К столетию диверсии и госизмены в русском Отечестве 1917 – 2017.
Глава первая.
Безголовый фантом
Зимушка уже, собрав вокруг сугробы,
как пожитки чемоданные, ушла.
Ранняя весна под шёпот свой особый
обещала возвращение тепла.
Я, признаться, вышел только что из бани
и топтал остатки снежной белизны.
Месяц в сумерках висел, как рог бараний.
Между тучек были звёздочки видны.
Несколько прохожих проспешили мимо.
Городской квартал готовился ко сну.
А ватага пацанов, друзей экстрима,
с визгом отмечала раннюю весну!
На скамейку сев, я позевал на тучи,
вспомнив, что давно не высыпался впрок.
Рядом кто-то вдруг вспугнул ледок трескучий
и висящий между звёзд бараний рог.
“Дядя, дядя, не найдётся сигареты?” –
подскочил пацан и ковырнул ноздрю.
Улыбнулся я на недостатки эти.
“Извините, слава богу, не курю! -
“От родителей отбился, - сердце сжалось, -
Боже, снизойди к мальцу и помоги!
Пошлость улицы со смехом, будто жало,
впрыскивает яд растления в мозги!..”
Но не смог я быстро пообщаться с богом.
То ли недостоен, то ли рано мне,
то ль желающих в России слишком много,
то ли визг мешал при молодой Луне.
- Пять рублей на пирожок дадите, дядя? –
снова подскочил пацан и сморщил нос.
Я отдал ему десятку, взглядом гладя.
Сам когда-то безотцовщиною рос.
Видно, к пацану неласков дом семейный.
Впрочем, вряд ли таковой в округе есть.
Попрошайничество поколений смены
никому не делает в России честь.
Дети ходят без поддержки папы с мамой
то по лезвию фортуны, то нужды,
сути жизни нахватавшись главной самой.
Время лучшее сейчас, чудес не жди!
Про хорошие я тоже вспомнил семьи.
Есть таких в стране процентов двадцать пять.
Там заботу с лаской делят между всеми,
чтобы счастье не терять, а сознавать!
Так я прохлаждался после жаркой бани
и дышал у речки воздухом весны.
Месяц мне светил, как ясный рог бараний.
Между тучек были звёздочки видны.
Группа пьяных, под блатную песню шатко
растолкав прохожих, подошла ко мне.
С головы моей исчезла сразу шапка.
Я сказал, - «Отдайте!» – будто бы во сне.
И добавил с выраженьем, - Паразиты!
- Ты не умничай!.. – сказал мне чей-то рот
и заматерился, гадостью набитый.
До сих пор мандраж брезгливости берёт.
Быстро оглянувшись, я увидел плечи.
Пнём торчала шея, но без головы.
Вот как нынешнее времечко калечит,
то на «ты» к нам обращаясь, то на «вы»!
Удивлению сломаю сразу крышу,
чтобы в разум истина смогла впорхнуть.
Я, как все, про безгловых часто слышу,
отвергая фантастическую муть.
Но увидеть безголового труднее.
Тут нужна способность просекать насквозь.
Глаз не только видит, глаз ещё и бреет,
режет, сверлит, проникает в дух и кость!
Плечи, шире распахнув пальто из драпа
и зверинную выпячивая грудь,
на меня попёрли центнером нахрапа.
Так, что пару раз не удалось вздохнуть.
По манерам лагерный пахан и только!
Правда, страшный - без волос, лица, ушей.
«Ох, моя воображения иголка, –
вздрогнул я, - подушку к шее хоть пришей!..»
Но подумал, на фантом смотря смелее, -
«Вес материальный и у кирпича.
А вот чувствовать и мыслить не умеет,
даже если боль причинит сгоряча!..»
Плечи, грудь зверинную вперёд бросая,
нападали с кулаками на меня.
«На-а!.. – орали с габаритами сарая
и, ничуть не скрою, матерно браня.
Обращаюсь я на «ты», как с другом лучшим,
с этим переходным временем страны.
Только жаль, компьютеры равны баклушам
для умов, что лубочно-берестяны!
Жаль, не все со временем, как с лучшим другом,
и наглеют сильно, совесть подавив!
Каждый россиянин, вот как я, обруган
посреди домов, машин, берёзок, ив!
Век-то электронный, а умы всё те же.
Крен на пошлость у культуры корабля.
Без дворянства обновляется пореже.
Винт-язык ржавеет, вздор да мат меля!
С центнером нахрапа встретиться не шутка.
Но у чести кулачищи хороши.
Под Луной без этого скорее жутко,
если безопасности одни шиши.
- Э-э, ты что?.. – я разозлился на фантома, -
Человека портишь, безголовый зверь!..
Зря уют казённого покинул дома!..
Там ты, в клетке, безопаснее, поверь!.. –
- Ах, ты умник!.. На-а, соплей пожуй котлету!.. –
он весенний воздух бил до синевы.
Глаз-то для прицела не было и нету,
как лица, волос, мозгов без головы.
Я подумал в задрожавшем лунном свете
под озвученную низменную муть, -
«Н-да, пришить бы голову к плечишкам этим
и впридачу душу добрую вдохнуть!..»
Жар насквозь меня прошиб сильней, чем в бане.
Зверь, казалось, крепко месяц ухватил
и закручивал с кряхтеньем в рог бараний,
применяя рычаги нечистых сил.
Никогда от страха по ночам не драпал.
А поэтому направил зверю в грудь
заискривший мой заряд анти-нахрапа,
чтоб не смог он пару раз, как я, вздохнуть!..
Ножки ив, осин, берёзок малолетних
к вечеру морозец, разшалясь, хватал.
Ветки на ветру распространяли сплетни,
что придумал к ночи городской квартал.
Пахана оставив, разбежалась группа.
Месяц как свидетель выпрямил свой рог.
Безголовый выглядел довольно глупо.
Больше ничего поделать он не мог.
Всё же встал с земли, шагая слишком шатко.
Даже жалко стало лагерника мне.
