«Да порой
Говорила
Уныло
С прежним – с прошлым – вода:
Всё это – было,
Было!
Будет –
Всегда,
Всегда!»
Андрей Белый*
- Это стихи. – Сказала Кобыла Роза. – Стихи пишут все. – Убеждённо добавила она.
И я ей поверила. И долго ещё считала, что это именно так. Только спустя год или два я узнала, что Толстая Девочка Из Дома, Что За Горой не пишет стихов. И Пёс Трой. И Мальчик С Той Стороны Реки. А жеребцы Стравинский и Вертячих хоть и сочиняют, но такой бред, что говорить об этом как о стихах (я даже не упоминаю о поэзии) – просто смешно!
А сама Роза писала удивительные стихи. Про росные просторы. Про скачки среди зелёных холмов и стремление вперёд.
Мы в то время очень сдружились с ней. Часто уединялись, бродили по окрестностям и читали друг другу стихи. Она даже приглашала меня покататься на своей спине. И Мы с ней забирались очень далеко от нашего Дома На Холме – иногда переправлялись на другой берег. Вкруговую – через брод. Или вплавь – правда, это было всего один раз. И нередко возвращались так поздно, что домочадцы волновались. А Кот Дузер ворчливо выговаривал нам за опоздания.
В одну из таких отлучек, там – за Рекой – мы и повстречали двух маленьких поросят из Дома Свиней. Как принято, мы поприветствовали их на Языке Всех В Мире Живущих, но, в ответ услышали только нечленораздельный, невразумительный свинячий визг. Удивившись и приписав эту невоспитанность юному возрасту представителей Дома Свиней, мы вскоре забыли о происшествии. И вспомнили о нём лишь спустя несколько месяцев, сидя за праздничным ужином.
В нашей семье произошло удивительное событие: Кошка Буська и Кот Дузер, собрав всех за столом, торжественно объявили, что у них будут котята. Все буквально остолбенели от этой новости, и волнующая тишина повисла под потолком..
- Чур, я буду крёстным! – Первым пришёл в себя Одноглазый Пёс Трой.
- Почему это ты? – возмутился Баран Берт, - Я старше.
- И мы хотим! И мы! – перебирая копытами, заржали Стравинский и Вертячих.
- Стоп, стоп, стоп! – Растопырив лапы, прервал спор Дузер, - Погодите, пока пройдут роды! – И оглянулся на Буську, в поисках поддержки и одобрения.
Буська довольно зажмурила глаза и забурухтела по своей кошачьей привычке, но громче обычного, что привело всех в состояние примирения и
*( Примечание: Здесь и везде по тексту стихотворение А. Белого «Перед старой картиной»)
ликования. Весь вечер мы провели за разговорами, мечтами и, - столь непривычными, - беспокойствами о будущем.
Оказалось, раньше мы все жили, не осознавая, что нам нужно думать о завтрашнем дне! А с возникновением такой волшебной перспективы, как рождение у кошачьей пары потомства, вдруг возник вопрос: А как же дальше? Что будет? Как теперь жить? Ведь всем же стало понятно, что наша жизнь должна измениться. А как же иначе? Вот тут-то Кобыла Роза и вспомнила о той невоспитанной парочке малышей из Дома Свиней. Но, и тогда мы ещё не придали этому сообщению должного внимания.
В нашем доме поселилось ожидание. Мы с Дузером и Буськой проводили много времени в верхних комнатах – у компьютеров. Шутка ли, нам предстояли Настоящие Роды!!! За всю свою жизнь не припомню, чтобы кто-либо рождался столь старинным способом. Ну, кроме птиц, естественно. Поэтому мы пересмотрели массу информации. Связались со всеми, кто хоть что-то понимал в этих вопросах. Получили миллион всяческих советов, как от частных лиц, так и от всевозможных организаций.
И вот - этот день наступил! Домочадцы носились по этажам в невероятном нервном возбуждении. Особенно лошади. Пришлось их даже пристыдить – столько шума и сутолоки создавали Роза, Стравинский и Вертячих.
К нам из Новой Зеландии прилетел Профессор. Он сказал, что поможет Буське, проследит, чтобы роды прошли нормально. Дузер сперва зашипел, но Буська подняла на него кроткие глаза, и Кот сдался. Спустя два часа после приезда Профессора Из Новой Зеландии, с другой стороны Земли – из Колорадо прилетел на маленьком винтолёте Журналист. Настоящий Журналист – из тех, кто поставляет визо-новости в Сеть! Он безуспешно попытался прорваться в комнату котов, но и его пустили туда только со всеми - когда родилась малышка Мария Кончитта Дель Фиорэ.
Это высокопарное имечко выдал Старина Берт, когда Дузер церемонно предложил ему стать крёстным. Никто из домочадцев толком не знал, для чего нужны крёстные, поэтому выбор, павший на самого старого члена общины, все посчитали правильным. Даже Пёс Трой не долго обижался, а предложил, чтобы домашним именем Марии Кончитты Дель Фиорэ было Муська. С чем все тут же, облегчённо вздохнув, согласились, а одноглазого Троя Кот Дузер тут же признал вторым официальным кумом. Как объяснил Дузер – кумом является для тебя твой друг или родственник, если он крёстный твоего ребёнка. Обалдеть!
