Закомары и своды самого большого храма расписаны ликами святых: здесь образ Божьей матери, Николая Чудотворца, Сергия Радонежского. Архитектурный ансамбль русского средневековья поражает своей красотой и великолепием.
Великанами кажутся гранитные кресты, стоящие у надгробий.
На площадке колокольни появляется звонарь. Верёвок, соединяющие языки колоколов, нет. Человек в чёрной одежде делает несколько взмахов обеими руками, раздаётся гулкий, раскатистый звук колокола-великана, эхо от которого долго висит в воздухе. Второй удар, словно пущенный вдогонку первому, соединяет, накладывает новый звук на старый и соединяет их воедино. Третий..Замирает время, пространство, какая-то невидимая сила из глубины веков заставляет оценить мощь и бессмертие построенной обители. Вокруг нет ни одной живой души.
Этот сон Виктор Семёнов, хирург из Барнаула, видел сотни раз в своей жизни, начиная с раннего детства. Он не знал, что это, где, что может означать этот один и тот же сон. Виктор никогда никому не рассказывал об этом. Причём виды монастыря менялись, одну и ту же картину он видел в разных ракурсах, словно профессиональный фотограф, готовящий работу для выставки по русскому зодчеству эпохи средневековья. Нет, доктор не боялся этих сновидений, за три десятка лет жизни он привык к этому, сжился. Даже наоборот, когда в его сознании появлялись мощные высокие стены монастыря, он переносился в другое измерение, он по-другому думал, видел реальность совершенно с другой стороны, его сознание всё воспринимало по-новому, словно собиралось внести свои коррективы в его понимание окружающего мира. Всякий раз, засыпая, Виктор подсознательно хотел очутиться в этой безлюдной и безмолвной божьей обители, найти там ответы на интересующие его вопросы. Здесь, казалось, разговаривали стены, словно рассказывая невидимому посетителю о давно прошедших днях, словно какая-то невидимая сила возвышала его, ставила на самое высокое место, с которого обозревался весь монастырь, с которого в полной мере можно было насладиться его величием и красотой.
Печь-буржуйка, посредством которой отапливалось небольшое помещение автостанции, не спасала от острого, колющего мороза, который надолго пришёл на Алтай, оккупировал его великие горы, степи и равнины.
Поезд из Барнаула прибыл вовремя, и теперь Виктор благодарил бога за то, что успел на этот единственный утренний рейс в далёкое родительское село, в котором не был уже два года. Подняв воротник дублёнки, и спрятав руки в карманы, хирург посмотрел на своих будущих попутчиков. Два деда-казаха, не обращая ни на кого внимания, очень громко и убедительно что-то доказывали друг другу, а на скамейке напротив, сидели две монахини в чёрных платках, повязанных поверх шапок и длинных, такого же цвета юбках. Даже секундного взгляда было достаточно, чтобы разглядеть в этих людях соратников по вере и убеждениям. Какое-то напряжение читалось на их лицах – то ли действительно маниакальная вера в бога или житейские проблемы. Почему эти люди, достаточно молодые, пришли к богу, почему они поменяли мирские радости на служение господу? Виктор искоса посмотрел на монахинь, делая вид, что смотрит на давно остановившиеся старые часы, висящие на обшарпанной стене за их стеной. Хирург наполовину понимал казахский и даже что-то мог сказать мужчинам, но, зная обычая этого народа, он решил не встревать в разговор старших. Хотя ботинки городского врача были на меху, но без движения, даже сквозь тёплые полушерстяные носки мороз начал прихватывать пальцы ног. Когда стрелка его наручных часов перевалила за шесть утра, снаружи донёсся звук приближающегося «ПАЗика».
«Ты смотри-ка, вовремя», - подумал доктор, встал и вышел на улицу, в утреннюю темноту, к остановке.
Водитель зашёл к кассиру автовокзала, а пятеро пассажиров в это время молниеносно загрузили свои замёрзшие тела в довольно тёплый салон старого автобуса. Женщины уселись напротив Виктора. Тусклые лампы тускло освещали салон, скрашивая скорбные, довольно серьёзные выражения их лиц. Хирург мысленно представил женщин без всей этой религиозной атрибутики, в хороших шубах, сапогах. Девушка следила за собой – это было видно по её искусно выщипанным бровям, полумесяцами висящими над красивыми, тёмного цвета глазами и румяным, слегка подпудренным щёкам. Она что-то сказала своей старшей попутчице, и та кивнула ей головой в ответ.
«Какой красивый ангельский голос у неё, наверное, поёт в церковном хоре» - подумал доктор.
Виктору только недавно исполнилось тридцать. Если бы он встретил этих божьих людей лет десять назад, он непременно вступил с ними в полемику о смысле жизни, о миссии человека в этом мире. Сейчас, имея небольшой опыт в отношениях с людьми, он знал, что каждый человек волен идти своей дорогой, своей избранной стезёй, имеет полное право выбрать то, что считает нужным и наиболее полезным для себя.
