И бог обернулся бесом в оправе стекла и стали.
Мы умерли в ту субботу, и я, и сестренка Зоя,
С анамнезом – без опеки, с диагнозом – голодали.
За окнами шли трамваи, и люди ходили мимо,
Ломали, как судьбы, руки и пальцы сплетали нитью.
Нам было не так уж плохо, нам было почти терпимо,
Пока не сменились курсы каких-то чужих политик.
Мы верили без оглядки, не зная иного вздора,
Которому можно верить до судорог, до бессилья,
И добрые президенты дарили нам лабрадоров
За то, что телегеничны и многого не просили.
Немногого – не заботы, всего-то – уснуть весною,
Чтоб солнце смешило кожу веснушечной пантомимой.
Мы умерли в ту субботу, и я, и сестренка Зоя,
За то, чтобы шли трамваи, и люди ходили мимо.
