И я сказал: «Всё! Еду в отпуск. В отпуск на Землю. Только на Землю!»
Шмуцеры аж позеленели от зависти. Коряцкие натянуто гордо напутствовали: «Дерзай, старик!». Маман просто зашлась от негодования: «Езжай, - шипела она, - трать денежки!» Но взаймы дала. Олег Турецкий был самым искренним: «Чертяка, как я тебе завидую!» - Орал он, нелепый в своём розовом комбинезоне, топчась по моим ногам. Но в деньгах отказал. Да у него их никогда и не водилось. «Вернёшься, обязательно приходи в гости, расскажешь, как ЛЮДИ ЖИВУТ» - Наставляла, вечно недовольная своей «сволочной» жизнью Тётя Сая.
В общем, все, так или иначе, высказали заинтересованность моим предприятием. Понятное дело, не каждый же день люди отправляются в отпуск на Землю. Бывают, правда, командировки всякие, но не у нас – простых ребят, естественно. Из моих близких знакомых никто там не бывал. Хотя Шмуцеры утверждают, что у ихнего дальнего родственника с Погапоса был друг, который уехал на Землю насовсем! И Шмуцеры даже обещали показать мне приставку к навигационному блоку, которая, якобы, досталась им от этого эмигрантишки через того троюродного дядюшку. Не показали…
Короче, наскрёб я деньжат. На грузовом лайнере добрался до Нео-Йорка 3. Там, с невероятным трудом добыл плацкарт в Солнечную систему с пересадкой на Плутоне. На Плутоне два часа гулял по легендарному городу аборигенов, дивясь на их дороговизну. После чего сел в, древнюю как Мир, сквозную ракету компании «Электричка». Это был не самый сладкий вариант, тем более что до Нептуна мне пришлось четыре часа провести на ногах. Но я решил, что таким образом немножко сэкономлю. И от Нептуна двинулся на той же электричке (местное название), правда, уже сидя.
Проклятая электричка садилась где ни попадя! Почти на всех спутниках и, уж непременно, на всех планетах. Так что к Лене я приближался в изрядно потрёпанном состоянии. Мои соседи по купе раз пять сменились. Все фильмы на купейной стенке я выучил наизусть. И не удивительно, что радости моей не было предела, когда после какого-то Фобоса сладкоголосый стюард объявил, что следующая станция – Луна.
Цель моего путешествия приближалась. Я, с трепетом душевным, представлял, как буду разгуливать по Земным городам. Первым делом поеду в Африку. Оттуда в Индию. По одному дню на Японию и Китай. Оттуда в Сибирь, потом Аляска, Америка, Латинская Америка, Антарктида.… У меня дух захватывало от перспектив.
Я был один в купе, а посему широко распахнул противоперегрузочный халат, освободил ноги из тяжёлых стартовых бахил и распластался в вольной позе на своём кресле. И тут – в купе ввалилась ОНА – причина всех моих дальнейших несчастий!
В маленьком четырёхместном купе горела только изумрудная лампочка ночника. Поэтому я сначала не разобрался, что произошло. Открылась дверь и, пропустив внутрь какое-то существо, быстро захлопнулась на все защёлки. «Пассажир с Фобоса, - была первая мысль в моей тяжёлой голове, - только бы не гапопер!». Сидеть оставшиеся четыре часа с гапоперцем мне не улыбалось.
- Вы здесь один? – вдруг на чистом английском спросили меня. Боже! Что это был за голос!
И, мучавшее меня доселе одиночество, обернулось вдруг наипрекраснейшим из благ!
- А что? – спросил я, как последний идиот(!)
- Я видела Вас в буфете! – Воскликнула она так, что я сразу проникся убеждением – это чрезвычайно веское основание, чтобы вот так ворваться в моё купе.
И тут на мою грудь упало что-то тёплое, живое, нежное и упругое. В изумрудном свете ночника, я увидел такую киску, зайку…, и ещё миллион подобных тупых эпитетов, что тело моё судорожно выгнулось.
- Я принцесса Унисс, пятая дочь правителя Гкнитанга. Меня с няней отправили в путешествие, и вдруг, тут на корабле я узнаю, что еду на собственную свадьбу! Мой будущий супруг – какой-то таджикский миллиардер. Помогите мне!
- Чем? – Ошалело спросил я, под неизгладимым впечатлением от натиска.
- Лишите меня девственности! Я не хочу доставаться ему!!!
- Э-э… - Поперхнулся я. – Может он, этот таджмэн, не так уж и плох? – Попытался я остановить её, а главное – себя.
- Что Вы! Он ужасен!- Она помахала у меня перед носом какой-то карточкой. – Ему сто два года, завтра исполнится что три! Или Вы не мужчина!? – Она отпрянула от меня.
- М-мууу… Му-у… - Всё, что мог я выдавить из сжатого спазмом горла. Я таял, как воск. Её шепот сводил меня с ума:
- И Вы хотели, чтобы эту шею трогал безобразный старикан? … И эту грудь? А это?!! Ах!....
Дамы и господа! Мне тридцать два года. Завтра, по всем законам я становлюсь совершеннолетним гражданином Галактики, мне исполняется тридцать три. Господа, я не мог иначе.… Сори, дамы….
***
Вы верно догадались. День моего тридцатитрёхлетия был ужасен. Я встретил его в буквальном смысле – без штанов, без денег и без документов, которые по глупой привычке всегда таскал в заднем кармане джинсов.
В полиции невозмутимо выслушали мой рассказ, снабдили меня старым комбинезоном, но не отпустили, так как таможенный медконтроль обнаружил у меня в крови «муху» - безобидный признак свежего заражения позорным венерическим заболеванием.
Меня тут же отправили в лунную клинику, где весёлый врач-лунатик сообщил, что я просто счастливчик, раз «муху» так быстро обнаружили и на моё полное излечение уйдёт всего-навсего десять дней! Лучше бы он сказал, что мне завтра отрежут яйца! Боже, как ты несправедлив ко мне! До Земли полчаса лёту, я а тут без денег, без документов, но с «мухой» в крови, которая сожрёт половину моего отпуска!
Но хуже всего было другое. Деньги, конечно, безумно жалко. Большие деньги. Но то, другое, было и этого хуже. Это были Коряцкие. Это была Маман. Тётя Сая. Добряга Олег Турецкий. А уж хуже их, всех вместе взятых – Шмуцеры.
Десять дней своего карантина я страдал, представляя себе злорадную физиономию Гекса Шмуцера и сочувствие – деланное сочувствие – его жены Люзи Шмуцер. Их понять, конечно, можно – Шмуцерам, беднягам, лет сто ещё не светит отпуск на Земле. Но у меня с Гексом что-то вроде соревнования в жизни. Ну, я так думаю – вроде.… Все считают нас друзьями, да и мы сами везде при случае об этом напоминаем, так, невзначай. Но, там, глубоко в душе, я знаю – мы соперники. И не из-за Люзи. Она никогда не была для меня чем-то уж особым. Так, лёгкое увлечение молодости. Хотя Гекс искренне полагает, что выиграл у меня этот раунд. А теперь Гекс будет скалить свои лошадиные зубы, покрытые рыжими пятнами кариеса, и сокрушаться: «Да, Микки, как жаль, что тебе не удалась поездка на Землю!» Но всем, ВСЕМ на Астероиде будет ясно – какой ОН молодец, этот Гекс Шмуцер. Ведь он И НЕ СОБИРАЛСЯ ни на какую Землю! А я дурак, дурак, дурак…! И это даже в том случае, если никто не узнает, в какой переплёт я вляпался.
