Посмотрел апостол вокруг себя, плюнул и сказал: «Глаза бы мои не видели этого безобразия»! После чего поспешно убыл в Рим, где был арестован и распят за приверженность к христианству.
Подлинные слова Андрея Первозванного со временем были искажены, и в историю вписали, что он якобы сказал что-то вроде того, что вот, мол, благодатный край, где вскоре расцветет учение Христово.
Ага, сейчас, держите карман шире! Нет, край действительно был и остаётся благодатным. А его давешние окраины даже стали претендовать на звание Третьего Рима. Правда, через много веков после пророчества апостола Андрея, когда эти окраины, набрав силу, возомнили себя центром.
Как бы то ни было, в 988 году князь Владимир, тот самый, былинный, который Красно Солнышко, разочаровавшись в язычестве (мешало строить централизованное государство) и, испытав несколько мировых религий, решил крестить Русь по византийскому образцу. В православную веру.
Католикам в своё время было проще. Первый (и единственный) Рим как стоял на своём прежнем месте, так и пребывает там по сей день. Просто с античных времён народ в этом городе более-менее поменялся. Скорее даже более, чем менее поменялся. Несмотря на это, христианство на Западе выросло там, где было посажено святыми апостолами и расцвело пышным цветом. Хотя и с побочными побегами в виде инквизиции, реформации и ордена иезуитов.
Ну да Бог с ними, с католиками и прочими лютеранами. Мы сейчас о православии говорим. Так вот, князь Владимир выбрал для Руси византийскую веру. Она ему показалась более соответствующей текущему моменту. Опять же, греки вино любили, и князь тоже его любил, что как-то сближало бывшего язычника и прибывших по его зову православных миссионеров.
Помните, как князь приглашал греческих попов? Не помните? Вкратце история такова: собрал он войско, захватил какой-то богатый имперский город где-то на территории нынешней Болгарии и предложил императору почти равноценный обмен: мы вам ваш городишко (изрядно пограбленный) взад возвернём, а вы нам того, книжек разных религиозных, попов и поголовное крещение нашего народа. Короче, предложение, вполне достойное для внучка своей равноапостольной бабушки.
Император, прикинув кой-что к носу, решил, что воевать с варварами будет дороже, чем крестить их, после чего согласился на все условия князя Владимира. Кажется ещё и свою не то дочку, не то какую-то дальнюю родственницу согласился за него в жёны отдать. А в приданое за ней дал тот самый разграбленный город. На тебе, будущий зятёк, радуйся! Мы тоже не лыком шиты.
Представляю, как невеста рыдала в своём Константинополе, когда её собирали в дорогу. Наверно говорила, что же Вы, мол, тятенька, меня так далеко засылаете? Чем я так перед Вами провинилась? Это же край света и живут там дикари, насильники и охальники, а у их князя, я слышала, было тридцать шесть языческих жён. И сортир, я извиняюсь, у него устроен на улице, а морозы зимой в Киеве крепкие.
Цыкнул на неё император да и отправил на Русь. Типа, стерпится, слюбится, а холодные удобства на улице вообще не проблема – что её, той зимы? Не поморозишься. Политика важнее.
Заодно императору и на попов пришлось цыкнуть, ибо какой же умный церковный иерарх по доброй воле попрётся неведомо куда? На это способны только подвижники и истинно верующие, а такие в церковных верхах водились разве что во времена Иисуса Христа, да и то нетвёрды были в вере. Тот же хотя бы апостол Пётр в ночь перед распятием до первого крика петуха трижды отрёкся от Спасителя.
Как бы то ни было, вскоре прибыло на Русь греческое посольство. Царевна (та, а может и не та, паспортов с фотографиями тогда ещё не придумали и в лицо её вряд ли кто знал, подсунуть могли кого угодно), попов с сотню, которых по дальним греческим приходам и в Болгарии отловили по слову императора, купцы-разведчики, охрана и десятка два туристов. Устроились на новом месте, разузнали, что да как, прикинули пути отхода и составили план мероприятия. С Богом, начали!
Представьте: август месяц, солнышко светит, пчёлки жужжат, яблоки и груши в садах дозревают, благодать. И на тебе – княжеский указ: без пяти шесть утра всем жителям города собраться на берегу Днепра! На фига? Кто ж тебе скажет? Князь велел, и баста. У него в дружине главным его дядька, Добрыня с Новгорода. Мужик хоть и в возрасте, но свиреп до чрезвычайности и копьём владеет, что ты ложкой. С таким лучше не спорить, себе дороже выйдет.
В общем, прибыли киевляне в назначенное место. Кто сам в воду не полез, того дружина княжеская маленько копьями подтолкнула. Попы дыму кадилами напустили, святой водой горожан побрызгали, молитвы прочитали и после снятия оцепления полезли мокрые киевляне из Днепра на берег уже крещёными православными христианами.