Пока семья, Профессор Из Новой Зеландии и Журналист восхищённо восклицали вокруг малышки Муськи, мы с Дузером незаметно спустились и вышли из дома на задний двор. Там мне пришлось воспользоваться лопатой садовника и выкопать неглубокую ямку. Дузер аккуратно уложил в эту ямку маленький, непрозрачный пакет. Там лежали крохотные тельца двух мёртворождённых котят. Я впервые участвовала в похоронах и совершенно не знала, как следует поступать. Невероятно трудно объяснить словами ту гамму ощущений, связанных со смертью – столь близкой и пугающе непостижимой.
В молчании мы с Дузером вернулись в дом на верхний этаж и присоединились к восхищённым домочадцам и гостям. Я встретилась взглядом с Буськой. И тут мои глаза в один миг наполнились слезами. Я быстро отвернулась, чтобы никто не заметил, и осторожно выскользнула из комнаты. Пора было заняться праздничным столом. Шмыгая носом, я спустилась в гостиную, где белки уже расставляли угощения на белоснежном полотне скатерти.
За пышным обедом время незаметно текло в тостах и разговорах. Подъехали ещё гости: Мальчик Грегор С Той Стороны Реки, его домочадцы и Толстая Девочка Бадма Из Дома, Что За Горой. Она прибыла на повозке, которую неспешно тащил упитанный Ослик Тибет, и из близких привезла только дородную Крольчиху Еву Маладзе. Это у неё имя такое было – я имею в виду Крольчиху.
Для Профессора Из Новой Зеландии я выставила на стол красное вино, которое полагалось по этикету. Журналист тоже выразил желание попробовать спиртное. Мне, Девочке Бадме и Мальчику Грегору тоже налили в бокалы красной вязкой жидкости и разбавили водой, потому что Профессор, с поддакивания Барана Берта и Одноглазого Троя, заявил, что сегодня самый удивительный и что-ни-на-есть серьёзный повод для принятия такого напитка. Мы все – я говорю о человеках - и Журналист выпили вино. И тут Белка Марта, цокая язычком, сказала, что повод, может быть, и невероятный - для нас, а вот для свиней из Дома Свиней самый обыкновенный.
- Что Вы имеете ввиду? – Насторожился Профессор.
- Да! – Воскликнул восторженный Журналист, быстро опьяневший.
Белка Марта, скрестив лапки на животе, голосом обиженной матроны пояснила:
- А то и имею – что свиньи плодятся без меры. Они называют своих детей по числам и совсем не учат их Языку Всех В Мире Живущих!
- Точно! – Взмахнула гривой Кобыла Роза. – Помнишь тех невоспитанных поросят, которых мы повстречали на Той Стороне Реки? – Обратилась она ко мне за поддержкой.
- Что значит, называют детей по числам? – Легкомысленно захихикал Журналист.
Крольчиха Ева Маладзе, приподнялась на лавочке во всю длину своих задних лап, и, упёршись в край праздничного стола передними, оказалась невероятно высокой. Все с удивлением посмотрели на неё. Крольчиха сказала:
- Свиньи называют своих детей именами, но детей так много, что к каждому имени приходится прибавлять числитель – цифрами – вот так: Борька 39, Васька 54.
- А на Языке они уже давно не разговаривают! – Дружно добавили домочадцы Мальчика С Той Стороны Реки.
А сам Мальчик Грегор встал и сделал невероятное заявление, о том, что свиньи неоднократно НАПАДАЛИ на членов его семьи! Белки взволнованно запрыгали по столу, согласно зацокали, подтверждая его слова.
- Но, это невозможно! – Воскликнул Профессор Из Новой Зеландии. – Нет, нет, молодой человек, я не подвергаю Ваши слова сомнению! – поспешил он заверить вдруг покрасневшего Мальчика Грегора, - Я говорю о феномене естественного рождения! И как учёный, я должен немедленно изучить этот факт!
- А я – как журналист! – Поддакнул Журналист, залпом выпивая ещё один бокал вина, - Должен засф…, засив…, завсфидетельствовать сей факт!
Тут поднялся переполох. Все пытались отговорить Профессора и его опьяневшего союзника от опасной затеи. Но Профессор был непреклонен, а Журналист горяч и задирист. Всем пришлось покинуть застолье и огромной галдящей толпой высыпать во двор, туда, где стоял винтолёт Журналиста. Они с Профессором проверили двигатели, отрегулировали камеры, загрузили сумку Профессора и взлетели в вечернее небо.
В моём мозгу, толчками крови от сердца пульсировало стихотворение:
А
Из
Тёмных
Бездомных
Далей
На
Косматых,
Чёрных
Конях –
Рыцари
К замку скакали – в густых,
Густых
Тенях!..
Праздничное настроение ещё витало в воздухе, но, с приближением ночи, мы всё тревожнее и тревожнее вглядывались в темноту и ловили все звуки, в надежде услышать нежный стрекот лопастей винтолёта. Поднимался ветер.
Толстая Девочка Из Дома За Горой и Мальчик С Той Стороны Реки уже давно разъехались по домам. Только белки – Белка Марта, Белка Бонни и Белка Том остались помочь нам с уборкой и уже собирались вернуться к себе в дом Мальчика на Ту Сторону Реки, как вдруг, наконец-то(!), из темноты стал приближаться звук. Наши кони, не в силах ждать, поскакали навстречу, и очень скоро всей компанией, нетерпеливо кружась, вернулись к Дому. За ними, очень низко от земли летел, взвывая неисправным мотором, винтокрылый аппаратик Журналиста.