***
Несмотря на прекрасную лунную кормежку, из клиники я вышел похудевшим и почерневшим от переживаний. В полиции меня ожидал приятный сюрприз. При сортировке мусора, да здравствуют планеты с возвратно-оборотным циклом(!) , обнаружились мои документы – все до последней бумажки. Что ж, и на том спасибо! Ещё в полиции мне любезно выдали тридцать долларов и посоветовали обратиться в бюро по трудоустройству.
Очень плохо разбираясь в земных купюрах, я сунулся было в банк, чтобы обменять деньги на, привычные мне, космочеки. Но меня там подняли на смех – оказалось, что по курсу тридцать долларов это 0,0152 таланта! Надо же! Эта тварь упёрла у меня шесть с половиной тысяч талантов!!! Служащий банка, увидев, как я побелел, предупредительно поднёс мне бутылочку с пахучей дрянью. Я решительно отвёл его руку и, сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, спросил: «Что я могу купить на эти тридцать долларов?» «Три булки хлеба и две банки пива, сэр». – Ответил мне этот кретин, давясь смехом. «Прекрасно!» - Воскликнул я, коченея от досады. По-моему, он подумал, что я псих.
Ну, что ж, подобьём, как говорится, бабки: О Земле забыть! Семь дней вычтем на обратный путь. Итого, - остаётся десять дней, чтобы заработать полторы тысячи на билеты и ещё немного на сувениры – не могу же я вернуться с пустыми руками. В питании тотальная экономия. Не забывай, как петля на шее, четыре тысячи долгов. Кошмар!
Я сидел перед закрытой дверью бюро по трудоустройству, допивал минеральную воду из четвёртой банки и заботливо сушил под струёй неисправного воздуховода три свежих булки хлеба, старательно раскромсанные на куски осколком синего стекла.
***
Этот чудик из бюро по трудоустройству меня ошарашил:
- Не бывает такой специализации, - говорит, - есть художники оригинального профиля, есть художники-компьюторщики, лазерщики, пространстворязаторы, но – художник-оформитель – такой специализации нет.
- Как нет!? – Взвыл я, дурея от его категоричности. – Это у вас ту в Околоземке всякие прутти-брутти, а у нас на Астероиде лазарщекам-фазарщекам делать нечего. Планетка у нас маленькая. По старинке работаем. Люди-то везде красоту любят: То оформление к празднику, то костюмчики для детского театра, декорации опять же, открыточки ко дню рождения, приглашения на свадьбы, книжонка в десяток экземпляров со стишками юбиляра – глядишь, человеку и приятно. Оборудование чуть ли не двадцатого века: ерунда - мини-типография, три-Дэ станок, комнатный цех упаковки, да зачастую и просто бумага, да краски с карандашом.
- Что? – Удивляется, - вы просто на бумаге карандашом рисовать умеете?! Неужели?!
- Приходится… иногда. – Краснею я, хотя, чаще всего, так и работаю.
Не по необходимости, конечно, а для собственного удовольствия. В наше время мало кто умеет собственными руками что-нибудь делать. А мне нравится. И я втайне горжусь этим своим умением, хотя реальной пользы от него – никакой.
- А ЧТО вы умеете рисовать? Спрашивает этот придурок.
- Ну… - Конфузюсь я. - Много чего умею: Ракеты, корабли всякие, автопланы, квадролёты, … собаку могу нарисовать…
- Собаку? – Лицо его недоверчиво вытянулось. – А человека можете?
- Цветы могу… разные. И человека,… наверное,… могу. Но корабли мне больше нравятся. А вообще, … могу человека. Я однажды портрет Маман нарисовал. И Тётю Саю со спины. Ничего получилось.
- Нет, - говорит этот гад, - нету у нас такой работы по вашей специализации. Ничем не можем помочь. Приходите через недельку, может, что-нибудь наклюнется.
- Да работа-то у меня и дома есть. Мне бы, - говорю, - до дома бы добраться. А для этого деньги нужны. Много! – И рассказываю (не всё, конечно), что со мной приключилось.
- А-а-а, так это вы не к нам. Это вы на Площадь идите, как раз за нашим бункером третий туннель налево. Там работодатели подёнщиков нанимают. Бывает, неплохо платят. Всё зависит от того, какая работа. Правда, с вашей специализацией… - Он с сомнением покачал головой.
Далась ему моя специализация!
***
В первый день мне не повезло. Я слишком много времени потратил на бюро по трудоустройству, и я вился к шапочному разбору. Остаток дня я провёл тут же на Площади, и один раз у меня был шанс, когда ближе к вечеру на Площадь по монорельсу вкатился вагончик, и робот-андроид пригласил восемнадцать человек для работы на томатных плантациях. Он пояснил, что у них там вышел из строя какой-то автомат, и на починку уйдёт три часа. На это время и требуются рабочие.
Я резво запрыгнул в кабину вагончика. Это было что-то вроде одноместного лифта с жёстким сидением и маленьким столиком с клавиатурой и дисплеем. На сером экранчике горели маленькие буковки:
КОНТРАКТ
ИМЯ, ФАМИЛИЯ
Я отстучал на клавишах: Микаэль Карпинский.
ВЫ ИМЕЕТЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ПАСЫНКАХ НА ПОМИДОРНЫХ КУСТАХ?
- Нет, - Отвечал я чистосердечно.
ОСВОБОДИТЕ КАБИНУ - Обдала меня холодом строка. Экран мигнул, и снова появилась безобидная надпись:
КОНТРАКТ
ИМЯ, ФАМИЛИЯ
Я, не поднимая глаз, на ватных ногах вывалился из уютного купе. Туда тотчас запрыгнул другой претендент, и минуты через три вагончик скрылся в туннеле.
- Вот так чудак! – Воскликнул мужичок потрёпанного вида, выслушав причину, вынудившую меня покинуть вагончик. – Думаешь, из тех восемнадцати хоть один знает, что такое пасынки на помидорах? Ерунда! Пиши смело – да! Никто проверять не будет. Это формальность. Закон обязывает нанимателя проводить часовое знакомство с предприятием для новичков. А кому это нужно? Сейчас те восемнадцать парней дружно садят пасынки на помидорные кусты, словно занимались этим всю жизнь! Так что, мотай на ус, чудак!
Ночь я провёл тут же на Площади, забившись под кадку с пальмой. Так мне посоветовал тот же самый мужичок, подкрепляя свои слова собственным примером. Когда мы удобно расположились под днищем и захрустели моими сухарями, по Площади пронеслась ватага полицейских роботов, требуя освободить помещение. После того, как толпа рассосалась, резко погас свет и вся эта лунная, а вернее – подлунная – дыра погрузилась в первобытный мрак. Изредка только проносились какие-то механизмы, освещая стены фарами и нарушая мёртвую тишину. Каменный пол подо мною приятно вибрировал, а на плечи давила отсыревшая древесина и, проросшие сквозь щели днища, тонкие корешки щекотали шею. Пахло погребом. «Какая глупая идея – делать кадки из дерева…» - подумал я и тут же уснул.