Это вопреки тому, что зверя хватка
настроение испортила весне.
Материнских прав, Россия, не нарушу,
если я скажу среди твоих осин, -
«Эх, к таким плечам бы голову и душу,
получился бы здоровый добрый сын!..»
Только я подумал так, пацанчик, тенью
от берёзы отделившись, подскочил.
«От испуга я теперь забюллетеню!» -
попытался пошутить я в меру сил.
А пацан в потёмках, честностью шараша,
шапку протянул мне, щуря каждый глаз, -
“Дядя, я не знал!.. Возьмите, это ваша!..
Я теперь хочу похожим быть на вас!”
“Почему? – я растерялся, - Что ты, парень?..
Ничего особенного... Так, пустяк!..
Я бы месяц в рог скрутил с тобою в паре!..” -
но на этом мой запас вранья иссяк.
“Молодец он, беспризорник!.. - сердце сжалось, -
Боже, снизойди к нему и помоги!
Пошлость улицы со смехом, будто жало,
впрыскивает яд растления в мозги.”
Пуще, правда, ягодой созревшей брызни,
чтобы к пятнам всё внимание привлечь!
Есть два крайних уровня российской жизни,
что одну проблем образовали течь.
Жить богато каждому поинтересней
и намного, несомненно, веселей.
А вот бедным остаётся петь лишь песни,
нахватав себе вершков из лагерей!
На свободе всюду ходят без поддержки
то по лезвию фортуны, то нужды.
Взгляд холодный, злой, отчаянный и дерзкий.
Время лучшее сейчас, чудес не жди!
Нашпигованный пошлятиной и матом
лагерный пахан - российский лжегерой.
К сожалению, в Отечестве богатом,
ум не вымер лубочно-берестяной!
Бродят безголовые фантомы спьяну
по России-матушке, ругая ночь.
Подерусь я с первым встречным, побуяню,
чтобы скуку под Луною растолочь!
У невест созревших тоже нет покоя.
Свадебная редкость девственницы честь!
А порочность, дело в общем-то, другое.
В изобилии у нас повсюду есть.
Вот, что сделала жестокость поколений,
разломав патриархальности уклад.
Вред материальный от одной лишь лени
превышает всё, на что глаза глядят!
До каких же пор мы будем примитивны,
как последствия от дури кирпича?
Это гадко так же, как презервативы
вешать на заборах, спьяну хохоча.
Нет достоинства культуры, хоть ты тресни!
Без полезности культуры веселей!
Воровские и блатные всюду песни
распевают паханы из лагерей.
Тут живой Утёсов есть и Фрэнк Синатра.
Время лучшее сейчас, чудес не жди!
Если не сегодня срезался, то завтра.
Не на лезвии фортуны, так нужды!
На культуру нету у России денег
с той поры, как нет дворянства и царя.
А куда народ большую душу денет?
Если опустела, честно говоря!
Глава вторая.
Самосвал вопросов
Я присел на лавку, поглядел на тучи.
Захотелось отдохнуть минуток пять.
Разукрасил лужицы ледок трескучий.
Даже жалко эту красоту топтать!
Будто снова вышел я из жаркой бани
подышать у речки запахом весны.
Месяц между туч висит, как рог бараний.
А вокруг миры далёкие видны.
Расступитесь звёзды, я зайду к вам в гости!
Надоели грубость, блатари и мат.
Только лестницу верёвочную бросьте.
Не хожу по воздуху, тяжеловат!
Брызнуть ягодою просится созревшей
снова правда жизни на моём уме.
Хоть стреляй в неё, хоть на деревьях вешай,
днём и ночью не даёт покоя мне!
Отдаю себя я правде без возврата
с трудолюбием простого мужика,
с честью и с иронией аристократа.
Не на год и не на два, а навека!
Звёзды, обсудил бы с вами в бликах света
я культуры крен на пошлость и развал.
Я хочу, чтоб жил народ мой в мире этом,
как Всевышний с мудростью предначертал.
У меня вопросов столько, что, вздыхая,
днём и ночью в самосвал ума гружу.
От того, что жизнь в стране пока плохая.
Пьёт, ругается народ для куражу!
Заглянул бы я и к богу, как соседу.
Поклонился бы с улыбкой и сказал, -
Боже, хоть разок со мною побеседуй!
У меня вопросов целый самосвал.
Бог бы улыбнулся мне в ответ, конечно,
и сказал бы, - “Не стесняйся, задавай!”
Тут на звёздочку присел бы я неспешно,
начиная, как заправский краснобай, -
“Почему с правительством нельзя, как с другом,
говорить на «ты», стесненье подавив?
Почему в России каждый был обруган
вот, как я, среди домов, заборов, ив?
Почему подростки клянчут сигареты
и попутно деньги, ковырнув ноздрю?
Почему у нас есть недостатки эти?
Отчего о них тебе лишь говорю?”
Почему моё так сердце с болью сжалось?
И зачем прошу я, боже, помоги?
Почему вдруг пошлость улицы, как жало,
впрыскивает яд растления в мозги?”
Сидя рядом, бог сказал бы мне, вздыхая, -
“Эх, милочек, по-отечески скажу!
Жизнь-то на твоей Руси пока плохая.
Пьёт, ругается народ для куражу!
Угнетают милосердных те, кто сроду
обращаются с жестокостью на «ты»,
и кто делает в политике погоду,
чтоб народ плодил побольше нищеты!
Кто подрался, кто побит, а кто подрапал
и упал, вдруг побелев, как будто мел.
Не у каждого заряд анти-нахрапа
и не каждый применить его сумел!..”
“Боже, - сразу веки бы мои захлопали, -
я земли российской житель коренной.
Рос без папы с мамой и обиды сопли
вытирал я на моём носу порой!
Нет богатым дела до таких мальчишек,
будто бы их вовсе у России нет!
Не смотря на то, что денег явный лишек,
никогда не приглашают на обед!..”
“Хех, постой, – господь бы перебил с усмешкой, -
В этом алчном мире щедрость – дефицит!