Раздумья хирурга прервал хруст снега под ногами водителя. Молодой мужчина занял своё место, двигатель завёлся, рычаг скоростей недовольно прорычал, и железное корыто, исполняя свои служебные обязанности, лениво тронулось с места. Свет в салоне погас, а фары дальнего света осветили слегка заснеженный асфальт. Мотор ещё пару раз чихнул, набрал обороты и понёс автобус в глубину утренних сумерек навстречу новому дню.
Виктор согрелся и вскоре крепкий сон одолел его. Ему приснилась мать. Стадо коров вечером возвращается с пастбища в деревню, а он, пятилетний мальчик, сидит верхом на корове с большими белыми пятнами, а мать, увидев сынишку, качает головой и машет ему руками. Тем летом мама умерла от рака. Тогда же маленький деревенский паренёк узнал, что эту болезнь человечество ещё не научилось исцелять. У гроба матери Витя поклялся себе, что станет врачом, когда вырастет и будет лечить онкологических больных. Отец не спорил с сыном, он просто кивнул своей седой головой в знак согласия. Что же он мог предложить сыну в маленькой казахской деревне?
Напористый и целеустремлённый юноша поступил в мединститут и закончил его по специальности врач-онколог.
Виктор проснулся от резкой остановки. Рассвело. Могучие, величественные горы с белыми шапками снега гордо возвышались по обе стороны слегка припорошенного снегом и уходящего зигзагами вдаль шоссе. Серые свинцовые облака грозно нависли над всей горной цепью, грозящие вот-вот обрушить на путников густую снежную лавину.
- Закипел, - недовольно буркнул про себя водитель, - сходите кому куда надо, а я пока разберусь с мотором.
От прежнего тепла не осталось и следа. Сейчас, когда двигатель заглох, окружающая природа погрузилась в полный, наполненный лютым морозом, вакуум. Мёртвая тишина завораживала, манила в свои невидимые объятия, горы приглашали, зазывали в своё безмолвное царство. Дверь открылась, и люди, один за другим, покинули салон автобуса. Виктор спустился вниз и по скрипучему снегу прошёл сотню метров. Примерно такое же расстояние отделяло его от подножья первой пологой скалы, несколькими большими ступенями убегающей в небо. Кристально чистый воздух пьянил, наполнял все клетки организма, расплывался по жилам. Доктор оглянулся назад – аксакалы и монахини уже топтались возле автобуса.
Никого, кроме них, на дороге не было. Страна отмечала новогодние праздники, а сегодня было только их начало – второе января. Вдоволь надышавшись, окончательно проснувшись и быстро преодолев обратный путь, Виктор нарушил странную тишину, которая вдруг воцарилась между людьми, плотной стеной, топчущихся у двери автобуса.
- Тебя, как зовут? – спросил Виктор водителя.
- Закан.
- Что, Закан, что-то серьёзное? Давай, я помогу.
- Радиатор потёк..
- И что теперь делать?
- Воды там почти уже нет, надо сливать всю оставшуюся, чтобы мотор не разорвало.
Закан открыл краник, вода дымящейся струёй хлынула на дорогу, тоненьким ручейком разливаясь по асфальту и мгновенно превращаясь в лёд.
- Сколько километров мы отъехали от станции? – спросил Закана один из аксакалов.
- Около ста.
- Значит, до нашего райцентра осталось сто пятьдесят.
- И что теперь делать? – предвидя недоброе, поинтересовался доктор.
- Будем ждать попутный транспорт.
- Попутный? В какую сторону?
- В любую, - коротко отрезал Закан.
Лица женщин начали синеть от холода. Они зашли в автобус и сели на свои места.
- А если не будет никого? – продолжал Виктор.
Никто ничего не ответил. Все прекрасно понимали и осознавали происходящее. Мороз, между тем, начал сковывать ноги и тело. Люди, думая, что в автобусе теплее, зашли внутрь него. Закан знал, что делать в таких случаях, - он вытащил на дорогу запасное колесо и поставил рядом канистру с бензином.
«Молодец, не запаниковал. Наверное, не раз попадал в такие переделки».
Старшая женщина достала маленький томик Библии и принялась тихо вслух читать молитвы. При каждом «аминь» монахини крестились.
К обеду тучи рассеялись, и мороз только усилился. Когда салон автобуса превратился в ледяной склеп, а люди превратились в мумии, аксакал что-то сказал Закану по-казахски, тот сразу же вышел на улицу, облил колесо бензином и поджёг его. Густой чёрный дым повалил в чистое горное небо. Люди, подобно пингвинам, подошли к огню. Они протягивали к желанному теплу свои закоченелые руки. По мере того, как резина разгоралась, люди, чтобы не обжечься, отступали назад, но лица их уже не были такими каменными и страшными.