Зато следующим утром я был первым, кто успел заскочить в кабину вагончика, после приглашения ухаживать за больным. Я ещё не успел прикрыть за собой дверь купе, как моя рука уже отстучала на клавишах имя и фамилию.
ИМЕЕТЕ ЛИ ВЫ ОПЫТ УХОДА ЗА БОЛЬНЫМИ, СТРАДАЮЩИМИ РОБОТОФОБИЕЙ?
- Да, - лаконично солгал я.
ВЛОЖИТЕ ВАШУ ЛИЧНУЮ ПЛАСТИНУ В ПРИЁМНИК ИНФОРМАЦИИ.
И я поехал работать!
***
Надо вам признаться, что ухаживать за роботофобом занятие препоганнейшее! Старый, измученный возрастом и болячками человек истерически отказывается от услуг всех видов роботов, вплоть до того, что перебирается на простую кровать и, невзирая на мучения и неудобства, пользуется классической ночной вазой. И, практически каждый требует, чтобы за ним ухаживал живой человек. В данном случае этим человеком-сиделкой оказался я.
Ко всем перечисленным прелестям, - мой дед – стошестидесятисемилетний ветеран Великой Экспансии, старейший обитатель образцового дома престарелых, наотрез отказался принимать пищу, приготовленную «презренными» роботами, пользоваться вещами, сотворёнными «бездушными» тварями. Бедняга сам сколотил себе из слабо оструганных досок некое подобие кровати, нечто, отдалённо напоминающее табурет и вполне приличный стол. Пищу он так же готовил себе сам. В его большой, неуютной комнате один угол был забран невысоким заборчиком, за которым мирно копошились три курицы и невзрачная облезлая птица, которая. Как я догадался, символизировала собой «красавца петуха». Прямо на полу из, сдобренных питательной смесью опилок к ярким, специально приспособленным, лампам тянулись веточки бледной зелени. А вокруг кровати, цокая копытцами, флегматично разгуливала самая настоящая коза, от которой вся мебель в комнате имела тот неприглядный, покоцанный вид. И, если бы не кондиционеры, заботливо вмонтированные в пол и потолок этими «сволочными» роботами, в комнате невозможно было бы дышать.
Мой «роботофоб» был весьма близок к Господу нашему, когда я явился к нему зарабатывать на свой путь до дома. Он возлежал аки агнец Божий на серой постели, целиком связанной из козьего пуха, - бессилен, нечёсан, не брит. Но непреклонен был взор его.
- Робот? – спросил он меня сурово.
- Никак нет! – Как можно жизнерадостнее отвечал я.
- Врё-ё-ёшь, гад, не проведешь! – Воскликнул Старинушка и изо всех сил метнул в меня двеннадцатипредметный перочинный ножик.
С хрустом продырявив ветхий полицейский комбинезон, отточенное лезвие вонзилось в моё правое бедро. Я заорал.
- Смотри-ка ты! Как научились роботов делать, сукины дети! – резюмировал мой пациент.
К концу дня я, многократно перебинтованный, залепленный пластырем, дважды ошпаренный, с ярко красной шишкой на лбу, споро распалив доисторический примус, варил три яйца в проржавевшей консервной банке из-под зелёного горошка. Дед в полудрёме возлежал на своей постели и тяжело дышал. Я обдал яйца холодной водой из-под крана. Очистил все три. Два положил на тарелочку. Сорвал на дедовом огороде какую-то зелень, указанную хозяином. Залил всё майонезом. И на подносе вместе с чаем подал болящему. Убедившись, что старик не брезгует моими приготовлениями, я уселся поодаль на «табурет» и жадно набросился на последнее яйцо. И тут комнату потряс леденящий душу рёв:
- Мерзейший робот! – Вопил старик, запуская в меня тарелкой с недоеденным яйцом. – Он ещё и жрёт мои продукты!!!
В комнату вбежали санитары. Я стоял под кондиционером, облитый соусом, увешанный зеленью, лихорадочно дожёвывая яйцо, проворно пойманное на лету. Весь день я практически ничего не ел, не считая утренних сухарей, и, к тому же, был безмерно взвинчен этим припадочным роботофобом. Поэтому, с усилием заглотив последний кусок, сам пошёл в наступление. Сейчас мне трудно воспроизвести всё то, что я там наговорил. Эффект же, произведённый моей беспорядочной и в большинстве нецензурной речью, явился для меня совершеннейшим сюрпризом. В течение всего дня я старался вести себя с дедом как можно вежливее, хотя стоило мне это огромных усилий. И с каждым часом дед распалялся всё больше и больше. Но зато теперь он вдруг обмяк, затих, заулыбался и радостно закивал подоспевшему врачу, рассыпаясь в благодарностях за, наконец-то, приставленного к нему настоящего человека.
Часом позже, когда старинушка благодушно откинулся на своих вязаных подушках и богатырски захрапел, меня пригласил к себе главный врач. Он же, видимо, являлся и главным администратором, и директором этого богоугодного заведения.
- Администрация желает продлить с вами контракт. – Без обиняков заявил он мне. – Вы – единственный, кто сумел найти подход к старику. Дни его сочтены, но наша обязанность и честь фирмы сделать всё возможное, чтобы последние часы его прошли в мире и спокойствии. Мы удваиваем оплату, указанную в контракте, добавляем питание со скидкой в буфете для сотрудников.
Выбора у меня не предвиделось.
Всё шло прекрасно. С утра дедуля пребывал в благостном настроении. Рассказывал мне о своей жизни, о ненавистных роботах, и, в общем, оказался довольно приятным компаньоном. Но от обеда как-то рассеянно отказался. А часа через два взял да и умер… Куры сидели, нахохлившись в углу, изредка поглядывая удивлённым взглядом на своего неподвижного хозяина. А коза – наоборот – в явном возбуждении пыталась сорваться с верёвки, связывающей её с, ещё так недавно нежно-объедаемой ею же, кроватью.
От предложения ещё поработать сиделкой при роботофобах я отказался. И вечером снова торчал на знакомой Площади. Состояние моё было тягостным. Мною овладела апатия после всего пережитого. Да ещё я подсчитал, что с таким темпом заработка, до родного Астероида я, при самой жёсткой экономии, доберусь лет эдак через … надцать…
В расстроенных чувствах, безразличным взглядом я проводил несколько вагончиков с новобранцами, и совсем было впал в тоску, как неожиданно ко мне подошёл старый знакомый, тот самый мужичонка потрёпанного вида, с которым мы ночевали под кадкой, и сказал, что мне стоит попытать удачи в гомопарке. Наученный жизнью, я не стал расспрашивать, что такое гомопарк, но всё же уточнил, что для этого требуется.
- Хорошее телосложение и немного мозгов.
Я решил, что всё это у меня имеется и отправился по указанному адресу.
***
- Имя.
Я назвался.
- Возраст?
- Сегодня тринадцать дней, как тридцать три.
На меня взглянули заинтересованно. За никелированным столом со столешницей цвета комбинезона моего друга Олега Турецкого, восседал щуплый субъект в костюме канцелярской крысы и два неземлянина – человекоподобные и одетые по-людски.
- А почему, собственно, вы столь скрупулёзно считаете дни вашего совершеннолетия?
- Эти дни были у меня весьма необычными, - буркнул я, не имея желания распространяться на эту тему.