Если где увидишь, пользуйся, не мешкай!
Забесплатно, милый, будешь пьян и сыт.”
Посерьёзнев, бог сказал бы твёрдым тоном, -
“На повестке дня важней вопросов нет.
Будто в океанском судне многотонном,
крен в культуре сделала жестокость лет.
Мне от этого на небе скверно тоже!..”-
заявил он прямо и бесспорно въявь.
Страх прошиб меня и побежал под кожей.
“Этого не надо, - вздрогнул я, - Оставь!..”
“Ты чего?” - спросил господь, не понимая.
“Ты под кожу мне мурашек запустил!..”–
помогла сказать мне мимика немая.
Это было выше всевозможных сил.
Предо мной стоял спокойно, благочинно
самый настоящий, как я понял, бог.
Он заметил сразу, что как дурачина
я дрожал от страха, будто бы продрог.
“А за что я удостоен этой чести? –
в удивлении спросил я, чуть дыша, -
Христианин я, но с грешниками вместе
держится моя свободная душа!”
“Ты поймёшь позднее, - пояснил Всевышний, -
Направляя к счастью судьбы и умы,
кой-кому я создаю уют жилищный
чтобы уберечь от грубостей тюрьмы.
Никому довериться ты, друг, не можешь.
В русском обществе смятенье и раскол.
Каждый держится с тобою настороже,
чтоб язык вреда с бедой не намолол!”
“Господи, единомышленник первейший! -
пал я на колени в радости большой.
Мне казалось, всех проблем российских бреши
залатать теперь смогу моей душой.
Стоя на коленках, я спросил в тревоге, -
“Боже, может я совсем с ума сошёл?..”
В панике взглянул на месяц однорогий.
Мрак за нимбом света слишком был тяжёл.
“Нет, господь, не мог попапасть к тебе я в гости!..
- из меня рванул сомнений водопад, -
Страхи, бросьте голову морочить, бросьте!..
Не летаю и признаться в этом рад!..
Стоп, но если я теперь на небе с богом, -
потянул я длинной логики шнурок, -
значит, шансов на возврат домой немного.
Видимо, я умер в этот вечерок!..”
Ангелы, как птички, запорхали рядом
и светились как-то странно изнутри.
На одном из них, смешном и толстозадом,
надувались и сдувались пузыри!
Я бы засмеялся, но дрожал от страха.
До мозгов костей, противнейший, пробрал.
“Ах, забыл про страх впотьмах!.. - господь заахал, -
Ах, ты, речка, банька, городской квартал!..”
Бог задвигался и незаметно вовсе.
Только что был там, теперь уже вот здесь.
Будто бы смещал платформочки и оси,
что внутри, наверное, пространства есть.
“Ангелы, давайте свет!” – сказал Всевышний.
Толстозадый сделал мёртвую петлю.
Я в такой компании был явно лишний
и не знал, за что мучения терплю.
Свет упал, как шар, неведомо откуда.
Яркий, но такой приятнейший для глаз!
Шар попрыгал светотехники причудой
и повис вдруг, лампой освещая нас.
“Всё, коллега, радости включил я силу!” -
подкатил господь, сияя и кряхтя.
“Почему коллега? – я спросил, - Помилуй!.. ” –
и без радости заплакал, как дятя, -
“Нет, господь, ты мудрый, вечный, всемогущий,
управляешь миром, звёздами, луной!
А вот я про мелочи и... горя кущи,
что растит народ на доброту скупой!”
“Знаешь, друг, - прошёлся в пустоте Всевышний, -
человек не мелочь, это жизнь и ум!
А какой? – вопрос для вечности не лишний.
Добрый или злой? Вот дума главных дум!
“Встань теперь с коленок, - бог сказал мне с лаской -
Я, дружочек, инвестирую в людей.
Не дрожи ты так и... челюстью не лязгай!”
“Ладно,”- вздрогнул я, сжимаясь поплотней.
“Вот смотри!..” – воскликнул собеседник живо
и, как ширму, явь раздвинул пред собой.
«Для шпионов производственных нажива!» –
я подумал о механике такой.
Предо мною ангел взвился толстозадый,
сделав снова в мраке мёртвую петлю.
Я скривился от испуга и досады.
Но решил, что эту выходку стерплю.
“Правильно, голубчик, – бог сказал, сияя.
Это гостю уважения сигнал!”
Тут ирония во мне возникла злая,
но злодейку силой воли я прогнал.
“Ты намеднись инвестировал в чегой-то,” -
бог сказал забавным русским говорком.
Явь мне показала моих акций фото
и мгновенно удалилась кувырком.
Взгляд открытый, добрый подарил Всевышний.
Нос прямой, благообразные черты.
Рот усатый, губы красные, как вишни.
“Ах, кого, господь, напоминаешь ты?..”
“Радуйся! – воскликнул Бог с отцовской лаской,
привлекая всё внимание к себе,
чтоб отсечь меня от мысли очень вязкой, -
Инвестиции мои в твоей судьбе!”
Я достал платок и вытер слёзы сразу.
Всё происходило, будто бы во сне.
“С детства ненавижу страха я заразу!” -
удалось лишь выдавить из горла мне.
Бог напротив восседал в бесцветной робе,
наподобие хламиды из мешка.
Он своею фантастичностью коробил,
то смеша и то страша исподтишка.
А вокруг в пространстве ангелы порхали
и светились при общении слегка.
Точно пальмовые ветки в опахале,
крылышки шуршали в крутизне витка!
Каждый занимался чем-то, приближаясь
и сиюминутно удаляясь в мрак.
Вер`хом для моих желаний урожая
было знать, что делали они и как?
“Ишь, какой ты, парень, с любопытством прыткий! -
бог привлёк опять внимание к себе.
“Мысли, что ли, он читает без ошибки?..”
я остолбенел с вопросом на губе.
Сидя на какой-то звёздочке потешной,
шевельнуться я не смел и глянуть вниз.
Мне казалось, там сопел какой-то леший
и готовил неприятный мне сюрприз.