Тепло, очаг, кров. Эти необходимые для жизни человека вещи на протяжении многих тысяч лет сопровождали его, люди воевали за это, они убивали друг друга, чтобы выжить. Сейчас, в ледяном безмолвном плену тепло огня сплотило шестерых путников, дало им время подумать, найти выход из сложившейся ситуации. Каждый из них знал, что когда полностью сгорит первое колесо и когда холод начнёт ломать кости, в ход пойдёт другое, а потом третье…А что будет потом? Каждый знал, что их ждёт, и никто не хотел оказаться жертвой такой жуткой трагедии, жертвой такого стечения обстоятельств.
Женщины достали пищу из своих котомок. Аксакалы, увидев это, присоединились к ним, а Закан поставил на огонь чайник с водой.
Виктор обычно, когда ездил к отцу, брал с собой три литра спирта. Там, в глухой казахской деревушке, этот товар являлся самой лучшей разменной монетой. За водку старику привозили дрова, мясо, выполняли мелкий ремонт в доме.
- Чтобы хорошо согреться и не заболеть, надо выпить водки, - сказал доктор.
Конечно, все были согласны с ним, кроме монахинь. Виктор выпил свою порцию водки. Скоро горячее тепло разлилось по жилам, глубоко проникло в кровь хирурга, уже и горы казались не такими страшными и могучими.
Вскоре люди жались к останкам догорающего колеса. Поднялся небольшой ветер, пошёл мелкий снег и мороз, казалось, немного отступил. Закан, пока горело колесо, с надеждой всматривался в обе стороны шоссе, а потом, нехотя, демонтировал с автобуса все четыре колеса и поставил их стопкой, друг на друга, рядом с догорающим. Казахи, выпив ещё немного, зашли в автобус немного вздремнуть. Виктор знал, что на морозе этого делать нельзя, поэтому, когда Закан зажёг второе колесо, разбудил всех и отправил греться к огню.
Виктор удивлялся стойкости и спокойствию монахинь, которые молча переносили выпавшие на их долю физические муки.
- Как вас зовут? – спросил Виктор женщин.
- Меня Анастасия, - сказала женщина.
- Александра, - красивым и спокойным голосом назвала себя девушка.
Такая уверенность в её голосе сильно удивила доктора.
«Из какого теста вылеплены эти люди? Они ведут себя так, словно ничего не случилось, словно никому не угрожает ледяная смерть».
Виктор заглянул в глаза молодой монахини, а она, словно прочитав его мысли, чётким и уверенным голосом сказала:
- На всё божья воля.
- Александра, а зачем вы в такой лютый мороз согласились на такую поездку? – спросил доктор, надеясь больше узнать о гордой и смелой девушке.
- Там наши сёстры. Они ждут нас. И ещё, люди обещали пожертвовать на реставрацию монастыря.
Короткий зимний день близился к закату. Темнело. Языки пламени, охватившие резину, ярко осветили лица людей. Виктору показалось, что лицо Саши выражает радость и победу.
К семи вечера усталость дала о себе знать, и доктор сказал:
- Закан, мы поспим немного, а ты через час разбуди меня, будем спать по очереди, чтобы никто не замёрз.
Утром, когда рассвело, люди, совсем обессилев, передвигались с трудом. Закан поджёг последнее колесо. Казалось, после страшной бессонной ночи мороз ещё более усилился, стал жёстче и беспощаднее, выламывая суставы на конечностях и парализуя волю человека. Путники прыгали на месте, стараясь согреться, заходили в бесколёсый автобус, надеясь хоть чуть-чуть согреться внутри него.
Тепло последнего колеса вновь собрало людей вокруг него.
- Сегодня 3 – е января. Разве не поедет другой автобус по такому же рейсу?
- Нет, Виктор, не пойдёт, я должен был вчера же возвратиться и сегодня опять выезжать. Мой напарник заболел, а подменить некому.
- Хотел выезжать? На неисправном автобусе?
- В нашем парке вся техника такая, а новую не дают.
- Хватит ли нам сил пройти сто километров в обратном направлении?
- Вряд ли, у нас женщины и два старика..
Александра, услышав эту фразу, сразу высказала своё мнение по этому поводу:
- Идите, вас никто не держит.
- А, вы как? – удивился водитель.
- Мы, как-нибудь, с божьей помощью.
Последние два слова девушка произнесла особенно значимо, как будто знала наперёд о своей дальнейшей судьбе, как будто не сильные мужчины были здесь хозяевами положения, она, красивая, хрупкая и набожная девушка.
Кружка разведённого спирта опять пошла по кругу. Скоро колесо сгорело. Было два часа дня. Ноги совсем не держали людей.
- Закан, - сказал доктор, - пойду немного вздремну, разбуди меня через полчаса.
Спирт успокоил нервы, притупил сознание, согрел окоченевшее тело, Виктор погрузился в свой короткий, тревожный сон.
Он оказался хорошим, нужным для людей врачом. Многие жизни он спас, но многие не успел..
