то скажи, зачем поленился,
плакать научить, чтобы босый
к тропке вышел – в небе струится
лакомым дымком из избушки,
спрятанной за сизой горою
(мельница поёт на верхушке,
поит голубей синевою).
Господи, коль ты его выбрал
кровью, плотью, буквою в книжке –
проведи по слову молитвы,
шёпотом позволь ему слышать,
видеть взором старого дуба,
в нём живёт уставшая птица –
песней повивает равнину,
а ночами крыльями дышит.
Господи, коль ты его вымял
слабым и боящимся света,
почему в озёра не кинул
ты слепые очи поэта –
чтобы, за кувшинкой подавшись,
за упругий стебель держался
и вдыхал молчащую заводь,
нерестом любви наполнялся.
Господи, зачем же мне лики,
пенья поднебесного храмы,
если по подобию свиток
я его лепить вдруг устану.
Господи, к чему же мне смерти-
мудрости земное шипенье,
если он боится не крика,
а своей немеющей тени.
Господи, за что же мне в руки
падают поспевшие вишни,
если стан могучий и хрупкий
змием обвивает Всевышний.
Господи, забудь моё имя,
сделай льдом земное дыханье,
пусть он будет первенцем, сыном,
ангелов укутает в память.
Господи, отдай мою силу –
ту, что затеплилась под сердцем,
чтобы он ночами глухими
кровью материнской согрелся.
Господи, верни мне все боли,
в волосы вплети его страхи,
чтобы он, проснувшись с другою,
зябликом смеялся, не плакал.
Господи, пускай она будет
краше и светлей самых светлых
пчёл твоих, наполнивших улей,
пусть зовётся жизнью, не смертью.
Я же спрячу смерть в белом гребне
и вместо ребра себе смело…
Господи, коль он не разбудит,
ты ему солги – так хотела.
4 июня 2012