- Раздевайтесь! – Велел Крыса
- Совсем?
- Полностью.
«У нас на Астероиде кривых-косых не делают!» - Самодовольно подумал я, сбрасывая комбинезон. Человекоподобные встрепенулись, когда я отшвырнул последние детали цивилизации. Один соскочил со своего места и несколько раз обошёл вокруг меня. Он что-то сказал своему напарнику на почти человеческом языке, слегка присвистывая, словно у него не было передних зубов.
- Вы женаты? – Спросил меня Крыса. – Или, может, обручены?
- Да нет пока… - Пожал я плечами, теряясь от необычности вопроса.
- Насколько вы осведомлены в вопросах любви и секса?
Я важно надул щёки и выпятил грудь, силясь скрыть своё смущение. Представляю, каким павлином я стоял перед ними. В мозгу всплыла картинка той роковой ночи перед посадкой на Луну.
- Прекрасно осведомлён. – Осевшим голосом уверил я.
Нелюди и Крыса заговорили меж собой на присвистывающем языке. Потом Крыса вновь обратился ко мне:
- Вы, конечно, знаете, что такое гомопарк?
- Да… конечно…
- Это очень ответственная и напряжённая работа, требующая полной отдачи от экземпляра (меня слегка покоробило это слово). Мы имеем несколько претендентов и склонны выбирать. Вам не кажется это несправедливым?
- Отнюдь…
- Обладаете ли вы какими-либо уникальными способностями, выделяющими вас из рядовых сограждан?
- Какими способностями? – Я густо покраснел.
- Например. Нам однажды довелось работать с экземпляром, который ртом умел насвистывать мелодию.
- У нас на Астероиде каждая собака (ну, в смысле, любой и всякий) умеет свистеть!
Я просвистел довольно сносно «С Днём Рожденья ту ю!»
- Браво! – Закивали человекоподобные.
- А один экземпляр, - упёрто продолжал Крыса, - танцевал чечётку и щёлкал пальцами на руках…
- Я пасс… - чувствуя себя предателем надежд, пробормотал я и принялся одеваться.
- Может, вы умеете жонглировать? – Не отставал этот зануда.
- Нет. Не умею.
- А играть на губной гармошке?
- Не умею.
- На гитаре?
- Нет. – Я замер, успев засунуть в комбинезон одну ногу. – Я умею рисовать на бумаге карандашом!
- Что?!!!
- Умею руками делать рисунки.
В стане моих потенциальных работодателей произошло маленькое совещание. Наконец, переводчик обратился ко мне:
- Нам не совсем понятно, что вы имеете ввиду? Вы можете это показать здесь, сейчас?
- Пожалуйста!
Я, натянув комбез, подошёл к их идиотско-розовому столу, взял из стопки лист бумаги, из стакана фломастер и застыл, не зная с чего начать. Троица смотрела на меня выжидательно. Я твёрдой рукой нарисовал круг. Неземляне изумлённо подались вперёд. Ободрённый, я поставил две точки – глаза, палочку между ними поперёк – нос, ниже палочку повдоль – рот!
- Ах! - Воскликнули нелюди.
Я уверенно вывел огурец под этим «лицом». Пририсовал снизу две ноги и от шеи – две руки. От напряжённого внимания у тщедушного Крысы на носу выступили капельки пота. Вдохновлённый, я росчерком ядовито-зелёного фломастера соорудил моему «человечку» замысловатую причёску, добавил на каждую руку по четыре пальца (заметил, что неземляне четырёхпалые), на ноги нарисовал сапожки, на огурце-туловище обозначил маленькими кружочками пуговицы и, гордый своим творением, скромно отошёл в сторону.
- Брависсимо! – Присвистывая, прошептал один из неземлян. Другой что-то сказал переводчику.
- Господин Директор считает, что вы нам подходите и предлагает вам троекратное увеличение гонорара, если вы сумеете проделать этот трюк три раза в день, помимо ваших прямых обязанностей!
- Да хоть триста тридцать три! – подумал я, ощущая под собой плавный бег Колеса Фортуны - знать бы только, что входит в мои прямые обязанности. Я изобразил некоторое колебание и многозначительно кивнул.
- Но, прежде чем подписать контракт, вы должны знать наши условия.
Я дрожал от возбуждения, и слова, которые говорил переводчик Крыса, белыми хризантемами падали на мою израненную душу.
- Ваше путешествие в составе «Гомопарка» займёт семь земных суток(!) Суточные мы не предоставляем, так как полностью заботимся о Вашем содержании: пятиразовое питание, прохладительные напитки, ежедневная смена белья, тренажёры, душ…Что ещё? Да, оплата, с учётом троекратного повышения, для Вас лично составит 1200 талантов в сутки…
Я ликовал!
- … Наш маршрут: Номер один. Сумеречные джунгли Гкнитанга.
Я дёрнулся.
- …Номер два: Столица бескрайних прерий на четвёртой планете Ласло. Номер три: Страна озёр и болот планеты Батдди. Номер четыре: Царственная ледяная Белая Марта. Номер пять:- знаменитая планета гор и райских кущ – Глумбоо. Номер шесть: Подводное царство планеты Суббота. И, наконец, последняя – номер семь: Нео-Йорк 3…
Я чуть было не задохнулся от восторга.
- … Прошу обратить внимание, - невозмутимо тараторил Крыса, - обратный путь в Околоземье Компания «Гомопарк» не оплачивает…
- Да и пусть! – Я великодушно кивнул. Ещё бы! – От Нео-Йорка 3 до меньше пяти часов лёта до Астероида! Да и сам Нео-Йорк - мне как дом родной!
-… Учитывая всё вышеизложенное, мы вправе предъявлять Вам наши требования. Надеемся, они не будут для Вас слишком обременительны, и, при согласии сторон, мы сможем подписать соглашение о сотрудничестве.
У меня слегка заныло под ложечкой. Крыса читал:
- По правилам Галактического Комитета Развлекательных программ, экземпляры, участвующие в проекте «Гомопарк», обязаны размещаться в полном партнёрском комплекте. Сноска за номером один: Земляне-человеки в количестве двух особей. Пара. В скобках: мужчина и женщина.
Крыса многозначительно посмотрел на меня поверх очков:
- Обязательное условие для участия в программе – заключение между особями законного брачного договора, принятого для данного вида гомо. Сноска за номером два: за потомство, рождённое в этом браке, в скобках – или после расторжения такового, Компания ответственности не несёт. Дальше…
Крыса облизал пересохшие губы:
- Экземпляры, отказавшиеся исполнять требования контракта по болезни или по каким-либо иным причинам, получают оплату произведённого труда за исключением дня отказа и вычетом тридцати процентов комиссионных. Обратная дорога не оплачивается.
Я, кажется, начал понимать, в какое дело втравился. Первым моим порывом было желание отказаться пока не поздно. И обречь себя на многолетние скитания вдали от дома? Нужно было соображать быстро. Перед моим мысленным взором, как именинный торт, помаячил родной Астероид – крохотная планетка с «неправильным» названием. Такая уютная, ухоженная, красивая бесконечно! Заласканная туристами, тучами слетающимися, чтобы посмотреть знаменитую стаю драконов-эндемиков, последних в Галактике представителей этого грандиозного племени.