Тут-то эта история и началась. А вы думали уже конец рассказа? Рано радуетесь.
Бесы, которые из самих киевлян да из их домов при святом крещении повыскакивали, собрались на старом перуновом капище и стали думать невесёлую думу.
- Попы понаехали. – Грустно сказал один бесёнок.
- Выгнали нас из Киева, а скоро и со всей Руси погонят. – Добавил старый бес.
- Раньше мы на языческих капищах жили, у людей в избах, хатах и надворных постройках обитали, а куда теперь деваться? – Спросил некто с рогами и хвостом.
- В западных странах нечисти хорошо, у них сатана есть, самый главный. Он за всех чертей и бесов заступник. А за нас некому слово замолвить перед Спасителем. Нету у нас предводителя. – Заплакал водяной чёрт.
Стали тут бесы так стенать и рыдать, что вода в Днепре забурлила, налетевший ветер стал деревья гнуть, а люди увидели, как недавно сброшенный в воду идол Перуна повернулся головой к берегу и погрозил Киеву кулаком, что вызвало сильное смущение в умах новообращённых христиан, но никаких последствий, правда, не имело.
Долго стенали бесы, а потом один мудрый леший сказал:
- Есть у меня одна мысль, ребята. Только вот не знаю, как вы её воспримите.
- Говори, чего уж там!
- Слушаем!
- Выручай, лесовик, скажи чего дельное!
Расселись они кружком, рыльца морщат, копытцами стучат, хвостами по земле бьют от нетерпения.
Почесал леший в том, что у него считалось затылком, съел для разгона мухомор и изрёк:
- Слово Спасителя, конечно, штука суровая и нам от него несладко приходится. Да только вот несут это слово люди, а как вы знаете, слаб человек и грешен.
- Знаем. – Со знанием дела поддакнули бесы, не совсем пока понимая, куда клонит леший. Он меж тем продолжал:
- Противны мы перед лицом Бога, но можем быть обольстительны пред людскими очами. Пока в Киеве властвуют греческие священники, нам туда ходу нет и жить придётся тайно, в лесах и оврагах.
- Ещё в реках и озёрах. – Пискнула квёлая русалка.
- Угу. – Согласился с ней леший. – Но это уже детали. Я к чему клоню: греческие попы, в отличие от нас, не вечны. Русь большая и крестить её будут долго. На это никаких греков не хватит. Хотят они того или не хотят, им придётся готовить попов из местных жителей. Ну а со своими земляками мы как-нибудь сумеем договориться полюбовно и выторгуем себе убежище среди людей. Как вам такая идея?
Задумались бесы. А потом степенный овинник подвёл итог:
- Хорошо придумано. Подождём, чего уж там. Нам спешить некуда. Лишь бы дело выгорело.
- Выгорит. – Заверил собрание леший.
С тем и разлетелась нечистая сила по лесам и оврагам, где кому обитать привычно.
Через некоторое время сбылось всё по слову лешего. Попы с княжеской дружиной ездили по Руси и народишко помаленьку крестили да волхвов изводили. Ширилось и росло русское православие, занимая всё новые и новые земли. И очень скоро греческие попы кончились: кто состарился и помер, кто вовремя на родину вернулся. Вместо себя оставили они диких свежеиспеченных русских священников, многие из которых не то что писать, читать не умели. Но других-то где взять? Лишь бы в вере были крепки, а там научатся. Университетов у нас тогда не было, оставалось уповать лишь на милость Божью.
Новоявленные попы бороды отпустили, животы наели, и стали богу служить да новые церкви строить. А главным у них был тогда киевский митрополит. Из числа греков пока ещё.
- Пора уже? – Спросили бесы у лешего.
- Рано. – Отвечал он. – Сильно ещё греческое влияние.
Ладно, стали ждать дальше.
Ещё годы минули. Православие широко шагнуло в северо-восточную Русь, в заокские леса, и на север, далеко за Ильмень-озеро. А митрополитом в Киеве был уже не грек, а славянин.
- Вот теперь пора. – Сказал старый леший.
Собрали бесы делегацию, да и отправили её к митрополиту. По болотам и буеракам прибыла делегация в Киев. Тайком, задворками, лапками глаза прикрывая от сияния крестов на божьих храмах, просочилась нечистая сила на подворье киевского митрополита. Затаились по углам.
Дождались бесы полуночи, да и проникли в опочивальню. Они ведь так устроены, что при нужде хотя бы и в игольное ушко пролезут.
Проснулся митрополит от того, что будто кошка в углу заскребла. Смотрит, какие-то неясные тени в покоях колышутся и тихий шёпот слышен. Страшно ему стало. Сел он на кровати и поднял руку для крёстного знамения. Едва лба перстами коснулся, услыхал тонкий голосок:
- Владыка, не делай этого! Мы, сирые и убогие, до тебя пришли просить милости. Дай нам слово молвить!
- Кто вы такие? – Строго молвил митрополит. Руку, однако, опустил, так и не сотворив крёстное знамение.