Когда я увидела неуклюжую посадку, сердце моё сжалось в недобром предчувствии. Подбегая к винтолёту, я успела заметить, что объективы камер, в изобилии унизывавшие летательный аппарат журналиста, были разбиты в большинстве своём, а корпуса камер зверски изувечены, как и сам винтолёт – на нём места живого не осталось! Мне с трудом, не без помощи Одноглазого Троя удалось открыть помятую дверцу кабины.
То, что поведал нам Журналист, было невозможно осознать. В первые мгновения мне показалось, что бедняга тронулся умом – я про такое читала. Но Журналист прокрутил короткий фильм на уцелевшем мониторчике, и я почувствовала, как мой привычный, добрый, удобный мир раскололся пополам, и тревога сдавила внутренности, словно желала лишить меня дыхания и даже жизни.
Журналист рассказал, - и мы увидели это на экране, - что не успел Профессор Из Новой Зеландии дойти от ворот до порога Дома Свиней, как широкие двойные двери нижнего холла распахнулись и мощным потоком, нескончаемой рекой, розовые туши свиней ринулись навстречу гостю. И… разорвали его… На мелкие кусочки… Просто так! Я видела – ничего плохого не сделал им этот чудаковатый Человек. Что мог он сделать, такого, чтобы его нужно было лишить жизни(!) и ещё долго глумиться над его останками!? От ужаса у меня волосы на затылке встали дыбом. Свиньи рвали тело Профессора клыками и, под одобрительный визг, подбрасывали эти окровавленные куски вверх, ловили их зубастыми пастями и вновь подбрасывали – что доставляло им удовольствие! Словно это была игра! Меня стошнило...
Мы отговаривали Журналиста от намерения тотчас же лететь, несмотря на ночь и поднявшийся ветер. Но он был так возбуждён и безрассуден от пережитого, что не внял никаким увещеваниям. Он улетел, оставив нас в тревоге и унынии. Вечером следующего дня из новостей мы узнали, что Журналист не долетел благополучно до своего Колорадо – разбился где-то под Денвером – обезьяны такие неуравновешенные! Но нам уже некогда было горевать - дальше события покатились, как снежный ком с горы.
После выпуска новостей мне позвонила Толстая Девочка, сообщила, что хочет на время улететь к своей родственнице в Монголию и спросила, не могли бы мы приютить её домочадцев из Дома За Горой. Я подумала, что не мешало бы посоветоваться с Дузером, Кобылой Розой и Старым Бертом. Но ничего не успела ответить – Толстая Девочка сказала мне «спасибо» и положила трубку.
Утром я хотела связаться с Толстой Девочкой, чтобы уточнить, когда приедут её домашние, но связи не было. Никакой. Даже телефон не отвечал. Дузер объяснил это невероятной магнитной бурей, Буська полнолунием. Никакой бури я не чувствовала, но видела, как беспокойно ведут себя наши лошади. И как, свернувшись в тугой калачик, отказавшись от завтрака, спит на своём коврике Пёс Трой. А после обеда в наш двор въехала гружёная повозка. Упитанный Ослик Тиббет, печально качая головой, подкатил повозку к крыльцу и оттуда, молча и сосредоточенно, стали выгружаться Крольчиха Ева Маладзе и Кроль Сентябринес, Собачиха Колля, гуси Ганс, Пенс и Манфред. Я показала гостям места, где можно удобно разместиться. Кобыла Роза пригласила давнего своего приятеля Ослика Тиббета к себе в апартаменты. А когда все более-менее перевели дух, в ограду влетел ещё один член семьи Толстой Девочки Из Дома За Горой – славный пятнистый Пони Валенок. Вообще-то его имя было Ванечка, но все почему-то звали его Валенок.
Пони Валенок ворвался к нам во двор, словно за ним гнались волки. Он истерично потребовал, чтобы срочно закрыли ворота. А потом, напившись воды, попросил, чтобы мы приняли дополнительные меры для обороны дома.
- Обороны? – Удивились мы. – От кого!? – Хотя уже догадывались.
- Свиньи! – Тоненько заржал Пони, подтверждая наши несложные догадки, и поднялся на задних ногах, яростно молотя воздух передними копытами.
Пони Ванечка Валенок провожал Толстую Девочку на площадку винтолётов. Она закрыла дом на ключ(!), погрузила своих морских свинок и небольшой багаж на Пони и они пошли на аэродром. Валенок внимательно проследил, как отбыл винтолёт с Толстой Девочкой и морскими свинками и отправился вслед за семьёй в Дом На Холме. Но не тут-то было! По пути ему пришлось несколько раз уходить с пути, скрываясь в густом подлеске, потому что по дороге то и дело проносились маленькие, но довольно свирепые на вид отряды свиней. Именно отряды – по-другому и не назовёшь. Пони благоразумно прятался, только заслышав издали их дробную поступь и визг, не похожий ни на одно членораздельное слово, кроме «мы». Свиньи, разбившись на небольшие отряды, по пятнадцать-двадцать особей, то и дело неслись по дороге, истошно вопя: «Мы! Мы! Мы!!!
