Оседлав мыслишку, еду я неспешно
и вкушаю удовольствия пирог.
Слева развлечений разцвела черешня.
Справа скука будяками прёт невпрок.
Впереди простёрлась вечность с тайной в дымке.
«Но-о!» - лошадке мысли нараспев тяну.
Проезжаю, кстати, Подмосковья Химки,
наблюдений ладя толстую струну.
У народа тоже жизнь идёт неспешно.
Жаль, что удовольствий невелик пирог.
Развлечений не для всех цветёт черешня,
а вот скука к небу прёт и прёт невпрок!
Тесно в этих буднях, как внутри колодца.
То дерётся, то спивается народ.
А когда плева морали вдруг прорвётся,
грыжа преступлений с гадостями прёт!
Экономики худющая корова
золотым телком не разродилась, тварь!
Двадцать лет казалось, что вот-вот готова.
Хоть с досады в морду кулаком ударь!
Непонятно только где тут зад и перед.
Судя по известным кучам с запашком,
ум серьёзный в то, что морда есть, не верит.
Тут один лишь хвост убожества кругом!
Русская природа мучит болью душу.
От былого только рвань и лоскуты.
Перед мрачностью бетона даже трушу.
С дымом труб нагромождения круты!
Не нужна мне эта вечность в дымке тайны.
Пыл отдав рациональному зерну,
я в Москву приехал и под звон трамвайный
клячею мыслишку за узду тяну.
Напрягаюсь и с нахмурочкой суровой
радость, злость, досаду, боль дарю Кремлю.
Так телись же, экономики корова!
Я зерном отборных чувств тебя кормлю.