– Покажитесь! – Потребовал.
Зашевелилось по углам. В слабом свете лампадки, старательно закрываясь от него лапками, предстали перед владыкой: чудище лесное мохнатое; скользкий кто-то в чешуе; бабушка худенькая, которую владыка сперва за кривую корягу принял; мелкие твари в шерсти и хвостатый с пятачком вместо носа.
- Нечисть? – Удивился митрополит. – У меня в палатах???
- Она самая. У ног твоих милости просим. – Кланяясь, прохрюкали посетители.
- Да как вы смели! – Повысил голос митрополит и потянулся к кропилу со святой водой. Только не слишком решительно потянулся. Любопытно ему стало, что от него бесы хотят. А те жалобно запищали:
- Не гони нас, не кропи святой водой. Дай слово молвить!
- Говорите, чего уж там. – Смилостивился митрополит, видя, что бесы пока в его власти, да и бесы-то свои, с которыми он с малолетства не понаслышке знаком был.
Вышел тогда вперёд мохнатый лесовик и промолвил:
- Мы, конечно, враги рода человеческого, нечистая сила и всё такое, но тоже ведь жить хотим. Позволь нам, владыка, хоть где-то меж твоей паствой приткнуться. Дай нишу малую для нас, зловредных. Не гоняйте понапрасну малый народец. Не наша вина, что Господь попустил нам быть на белом свете.
- О как! И что взамен? – Поинтересовался митрополит, который отлично знал бесовские повадки.
- Взамен? Взамен мы тихонько сидеть будем, не будем мешать православным. Вредить им не будем. Разве что пошалим иногда малость. Мы спокон веков на этой земле обитали, не гони нас, уживёмся.
- Мы смирные. - Закивали головами и забили хвостами бесы, подтверждая слова своего предводителя.
Задумался митрополит. Дело крещения на Руси шло туго. Формально христианские земли по сути своей всё ещё оставались языческими, а их жители верили кроме Христа во всякое непотребство. Разве что пенькам да корягам в открытую не молились. И чем дальше от Киева, тем слабее был народишко в вере христианской. Дело тут было тонкое. С одной стороны, выгнать бесов вроде бы и надо, негоже отцу церкви с ними дела вести, противно это перед ликом Господа. С другой стороны выгнать их – значит нажить для молодой русской православной церкви смертельного врага, справиться с которым будет очень непросто. Католики уже вон сколько лет со своим дьяволом воюют, а победы всё не видать. Ну да то ведь сатана, князь мира сего, отец лжи, обезьяна Господа Бога и прочая и прочая, с таким западло дело иметь, а тут всего лишь мелкая нечисть.
Долго думал киевский митрополит. Бесы терпеливо ждали. Уже и рассвет забрезжил, скоро петухи должны были запеть. Занервничала нечистая сила. Тут поднял голову митрополит и сказал, как отрезал:
- Ладно, бесы, не буду я с вами воевать. И другим православным закажу. Живите себе как прежде меж наших христиан. Но чтоб тихо жили! Незаметно. Людям не вредить! На глаза им не показываться! На природе ладно уже, а в жилище – ни-ни! Поняли меня?
- Поняли. Мы уж и так в жилье по углам, чердакам, надворным постройкам да подвалам ютимся. Нас разве что дети безгрешные да бессловесные твари иногда замечают. Того с нас и довольно. – Обрадовано залопотали мохнатые.
Смягчился митрополит, видя их покорность, добавил милостиво:
- Больше того, для обитания вашего я вам официально определяю бани. Всё одно моя паства там икон не держит, как мы с ней не бьёмся. Живите. Дам я указание бани не святить. И в ночь перед Рождеством Христовым, так и быть, именем Спасителя, даю вам волю порезвиться на белом свете. И не больше мне чтобы! А теперь – пошли вон, пока я вас святой водой не окропил.
- Благодарствуем, благодетель, возопили радостно нечистые и с первым криком петуха сгинули с глаз долой.
Тут митрополит перекрестился, вытер лоб рукавом и тяжело вздохнул. А потом пал на колени и долго молился перед образами, умоляя Бога простить его грех.
О ночном визите владыка русской православной церкви никому не сказал ни слова. Всю свою жизнь крепился, да так и унёс тайну своего договора с бесами в могилу. Да это и немудрено. Такой ведь грех он на свою душу взял. Мудрено то, что и нечистая сила о заключённом договоре помалкивает и хранит его в тайне.
Со временем вся Русь стала православной и даже назвалась святой. Только вот, несмотря на всю эту святость, русские люди по-прежнему бани не святят, иконы в них не вешают и, идя туда мыться, нательные кресты с себя снимают. Что делать, уговор он дороже денег, хотя именно о том договоре ныне никто уже и не помнит, но все его соблюдают. А бесы они ничего, не бедствуют. Так и живут себе до сих пор между нами.