Евангелие от Ламии (гл 6 ст. 7:3)
Святой отец. Я снова здесь,
Прости, что я так редко каюсь,
Я изменился… Я стараюсь,
Быть лучше, чем сейчас я есть.
Ты помнишь исповедь мою?
Спасибо, что хоть ты со мною,
Моя судьба тому виною,
А я навеки с ней в бою.
Отец, я снова убивал!
Я нарушал твои заветы!
Я не могу увидеть света,
И опостылел этот зал!
Прости, что я так говорю,
Устал от вечности, наверно,
Устал от вечности безмерной,
А я так ждал свою зарю…
И ненавидя, и кляня…
Скажи, Бог с нами без сомненья?
Или за страсть и прегрешенья,
Давно отрекся от меня?
Ты говоришь, что так и есть?
И Боже любит всех созданий?
И кто рожден в ночном тумане?
Какая сладостная лесть!
Отец, я грешен! Я во зле!
Я заперт в тени вечных клеток,
Поверь, священник на последок:
Мне нету места на земле…
Я исповедуюсь тебе.
И вот начало моей речи:
Я знаю, мне не станет легче,
Но я не раб своей судьбе…
Я пробудился ото сна,
От зыбкой вечности покоя,
В сырой могиле под землею,
Когда холодная луна,
Взошла, сияя в небеса,
Наполнив мир хрустальным светом…
Тогда не знал еще что это,
И не шептали голоса…
Сперва слепая темнота,
А после ужас пробужденья.
Затем – жестокие сомненья,
И безразличие креста,
Меня сковали, как металл,
С самой судьбой слепая битва!
А после – истина, как бритва:
Я пробудился! Я восстал!
Как крышка гроба тяжела!
За что же мне такая кара?
Но древо дрогнуло с ударом,
Осколком битого стекла.
В гробу я бился под землей,
Круша ослабленное древо,
И руша стены справа, слева,
Своею умершей рукой!..
Сырую землю я разгреб,
Руками голыми со страхом,
И скинув пыль с усохшим прахом,
Покинул свой гниющий гроб…
Я был на кладбище ночном,
Среди безжизненных надгробий,
Мне голоса шептали: «Крови!
Всего глоток! Мы ждем! Мы ждем!»
Безумный крик мой на краю…
Жестокость, боль, страданье, холод,
Сомненья, страх, тоска и голод,
Терзали гневно плоть мою!
Одно безумье без конца!
Зачем идти к минувшей тризне?!
За что меня вернули к жизни?!
Представьте мысли мертвеца!
И тело умерло мое,
И сердце мертвое не бьется,
По мертвым венам кровь не льется,
И я не чувствовал ее…
Ее я жаждал все сильней.
Всего глоток багровой влаги!
И я тогда укрылся в страхе
Пологом сумрачных теней.
Настал рассвет, и на кресте,
Встречал его я у порога.
Заря ответила ожогом,
И я таился в темноте…
Мне так губительна заря!
И в светлый день закрыты двери!
Я затаился диким зверем,
И ждал я сумрака не зря.
Мой голод рос не по часам,
К ночной поре клонилось время,
Я осознал слепое бремя,
Я начал жить и мыслить сам…
Я вышел в ночь, в густую мглу,
И этот шаг мой, станет первым,
И разглядев впервые жертву,
Я продал мир и душу злу.
И все решил один бросок…
Один удар ночной порою…
Так бьются псы между собою,
За так желаемый кусок…
А дальше… тело на руках,
Я затаен в лесу дремавшем,
Вы, верно, знаете, что дальше,
Немало этого в веках…
Какая сладостная власть!
В твоих руках чужие души!..
Ты волен сам вершить и рушить,
Оскалив дьявольскую пасть!
…Мои клыки прошли насквозь.
Не нужно слов, чтобы поверить,
И утоляя жажду зверя,
Я возмещал тупую злость…
В холодном сумраке потом,
Где мир от глаз укрыли ветви,
Я пил, припавши к шее жертвы,
Глоток горячий за глотком…
Клыками кожу распоров!
И в тишине глухой у края,
Я, с наслажденьем замирая,
Лакал еще живую кровь…
В безликом холоде могил,
Припав губами к свежей ране,
Укрытый сумраком в тумане,
Я получал остаток сил!
Луной печальной освещен,
Я понимал, что кровь страдавших,
Не оживляет тело павших,
Но разум требовал «Еще!»
Еще убийство впереди…
Я был для всех кровавый герцог!
Но только умершее сердце,
Мне не ударило в груди…
Луна и я – навек вдвоем,
Мы оба – вечные изгои,
Давно уж сердце не живое,
И тело холодно мое…
В немой тиши я ждал сполна,
Терпел сомнения и муки,
Что отзовется сердце стуком.