Пони Валенок внёс в наше общество напряжение. Нам было непонятно, как можно оградить дом от вторжения извне. Всю жизнь, сколько себя помню, гости – званые и незваные – беспрепятственно входили в большие ворота, которые никогда не то что не запирались на замок, а и не закрывались вовсе! Пришлось, чтобы хоть как-то успокоить Пони, да и остальных, порывшись в сарае, разыскать кусок алюминиевой проволоки и, соединив обе створки ворот, примотать накрепко их друг к дружке. Таким образом, была создана иллюзия, что ворота заперты.
Чай «файф-о-клок» никого не успокоил. В довершение всего после непродолжительной бури, пошёл дождь. Сильный. Сначала с грозой, а затем просто лило и лило с неба, словно от злости. Напряжение росло. До ужина я просидела за компьютерами, но связи не было. Ужин прошёл в неловком молчании. После чего я вновь вернулась в верхние комнаты и снова пыталась войти в Сеть. После очередной неуспешной попытки, я услышала взволнованные голоса из комнаты котов. Их комната находилась рядом с компьютерной. Я постучалась.
- Нет! – Услышала я крик Дузера.
- Да, входи! – Донёсся странный голос Буськи.
Я в растерянности стояла перед закрытой дверью. Потом осторожно постучала ещё раз.
- Да!!! – Хором откликнулись коты. – Входи, открыто!
Я толкнула дверь и остолбенела. В комнате котов, как и в моей, стояла старинная мебель. Это была кровать с массивным деревянным изголовьем. И огромный, тёмного дерева, высоченный платяной шкаф. До потолка ему не доставало сантиметров двадцать. Вот именно там - в узком пространстве между шкафом и потолком я увидела Буську! Малышки Марии Кончитты Дель Фиоре на кровати не было – там сидел только Кот Дузер с невероятно раздосадованной физиономией. По тонкому писку я догадалась, что котёнка находится наверху, на шкафу рядом с Буськой. Уму непостижимо – как можно было её туда затащить!
Пауза затянулась. Я должна была что-то сказать. И я сказала:
- Вы что же, считаете, что всё настолько серьёзно?
Вместо ответа Дузер прижал уши и зашипел, как только умеют одни коты. У меня от ужаса кожа покрылась пупырышками. И вдруг внизу в гостиной зазвонил телефон. Тот - старинный проводной телефон!
Звонил Мальчик С Той Стороны Реки. Он плакал. Вокруг него громыхала гроза, и поливал дождь. Мне удалось выяснить, что Грегор со своими белками находится в телефонной будке на развалинах верхней дороги - Хайвэя, как называет её Старый Берт.
- Спроси, какой это километр! – Подсказала Кобыла Роза.
- Лучше спроси – за мостом они или уже на нашей стороне? - Все домочадцы и гости собрались вокруг меня и телефона. – За первым или вторым обвалом? – Все галдели, стараясь подсказать необходимый вопрос.
Но малыш Грегор не знал ответов. Крольчиха Ева Маладзе тяжело подпрыгала к моим ногам и поднялась в столбик, словно пыталась дотянуться до телефонной трубки:
- Спроси, какой номер у телефонной будки! На будке должен стоять номер! – Потребовала она у меня. Ева Маладзе обожала всё, что касалось цифр и чисел.
- Двадцать восемь! Будка номер двадцать восемь! – Передала я всем ответ Мальчика.
- Хорошо, Грегор! – Кричала я в трубку изо всех сил. - Жди нас там в будке – никуда не уходи! Я не знаю, сколько нам понадобится времени, но через пять минут я выйду из Дома На Холме. Ты только обязательно жди, слышишь, Мальчик Грегор!!!
- Да, - всхлипнула трубка, под раскат далёкой грозы, - Пожалуйста, забери меня отсюда, Рыжая Девочка Из Дома На Холме!!!
В трубке зазвучали монотонные сигналы… Одноглазый Трой уже тащил карту местности.
- Мы все с тобой! – выстроились в ряд Кобыла Роза, Жеребцы Стравинский, Вертячих и Пони Валенок.
- Нет, Валенок, пожалуйста, останься! Мы поскачем во весь опор, так ведь, Роза?
- Есть проблема! – Проблеял Баран Берт, стоя над разостланной на полу картой.
- Да, да, да!!! – подтвердили Гуси, нагоняя ветер своими крыльями.
- Ну, что ещё!?
- Смотри, будка номер двадцать восемь находится здесь! – Берт ткнул копытцем.
- Ну и что? - Воскликнул Пони Валенок, - Не так уж далеко! Всего километров пятнадцать от нас!
- На нашей стороне Реки. – Резонно заметил Ослик Тиббет.
- Вот то-то и оно! – Покачав рогатой башкой, с сомнением сказал Берт. – Что-то непохоже, чтобы Малыш из Дома За Рекой смог добраться до сюда – тут два обвала Хайвэя, не считая съезда с Моста. Далековато….
- А как же номер будки?! – напомнила я, хотя уже тоже видела нелепость.