Казалось, варианта два – соглашаться или не соглашаться. Но на деле – вариантов не было. Решение предопределено:
- Там, в ваших бумажках, упоминается о паре. – Я старался говорить как можно беспечнее. – Я могу… э-э-э… видеть её?
- Безусловно! Женщина отбиралась компетентной комиссией и, если Вы согласны на наши предложения, через полчаса Вы встретитесь перед Священным алтарём, чтобы скрепить ваш союз.
- Миленько… - Простонал я сквозь зубы.
- О да, очень миленькая! – Не так понял меня Крыса.
***
Возможно, она была недурна собой. Но, не мне было об этом судить. На ней искрилась дешёвыми блёсками такая плотная фата, что впору было сравнить с пуленепробиваемым жилетом! Когда мы встали перед священником, я ещё раз попытался оценить взглядом её фигурку, но, никаких особых статей не примети. «Ладно, - решил я, стремясь рассуждать логически, - в конце концов, я – парень бравый – и абы какую девицу мне не подберут. Постараются, поди? Интересно, чем она сумела их поразить?
- Микаэль Карпинский, согласен ли ты взять в жены эту женщину?
- Да! – О, сколько раз за последние дни произносил я это роковое слово!
- Эва Райт, согласна ли ты взять в мужья этого мужчину?
- Да! – выпорхнуло легкомысленнейшее из-под «железной» фаты.
Я бы из сотни, из тысячи узнал бы этот голос!!! Священник бубнил и бубнил, а в моих ушах звенели нежные колокольчики, и стоял нарастающий гул стартовых двигателей.
- А теперь скрепите ваш союз поцелуем! – Звучало где-то в стороне.
- Ты!?? – Я нетерпеливо сорвал свадебный покров. – Это ты – Эва Райт!!!
- Нет, - улыбнулись мне нахальные серые глазки, - я – Эва Карпинская!
- …Объявляю вас мужем и женой! Аминь…
- Это же! Это! Эта…!!! – Я не находил слов для своего негодования.
Присутствующие на церемонии неземляне заволновались. Переводчик поспешил к нам.
- Да это же мой возлюбленный!!! – Радостно завизжала аферистка и бросилась мне на шею. – Молчи! Молчи, дурачок! – Полились на меня страстные речи. - Это вопрос жизни и смерти! Целуй! Целуй меня, пожалуйста!!!
Ноги мои потеряли опору, и перед глазами поплыло тёмное купе электрички, напряжённо следящий взгляд изумрудного ночника и шесть с половиной тысяч талантов, в заднем кармане сброшенных на пол джинсов…
Очнулся я на корабле. Эва, или как её там, укутывала меня в перегрузочный халат.
- Очухался? – Спросила она просто. Приготовься, через час садимся на Гкнитанг.
- Что мы будем делать? – Глупо спросил я. Голова раскалывалась от слоновьей дозы релаксатора.
- Что делать? – Её личико скривилось в презрительной гриммаске. – Изображать земную любовь!
- Как!!!
- Ну, уж как сумеем… - Нервно хохотнула она.
- О-о-о!
***
После завтрака и тонизирующего душа нам предложили свежие костюмы и проводили в просторную, светлую комнату, где не было ничего кроме гигантской кровати в центре, к которой с невидимого потолка спускалась прозрачная кисея. Свет лился из ниоткуда. Пол, казалось, плавно переходил в стены. И присутствовало впечатление необычного, тёплого тумана сродни пару турецкого хамама. Я с разбегу бухнулся на кровать. Эва грациозно подошла и томно опустилась рядом со мной.
- Ну, так что, принцесса Гкнитанга? – язвительно поиздевался я.
- Ай, да ладно тебе! – Она привычным движением стряхнула туфельки со своих ног. – Получишь ты свои шесть тысяч. Что тебе ещё надо?
- Не понял. Что? – Я рывком сел на постели.
- Ой, ой, ой, - сморщила она носик, - не выпендривайся, будто не знаешь! – Она вытянулась на покрывале во весь рост – обворожительная и доступная. – В полиции у меня всё отобрали.
- Ты хочешь сказать, что тебя поймали? Как это – взяли с поличным!?
- Не сама же я туда прискакала деньги сдавать! – Она возмущённо дёрнула, как бы невзначай, обнажённым плечиком.
Я растерялся. Может, пока не поздно, отказаться от контракта и всё-таки поспешить на Землю? Или сообщить в полицию, чтобы переслали мои деньги на одну из планет, куда мы направляемся? Хотя… зачем они мне там? Моё присутствие здесь представлялось мне теперь нелепым. А вдруг… - В сердце впилась игла недоверия, - а вдруг она всё это придумала!?
- Может, ты меня всё-таки поцелуешь? – Вернула она меня к действительности. – А то меня выпустили под залог, который уплатила Компания и, если я не отработаю эту неделю, сидеть мне по твоей милости в кутузке!
- Ну, во-первых, красть я тебя не посылала, - слегка смягчаясь, заговорил я, - а во-вторых, - перед кем тут выделываться? Никого же нет! – Я обвёл взглядом пустую комнату.
- Ой, дурашка! – Она, расхохотавшись, обвила мою шею руками и повалила меня навзничь. – Зрители – они же там – за стенами! Они нас видят, а мы их нет. Так что, люби меня страстно-о-о, муженё-ё-ёк!
Мне стало не по себе. И, словно это было сейчас самое главное, я вдруг вспомнил про «муху»:
- Я не могу тебя любить! – Я пытался высвободиться из её объятий. – Ты больна! Я десять дней избавлялся от «мухи» после той ночи в электричке!
- Фи-с! – Сказала она. – Я уже два дня, как вылечилась. Думаешь, они бы взяли меня на работу с этой дрянью?
- Ты меня обманываешь! Я десять дней провёл в больнице, - Я знал, что на Луне всего одна подобная клиника, я был в ней единственным пациентом. – Тебя там не было!
- Что мне было там делать?! – Она отвернулась от меня с видом оскорблённой добродетели. – Это вам, мужикам, необходимо столько времени. Женщине же достаточно одной таблетки, чтобы избавиться от «мухи»!
- Ах, вот как! – Я был уязвлён в самое сердце.
Тут наша комнатка преобразилась: Стены стали чрезвычайно прозрачными, слегка потемнело, потому что вокруг нависла непроходимая стена джунглей. А прямо перед нами стояла толпа почти обнажённых аборигенов с зеленоватым оттенком тёмной кожи. Посредине этого сейшена, на увитых цветами носилках, восседал, по всей вероятности, главарь. Он таращился на нас с восхищением, и, только что, не облизывался. «Сейчас они нас сожрут». – С содроганием подумал я, инстинктивно загораживая собою Эву.
Господин Карпинский! – Откуда-то сверху раздался голос переводчика. – Соблаговолите показать нашим гостям, как вы руками умеете делать рисунки!
Тут из неприметного люка в полу показался маленький столик, на котором лежала стопка бумаги и фломастеры. Мне ничего не оставалось, как повиноваться. Я таки высвободился из объятий Эвы и направился к столику. Нервно поглядывая на сидевшего в трёх шагах от меня главаря, я начал свою творческую деятельность. Толпа вокруг нашей клетки удвоилась. Когда я закончил своё творение и, высоко подняв над головой рисунок, показал его зрителям, рёв восторга прокатился по толпе. Я… почувствовал себя счастливым!
