунд катится.
Каппа прыгает на стоящую рядом девушку, и они падают на землю, прикрывая головы руками.
Раздаётся громкий звук.
Звук бьющегося стекла: кто-то бросил камень в окно магазинчика, в котором сейчас находятся две девушки: Гамма и Бета. Смущенный камень, оказавшийся здесь не по своей воле, лежит на полу. Воцаряется такая приятная тишина. Дыра в окне ещё пока защищает магазин от шума снаружи. Бледная Бета дрожит и шёпотом медленно произносит, абсолютно не понимая смысла своих слов: «Это война». Гамме каким-то образом удаётся сохранить самообладание, даже когда в магазин заскакивает разгорячённый отвратительный парень с дубинкой. Хотя ступор сложно назвать самообладанием.
Омикрон, Бета, Кси – люди такие разные. Интересно, они сейчас в безопасности? Самое страшное, Гамма никогда не узнает, жива ли Кси, не ранен ли Омикрон, будут ли они счастливы в старости, будет ли их хоть кто-нибудь любить…
Бета падает за стойку и забивается в угол. Тип громит оставшиеся стёкла и витрины. В конце своего пришествия он разносит несколькими мощными ударами кассовый аппарат. Гамма стоит не двигаясь и осуждающе-безразлично смотрит в центр Вселенной этого человека, заставляя последнего содрогнуться от внезапного осознания пустоты своего существования. Парень хватает пару бумажек из разбитой кассы и поспешно уходит. В Гамме он увидел ту самую темноту, так часто пугавшую его в детстве.
Каппа жив. Но тело его чувствует боль. Оно получило несколько осколочных ранений. На девушке нет ни царапины. В ушах Каппы сильно шумит, он медленно поднимается, а может, это земля медленно отдаляется от него. Из ноги его сочится кровь, пытающаяся свернуться, чтобы хозяин не потерял её слишком много. Но рана кровоточит от отчаяния. Каппа обматывает ногу кусочком своей рубахи и ещё накладывает небольшой тканевый жгут. Волосатая холодная нога осторожно умывается в липкой крови. У Каппы такое ощущение, будто и в спине застрял осколочек, но ничего сделать с ним он не может и не хочет. Каппа идёт к выходу из этого кошмара, не зная, куда ж всё-таки нужно идти. Кто-то дрожащий берёт его под руку, но потом отпускает и теряет во мгле.
Битое стекло пытается притвориться, что так и должно быть. Бета всхлипывает где-то далеко-далеко, в мире спящих людей. Гамма перебирает в памяти все новостные выпуски за последний месяц. Неужели этот кошмар был о том, что рядом с ней? Это не на другой планете. Не в параллельной Вселенной. Зачем это? Зачем он разбил стекло, которое ничего ему не сделало? Почему Бета сходит с ума от страха? Что за грохот и сирены вдалеке? Что она проспала? Или, может, иногда людям лучше спать, чем бить стёкла? Столько вещей сломали.
Столько людей сломали. Сломанный Каппа идёт на восток. Кажется, погромы заканчиваются. Или хотя бы в этом районе. Каппа поднимается на холм, покрытый асфальтом. Дым рассеивается. Город обретает спокойствие.
Гамма приходит в себя. Она выбирается на улицу. Кругом битые стёкла, тускло горят вещи, силуэты людей вдалеке во мраке несут кого-то под руки. Начинается дождь, призванный бережно уложить всю поднятую пыль.
Светлотемносветлотемносветлотемно. Это химическая реакция. Люди целуются в окне. Люди целуются в огне.
Прямо напротив Гаммы стоит Каппа. Он смотрит на девушку, в доли секунды вспоминая, откуда он её знает. По тому, как она нервно приподнимает руку, чтобы убрать волосы со лба, как испуганно двигаются её зрачки в поисках спасения от неловкости, как она смотрит на него, Каппа всё понимает. Гамма сразу же узнаёт своего любимого клиента, несмотря на то что он весь в пыли, одежда порвана в нескольких местах, на лице ссадины, конечности в крови. Каппа, до сих пор не отошедший от взрыва, смотрит на девушку, как будто это его самый близкий человек, который должен находиться где-то на другом конце света, но вдруг обнаруживается в одном с ним пекле. В момент, когда Гамма уже готова выдавить из себя смущённое приветствие, выражение её лица вдруг начинает меняться: черты разглаживаются, взгляд теряет осмысленность… Плечи плавно опускаются, ноги подкашиваются. Безотчётные электрические разряды проскакивают по телу Каппы, и, превозмогая боль, он подхватывает падающую девушку. Она становится совсем как кукла-марионетка. «Если лечь в снег…» – голос Гаммы затихает к концу фразы, и Каппа так и не узнаёт, что там случится, «если лечь в снег». Сквозь звёздную пустоту его сознания проносятся межгалактические ракеты мыслей, взрывающиеся фейерверками. А потому он не бросит здесь своё будущее, казавшееся ему – глупому – глупым. Пока расцветает усыпанный битым стеклом цветок ответственности, уличные лампочки гаснут, предоставляя Каппе возможность отнести девушку в безопасное место, где она спокойно выспится. Да и все остальные огни города решают покориться темноте, чтобы люди не могли встретиться и причинить боль друг другу.
Каппа не чувствует, что живёт, он только-только осознаёт, что пойман в ловушку стеснительной девушки с разбитым носом, пытающейся поспать на нём. Зубья капкана входят глубоко в мякоть тела, пружины сжимаются. Камушки-мурашки на дороге, помнящей много шагов, нежно шуршат под ногами Каппы в тишине, поливаемой мелодией дождя. Неодушевлённый мир, луна, тучка и клыкастые обладатели сверкающих глаз беззвучно, чтобы не разбудить никого на свете, радуются. Ведь этой ночью в битве со смертью тьма победила.
октябрь – декабрь 2011
Казань
Василов Максим Рафисович