ДОСТОЕВСКИЙ В ОМСКЕ
Над городом свиноцвы тучи бродят,
И словно оправданья ищет гений.
Но арестантов партию приводят,
Сюда, на край земли, для исправленья.
Отторгнуты от питерской пучины,
Замерзшие, несчастные, больные
Они идут, виновны и невинны,
И смотрят с интересом остальные.
Здесь не было ни рабства крепостного,
Ни роскоши, пленившей навсегда,
И только Достоевский с нами снова,
На Тарские ворота смотрит: «Да,
Здесь мертвый дом» запишет он позднее,
И словно вспоминая все грехи,
Сначала слабо, а потом сильнее,
Работает, ведутся дневники.
Иртыш бурлит, дерутся арестанты,
И губернатор с ним почти учитив,
Он понимает эту мощь таланта,
И оттого порой красноречив.
И где-то там, высокий брег и воля,
Хотя Иртыш хоронит Ермака,
Я на брегу, и кажется там двое
Ведут беседу, и луна легка,
Оковы каторжан, потоки света,
Печаль до срока, горе без конца,
И вдруг уже далекая комета
Лучом коснулась скорбного лица.
И мертвый дом, отчаянью внимания,
Пытался арестанта обогреть.
И омичи, о рабстве смутно зная,
Могли ль понять, и начинали петь
Там в рощах соловьи, на бал спешили
Над Любинским порхая в поздний час,
И кажется, что здесь иные шири,
Он не поймет, но он осудит нас.
О смертной казни скорбно забывая,
Мечтая вновь вернутся в Петербург,
Ведя дневник и яростью пылая,
Он этот мир далекий не забудет.
И при луне неспешные беседы,
Другая жизнь, другие голоса,
И вот уже зовут его к обеду,
И вот уже свободен полчаса.
И все-таки : «Тот мерзкий городишко»-
Он гневно вспоминает мертвый дом.
Но кажется, что это даже слишком,
Читая дневники, поймем с трудом.
Здесь памятник ему потом откроют,
Забытые в том питерском аду,
Где гений снова только сам с собою,
И где герои бедные бредут
То с топором, то с фигой над Невою.
И плач и стон, но это мир родной,
Мерещится и окрик злой конвоя,
И губернатор с щедрою душой.
Он рвется вдаль, еще не понимая,
Что там страшнее и темней всегда,
А здесь, над Омском, в тишине сияет
Высокая и яркая звезда.
И сила духа, и свобода слова
Мерещатся в каком-то казино.
И проводивши гения больного,
Мой град его запомнит все равно…
И сохранит какие-то посланья,
Опять стоит у Тарских он ворот,
И тихо улыбнувшись на прощанье,
О Питере мечтает и живет
Химерами из призрачного мира,
Склонясь над черной пропастью Невы,
Туда уходит гений сиротливо.
И остаемся на просторах мы…
Бурлит мой город, Дневникам не веря,
И провожая всех, кто к нам суров.
На Тарской снова девушки немая
Пред памятником не находят слов,
Профессор улыбается лукаво,
И вчитываясь в эти дневники,
Он видит мир, с его посмертной славой
Он на свиданье к гению летит.
Но мы ль виновны в том, что осудили,
Что он от бунта не умел уйти.
Мы просто здесь спокойно жизнь прожили,
И были от столицы далеки.
И нас она едва ль коснется снова,
Пустая разноцветная возня,
И казино с кошмарным сном былого-
Пытался страсть и похоть он унять.
Мы жили, не играя, не беснуясь,
И эта ширь и вольность нам мила,
И каменный, он снова торжествует,
И мертвый дом, где дневники вела
Мятежная душа, ему внимая
Хранит посланья призрачных миров,
И снова губернатор вспоминает,
Как был озлоблен гений, не здоров…
Нас снова время рассудило здраво,
Нам жизнь в просторах, почести ему,
И в мертвый дом его вернулась слава,
Омск внемлет арестанту своему.
Он был здесь, это грустно и тревожно,
И где-то там в печали бытия
Тень гения проходит осторожно
Над шумным Омском внемля и коря…
Вы поедете на бал?
ЗАКРУЖИЛИСЬ БЕСЫ РАЗНЫ
(А.С.Пушкин)
Полночь. Город спит.
В тишину его кварталов врывается рыжая красавица осень.
Безлунная полночь – это время, когда те, кто особенно яростно любили и ненавидели, могут вернуться в мир живых, для того, чтобы доделать какие-то важные дела, приобщиться к нашему миру, вдохнуть его музыку, радость, ароматы, их не может быть ни в каком раю.
Многие из ушедших рано или поздно понимают, что в мире нет ничего прекраснее, чем жизнь, никакой рай или ад не сравнится с тем чудным мгновением, которое отпущено каждому из нас, и было у них когда-то.