Скальпель. Вот он, твёрдо и уверенно делает надрез. Наркоз, кровь, боль. Сделать больно ради жизни. Ко всему этому Виктор привык. Пациенты, видя врачей в белых халатах, облицованные белой плиткой стены операционной, яркие лампы над головой, теряли сознание, боялись наркоза, неизвестности, а для него операционная была не просто рабочим местом, здесь человек надеялся на него, верил в своё исцеление.
Женщина у Виктора была. Это анастезиолог Милочка, хорошенькая брюнетка такого же возраста, как и он. Они встречались, чтобы просто переспать. Было ли у него к Милочке какое-то чувство? Наверное, было..Десять лет простых, ни к чему не обязывающих встреч. Она ждала предложения, а он ничего не предлагал.
- Витя, когда ты сделаешь меня дедом? – интересовался отец, - у тебя же есть женщина, женись.
- Она не женщина, папа, она – сотрудник, а это – служебный роман.
Отец вздыхал и прекращал разговор. Витя даже не мог представить Милу, качающую ребёнка на руках, он спокойно мог представить её с сигаретой во рту сидящей перед телевизором или заказывающей еду в ресторане у официанта. Но стирающей пелёнки…никогда!. Не была она создана матерью.
Вот и три дня назад они отметили Новый год, а первого января, после новогодней ночи Виктор сел в поезд и уехал. Мила даже не проводила его на вокзал, она только сухо попрощалась с ним у двери и попросила позвонить по возвращении.
Приснился отец. Он сказал:
- Вить, у тебя срочная операция 6 –го числа, возвращайся домой. Я как-нибудь сам справлюсь. Я подожду, а рак не будет ждать..
Снег тает на крышах, вода по водосточным трубам тоненькими струйками стекает на отмостку храма-великана. Звон колоколов извещает невидимую паству о службе. Виктор тщетно пытается найти хоть одну живую душу на территории монастыря. Он вглядывается во все углы, стены, но прихожан не видит. Виктор крестится и заходит в храм. На аналоях и у ликов святых горят свечи. Доносится едва уловимый шопот молитв. Кто-то вкладывает в его руку догорающую свечу, он крепко сжимает её, чтобы не уронить. Горячий воск жжёт кожу руки.
Толчок в плечо разбудил его. Это был Закан.
- Витя, вставай, замёрзнешь, четыре часа, начинает темнеть. Посмотри, что с монашками.
Действительно, женщины, накрывшись с головой какой-то тряпкой и прижавшись к друг другу, не издавали признаков жизни. Виктор растолкал их:
- Вставайте, срочно вставайте, вы замёрзнете!
Александра открыла глаза, толкнула Анастасию и хрипло сказала:
- Сестра, просыпайся, я не чувствую ног.
- Вас срочно надо растереть спиртом, а иначе смерть, - громко и жёстко сказал доктор.
- Как это, растереть? – спросила Анастасия.
- Я – врач, я лечу и в сложившейся ситуации я должен спасти вас. Поймите, что человеческое тело для меня не объект наслаждения, а всего лишь работа. Сейчас не время обсуждать религиозные устои, мне надо спасать вас. Как бы ни было слишком поздно.
Анастасия выпучила глаза и зашипела:
- Показать своё тело неизвестному человеку, да ещё и мужчине? Несказанная дерзость.
Доктор дал знак мужчинам удалиться из автобуса.
- Александра, вас ещё можно спасти, раздевайтесь.
- На всё божья воля, - процедила Анастасия.
В подтверждение серьёзности своих намерений Виктор достал из своего саквояжа фляжку со спиртом, открыл ей и наполнил небольшой пластмассовый стаканчик.
- Я готов, - обратился он к женщинам, - теперь очередь за вами.
Монахини смотрели друг на друга, боясь принять какое-нибудь решение. Надо было срочно что-то предпринимать. Это был тот момент, когда грубая сила не имела никакого значения, нужен был ум, мудрость и трезвый, обоснованный расчёт. Доктор не имел права на ошибку.
- Всё правильно, бог и прислал меня к вам на помощь, если я вас спасу, вы ещё лучше будете служить ему, спасать заблудшие души, помогать убогим, юродивым и сиротам.
Что-то изменилось во взгляде Анастасии. Казалось, тёмный луч света проник внутрь её сознания, озарил лицо. Оно уже не казалось таким суровым и строгим. Глаза соглашались с врачом, а язык не мог выговорить нужного слова.
- Александра, пусть он разотрёт тебя, ты должна жить, наши сёстры ждут нас, ждут наших молитв.