Путь по верхней дороге от дома Мальчика до телефонной будки номер двадцать восемь пролегал мимо нашего Дома На Холме – Это значит, что ему пришлось бы пройти пятнадцать километров, чтобы поравняться с нашим домом – от верхней дороги до нас не более пятисот метров, потом удалиться ещё на пятнадцать километров и потом звонить нам, чтобы мы его выручили? Ерунда какая-то!
Кто-то твёрдыми коготочками прикоснулся к моей ноге. Крольчиха Ева Маладзе так потребовала внимания. Мне пришлось опуститься на корточки.
- Номера телефонных будок пишут на стекле! – Сообщила мне Крольчиха.
- Да. Ну и что? – Не поняла я.
Зато понял Берт:
- Конечно! - Воскликнул он. – Мальчик смотрел с другой стороны стекла!
- Скорее всего, - подсказала Ева Маладзе, - это телефонная будка номер восемьдесят пять!
Да, это было больше похоже на правду. По карте выходило, что восемьдесят пятая будка располагалась на разрушенном Хайвэе совсем недалеко от дома Мальчика Грегора. Пожалуй, именно туда нам предстояло отправиться. Но, всё же, оставалась малая вероятность, что Мальчик не ошибся в цифрах, и ждёт нас под грозой и проливным дождём. - Что делать?
- Мы отправимся к двадцать восьмой будке. – Степенно сказал Ослик Тиббет. – Мы с Пони Валенком. А вы скачите к восемьдесят пятой. – Кивнул он Розе и жеребцам.
- Бузер! – Попросила я. – Синтируй, пожалуйста, бутерброды и чай. Мы возьмём с собой. Мне нужно подняться за дождевиком. Роза, через пять минут выступаем! Стравинский, можно на тебя надеть седло для Мальчика Грегора? А на тебя, Вертячих, непромокаемые сумки?
Некогда было раскручивать проволоку на воротах. Мы вчетвером – я на Розе, Стравинский и Вертячих перемахнули через двойные жерди ограды, и сквозь ветер и дождь понеслись к Старому Мосту. Пони Валенок и Ослик Тиббет поскакали к калитке на дальних огородах – до двадцать восьмого километра нижней дорогой не добраться – там болота, а значит, сейчас просто одна вода. Они поднимутся на Старую Эстакаду. Пару раз им придётся спускаться с неё и снова подниматься – потому что древний Хайвэй порядком уже порушен временем и обстоятельствами.
Старый Мост, куда мы направлялись, тоже был частью Хайвэя. Но до него нижняя дорога от нашего дома шла по холмам. Да и лишний раз карабкаться на эстакаду, а затем спускаться с неё по уцелевшим ступеням было мучительно – особенно для лошадей, несмотря на то, что ступени уже давно засыпаны щебнем и песком. Через полчаса мы уже были на Мосту. Тьма кромешная освещалась только редкими вспышками молний. Хорошо, что Дузер предусмотрительно уложил в сумки мощный фонарь. Я шла впереди, прощупывая бурлящую темноту электрическим лучом. За мной осторожно ступала Роза, потом Стравинский и замыкал колонну Вертячих. При свете дня совсем не трудно пересечь Мост, несмотря на отсутствие ограждений и провалившиеся участки полотна. Другое дело – ночью в грозу, когда кажется, что в мире нет никого, только ты, ветер и дождь. Сплошная метафизика – как любит выражаться Баран Берт.
За Мостом снова начинался обрушенный участок Хайвэя – нужно было спускаться по лестнице туда, где бушевала, вышедшая из берегов, Река. После всех мучений спуска, Роза помогла мне забраться к ней на спину и сказала:
- До восемьдесят пятой будки ещё, как минимум, два обрушения. Мы поскачем низом вдоль Верхней Дороги.
Жеребцы согласно закивали, тряся мокрыми гривами. И мы продолжили путь.
Всё время лошадям приходилось идти по колено в воде. Иногда вода поднималась под брюхо и по грудь. И тогда я включала большой фонарь в поисках места повыше. Дождь хлестал с остервенением. Ветер выл, как больное животное. Я водила лучом фонаря из стороны в сторону и вдруг – в пучине вод увидела маленькое голенькое тельце младенца. Течение подхватило и несло его к реке. Мне показалось, я слышу детский писк.
- Роза! Там ребёнок, Роза!
Но Роза не обращала внимания, а скорее, просто не слышала моего крика. Младенца проносило мимо, и нужно было срочно решаться. Я сбросила с плеч тяжёлый дождевик, и, не долго думая, ухнула в тёмную воду. Течение подхватило и меня, и быстро потянуло в сторону Реки. Вертячих, замыкающий нашу экспедицию, заметив мои попытки, быстро двинулся на перехват. Почти у самой спины жеребца я подхватила на руки розовое тельце. Ухватившись за холку Вертячих, я старалась удержать малыша. Он крутился всем телом, вырываясь из моих рук и визжал. Визжал так высоко и пронзительно!!! Только теперь, словно пелена упала с моих глаз – я поняла, что вытащила из воды поросёнка. Нет, свинку! Маленькую, розовую свинюшку из Дома Свиней!
Вертячих обеспокоено хрипел, кося глазом, когда я, прижимая к груди кроху Свинюшку, взбиралась на лошадиную спину. Тут подоспели Роза и Стравинский. Ветер, дождь и ночь не дали мне возможности объясниться. Роза подставила свою спину, и я с крошкой перебралась на неё – там было удобное седло. И мы снова продолжили путь.