Над городом витают души тех, кто был и остается здесь навсегда, они возвращались и всегда возвращаются туда, где были счастлив или несчастны.
Медленно поднялась с железной скамьи и спешит на осенний бал вместе со своим генерал –губернатором Любаша.
Она не может пропустить этого события, оно бывает только один раз в году вот в такую вот осеннюю полночь, распахнулись двери их дворца, и он встречает своих гостей.
Туда же устремился и наш адмирал, ему просто хочется покружиться в танце с очаровательной незнакомкой…
Только об этом осеннем вальсе или мазурке он мечтал почти целое столетие, пока наконец не вернулся со своего корабля призрака на землю, и сегодня у него есть последняя возможность остаться на берегу, если юная и прекрасная дева влюбится в него и спасет…
Если бы сам он не влюбился в чужую жену, то все так и было бы, вероятно.
Но стоило только ее увидеть и все забылось, все исчезло.Он готов пожертвовать своим спасением ради этого осеннего вальса.
Хмурится генерал, но разве может его юная жена отказать адмиралу, да она еще и не ведает, что губит обоих.Но только страсть, только музыка, только танец волнуют ее в этот час.
Не ведает, не знает, ей просто хочется танцевать. А он так молод, так красив, что все остальное уже не имеет значение.
И в залу, заполненную лунным светом, в самый разгар бала врывается темная фигура арестанта, бунтовщика, гения. Он освободился наконец из гранита, и словно Атлант, сбросил всю тяжесть, которая была на его каменных плечах все эти годы... Как его любимый черт, он мечтал только об одном, чтобы воплотиться, и вот в осеннюю полночь свершилось...
Его глаза сверкают праведным гневом, но звучит музыка, и кружатся пары, каким чужим и далеким он должен казаться в этой веселой и радостной толпе призраков...
Если бы молодая и прекрасная Незнакомка не бросилась к нему с восторгом:
- Федор Михайлович, дорогой, я так долго ждала вас, я должна была вас увидеть и спросить о многом, неужели это свершлилось.
- О чем же, милостивая сударыня?
- О бесах, конечно о бесах, у меня докторская диссертация, и как прекрасно будет , если я услышу обо всем из первых уст.
Елена, меня зовут Елена, какая радость увидеть вас, услышать
Писатель отпрянул от Елены, пытаясь понять, о чем она говорит.
- Но какое отношение имеют бесы к городу, к балу?
- Но это же ваш роман, самый скандальный, самый таинственный…
- Роман? Мне бы хотелось романа с таинственной незнакомкой, а вы , как я погляжу, о писательстве, можно отдохнуть от каторги хоть единственную ночь, может быть мы потанцуем? Ну их, бесов, разве стоит на них тратить единственную ночь?
Он с завистью наблюдал за тем, как адмирал обнимает нежно и трепетно тонкий стан жены генерал-губернатора.
- Танцевать? Но я не умею, не могу, у меня диссертация, я должна, - Елена лепечет что-то, все еще не отходя от писателя.
Но он уже шагнул вперед , подхватил какую –то даму, и закружился немного неуклюже, но получая от танца невероятное удовольствие.
Кружились пары, Елена не могла пробраться к своему кумиру, и только слышала:
- Единственная ночь осени, когда мы можем освободиться от пут, вырваться из гранита, хочется только танцевать, танцевать до самого рассвета, все остальное потом.
- Не может быть, - шептала Елена, - разве творчество, разве то, как мы его воспринимаем, принимаем , не самое главное? Ладно, адмирал , но Федор Михайлович, не может быть, чтобы он так легкомысленно относился к своим гениальным романам.
И тут она услышала странный хохот рядом…
- Неужели тебе никогда не хотелось жить и любить? Только жизнь, реальность, а не книги и не исследования, это чудное мгновение – единственное сокровище, которое у нас есть. Из-за Елены началась война, а ты никак не можешь чужих бесов оставить в покое и просто жить. Смотри, как прекрасна осень, даже твоему гению хочется танцевать, а ты еще жива, у тебя еще ничего не потеряно, или на самом деле оценить можно только когда все потеряешь?
- Я еще жива, - повторила Елена.
В тот момент мимо скользнул адмирал с Любашей, потом гений с какой-то дамой. Они смеялись над ней и таяли в тумане.
Распахнулись шторы и желтые листья кружились в заполненной музыкой бальной зале.
Елена взглянула в старинное зеркало, около которого она невольно остановилась, и с ужасом заметила, что она там не отражается…
Но кто-то уже подхватил ее, словно осенний листок, и закружил в вальсе, она пыталась, но никак не могла рассмотреть лица незнакомца.
Ночь заканчивалась, начиналась обычная жизнь