У девушки посинели губы, руки и ноги не двигались. Виктор начал снимать с неё одежду, которой, как оказалось, было совсем немного. Когда на Саше осталось только нижнее бельё, он аккуратно, как будто это была хрустальная кукла, положил на заранее разостланное на сиденье байковое одеяло. Окоченевшее тело девушки мало чем отличалось от трупа, она даже не дрожала, она перешагнула ту грань, когда кажется, что становится жарко, когда греешься в лучах солнца, а кровь в это время замерзает в жилах, останавливается дыхание, а потом и сердце, и ты засыпаешь навечно с улыбкой на губах. Хирург прекрасно знал это, поэтому быстро смочил руки спиртом, растёр их, вылил немного жидкости на девичью грудь и начал понемногу, плавными круговыми движениями втирать её в кожу. Когда через пару минут руки врача окончательно согрелись, он ещё подлил спирта, и теперь уже растирал всё тело, включая шею, грудь, живот, руки и ноги. Потом тщательно растёр спину. От постоянного движения Виктор вспотел, Саша согрелась и тихо сказала:
- Мне уже жарко, спасибо, Виктор.
Он развёл спирт ещё не замёрзшей водой:
- Выпей это, если не хочешь получить воспаление лёгких.
Девушка, превозмогая себя, выпила половину стакана и надрывно закашлялась.
- Сейчас будет хорошо, одевайся, я попробую раздеть и растереть Анастасию.
- Спасибо, Виктор.
- Ничего, это мой долг.
Стемнело незаметно. Полуживую Анастасию тоже растёрли. Она бредила. В это время салон автобуса ослепил яркий луч света. Эта была вахтовая машина геологов, везущая людей на работу. И хотя они им было не по пути, узнав о беде, которая случилась, геологи посадили пострадавших в машину и отвезли их в город.
На следующий день, днём, Виктор пришёл в районную больницу, куда госпитализировали женщин. Заведующий терапевтическим отделением, который вышел к нему, объяснил:
- Чистякова Анастасия скончалась от переохлаждения организма, а у Александры Лебедевой затемнено лёгкое, мы, думаю, полечим её две недельки или дадим «Новокаин» в монастырь, если там есть, кому колоть. Извините, вы родственник?
Виктор не ожидал такого неожиданного вопроса и сказал правду:
- Рейсовый автобус, в котором мы ехали, поломался, они замёрзли, я растёр их..вот теперь беспокоюсь.
- Понятно, так вы хотите проведать Лебедеву?
Вопрос был задан так же резко, как и первый. Да, он хотел увидеть Сашу, но даже себе не мог признаться в этом. Он – мирянин, не отказывающийся от земных радостей, а она – монахиня, по воле судьбы живущая в монастыре. О чём с ней беседовать, на какие темы? Виктор даже толком не знал ни одной молитвы. Что он ей скажет, когда зайдёт в палату? Об этом доктор как-то не подумал. Пока думала и решала за него только душа, которая просто тянула Виктора к той, кто был за этими стенами.
- Да, хотел бы проведать, если разрешите.
- Конечно, заходите, девятая палата, в конце коридора, она там одна.
До конца коридора ещё надо было пройти, а ноги дрожали так, что не держали его. Почему? Он – её спаситель, он просто интересуется здоровьем человека, что же в этом плохого? А тем временем ноги уже сделали первый шаг, потом второй, половые доски предательски заскрипели под ним. Вместо того, чтобы обдумать свой разговор с больной, Виктор почему то слышал сильные удары своего сердца. Вот и дверь с цифрой «9». В тот момент, когда доктор уже собирался постучать в неё, он почему то вспомнил, как прекрасно сложена Саша, её тело заслуживало любви и ласки, а не ежедневных молитв, она достойна любить, быть любимой и иметь детей. Виктору стало стыдно..Почему? Он же мужчина, почему ему не может понравиться монахиня? Ночь накануне, в гостинице, он не спал, а вновь и вновь проигрывал в памяти сцену спасения от начала до конца. Почему именно Саша так прочно вошла у его сознание, почему именно она поселилась в нём и руководила оттуда душой Виктора? За восемь лет практики через его скальпель прошла ни одна сотня женщин. Может потому, что он прикасался к ней, чувствовал её тело, массировал её молодую грудь, живот, худые плечи, растирал стройные длинные ноги? Почему именно она интересовала его? Может потому, что только в результате аварии в дороге он получил доступ к запретному – телу монахини? Виктор чувствовал, что не просто интерес к этой девушке привёл его сюда. Собравшись с духом, он робко и тихо постучал в дверь.
- Открыто, - ответил на стук красивый женский голос.
Да, чувство не подвело Виктора – на кровати, слегка прикрывшись покрывалом, лежала его мечта. Красивые белые волосы крупными кудрями разметались по небольшой подушке. При виде мужчины она не смутилась, не накрылась покрывалом с головой, а , напротив, её глаза выражали удивление и даже радость.
- Виктор? Вот, не ожидала вас здесь увидеть. Вы тоже здесь лежите?
- Нет, Саша, я пришёл проведать вас. Как ваше самочувствие?
Девушка опустила глаза, губы её что-то пролепетали, Виктор вспомнил Анастасию.
- Мне очень жаль её, она была хорошим человеком.
Саша перекрестилась:
- Да успокоит господь её душу. Да вы не стойте, присаживайтесь.