“Это двигатель, - махнул господь, - Безвредный!..”
“А сопит, как чмо болотное в тиши! -
вставил честно я мои сплошные бредни, -
Если можешь, сделай милость, заглуши!”
“Нет, дружочек, мы останемся без света!”
бог ответил, сидя на своей звезде.
“К сожалению, - ответил я на это, -
Неувязки в жизни у тебя везде!
Мне нежданно и негаданно сегодня
встретился у баньки безголовый зверь
и, шпаной по пьянке круто верховодя,
целым центнером нахрапа пёр, поверь!..”
“Так, сейчас посмотрим! – бог поднялся живо,
явь земную раздвигая пред собой.
“Для шпионов производственных нажива!”
вновь подумал я о технике такой.
“Прекрати!” – одёрнул бог, читая мысли.
“Извини,” - замялся я и перестал.
Через космы мрака, что вокруг нависли,
в яви я увидел городской квартал.
Кулаками стон из встречных вышибая,
лагерный фантом забавил корешей.
“Этот?” – бог спросил, кивнув на шалопая.
“Да!.. - я вздрогнул, - Голову ему пришей!
“Что ты!.. Что ты!.. – замахал господь руками, -
Пусть все видят то, каким не надо быть!..
Чтоб не распускались до уродства сами!..
Торможу в стране преступности я прыть!”
“Разве это так? – я возразил, не медля, -
Посмотри, как много рядом корешей!
Плечи с двери шириной и мощь медведя.
Ради встречных голову ему пришей!”
“Это бесполезно, - бог изрёк, помедлив, -
Я пришью, а корешочки оторвут!
Так уже случалось пару раз намедни.
Этот лагерный фантом ужасно крут.
А того, кто шапку снял с тебя, тут нету!” –
неожиданно сказал зачем-то бог
и включил мне яви видеокасету.
Всё, как было, я увидеть сразу смог.
В тот момент, когда пахан попёр нахрапом,
головной убор с меня пацан сорвал.
Тот, знакомый, и в кусты скорей подрапал.
Ох, ты, речка, банька, городской квартал!..
“Где же он сейчас?” – спросил я, вняв тревоге.
Бог вздохнул, - “Поехал к матери домой, -
и сказал, взглянув на месяц однорогий, -
Ты герой для мальчика, дружочек мой!”
“Ой, ли?” – усмехнулся я, не веря в это.
Бог вскочил, - “К душе ребёнка я не глух!
Тут же доброты елей, мечты конфета,
честности кристалл и приключений дух!
Идеал для зверских поколений смены!
Я отвёл ему прекрасную судьбу.
Неувязкой стал для парня дом семейный,
но заботы для него я наскребу.
Бог взглянул зачем-то на меня с улыбкой, -
“Нравится мне этот юный гражданин.
Я натурой одарил его не хлипкой.
Только дома он боится быть один!”
“Значит, дома ни родителей, ни света? –
я спросил, поёрзав на моей звезде.
“Угадал, дружок, - ответил бог на это, -
Неувязки в жизни на Руси везде!”
Добротой обдав, сказал он мягким тоном -
“Ты я, вижу, парень дельный, помогай!
Крен в культуре, будто в судне многотонном,
сделал эпигонства старый попугай!
Объясняй народу что к чему подробно! ” –
продолжал Всевышний, зажигаясь весь.
На звезде поднявшись, будто бы из гроба,
вспыхнул я, как чести и обиды смесь, -
"Люди мне не верят!.. Господи, не верят!
Притесняют, сверлят взглядами, орут!..
Злясь и скаля зубы, пострашнее зверя,
каждый мнит, что больше всех умён и крут!
Подскочил процент супружеских разводов
и зашкалил цифру 70-т с лихвой.
Взорван брак гражданский пылом сумасбродов,
будто бы старинный склад пороховой.
Будто никому не нужен дом семейный!
Будто счастье в связях скоротечных есть!
Будто бы для русских поколений смены
знаком качества считать не нужно честь!
Сколько в лагерях и тюрьмах заключённых?
Миллион зашкален и число растёт!
Сам застрял я в эМВэДэшных списках чёрных,
малолетних ЗэКов увеличив счёт!
Честно бизнес делать невозможно нынче.
А начнёшь, тебя чинуши обдерут!
Даже Уголовный кодекс нервно хнычет -
до ворот тюрьмы мерещится маршрут!
Без дохода есть петля лишь долговая.
Влез по горло, послабления не жди!
А иначе увлечёт, судьбой играя,
жизнь на лезвиях фортуны и нужды!
Двадцать семь процентов заключённых нынче,
боже мой, предприниматели страны!
Зная правду, справедливость деткой хнычет.
Эти люди экономике нужны!”
Бог воскликнул, - “Каждый ищет к счастью двери,
пробуя обман и честность, лень и труд.
А живёт лишь тем, во что всецело верит,
даже если шапку с головы сорвут!”
“Это обо мне?” – спросил я тут же бога.
“О тебе, мой милый, и таких, как ты.
На Руси хорошего народа много,
кстати, также, как ворья и нищеты!”
“Как бы неувязка с пацаном не вышла!” -
от душевного накала я сказал.
“От него сигнала SOS пока не слышно!” –
пошутил, как видно, бог, чтоб снять накал.
“Дети ходят без поддержки папы с мамой
то по лезвию фортуны, то нужды! -
я вздохнул, добавив сути главной самой, -
Время лучшее сейчас, чудес не жди!”
“Что ж, мой сын Исус учил, живи сегодня!
Главное, покой сознания иметь.
А нервозность это горю только сводня,
как зиме всегда осенних листьев медь.”
“Кормит супом назиданий, - я подумал, -
На десерт кусочек ласки подаёт.
Маловата этих инвестиций сумма.
Вряд ли даст доход на скромный бутерброд!..”
“Невозможно жить без супа назиданий,
как и без кусочка ласки, - бог сказал, -
Портит психики порядок первозданный
безответственность и дикости оскал!..”