Но отзывалась тишина…
Она смеялась надо мной!
И я терпел во тьме, страдая…
Свое бессилье вымещая,
На тех, кто шел ночной тропой.
Дорогой кладбища во тьме,
Не зная страшного проклятья,
Они пришли в мои объятья,
Их будто Бог привел ко мне!
То были дева и старик.
Отец и дочь, как стало ясно.
Была молитва их напрасна,
Как был прекрасен этот миг!
Мой ход был страшен и жесток!
Мне бесполезно прекословить,
Я поскользнувшись в лужах крови,
Два тела замерли у ног.
Какая дивная игра!
Две жизни прожиты впустую!
Так зло смеется, торжествуя,
Над ликом вещего добра!
Такая ночь в глухой тиши,
Должна была запомнить лица,
И душу рвать виной убийце,
Но только небыло души…
Мой голод мне не побороть,
Остались голод и желанья,
Забыть минувшие страданья,
Вонзив клыки в живую плоть,
И насладиться неспеша,
Глотками дивного нектара…
Где Бог святой? Святая кара?
Где воздаянье и душа?..
…Я выпил все, что смог добыть.
Оставить черный пир не смея.
Я стал опасней и сильнее,
И я узнал, что значит жить!
А, что же сделал я с едой?
С телами тех, кого убили?
Я закопал в своей могиле,
Прикрыв надгробие травой…
На время голод отступил,
Среди крестов немного пищи.
Я поджидал сирот и нищих,
Таясь во тьме среди могил.
Мой старый склеп - мой новый дом,
Служил ожившему приютом,
Меня прозвали зверем лютым,
Но разве истина не в том,
Что я лишь только выживал,
Борясь за жизнь, пустую, кстати,
Что одарил меня Создатель,
Тогда чего он ожидал?..
…Мой шаг был тих, ступая в грязь,
Я мог уйти, растаять, скрыться,
Я – идеальнейший убийца,
И отвратительная мразь!
Мой голод был, как будто плеть.
Он выжигал мне тело жаром,
Я мог убить одним ударом,
Но сам не мог я умереть!..
Себя, подняв на сталь креста,
Хотя судьба трудна и сира,
Но так кровава жизнь вампира,
И так кровава доброта!
Десятки… Сотни… Я горел…
Невесты… юноши… младенцы…
Я вырывал живое сердце,
Из их еще живущих тел!
Сначала голод, после – страсть,
Слепая страсть – основа злости,
Я убивал из удовольствий,
И так кровава эта власть!
Сманивши деву в этот миг,
Отдавшись, зову наслажденья,
Я убивал без сожаленья,
И упивался кровью их!
…Мой голод рос. Он был сильней,
Чем я когда-то страхом пленный,
И только голос вожделенный,
Шептал без устали: «Убей!..»
…Я помню то, как был убит,
Всего лишь год назад, стрелою,
А после тьма живет тобою,
И воскресает между плит.
Или не тьма тому виной?
А кто тогда, как не Создатель?
Зачем посмертное проклятье,
Такое сделало со мной?
Я воскрешенный убивать!
Среди могил увяла роза…
Какой есть прок, судьба и польза,
Вершить разрушенное вспять?..
Какая страшная судьба!
В петлю завитая веревка,
Какая страшная издевка:
Из праха сделала раба?..
А что теперь осталось мне?
Моя, душа в слепом поклоне,
Которой я навек лишенный,
Осталась даром Сатане…
А как же чувства и мечты?!
Ведь я любил на свете этом…
Я наслаждался с нею светом,
А не молчаньем темноты…
Ведь я любил, и я был с ней…
Нас смерть жестоко разлучила…
И бесконечная могила…
И бесконечность серых дней…
Какое дело есть у них,
До этих смертных второсортных?
А я навеки среди мертвых,
Она навек среди живых….
Ах, как все сладостно в мечтах!
Ах, как судьба неумолима!
Мне от нее осталось имя,
На обескровленных устах…
… Ответишь мне, великий Свет?
Зачем я был рожденным тьмою?
Клейменный вечной тишиною,
Познавший вечности секрет…
Хочу не слышать этих слов!
И боль веками не измерить!
Зачем мне снова жить и верить,
Ведь все равно, для вас я мертв…
…Взошла луна на черный трон!
И тишина мне пишет ноты!
Приходит время для охоты,
И я с охотой воскрешен…
Меня ждет кровь и тишина!
Но я живу во злобу миру!
Я кончил исповедь вампира!
Я исчерпал судьбу до дна!
…В холодном проклятом бреду,
Я утоляю жажду кровью,
Теперь прислушайся к безмолвью,
И ты поймешь, что я иду…