И тут главарь этой шайки встал со своего цветочного насеста и вплотную приблизился к невидимой стене, разделяющей нас. Он что-то царственно прогорланил на своём языке.
- Отдайте ему рисунок! – Приказал голос переводчика.
- Как? – Я в недоумении оглянулся по сторонам.
- Сквозь стену – она не препятствие для неодушевлённых предметов.
Я осторожно протянул лист главарю. Он со своей стороны схватил его и удовлетворённо зацокал языком. Потом стал тыкать пальцем – то в изображение, то себе в грудь. Я сообразил, что он считает рисунок своим портретом и, хотя знал, что это не так, неуверенно закивал головой. Папашка издал вопль ликования, сорвал со своей груди какое-то украшение и бросил мне в клетку. Эва подобрала подарок:
- Эта штука из золота! – Воскликнула она и осчастливила старую обезьяну ослепительной улыбкой.
Остальные папуасы тоже возжелали заиметь свою парсуну. Но главарь отстранил жаждущих, выставил вперёд свою молодую подружку, жестами дав понять, что рисовать надо её.
До позднего вечера я рисовал родственников и друзей Папашки. Эва работала кассиром. Она прилежно собирала гонорар в виде золотых безделушек и других знаков благосклонного внимания, типа денежных купюр, фруктов и цветов.
Ночью, на борту дромадера, который мчал нас к столице бескрайних прерий - планету Ласло, мы подсчитали свою прибыль: ведро золота, без малого – почти пять тысяч талантов и около центнера чего-то типа бананов, кокосов, ананасов и тому подобного. Охота оставить данное предприятие, в этот день меня больше не посещала.
***
Тут же возникли трудности с администрацией. Казалось, директор волосы на себе рвёт с досады – в контракте ни слова о побочных доходах «экземпляра»! Но, полюбовно сошлись на решении, что мы с Эвой будем отчислять Компании десять процентов нашего дохода ежедневно и, если совокупная сумма отчислений превысит обещанный нам гонорар, компания выплатит премиальные в размере тех же десяти процентов, но уже от общей суммы наших выплат. По настоянию Эвы, всё это было официально зафиксировано.
***
Утром мы уже были на Ласло. Я сильно волновался. Клетка наша, когда мы в неё вошли, была полностью лишена интима – то есть – абсолютно прозрачна. Панорама, представившаяся взору, поражала величием и простотой. В нежно-сиреневом утреннем свете, сколько только мог охватить глаз, простиралась бескрайняя степь. Но ещё больше меня удивили плоские блины, которые неподвижно висели неподалёку от нашей клетки на высоте метра четыре от поверхности. Я по неопытности принял их за аборигенов, но, внимательнее присмотревшись, увидел под этими блинами всевозможных тварей. Пока я вглядывался в немыслимые комбинации этих существ, перед моей клеткой стали появляться необычные зверьки. Были они весьма симпатичными на вид – пушистая шёрстка различных расцветок покрывала их с головы до пят. Ноги у них, пожалуй, были длинноваты, но очаровательный хвост с пушистой кисточкой скрадывал этот недостаток. Из дебрей подсознания всплыло, не совсем, как мне показалось, приличное слово – «тушканчики». Но я усилием воли подавил в себе желание так обзывать этих приятных зверьков и, улыбаясь, принялся с наслаждением разглядывать их. Но тут подошла Эва и, прижавшись щекой к моей груди, прошептала:
- Идём! Нечего на них пялиться. Давай немножко поцелуемся, а когда их соберётся побольше, ты начнёшь рисовать…
Словно пелена слетела с моих глаз. Ну, конечно! Эти милые зверьки и есть обитатели бескрайних прерий Ласло! А те странные блины просто крыши над прозрачными клетками, подобными нашей. И винегрет невероятных тварей – не что иное, как наши коллеги, подписавшие Контракт с компанией «Гомопарк» и семьями выехавшие на работу! Ничего удивительного нет в том, что в клетках их разное количество особей, порой даже отдалённо не напоминающих друг друга. Я вспомнил тот пункт в Контракте, где говорилось о «полном партнёрском составе»!
Не знаю, чего я ожидал узнать о том, что такое «Гомопарк», но действительность произвела на меня угнетающее впечатление. Я почувствовал себя порнозвездой или, по крайней мере, стриптизёршей, готовящейся ею стать. Я механически обнимал и целовал Эву, а мысль моя металась в испепеляющем огне.
«В конце концов, - уцепился я за спасительную идею, я попал в беду, и все средства хороши, чтобы выпутаться и благополучно вернуться к себе домой. Пусть даже это будет секс-шоу. Не я первый, не я последний. Шесть дней осталось. Шесть дней позора и на всю жизнь – забыть, забыть, забыть!»
Правда, где-то уже на другом уровне сознания включился какой-то червячок и своей ехидной правотой гадил мне на мозги, повторяя одно и то же: «Микаэль, ты просто почувствовал вкус к обогащению… Микаэль…!»
Эва обиженно вырвалась из моих рук:
- Неужели я тебе нисколечко не нравлюсь!? – оскорблено воскликнула она.
Оказалось, я нечаянно укусил её. Задумался и укусил. Это со мною случается. Маман то и дело пеняла мне, что эта дурная привычка есть и задумываться и, наоборот – до добра меня не доведёт.
- Э-э-э, - проблеял я, - Ты мне нравишься… но…
- Но… тебе не даёт покоя моё прошлое?! – Она с вызовом посмотрела на меня.
- Ого! Семейный скандал!? – Я попытался обернуть всё в шутку.
Она фыркнула и отвернулась от меня. Я ещё немного в недоумении посидел на кровати, не зная, что в таких случаях делают, и направился к своему столику. Прозрачные стены плохо пропускали звук, но одобрительные возгласы аборигенов и дружные аплодисменты розовых, пухлых лапок я слышал отчётливо. Видимо, по вкусу им пришлась сценка, невольно разыгранная нами.
Я в раздражении схватил фломастер и в две минуты изобразил злобную карикатуру на тушканчика. В завершение, взглянув на стоящего передо мной зрителя, я выбрал синий фломастер и старательно раскрасил «синей шерстью» изображение. Закончив, протянул творение Синему. Он с опаской взял листок. Я злорадно посмеивался, представляя, каково будет его возмущение. Но Синий, похлопав глазками, разглядывая изображение, крепко прижал рисунок к груди, развернулся и огромными скачками удивительно быстро скрылся за горизонтом. На место, где он только что стоял, шагнул Жёлтошерстый и часто заморгал глазками, как бы давая понять, что он готов. Я разъярился и показал ему фигу. Жёлтый виновато переступил с ноги на ногу. Не успел я вернуться к кровати, на которой обиженно сопела Эва, как толпа тушканчиков расступилась, и к прозрачному барьеру подскочил тот самый Синий. Он счастливо улыбнулся, показывая два больших передних зуба, проржал как лошадь какую-то фразу, и метнул в меня пригоршню прозрачных камней.