“Снова мысль мою прочёл,” – давясь слюною,
я от страха задрожал, шепча под нос.
“Милый, дай-ка, я мозги тебе промою! -
быстро руки мне к вискам Господь поднёс.
Вся Вселенная в глазах вдруг завертелась.
Ох, ты речка, банька, городской квартал!..
Ангелы взлетели - шум и оголтелость!..
Свет в глазах померк и сам господь пропал.
Глава третяя.
Самосвал ответов.
Помню, был провал сознания короткий.
А потом задастый ангел предо мной
убирал какие-то перегородки
и молчал, как будто бы глухонемой.
С пузырями на спине, а ниже с диском,
подлетал к другим он, мирно шелестя.
Снаряжение на нём увидев близко,
я заметил необычные места.
Весь в накладках, в кнопках, в светоткани белой,
наливал он жидкость всем из пузырей.
У меня от жажды аж спина вспотела.
Я не выдержал, - Эй, ангел, мне налей!..»
Диск жужжал, а крылья тихо шелестели.
Он плеснул чего-то молча мне в стакан.
Я отпил и забродила сила в теле.
Показалось даже, будто стал я пьян!
Я лежал на чём-то твёрдом и блестящем,
но от принятого зелья вдруг вскочил,
опрокинув мой стакан вперёдсмотряще.
Жидкость разлилась потёками чернил!
Я шагнул вперёд, но тут опешил сходу.
Пустота зияла мраком предо мной!
Задрожал я мелко ужасу в угоду.
“Так, так, так!..” – изрёк вдруг кто-то за спиной.
Осторожно повернувшись, я увидел,
что Всевышний позади меня стоит
в белой длинной развевавшейся хламиде,
как оживший древнегреческий пиит.
“Ах, ну, что за психика!.. ” – господь заахал.
Видел он, что снова страх меня пробрал.
Человека жуть сечёт, как будто плаха.
Неувязка, банька, городской квартал!
Я перекрестился и поклон отвесил.
“Господи, скажи, я умер или нет?”
обратился я с наивностью в балбесе,
не купившем в мир иной себе билет.
“Что ты!.. Что ты, дорогой!.. - всплеснув руками,
бог запричитал и улыбнулся мне.
А из мрака две звезды вдруг вышли сами
и зависли рядом в мрачной пелене.
Быстрым жестом указав на ту, что ближе,
бог сказал, подол хламиды подобрав, -
“Эта держит хорошо и быстро движет.
Заходи, садись, уверен будь и брав!”
“Ох, спасибо! – снова я поклон отвесил
и на звёздочку взобрался, как на плот,
вместе с той большой наивностью в балбесе,
что надежду на спасение даёт.
Вновь мотор сопел и чмокал, будто леший,
затаивший в мраке подлости сюрприз!
Я устроился на звёздочке потешной
и зажмурился, чтоб не смотреть мне вниз.
“Знаешь, есть наука в инженерном деле, -
бог сказал среди крылатых опахал,
ангелы которыми зашелестели, -
Сопроматом* называется, слыхал?
“А-а, сопротивление материалов! –
вспомнил я про Alma mater** технарей,
что в моих годах студенческих застряла,
и взглянул на бога тотчас пободрей.
“Ну, а я про сопромат души нетленной!” -
смысла глубину открыл мне мудрый бог.
У меня заколотилось вдруг колено,
а за ним другое, будто я продрог.
“Для тебя, - вздохнул он, - самосвал ответов
я припас, почувствовав себя в долгу.
За живую ткань душа моя задета.
Как могу я с неба русским помогу!
Вот смотри, - достал он из хламиды свиток, -
Здесь мои заветы, разума штурвал! .
Думаешь во мне тщеславия избыток?
Нет, корабль культуры этим я создал!
* Сопротивление материалов — инженерная наука о методах расчета наиболее распространенных элементов конструкций на прочность, жесткость и устойчивость при удовлетворении требований надежности и экономичности.
** Alma Mater Studiorum. Латынь - Кормящая Мать Знаний. Выражение появилось в древнем Римском обществе. В современности означает курс лекций, университет и колледж, который посещался или всё ещё посещается.
Чтобы люди плыли в жизни океане,
укрепляя сопромат нетленных душ
против зла и мелкой склоки обезьяньей
в пропаганде политических кликуш!
Я с запасом милосердия большого
сквозь преграды безразличия иду,
призывая снова твой народ и снова
понимать плохой политики дуду!”
На меня взглянув, сказал он мягким тоном -
“Ты я, вижу, парень дельный, помогай!
Крен в культуре, будто в судне многотонном,
сделал старый эпигонства попугай!
Мат паразитирует на чувстве смеха.
Убегает с плачем логика сама!
Кто попался, дальше срама не уехал
по дороге к достижениям ума!”
“Извини, господь, - взмолился я при этом, -
Что-то снова жуть меня в тиски берёт.
Помоги лучём божественного света.
Страха мне с болью перекашивает рот!”
“Дай подумать, - бог метнул кинжальчик света,
в ангелочка толстозадого попав.
Тот примчался, реагируя на это,
и, шепнув на ухо богу, взмыл стремглав.
“Всё же верно, - вставил я от страха сухо, -
Мат – свидетельство отсталости ума
и демонстративной низменности духа.
А вот кормится в народе задарма!..”
“Ах, идейка родилась!.. – господь заахал, -
Ты со мной, как с лучшим другом обходись.
Сжатый дух, освободившись, будто птаха,
смело устремится в твоей воли высь!
Не стесняйся выражений откровенных.
Правду, что созрела, ягодами рви!
Пусть стучат виски, где живо бьются вены,
чувствуя свободу в праведной крови!”
В тот же миг, себя почувствовав иначе,
я забыл про страх и прочую муру.
На звезде уютно стало, как на даче,
и я понял, с этим другом не умру.
“Мать моя красавица! – я ляпнул сразу,
чувствуя прилив необычайных сил, -
победил я всё же паники заразу,
чтобы страх меня, как травку, не косил!