Мужчина сел на деревянный табурет, стоящий у кровати, и сел на него. Девушка села, пытаясь причесать свои золотые волосы руками.
«Какие красивые у неё волосы и руки».
Он очень захотел дотронуться до них. Девушка вопросительно смотрела на посетителя. Наступила тишина, в которой говорили лишь их души. Виктор захотел пригласить её в кино после выздоровления, но ещё не решил, как это ей объяснить, зачем это надо.
- А вы, какой доктор?
- Онколог.
Александра задумалась и решила не продолжать эту тему, главное, что она сделала шаг навстречу.
- Саша, а ты в каком монастыре живёшь? – спросил доктор, переходя на «ты».
- Это далеко отсюда, обитель Святой Елены.
Он чувствовал, что её может заинтересовать эта тема.
- А монастырь красивый?
- Очень.
- Какие там стены?
- Высокие!
- Из красного кирпича?
- Да…
- А наверху маленькие оконца-бойницы через каждые десять метров.
Глаза девушки округлились от удивления, а брови ещё больше загнулись, курносый носик вздёрнулся вверх, а пухлые губки сжались.
- Так, - сказала она, - вы меня разыгрываете.
- Саша, давай на «ты».
- Хорошо, Виктор. Ты был раньше в нашем монастыре?
Семёнов сам не понимал, что нашло на него. Тридцать лет он видел эту обитель только во снах и думал, что существует она только в его сознании, а теперь, оказывается, монастырь этот есть на самом деле.
- Саша, я не знаю. Хочешь, я опишу тебе другие здания на территории обители, а ты сразу останови меня, если я ошибусь.
- Хорошо..
- В северной части, недалеко от центрального входа – девятикупольный храм из красного кирпича, три маковки из них крашены в синий цвет.
- Верно…но недавно их позолотили, нашлись спонсоры и нам удалось привести в порядок главный храм.
Эта тема была близка и интересна Александре, и доктор видел это. Он, конечно, мог и дальше рассказывать монахине о своих снах, но чувствовал, что эти разговоры неизменно приведут к беседе на библейские темы, в которых Виктор не был силён. Он даже не был крещён, деревня, в которой родился будущий врач, наполовину состояла из казахов и русских, а ещё тогда там жили несколько немецких семей.
Саша в два года осталась сиротой, потому что отчий дом сгорел, а родители задохнулись. Ребёнок в это время играл на улице. Монастырь взял девочку под свою опеку, и его обитательницы за десяток лет приучили ребёнка жить по законам обители, подчинятся его внутреннему распорядку. Сёстрам не пришлось переделывать душу Александры, она в юном возрасте ушла из мирской жизни и не успела в ней ничего познать. Но скоро, достигнув 12-ти летнего возраста, юная послушница поняла, что не всё, о чём говорят сёстры, инокини, и настоятельница, выполняется ими самими. Так, некоторые женщины, лишившись материального благополучия, семейного счастья, пищи, пришли в монастырь не позову души и веры. Многие из них тайком курили, даже подбирали окурки после туристов, некоторые принимали спиртное. Монахини завидовали мирянкам, что те могут жить по своим законам, могут ездить, куда захочется, употреблять спиртное, курить, заниматься сексом, воспитывать детей.
Александру, зарекомендовававшую себя хорошей послушницей, постригли в монахини, а старшие сёстры брали её с собой в поездки по всей округе с тем или иным поручением. Опытные монахини, заметив, что Саша иногда смотрит на молодых мужчин, не раз объясняли ей, что это грех и что ей никогда не познать мужчину. Однако сама её женская сущность сопротивлялась этому. Молодая монахиня хотела любить и быть любимой, ведь она не смогла решить за себя в детстве и поэтому не несла ответственности за такой выбор в жизни. И вот сейчас Саша заметила, какими глазами смотрит на неё Виктор. Да, он её спаситель, но он мог бы и не проведывать её, а пришёл.. Как бы сейчас хотела монахиня, чтобы эта была не игра, поэтому честно спросила:
- Витя, скажи, пожалуйста, ведь пришёл не как врач?
Это был удар ниже пояса. Как на данный момент врач представлял себе жизнь в монастыре? А вот так. Вдоль длинного коридора располагаются келии монахинь, которые денно и нощно молятся там, выходя из них для принятия пищи или по нужде, а послушницы пекут хлеб, чистят церковную утварь, стирают и шьют. Несколько раз в составе туристской группы Виктор бывал в женских монастырях и видел монахинь. Это женщины, внешне ничем не отличающиеся друг от друга – в чёрных одеждах, с одинаковыми, каменными, отрешёнными лицами. В основном, они быстро передвигались по территории монастыря, ни на кого не обращая внимания и глядя только себе под ноги. Виктору, естественно, было интересно узнать о жизни монахинь, но заговорить с какой-нибудь из них для него не представлялось возможным и реальным.