Бриллиантовый дождь полился на мою голову. Эва поспешила забыть свою обиду. Я лихорадочно клепал злостные карикатуры на обитателей бескрайних прерий, не чувствуя ничего кроме алчного возбуждения. Я уже прикидывал в уме, какие богатства мира я смогу получить…, как вдруг услышал свист рассекаемого воздуха и почувствовал тупой удар в левый бок. Я задохнулся от неожиданности, схватился руками за бок и руки мои окрасились кровью. Мне показалось, что я умираю и, собрав всё своё мужество, я, вымученно улыбнувшись испуганным зрителям, снопом повалился на пол и приготовился ждать Ангела Смерти. Но вместо него подбежала Эва и с крокодильим рёвом бросилась на мою окровавленную грудь:
- А-а-а! - Очень профессионально голосила она. – Дорогой! Гениальный, единственный мой!
Я аж сам чуть не разрыдался.
- Что смотрите, сволочи хвостатые! – Кричала она хорькам. – Поймайте убийцу! А-а-а…
- Ты бы с меня слезла… - Не выдержал я.
***
Рана оказалась не опасной. Короткая, серебряная(!) стрела, выпущенная из арбалета, скользнула по ребру и поцарапала кожу. Злоумышленника быстро поймали. Им оказался местный мордописец, таким образом решивший избавиться от удачливого конкурента. Скорый суд обязал его выплатить мне приличную компенсацию за причинённый ущерб. Несколько фунтов - серебряной стрелой - остались у меня, как сувенир на память. И весь остаток дня я пролежал в нашей «рабочей» постели, не рисуя и почти не целуясь с бледной, напуганной Эвой. Тем не менее, толпа от нашей клетки не отходила до самой темноты. Так что Компании нас было не за что упрекнуть.
***
Психологическая же травма оказалась значительно ощутимее, чем сама рана. И теперь, выходя на арену нашей клетки, я испытывал выматывающий, животный страх за свою шкуру, будь то болота Батдди или сугробы Белой Марты, действительно - райские кущи Глумбоо или изумрудные глубины Субботы. Но больше ничего неприятного не произошло, если не считать того случая на Субботе, когда Эва поскользнулась на жемчуге, уславшем весь пол нашей клетки, и здорово расколотилась, покрывшись шишками и фонарями, словно рождественская ёлка.
***
Но, чем ближе приближалась Нео-Йорк 3, тем сильнее увеличивалось моё беспокойство. Эн Йо я знал, как свои пять пальцев. Учился там в колледже, проходил преддипломную практику в моушен-дизайн-Центре, имел массу знакомых. И вот теперь появиться там в качестве экземпляра «Гомопарка» мне как-то не улыбалось.
Я поделился своими переживаниями с Эвой, которая за эти суматошные дни вдруг стала для меня действительно близким человеком! За всю неделю мы так и не удосужились показать ни на одной планете, что всё же следует у земных партнёров после объятий и поцелуев. Пожалуй, у многих зрителей, сложилось мнение, что акт плотского наслаждения у людей полностью состоит из соединения в поцелуе отверстий для поглощения пищи. Впрочем, для многих из них уже само это, демонстрируемое на публике с таким откровением, являлось актом, ничем не прикрытой порнографии.
Но совесть моя перед Компанией была чиста. И именно Эва подсказала этот путь, не ставящий нас в неловкое положение друг перед другом.
- Вспомни Контракт! – Сказала она. – Как там написано? Правильно: «…Изображать человеческую любовь между супругами достоверно и зажигательно!» Ничего не сказано о многообразии методов. Ни один суд не признает за нами нарушения трудового соглашения только из-за того, что мы выбрали один из вариантов.
Я благоразумно согласился, принимая во внимание, видимо, богатый опыт Эвы в состязании с законами.
- Ты вправе отказаться от Контракта на Нео-Йорке 3. – Хладнокровно рассудила она. –
Ты потеряешь всего тридцать процентов от первоначального контракта – мизер, по-сравнению с тем, что ты (я пытался протестовать: «Мы!»), …ТЫ уже заработал.… Теперь ты богач…
- Ну же, договаривай! – Потребовал я, чувствуя её заминку, хотя уже догадался в чем дело.
- Другое дело я. Мне придётся вернуться в тюрьму на Луне. По Контракту я обязана отработать семь дней, и весь мой заработок уйдёт на выплату залога.
- О чём ты говоришь!? А десять процентов? На сегодняшний день это 25 000 талантов! А вся эта уйма золота, бриллиантов и всех тех драгоценностей, которые мы заработали?
- ТЫ заработал.
- МЫ! – Настаивал я.
- Довольно об этом! – Отрезала она. – Двадцать пять тысяч я возьму. Но, откупаться ими я не могу.
- ???
- Потому что это та сумма, из-за которой я обманула тебя и … того… другого…
Мы неловко умолкли. Я чувствовал, что не имею права расспрашивать её. Он должна была решить сама.
- … Мне нужны эти деньги, чтобы спасти …одного человека…
На этом наш диалог прекратился. Мы приближались к шестой по счёту планете – Субботе.
***
Следующим вечером, когда наш дромадер готовился к старту с Субботы, она возобновила разговор:
Теперь ты можешь отказаться от Контракта без всяких угрызений совести. Я не могу выступать завтра на Нео-Йорке 3. – Она многозначительно показала мне свои синяки, полученные при сборе моего жемчужного гонорара.
- Пустяки! Кто их увидит под платьем?
- Ты думаешь, нам удастся удивить земной любовью энйоркцев, как тех полосатых тюленей или меховых страусов!? Мне помнится, ты говорил, что на Нео-Йорке в основном живут люди?
- Но, ты же сама утверждала, что суд поддержит нашу правоту!
- А тебе непременно хочется довести дело до суда?
О, женщины! Они умеют создавать непреодолимые препятствия из ничего! Необходимость что-либо придумать толкала меня на действие. Взгляд задержался на раскрытой аптечке:
- Давай, я пока смажу твои синяки зелёнкой. – Предложил я.
- И что это даст?
- Не знаю, но Маман всегда мне делала так в детстве.
Она пожала плечами и согласилась. Я старательно замазывал синяки и ссадины. Особенно много их оказалось на её аккуратной, аппетитной попке. Закончив выводить горошины на этой нежнейшей части тела, я прищурился и оценивающим взглядом окинул свой шедевр:
- Класс!
Тело потеряло свою первоначальную форму. Перед глазами мельтешили зелёные кружочки. Попка была просто неузнаваема!
- Придумал! Мы будем завтра выступать! И овцы будут сыты, и все волки останутся целы! Кажется, или я что-то напутал в старинной поговорке?
***
- Что с вами!? – Воскликнул Переводчик, увидев нас перед выходом на «арену».
- Передайте администратору, что это единственное средство привлечь к нашему шоу обычную, человекоподобную публику.
Едва войдя в клетку, я направился к столику, который теперь постоянно присутствовал в обстановке нашей комнаты. И ярким фломастером написал во весь лист: «НОВОЕ В ЛЮБВИ!» Обвёл рамкой в виде большого зелёного сердца и прилепил свой постер к спинке кровати. Расчёт мой был на провинциальную страсть к столичным мулькам.
Не то что знакомый – мама родная не узнала бы меня в таком виде! От пяток, до, бритого наголо затылка, я был равномерно украшен зелёными круглешками. Точно так же выглядела Эва. Мы были нагишом, но это не мешало нам чувствовать себя защищёнными от любопытных глаз не хуже, чем под шкурой леопарда.
Весь этот нескончаемо долгий день мы прогуливались по нашей клетке под ручку, тискали друг друга в объятиях, страстно целовались, стараясь не размазать краску, а под занавес даже станцевали что-то вроде менуэта – и это привлекло такую массу зрителей, что администрации пришлось принимать меры.