Спасённая малышка вёла себя безобразно. Мне приходилось подавлять желание немедленно швырнуть её обратно в воду. Это было бы гадко – как никак это был просто маленькая, глупая живая!
Местность постепенно повышалась, и мы уже скакали по дороге, вдоль развалин и остатков Хайвэя. Дождь тоже стал заметно слабее. А темнота осталась прежней. И как только наши лошади не сбивались с пути – ума не приложу! Поросёнка, закутанная в мой дождевик притомилась орать и теперь только изредка всхрюкивала, судорожно вздрагивая всем тельцем.
Дождь почти прекратился и воздух вокруг стал серым, когда мы подскакали к уцелевшему участку Хайвэя. Где-то там, по нашим расчётам, должна находиться телефонная будка номер восемьдесят пять. Кони смущённо переминались с ноги на ногу. Я догадалась. Что им не хочется подниматься наверх, чтобы затем спускаться по узким, неудобным ступеням.
Свинку, уснувшую у меня на руках я, не вынимая из дождевика, переложила в сумку, висящую на боку жеребца Вертячих. Спрыгнула со спины Кобылы Розы. На толстом ремне через плечо у меня висела сумка с бутербродами и аптечкой крест накрест с большим электрическим фонарём. Ещё один фонарь, поменьше, я держала в руке:
- Я скоро. – Уверенно сказала я коням.
И полезла наверх. Лестница была засыпана хламом и даже заросла травой так, что это был крутой подъём, не очень-то приспособленный для просто пешего восхождения.
Первая телефонная будка на моём пути была разрушена. Только столбик с оборванным шнуром. Через полкилометра я увидела кабинку с единственным уцелевшим стеклом, на котором сохранилась цифра 8. Я приободрилась. И отбросила мысль, что это, может быть…, скажем, восемьдесят восьмой номер…
Ещё спустя пятьсот метров я с облегчением вздохнула. На стекле телефонной будки были чётко обозначены цифры 8 и 4. Восемьдесят четвёртая!
Я не могла удержаться и … побежала. Большой фонарь больно колотил по бедру. Сумка тоже не помогала бежать. Но я не могла остановиться и не могла перейти на шаг. Где-то там, в какой-то сотне метров, ждёт Мальчик Грегор. Он на два года младше меня и всего год, как живёт отдельно в Доме За Рекой. Ему сейчас нужна моя помощь.
Позади раздался цокот копыт. Меня нагоняла Кобыла Роза:
- Я подумала, что, наверное, будка восемьдесят пять очень далеко, раз тебя так долго нет!
Я была ей очень благодарна. Прижалась щекой к её волосатой морде. Не потому, что мне было страшно на Хайвэе (конечно, было!). Не потому, что я запыхалась от бега и устала ( и то и другое – да!) Но было невероятно приятно ощущать рядом друга и теперь всё казалось намного проще!
Вдвоём мы в пять секунд домчались до телефонной будки, где нашёл укрытие Мальчик Грегор и три его белки. Мы разделили бутерброды, и, разместившись на широкой Розиной спине, собрались в обратный путь.
- Подожди! – Опомнилась Роза. – Позвони домой. Успокой, что у нас всё хорошо.
- Точно, Роза! Спасибо! Я и не додумалась…
Кричал,
Простирая
Объятья:
«Я вернулся из дальних стран!
Омойте
Мне, -
О братья! –
Язвы старых ран!
По мокрому, растрескавшемуся асфальту древнего Хайвэя с помощью Розы, мы быстро добрались до спуска перед провалом. Там внизу приветственно заржали Стравинский и Вертячих. Роза на своём лошадином языке ответила им. В этот момент между низкими облаками образовался зазор и оттуда вдруг ярко и обнадёживающе засветил полнолунный диск. Продолжалось это всего несколько минут.
Мы спешились и осторожно спустились вниз. Мальчик Грегор и его белки заметно занервничали, когда из сумки на спине Вертячих донёсся пронзительный визг проснувшейся свинки.
- Я всё объясню позже. – Устало оправдывалась я, беря на руки орущую малышку.
В напряжённом молчании мы возвращались в Дом На Холме. Свинка успокоилась и сладко похрюкивала во сне. За спиной я всё время слышала недовольные поцокивания Белок. Мальчик Грегор тоже со мной не разговаривал. Может быть, мы все просто устали.
Без особых проблем мы миновали Мост через Реку. Дождь вместе с бараноподобными облаками унёсся в серую мглу. Лунный диск, стремительно склоняясь к горизонту, скрылся в арьергарде облачных стад. И наша понурая процессия устало продвигалась под бездонной синью предутреннего неба. Кони почувствовали дом и дружно, не сговариваясь, прибавили ходу. Уснувшие было белки, тоже оживились и теребили Мальчика, который от усталости и перенесённых волнений, чуть ли не падал с высокой спины Жеребца Стравинского. Только Свинячья малышка успокоено похрапывала у меня на груди – я пристроила её в большой сумке через плечо.
Мы поднялись на очередной холм, и я с радостью увидела уютный свет в окнах нашего дома на холме. Сердце наполнилось любовью и нежностью к домочадцам, которые волновались за нас и ждали всю эту долгую ночь.