“Молодец! – Всевышний похвалил с усмешкой, -
Заработал сопромат твоей души!
С этим важным делом никогда не мешкай.
Вышел в круг, как говорится, так пляши!
“Я на лезвии фортуны наплясался, -
буркнул, вспомнив про мытарства ранних лет, -
С голоду мечтая о кусочке сальца,
ел дерьмо свекольных слипшихся котлет.
Управляешь плохо!.. - упрекнул я хмуро.
Всё равно читает мысли, что скрывать? -
и добавил, - Заржавела вся культура,
будто старая железная кровать!”
“Я не управляю, только направляю, -
бог с улыбкой погрозил перстом одним, -
А народ, как будто бы к собаки лаю,
к наставлениям относится моим.
Друг мой, ты и я - работники культуры.
Значит, мы коллеги и близки вдвойне.
Вот скажи мне, почему народ твой хмурый
в большинстве своём не доверяет мне?”
“Ты на помощь с неба не пришёл ни разу! -
громко я упрёка выпалил заряд, -
Сам разводишь недоверия заразу,
если честно, много тысяч лет подряд!
Ты халтурщик!.. - ляпнул я с горячки снова,
на моей потешной обнаглев звезде, -
С неувязками твоими жить хреново!..
Я и.. Россияне мучимся везде!”
“У тебя понятия совсем другие, -
возразил господь, - Я с каждым, кто со мной,
на работе и в быту, на литургии,
на пути в командировку и домой!”
“Боже, в жизни нет тебя!..” – давясь слюною,
дальше я попёр настырно дури воз.
“Ах, позволь-ка, я мозги тебе промою!” -
снова руки мне к вискам господь поднёс.
Тут же я себя почувствовал иначе,
отвергая атеизма сущий вздор.
Сладко стало, как у бабушки на даче,
и жалел я, что вдруг дури воз попёр.
“Боже, ты единомышленник первейший! -
я воскликнул, - Ох, какой конфуз большой!..
Вот увидишь, всех проблем российских бреши
буду я теперь латать моей душой!
Правда, правда, ягодой созревшей брызни,
чтобы к пятнам всё внимание привлечь!
Христианство это – кодекс лучшей жизни,
с милосердием дающий счастье встреч!
“Что ж, - изрёк Всевышний, - это без подвоха, -
и про вздор мой вспомнил, - Ты пойми, ха-ха!
Люди сами жизнь устраивают плохо
от небрежностей под действием греха!
У меня к народу длинный ряд претензий, -
бог в хламиду спрятал свиток, пошуршав, -
Вечерами дома крайне редко трезвый.
На работе, будто гвоздь, от лени ржав!
Я создал правительство и власть народу,
выборы и депутатов, думу, честь.
Пользуйся на благо, только не уродуй!
Нет же, был вредительский подход и есть!
Век двадцатый расколол народ твой шало.
Нынче, будто старый сказочный Кащей,
историческая память отощала,
с каждым годом становясь ещё тощей! ”
“Политические партии сильнее! –
я пустил стрелу иронии в людей, -
Выбирают депутатов ротозеи.
Побузить привычка Родины важней!
Предкам благодарность стала вещью редкой.
Прёт в политике обмана лишь бурьян!
Историческая память горькой редькой
застревает в горле многих россиян!”
“За такую точность, - пошутил Всевышний, -
угощу я гостя для прилива сил.
Ты варенье любишь, кажется, из вишни?” –
он спросил всерьёз и этим удивил.
“Да, - заулыбался я, - А что такое?”
“Чаю хочется!”- ответил бог, смеясь.
Я в блаженном ощутил себя покое,
будто давняя мечта моя сбылась.
“Мне молочных бы сосисек для начала!” -
размечтался я и проглотил слюну.
Пустота в моём желудке заворчала.
Мне казалось, палец собственный кусну!
“Потерпи момент!” – господь поднялся быстро
и пошёл по воздуху куда-то вниз,
живо мне напомнив магии магистра,
выполняющего мой простой каприз.
Как стена, раздвинулось пространство рядом.
Я, приличия стараясь соблюсти,
светлый зал окинул восхищённым вглядом.
Украшения и свечи, конфетти!
Челядь с крыльями заахала и взмыла.
Я с потешной звёздочки прошёлся в зал.
Стол и стулья подлетели вдруг бескрыло.
“Попрошу садиться! – ангел мне сказал.
Я, глазам не веря, занял место быстро
и спасибо не забыл пролепетать
под заказ шикарный магии магистра, -
“Нам сосисок для начала штук по пять!..”
Толстозадый ангел подлетел с улыбкой.
Изловчившись, я ему потрогал зад.
Он был твёрдым и обтянут тканью липкой.
Но владелец зада был контакту рад.
“Гостю вазочку варения из вишни! –
бог добавил, зная толк в быту земном.
Я почувствовал теперь, что здесь не лишний,
на хозяина небес взглянув с теплом.
Ангел, круглый зад выпячивая молча,
сервировку завершил и улетел,
на ходу забавные мне рожи корча,
будто развлекался между важных дел.
“Интересный матерьяльчик! – я заметил, -
Очень нанотехнологии люблю! –
и взглянул вослед при люстры ярком свете
улетевшему с шуршаньем мотылю.
“Пристаёшь к официантке, как мальчишка!” -
мне господь заметил на манер земной.
“Извини, что гость твой любопытный слишком! -
я в досаде на себя махнул рукой, -
Неужели это ангельша такая?” –
глупо я спросил, краснея от стыда.
Бог, меня глазами добрыми лаская,
засмеялся и ответил честно, - “Да-а!..”
Глава четвёртая.
Ближе бога друга нет
Я почувствовал, что это друг мой близкий!
Я уверен был, что ближе друга нет!
Мы смеялись под молочные сосиски
и шутили, чай хлебая без конфет.
Но зато варенье ложечками ели.
Я вишнёвое, а он из чёрных слив.
Не страдая недостатком пустомели,
с этим другом был я ласков и учтив.
С детства у него просил удач и силы.