И вот эта молодая монахиня задаёт ему такой заведомо греховный вопрос. Что ответить ей? Виктор интуитивно чувствовал, что от этого ответа зависит многое. Он ещё не знал, что конкретно он хотел от этой хрупкой девушки, с какой целью пришёл к ней. Пока он просто хотел, а если точнее, желал видеть её, а поэтому и сказал правду:
- Саша, я хотел увидеть тебя..
- Спасибо. Завтра за мной приедут, поеду долечиваться в монастырь.
- А есть у вас доктор?
Саша рассмеялась:
- У нас медсестра, она будет делать мне уколы новокаина два раза в день. А раньше у нас не было медика.
Виктор мельком взглянул на недоеденные щи и нетронутую котлету на тарелке.
- Саша, я помешал тебе, ты обедала?
- Нет, в монастыре я привыкла есть мало, а мясо там никогда не давали.
Доктор чувствовал, что надо продолжать беседу, а то она попрощается и попросит его покинуть палату, он боялся этого.
- Саш, а когда ты уезжаешь?
- К трём часам приедет грузовик за покойной, вот с ним я и уеду.
- Можно мне проводит тебя?
- Боюсь, что нет. Сопровождающая сестра расскажет настоятельнице, и меня накажут.
- Разве ты не имеешь право просто пообщаться со мной или другими мирянами?
- Запрета нет, но это и не приветствуется. Просто потом мне не будут доверять.
К двум часам дня приехала крытая машина, в кузов которой поставили гроб с телом Анастасии, а Саша села в кабину, рядом с сопровождающей монахиней. Виктор стоял в нескольких метрах от них. Когда машина тронулась, Александра слегка кивнула ему в знак прощания.
«Первый шаг сделан. Я пришёл, а она назвала место, где живёт. Теперь дело за мной».
Больных было много, и наш доктор с головой ушёл в работу. В первую же ночь после её отъезда Виктору приснилась Саша, будто они встречаются у ворот монастыря и в сопровождении людей заходят в ворота монастыря. На ней подвенечный наряд.
«Я здесь, а она там. Суждено ли сбыться этому сну?» - подумал доктор, проснувшись.
В выходные он твёрдо решил съездить в обитель и поговорить с настоятельницей. Только в субботу, к вечеру, Виктор добрался до места. Солнце ещё не зашло, и через незапертые ворота наш искатель счастья зашёл на монастырскую территорию. Путь его лежал в большой храм. Даже с закрытыми глазами он мог ходить по этой земле. Сотни раз в своих снах он летал по ней. Перекрестившись, Виктор зашёл в храм, купил две свечки, зажёг их и установил в свободные ячейки, - одну за здравие, другую за упокой.
- Извините, - сказал он женщине-продавцу в церковной лавке, - как я могу увидеть монахиню Александру?
Женщина удивлённо посмотрела на него:
- Я ничего здесь не решаю. Найдите настоятельницу Филарету и попросите её благословить вас на свидание с сестрой Александрой.
Узнав о знакомстве монахини её монастыря с мирянином, Филарета немного удивилась:
- Зачем вам монахиня? Что у вас с Сашей общего? Она служит господу, а вы идите с миром. Найдите себе мирянку и живите с ней.
Доктор развернулся и неспеша поплёлся к воротам. Последний автобус в районный центр уже ушёл, и Виктор прошёл по укатанной снежной дороге почти километр до ближайшего населённого пункта. Он хотел пить, а у дверей сельмага продавец скала ему:
- Я закрываюсь..
- Пить хочу. Не продадите мне бутылку воды?
Смеркалось. Крестьянка подошла ближе к мужчине, чтобы хорошо разглядеть его:
- Больно уж голос знакомый. Ой! Вы же доктор, хирург, Виктор Александрович! Вы моего мужа спасли в прошлом году.
Продавец дрожащей рукой нашла нужный ключ из связки и, нервно звеня ими, нашла нужный.
- Вас каким ветром занесло в такую даль, Виктор Александрович?
- Я в монастыре был и опоздал на последний автобус.
Женщина наполнила стакан минеральной водой и подала его доктору.
- В монастырь? Среди зимы? Зачем? Туристы только летом ездят, да и то, не всегда, больно неудобно добираться в такую глухомань. Автобус в город теперь пойдёт только утром, в семь часов, у вас есть, где остановиться на ночлег?
- Нет.
- Пойдёмте к нам, Василий будет рад.
В гостях Виктор рассказал людям о своих чувствах к монахине, ему надо было кому-то высказаться, излить свою душу.
- Да, проблема, - сказала хозяйка, выслушав гостя, - сердцу не прикажешь. Монахини часто приезжают в село на мельницу и в больницу. Кстати, больнице нужен врач.
Всю ночь Виктор не сомкнул глаз. Отказ настоятельницы только раззадорил, разъярил мужчину. Он уже не сомневался, что это и есть его первая, настоящая и единственная любовь.
«Ведь она не в тюрьме, хотя и оттуда вытягивают людей. Почему я не смогу помочь Саше покинуть монастырские стены?»