***
Назавтра мы были свободными людьми. Получив расчёт и наотрез отказавшись от продления Контракта, мы отправились гулять по столице Нео-Йорка 3. Оформив деньги драгоценности в банк, ощутив, наконец, всю степень своего богатства, о котором, тем не менее, мне придётся долгое время помалкивать, я попросил Эву помочь мне в выборе сувениров для моих друзей, Маман и Тёти Саи. Я давно решил, что это будут исключительно земные сувениры, так как ничего лучше сказки о том, как я провёл отпуск на Земле, придумать не мог.
Мы пришли в комиссионку, и Эва безупречно женским чутьём определила безошибочно – кому какую вещицу приобрести, хотя я ей лишь слегка описал своих близких. И надо же такому случиться, что на выходе из лавки мы нос к носу столкнулись с…, кем бы вы думали (!?) - с Люзи Шмуцер!
- Микаэль! – Она с разбегу кинулась обниматься. – Ты возвратился из отпуска? Это что, новая мода - бриться налысо? Обязательно заставлю Гексика – очень возбуждает! Ну, как там!?
- … Просто сказка! – Выдохнул я, чувствуя, что отчаянно краснею.
- Что это у тебя?! – Взвизгнула Люзи, сканируя взглядом пакет с сувенирами.
- Да вот, принесли вещицы, хотели в комиссионку сдать, а… там говорят, что у них таких полно. – Я становился пурпурным.
Люзи смотрела на меня с подозрением:
- Микки, нехороший мальчик! Ах, что это? Неужели лумпик!?
Она уставилась на лумпик, специально для неё купленный. Не знаю, чем ей так нравятся лумпики, но их у неё – пруд пруди.
- Ах, Микки, давай я у тебя его куплю! Ты же всё равно решил с ним расстаться?
- Да что ты, Люзи! Возьми его в подарок! Я ведь купил их на Земле для тебя, два совершенно одинаковых, как две капли воды. Думал, что не довезу, ты же знаешь – стартовые перегрузки и всё такое…
- Какая прелесть! – Заверещала Люзи. – У меня будет два совершенно одинаковых лумпика!!! Спасибо, Микки! Я даже не смела о таком мечтать! Не вздумай второй лумпик сдать в комиссионку!
Я чуть не провалился в преисподнюю. И поспешил сменить тему:
- А ты что делаешь на Эн Йо, Люзи?
- Моего Гексика направили в командировку, и я приехала вместе с ним. Дети у бабушки, а я гуляю по магазинам. Ах, Микки, как тесен мир! Какая встреча! Так ты не представишь меня своей спутнице? – Вдруг спросила она, впиваясь взглядом в Эву.
- Да, конечно, конечно! Эва, это жена моего Друга Гекса, Люзи Шмуцер. Люзи, это… это моя…э-э, …приятельница Э-эва. М-мы с ней путешествовали.… Вместе….
Обе дамы посмотрели на меня с таким накалом нерастраченной страсти, что и без слов стало ясно – какой я кретин.
Распрощавшись с Люзи, мы с Эвой тоже расстались, договорившись встретиться после обеда в бюро по расторжению браков, и я помчался по всем известным мне комиссионкам разыскивать злосчастный лумпик, как две капли воды…
Лумпик я всё же купил. Но с Эвой больше не встретился. Когда я появился в бюро, её там не было. Не пришла она и позднее. Я оставил для неё свои координаты у служащего и с тяжёлым сердцем отправился на Астероид вечерним рейсом.
***
- Ты стал какой-то не такой после этой поездки на Землю. – Ворчала Маман, наблюдая, как с каждым днём я всё больше и больше погружаюсь в бездонную тоску. – Жениться тебе пора!
Я вздрогнул. Прошло уже два месяца со дня моего возвращения. От Эвы не было никаких известий. Я ужасно мучился своей тайной. Но, что-то в том, что наш брак оставался не расторгнут, придавало мне сил.
- Мам, я схожу, приму ванну. – Решил я, чтобы не слышать её брюзжания.
- Сходи, сходи. Чего ж не сходить… Лучше бы ты сходил к девкам. Это природная сила гнетёт тебя. Я ещё лучше…
Я хлопнул дверью.
Лёжа в тёплой воде, я отдавался сладостным воспоминаниям. Окунувшись в свои грёзы, я провалялся в ванной достаточно долго, пока вода совсем не остыла. Тогда я вскочил, покрываясь пупырышками, потянулся к полотенцу и чуть не умер от неожиданности – в дверь ванной комнаты отчаянно застучали:
- Микки! Скорее, Микки! – Я услышал взволнованный голос Маман.
- Что случилось? – Я отодвинул защёлку.
Маман вбежала в ванную:
- Боже мой! – Она уставилась на мою вздыбившуюся наготу и всплеснула руками. – Микки, ты, оказывается, совсем взрослый!
- Маман, ну и шуточки у Вас!
- Ах, да, Микки там, у дверей стоит молодая пара, и девушка уверяет, что она твоя… жена…
- Ах, Маман! – Взревел я и, прикрываясь полотенцем, бросился в гостиную. – Пара. Пара. Па… ра… - стучало у меня в висках.
Я замедлил свой бег. « …Нужны эти деньги, чтобы спасти одного человека…» - Выпорхнуло и памяти. Я остановился. Вода с меня заливала ковёр.
- Микки, неприлично встречать гостей нагишом! – Маман протянула мне шорты.
Я натянул их на мокрое тело и попросил:
- Мама, откройте им дверь.
***
Рядом с, всегда прекрасной, Эвой стоял бледный, худой подросток.
- Микки, я хочу познакомить тебя со своим братом!
- Арррррр! – Взревел я ненасытным зверем и, схватив обоих в охапку, поволок в комнату.
***
- Наш родитель умер год назад, и от него осталось двадцать пять тысяч долгов. Он был плохим коммерсантом. А так как расплатиться с долгами мы не имели возможности, то Грегори продали в рабство на двадцать пять лет…
- Ага, по одному году за тысячу. – Простодушно пояснил Грегори, уплетая пирожные.
- А я должна была добыть эти деньги. Я старалась. Ну, ты знаешь, как…
- Боже мой! Какое варварство! А ещё называются – райские планеты!!! – Маман отодвинула от себя пустую чашку. – Бедняжка, Грегори. Я, надеюсь, Эва, вы не сдадите мальчика в интернат. Пусть живёт с нами, места всем хватит. Да, а свадьбу обязательно сыграем в Саином саду. Вы знаете, Эва, Микаэль привёз с Земли семена пальм, и у Саи уже вымахали огромные пальмы – у нас на Астероиде всё так быстро растёт!
***
Вот и вся история о том, как я провёл отпуск на Земле.
Свадьбу мы закатили самую настоящую. Нет места на свете лучше, чем ТётиСаин Сад!
Накануне, как положено, был мальчишник. И добряка Олег Турецкий, наконец-то снявший свой розовый комбинезон, обнимал меня, и, наступая на ноги, сетовал, что мне больше не придётся навещать наш бордель. Он шепнул по секрету, что новая мода тамошних девиц краситься в зелёные кружочки, просто одуряющее действует на ребят…
Марина Гаки
1991г.