- Ну, вот мы и приехали. – Сказала я преувеличенно оживлённо – мне хотелось приободрить Грегора.
- Что это там? – Спросил Мальчик, вглядываясь в даль.
- Наш Дом На Холме. – Машинально ответила я, хотя в ту же секунду поняла, что речь о другом.
- Нет, вон там – на дороге слева! Смотрите, кто это?!
До рассвета ещё было долго. Но небо, очищенное от облаков, на востоке лишилось живого сияния звёзд и разбелилось. И в этих предутренних сумерках две фигурки, скачущие по дороге, были отчётливо видны и узнаваемы. К Дому На Холме, не огибая луж, поднимая тучи брызг, неслись Ослик Тиббет и Пони Валенок. А позади них… За ними… Текла река … из тел. Наводящая ужас масса. Живая масса!!!
- Это свиньи. – Мрачно сказала Роза. – Держитесь крепче! – Гордо вскинув голову, воскликнула она.
Мальчик Грегор, белки и я вцепились в гривы лошадей, и кони понеслись во весь опор – скорее, скорее к дому. Впервые я участвовала в такой бешеной скачке на спине лошади. Роза же умудрялась, не сбивая дыхания, наставлять:
- Срочно задействовать грузового робота и робота садовника. Блокировать ворота и калитки на подступах к дому. Вторым рубежом обороны сделать верхние этажи. Убрать пандусы. Всех переместить наверх, предварительно подняв синтезаторы пищи…
- А вода!?? – возмутился Вертячих. – Вода останется в колодцах! А эти варвары вполне способны разломать все водоводные конструкции – без воды мы не продержимся!!!
Слева от меня и Розы нёс своих седоков на высокой спине Стравинский. На какую-то долю секунды он замедлил бег, и его морда оказалась у моего лица:
- Выброси Свинёныша!!! – прошептал он, кося тёмным глазом.
- Ты что, Стравинский! – Я сильнее прижала к груди сумку с малышкой. – Она же разобьется!!!
- Ну и что! – Крикнул со спины Стравинского Мальчик Грегор - Нам какое дело! Они затоптали Спаниеля Дёму и Овечку Лизу! Эти свиньи…
- Какое дело! Какое дело! – Зацокали белки.
- Да! - Хрипя от натуги, подтвердил Стравинский.
- Не время и не место… - Оборвала всех Роза, - … решать этот вопрос! Держитесь крепче!!!
Наши лошади перемахнули через ограду, не останавливаясь, покрыли тридцатиметровое пространство до Дома и влетели в распахнутые двери нижнего яруса.
- Не закрывайте! Подождите! – Предупредила Роза Барана Берта и Пса Троя. – Пошлите лёгкого робота, встретить Ослика и Пони!
Первый раз в жизни я услышала, как Роза не назвала имён! И только эта бестактность (довольно простительная в данных обстоятельствах, не так ли?) выдавала её большое волнение.
Наскоро изложив ситуацию домочадцам и гостям, мы стали готовиться к обороне. В доме поднялась такая суматоха! Не прошло и пяти минут, как в двери проскочили взмокшие и чуть живые от бега Ослик Тиббет и Пони Валенок. Большие створки дверей мы тут же закрыли и заложили на засов. Первый удар свиной лавины принял на себя лёгкий робот-садовник.
Это была осада.
Словно волны океанского прибоя с яростным рёвом бились свиные тела в дубовые доски, размочаливая их в щепу. С первыми лучами солнца, сквозь бреши в дверях, сметая наши, наспех возведённые, баррикады, свиньи хлынули в дом. Нам не удалось вывести из строя пандусы, которые всегда вели на второй этаж. С помощью Пса Троя и Мальчика Грегора я смогла только поменять их положение и сделать из них как бы перегородки в нижнем этаже. Текучая масса из свиных тел запрудила пространство между перегородками, наполнив дом вонью и визгом.
Три лестницы, ведущие на второй этаж, мы завалили всем, что под руку попалось. Не слишком-то много и попалось! Пока мы ворочали столы и буфеты, Бузер, по просьбе Кобылы Розы, слал из компьютерной сигналы «SOS» по всем доступным каналам Сети.
- С соседями не удалось уставить связь! - Докладывала Буська, после очередной попытки. – Почему-то никто не отвечает на наш сигнал!
- Продолжайте вызвать! – приказала Роза, примериваясь к непривычному пространству второго этажа.
Она велела всем копытным распределиться у лестничных пролётов и встречать врагов самыми страшными ударами подкованных и неподкованных задних ног.
- Роза! Я не знаю, что делать со Свинкой! – Несколько раз безуспешно пыталась я докричаться до неё, пока она обратила на меня внимание. – Что делать с малышкой? Может вернуть её им?
- Кому им? – Зло спросила меня Роза. – Ты глянь – кому из них ты хочешь бросить кроху?
И правда, я посмотрела на огромные розовые в чёрных пятнах туши, которые как кипящие в кастрюле бобы клокотали внизу. Свинка испуганно таращила глазки из-под белёсых ресниц. Пятачок её почти высох и неестественно побледнел от волнения
- Что-то не похоже, что она рвётся к своим сородичам.- Шумно вдыхая воздух, сказала Кобыла Роза. - Попроси Еву Маладзе присмотреть за нею! Быстрее! – Прикрикнула она. – Кажется, они догадались, как поднять пандус!