Сотни раз просил и - он с лихвой давал!
Бог настолько щедрый, сколько с виду милый.
Это настоящий друга идеал!
В личном горе бог всегда скорбил со мною.
А в минуты радости благословлял.
С богом я в опасности, как за бронёю.
С богом мне любых смертей не страшен бал!
Радовался я, что быть могу собою.
Не скрывал я мыслей, взглядов и муры.
За свободу эту дрался бы, не скрою,
при условии “смирись или умри!”
“Значит, не ошибся я в тебе нисколько! –
бог на это чувство мне ответил вдруг, -
Ты в неволе жить не можешь, друг мой Колька!”
“Смысла нет, - я фыркнул, - Это мёртвый круг!”
Знаю я, в политике сегодня русской
шарлатаны, навалившись, гнут своё,
выдавая мне с умов перезагрузкой
историческую память за хламьё!
День и ночь кричал бы, горло надрывая, -
“Эй, народ, хозяином России стань!
Если пресечёшь ты зло шалтай-болтая,
политическая сгинет шарлатань!
Историческая память – дух нетленный
идеалам милосердия подстать
и, в умы попав растущих поколений,
не позволит Родину врагам кромсать!”
Бог одобрил этот раж мой и улыбкой
озарил благообразные черты, -
“Сам расстроен я морали почвой зыбкой.
Но крепить её, как вижу, можешь ты!
Христианство – часть твоей культуры русской,
отвергающей изменников с жульём!
С этим хороша умов перезагрузка.
Укрепляется Отечество твоё!
Плохо только, что чинушам любы взятки.
Нахаляву слаще кушать, пить и спать!
Сверху нарушения закона гладки.
Справедливость из страны уходит вспять!
Нет порядка и довольства тоже мало.
Власть нечестным достаётся задарма,
без сопротивления материалов
душ российских тлену взяток и дерьма!
А народ всю жизнь работает посменно,
стойко создавая блага, что нужны.
Взятка в этой честной схеме госизмена!
Воровство – диверсия в бюджет страны!
Это пробуждает гнев,” - замолк Всевышний,
бросив света луч, как будто бы кинжал.
Но разжались губы красные, как вишни,
и, вставая, он с усмешкой продолжал, -
“За столом чиновник, будто бы в засаде,
и в просителя, как в дичь, вонзает взгляд,
щупая при этом спереди и сзади.
Если деньги есть, они зашелестят!
Щупальца такой коррупции ветвисты.
Незачем пытаться проскочить насквозь.
Семь десятков лет вложили коммунисты,
чтобы это никому не удалось!
Но зачем народ вторично выбирает
в думу тех, кто справедливость не создал?
У сознательности на переднем крае
безразличия огромнейший завал!
Недоволен я, мой друг, тужу я даже.
Слишком медленно идёт Прогресс вперёд.
Богатея на труде, а не на краже,
я хочу, чтоб жил российский твой народ!
В обещаниях лжецов да им подобных
класс рабочих участь жалкую влачит.
Не бывало при царе такой стыдобы.
Потому, что был дворянской чести щит!
Были бы помещики в глуши российской,
защитить крестьянство было бы кому!
Но ни тех, ни этих нет от яви близко.
Потерял корабль культуры всю корму!
Каждый раз на выборах одно и тоже.
Покупается народ - как ни тужи! –
на бумажки обещаний в день погожий,
а в ненастный на тепло нагретой лжи!
Друг, корабль культуры, будто бы Титаник,*
в бурном океане времени плывёт.
Айсберг распрей для российских ванек-встанек
поопасней, чем пиратский пулемёт!**
Передай, дружок мой, русскому народу,
что он зря изжил дворянство и царя.
Поступил он лишь врагам своим в угоду!
Это между нами честно говоря.
Ох, кипит, – воскликнул бог, - на власть обида!
Иностранцы и девахи в негляже
оттесняют класс дворян с царём из вида,
будто это хлам истории уже!
Друг мой, как варение из красной вишни
и моё любимое из чёрных слив,
ни один из классов общества не лишний.
Я века затратил, каждый класс взрастив!
Запада вражда, что затаилась, рада
и в страну везёт разврат с белибердой.
Только царь с дворянами, как мыслить надо,
это голова народа, друг ты мой!
* Знаменитый непотопляемый, как считалось, и самый большой по размерам в своё время океанский лайнер, потерпевший кораблекрушение 11 апреля 1912 года, столкнувшись с айсбергом. Его гибель - одна из величайших морских катастроф ХХ-го века.
** Я пишу это в то время, когда захвачены десятки морских судов разных стран пиратами из Сомали, требующими за них выкуп. Недавно их нападениям подвергались также русские и украинские судна.
Иностранцам и ворам, в грехах увязшим,
русская культура с честью не нужна.
Эти нашим улыбаются и вашим.
А вот пользы в самом деле ни рожна!
Друг мой, ты и я - работники культуры, -
бог, даря открытый взгляд, напомнил мне, -
Помощи от нас народ заждался хмурый,
душу отводя то в водке, то в вине!
У работников культуры труд серьёзный
и, как всякий государственный, тяжёл.
Чуть ошибся и - уже не счастья розы,
а чертополох несчастий вдруг расцвёл!
Посмотри сюда, – бог голыми руками
явь земную вновь раздвинул пред собой, -
В Федерации Российской за углами
нормой жизни стал разврат и мордобой!..”
Замелькали в яви на земле российской
толпы жуликов, воров и тех, кто пьян.
Было много бед, но ещё больше риска
для кренящейся культуры россиян!
“Не компьютер человек с натурой русской, -
вставил я, - но всё ж идёт в стране моей
непотребная умов перезагрузка.
Будто жулики тебя, господь, умней!
Надоела слишком, - хоть слезою брызни! -
экономики на месте беготня.
От того, что связи нет времён Отчизны
от Романовых до нынешнего дня! ”
В яви снова, стон из встречных вышибая,
лагерный фантом забавил корешей.