А Саша, тем временем, тоже думала о нём:
«А нужна ли я тебе на самом деле? Ты уверен в своих чувствах ко мне?».
«Я чувствую, я знаю, что она тоже думает обо мне, ждёт, когда я приду за ней».
«Ты думаешь освободить меня от моей веры? Из какого плена ты собираешься вытащить меня? От самого себя не убежишь, не скроешься».
В узком коридорчике сельской больнице несколько людей ожидали своей очереди к стоматологу. Виктор без труда нашёл нужный ему кабинет, дверь которого к его удивлению внезапно открылась. На пороге стояла женщина сорока лет.
- Виктор Александрович? Вот так встреча! Что вы делаете в наших краях?
Заметив, что хирург немного замешкался, она добавила:
- Вы разве не помните меня? Я в прошлом году приезжала к вам на стажеровку. Я – Маша Степанова.
- Да, да, я помню. Маша, у меня к вам разговор.
- Вот это да, какой?
Когда заведующая пригласила Виктора в свой кабинет, он с порога сказал:
- У вас есть место для меня?
- К-какое место?
- Я не шучу. Врача.
- Конечно, - взволнованно затараторила Маша, - мне нужен хирург, часто бывает, надо срочно прооперировать пациента, а с транспортом и дорогами бывают большие проблемы. Кстати, управа деревни предоставляет домик для такого специалиста.
- Маша, я сдам свои дела в городе и приеду к вам. Ждите! Я серьёзно.
Действительно, скоро Семёнов устроился в сельскую больницу хирургом и влился в небольшой, но сплочённый врачебный коллектив. Операции шли за операциями, а дни за днями. Скоро пришла весна, а за ней и лето. Постояльцы монастыря часто обращались к хирургу за помощью, только вот, кого он ждал, всё не было.
- Виктор Александрович, что с вами? – спросила его Мария, - вы, как будто ищете кого-то, ждёте. Может, я вам помогу?
Нет, не хотел он открывать ей свою душу. Кто знает, как она отнесётся к этому – посочувствует или примет за сумасшедшего? Виктор хотел он этих слухов, он просто ждал своего часа и верил в любовь.
Как-то осенью привезли старую монахиню с аппендицитом. После операции в кабинет Виктора зашла Саша. От неожиданности девушка открыла рот, забыв то, за чем пришла.
- Заходи, Сашенька, хочешь чаю?
- Витя, это…Витя, как ты, ты что тут делаешь?
- Операции, - ответил хирург, прямо смотря в глаза любимой.
- Понятно…а я не знала, чай не надо, мы сейчас уезжаем. Как наша сестра, сколько дней она пробудет у вас?
- Не переживай за сестру, жить будет. Саша, ты разве не уделишь мне десять минут? Садись, не стой.
Монахиня опустилась на кушетку, доктор рядом.
Участился пульс, опять задрожали руки и ноги, язык прилип к нёбу. И всё это за каких-то полминуты. Почему он, доктор, не мог совладать с собой, успокоить себя. Что такого необычного было в этой девушке? Когда теперь он снова увидит её, когда скажет ей, что любит. Долгими ночами, мучаясь от бессонницы в своём домике, он мысленно готовился к этой встрече, повторял по несколько раз давно заученные фразы. Виктор прекрасно понимал, что от сегодняшнего разговора будет зависеть его дальнейшая судьба, что всё и как он скажет это сейчас, будет зависеть его жизнь, поэтому доктор решил сказать всю правду, без намёков:
- Саша, я работаю здесь, потому что хотел быть ближе к тебе. Я люблю тебя.
- Меня? За что?
- Да, Саша, я приезжал в монастырь, говорил с Филаретой, а она выгнала меня. Больше я никак не мог пробраться к тебе.
- Витя, мы же так мало знаем друг друга..
- А как же мы узнаем, если мы разделены монастырскими стенами? Выходи за меня замуж.
Воцарилась тишина. Виктор не решался обнять Сашу, в её чёрных одеждах была какая-то сила, какая-то власть. Он поймал себя на том, что не имеет права даже притронуться к ней. Самое главное он сказал, теперь ждал приговора, как подсудимый в зале суда.
- Витя, ты это серьёзно?
- Конечно, хочешь, мы поедем вместе в монастырь, и я поговорю с настоятельницей.
- Нет, Витя, меня там никто не держит, я могу спокойно уйти оттуда.
- Конечно, верить в бога можно и дома, ходить в церковь, не обязательно посвящать жизнь религии.
- Как же мне поверить в искренность твоих чувств?
- Саша, ты разве не видишь, как я люблю тебя?
- Как, сразу замуж? Надо встречаться, ночи под луной..
- Сашенька, любимая, никуда не уйдут от нас эти ночи.
Виктор подошёл к девушке, развязал платок, который упал ей на плечи, распустил волосы и обнял Сашу. Платок упал на пол.