Восстановить всю картину сражения, - конечно, это было настоящее сражение, - я не в силах. Свиньи кружили по первому этажу и вдруг – в какое-то неуловимое мгновение ринулись на штурм. Один из пандусов, которые мы недавно с таким трудом привели в вертикальное положение, за несколько секунд, под, заглушаемое свиным визгом, жужжание механики, наклонился и плавно образовал путь снизу наверх. Путь, который тотчас заполнился, устремлённой на нас клыкастой, брызжущей слюной, зловонной массой.
Когда на твоих глазах погибают близкие и друзья – разве есть на свете слова способные описать то, что ты чувствуешь? Мы проигрывали бой. Защищая подъёмы на второй этаж, мы старались противопоставить свиной орде всё что имели : рога, копыта, крылья, клювы, когти, лапы, ноги, руки, доски, кипяток и остатки мебели. Даже бронзовая статуэтка, изображающая ворону и лису с куском сыра, полетела навстречу врагу.
Первым погиб Старина Трой. Сразу же за ним – его вечный оппонент и «непримиримый друг» Баран Берт… Растерзали и слишком увлёкшегося атаками сверху Гуся Ганса. Покалечили Белку Тома. Изрядно потрепали Пони Валенка – кажется, сломали одно или несколько рёбер. Изрядно потрепали всех. Мы проигрывали бой. От усталости и напряжения, я уже не реагировала ни на что. Но страшный, прощальный крик Кобылы Розы вывел меня из динамического оцепенения – когда, неистово сражаясь, я, словно, отсутствовала здесь – в пучине боя. Краем глаза увидела её круп, летящий вниз. И вдруг, словно произошло переключение сознания ! Я ещё автоматически нанесла доской удар по приближающемуся рылу. Что-то крикнула, бьющемуся рядом, Мальчику Грегору. Что-то вроде: «Продержись ещё немного!» И бросилась к компьютерной комнате.
Почему мне раньше это в голову не пришло? Я не могу ответить. Я не знаю. Слишком глубоко во мне уважение к ЖИЗНИ, что ли? И слишком дорогую цену заплатила я за это своё уважение.
Я подбежала к главной клаве. Кот Дузер оставил включённые мониторы. Сейчас чета котов сражалась, защищая двери своей комнаты. Я набрала код чрезвычайного доступа. Отстучала дрожащими, непослушными пальцами пароль – и на экране появилось изображение мудрого лица моего Попечителя.
- Девочка моя, - обратился он ко мне с неизменным, повседневным спокойствием, - ты на грани ответственного решения. Отдаёшь ли ты себе отчёт…
- Ты! – Вдруг дошло до меня, - Ты - НЕ ЖИВОЙ!!! - Какое ужасное открытие настигло меня в самый неподходящий момент, под звук ритмичных ударов жирных тел в дверь компьютерной комнаты. – Что ТЫ можешь знать?!! – Я задохнулась от обиды, досады и ещё непонятно чего. – Что ТЫ можешь мне посоветовать?!! – Закричала я, и слёзы отчаяния брызнули из моих глаз.
И я с силой вдавила запретную кнопку. И отстучала на клавиатуре ответы на все вопросы: Имя; Возраст; Корни, Личный номер. «Принято.» - Сообщил мне компьютер. С тихим щелчком распахнулись незаметные дверцы за моей спиной, и я вошла в неглубокую нишу под тревожное мигание красной лампы. На стенах висело несколько видов огнестрельного оружия. Времени раздумывать у меня не было, – я решительно взяла в руки самый тяжёлый, многозарядный автомат. Рассовала по карманам запасные рожки с патронами и две увесистые гранаты – мы такими по весне подрывали лёд на Реке, чтобы не снесло Мост.
- Да! – Сказала , с вызовом оборачиваясь к мудрому лицу Попечителя. – Я отдаю себе отчёт. Дузер! – Заорала я. – Поберегись!!! – И резанула смертоносной очередью по двери.
Глухо
Упали
Ворота…
Угасал – и угас чертог…
Изредка
Плакал
Кто-то
С каменной башни в рог…
Господа Судьи и Господа Присяжные Заседатели! Все В Мире Живущие!
Я, Анна Мария Сатто, тринадцати лет от роду, стопятнадцатый посмертный и, единственный живой, ребёнок Анны Марии Гонсалес и Хайяо Сатто, личный номер 3263 03 04 077 857 115, полностью признаю свою вину в применении оружия уничтожения, и в присутствие свидетелей – друзей и близких, в перечисленном порядке:
Кота Дузера
Кошки Буськи
Котёнки Муськи
Жеребца Стравинского
Жеребца Вертячих
Мальчика Грегора
Белки Марты
Белки Тома
Белки Бонни
Ослика Тиббета
Пони Валенка
Крольчихи Евы Маладзе
Кроля Сентябринеса
Гуся Пенса
Гуся Манфреда
Собачихи Колли
И в том числе –
Свинки Розы,
заявляю, что всё, здесь рассказанное мною, - правда. И я готова понести суровое наказание. Не прошу снисхождения. Не жалею о своём решении. И… не раскаиваюсь.
Марина Гаки.
Апрель2005