“Вот он, символ злобного шалтай-болтая! -
ткнул я пальцем, - Голову ему, пришей!..
“Твой народ вот также обезглавлен, милый! -
правдой в ум ударил бог, смотря в страну, -
Но со дна подняв общественные силы,
я верну царя с дворянами, верну!
Время кончилось жестоких поколений.
Идеалам милосердия подстать
историческая память – дух нетленный!
Не позволю прочь кусками вырезать!..”
В явь полиция вломясь не весть откуда,
увела фантома, корешей скрутив.
“Вот пришил!” – сказал господь на это чудо,
ложечку вкушая черноты из слив, -
Соберу дворян по свету непременно.
Этим слугам Родины замены нет!
Кончатся диверсии и гос-измена,
что нелепо растянулись на сто лет.
Передай, дружочек, - встал отец небесный, -
русскому народу строгий мой наказ,
чтоб царя любил и, навалившись с песней,
накренившийся корабль культуры спас!
Время истекло жестоких поколений.
С искренней любовью смену я создал,
чтобы воплотился в жизнь благословенный
милосердия и мира идеал!
Ну, теперь ты понял, - взгляд он бросил строгий, -
для чего гостишь сегодня у меня?”
“Да, - кивнул я, мигом подводя итоги
и небесное доверие ценя, -
“Я матрос на корабле культуры русской.
Ты, господь, незаменимый капитан.
Левый борт кренит измены перегрузка.
Правый налегке, но, кстати, сыт и пьян!
Давят политические силы слева.
Справа подкупают, привнося разврат.
Безразличные, не закрывая зева,
не поймут никак, что с Родиной творят.
Некому довериться, великий боже!
В русском обществе смятенье и раскол.
Каждый сдержан и моргает настороже,
чтоб язык вреда с бедой не намолол!
Но рискну и передам, отец небесный,
я всему народу строгий твой наказ,
чтоб царя любил и, навалившись с песней,
накренившийся корабль культуры спас!”
Взгляд открытый, добрый подарил Всевышний.
Так родной отец глядел, меня любя.
Растянув улыбкой губы, цвета вишни,
бог сказал в тиши, - Благодарю тебя!
Друг мой честный, друг мой любящий и близкий,
извести пора измену и обман,
чтоб исчезли многочисленные риски,
что грозят штыками жизни россиян!
Я готовлю смену добрых поколений,
любящих державу, предков, край родной.
Верь, грядёт в России мир благословенный
и общественный без перегибов строй! -
Бог прошёлся, по плечу меня похлопав, -
Вот иди теперь к народу и скажи,
чтоб не покупался с глупостью холопа
на бумажки обещания и лжи!..”
Люстра в зале надо мною закружилась.
Бог исчез, заблеял месяц, как баран!..
А потом забилась в мраке света жила.
Воздух по-весеннему стал свеж и прян.
Я открыл глаза, увидев снова тучи.
Как же, сидя, я уснуть на лавке мог?
Встав на ноги, я спугнул ледок трескучий
и висящий между звёзд бараний рог.
“Холодина!.. – я поёжился, зевая, -
Хорошо мне было, а теперь вот нет.
От того ты, жизнь российская, плохая,
что ты шла без бога слишком много лет!”
Снова, правда, ягодой созревшей брызни,
чтобы к пятнам всё внимание привлечь.
Христианство это – вечный кодекс жизни,
с милосердием дающий счастье встреч!
Где-то там, в дали Вселенной, высший разум,
что беседовал со мною, как во сне.
Я, приободрившись, улыбнулся сразу,
поднимая настроение весне!
Льдом потрескивая, вдруг пацанчик тенью
от берёзы отделившись, подскочил.
“От испуга точно я забюллетеню! ” -
пошутил, как в прошлый раз, я в меру сил.
“Ты домой-то ездил?” – я блестнул улыбкой.
“Да,”- ответил этот юный гражданин,
о секретах личных не заботясь шибко, -
“Мамки не было, а я боюсь один!”
Мои нервы не стяжали прочность троса.
Это ощутил в тот миг я горячо.
“Ну, пойдём ко мне, а завтра разберёмся!” -
я обнял мальца за острое плечо.
“Станешь смельчаком в моей семье с утра ты,” –
пошутил я, как всегда и как везде.
Не жалея тёплых чувств моих затраты,
к небу взор поднял и подмигнул звезде.
Сверху вниз я посмотрел на мальчугана.
Что-то привлекло внимание моё
и - застыл я вмиг от мысли ураганной,
в памяти поднявшей факты и хламьё!..
Этот взгляд открытый мне дарил Всевышний.
Нос прямой, благообразные черты.
Эти губы, губы красные, как вишни!..
Боже, в этом сорванце несчастном ты!
Эпилог.
Звёзды, я ещё не раз зайду к вам в гости
толковать про душ российских сопромат.
Только укоризны свет вы лить мне бросьте!
В том, что крен в культуре, я не виноват.
Пуще, правда, ягодой созревшей брызни,
чтобы к пятнам всё внимание привлечь!
Есть два крайних уровня российской жизни,
что одну проблем образовали течь.
Жить богато каждому поинтересней
и намного, несомненно, веселей.
А вот бедным остаётся петь лишь песни,
нахватав себе вершков из лагерей!
Будто дом казённый лучше, чем семейный!
Будто бы, топча достоинство, что есть,
знаком качества для смены поколений
нам считать не надо человека честь!
Разрастается опасно течь большая.
Как бы вновь не передраться, господа!
Революционного шалтай-болтая
не теряет веса масса никогда.
С этим заходил я к богу, как соседу.
А теперь правительству бы я сказал, -
“Не побрезгуй и со мною побеседуй.
У меня вопросов целый самосвал.”
Эх, Россия, ты одна мне мать живая!
Безголовых прекрати растить зверей.
В дом казённый и оттуда провожая,
ты не делаешь питомцев подобрей!
Лучше тысячи казённых дом семейный,
где любовь, забота, справедливость есть.
Знаком качества для наших поколений
быть должна навечно человека честь!
Конец.