Сказка римляньска про Гая Июлия и баб (Несуразмы)

Жил-был давненько на курортах Средиземноморья один кесарь, по фамильи Гай Июлий.
Ну, - як жил?
Кесю месил да сено косил. А ещё косил от армии, но шо-сь в нёго с косением не срослося, такщо ёго туды и забрили.
А тамочки дидовшшина-а-а... - не дай не приведи бог Юпитер! Пришлося тому Гаю атаманом становицця, шоб свой порядок навесть.
Сказано - зроблено, стал он атаманом, да и як начал всё кругом себя завоёвывати!!! Арапов истреблял под корень и до седьмого колена. (То, диты, щоб вы знали - у простых православных по две коленьки, а вот у арапьев, - вишь ты! - аж по семь! Як жеж их, страхолюдных нехристей не истребляти!!!).
Ото всех арапов поистреблял, тольки одного оставил, щоб нашему родному Александру Сергеичу Пушкину, который наше всё, было от кого произойтить.
Опосля пойшёл на Югипет ( що на юге), - хоть цэ и ёжу понятно, що Югипет потому и Югипет, що на юге, но, - вдруг хто не ёж, то - на юге цэ.
Тамочки тоже шороху напрацювал, с тамошней местной фараонщиной разобрался, да и подженился мимоходом на местной дивчине Клею-Парте. (От имячки-то богопротивные югиптяны своим девкам придумувають!).
А у кесаря нашего, Гая, сталбыть, Июлия, - юнь раза три уж как минула, но дивчинонька та дюже смазлива да пендитна была, и - що сказати, взыграл у козака под старость бис в ребре.
Стали жити, добро копити, но та Клею-Парта як вцопилася в Гая, - и пилить ёго, и пилить, - мол, - поихали до городу Риму, бо тама пуп земли, крутые бутики, театры, конкурс "Фабрика Гладиаторив", и я туды хочу, хучь ты тресни напополам.
- Вот же ж короста!
Пришлося йихати.
Йидуть. А тут им навстречу - козаки, из Дону до дому, - писни спивають, скрозь пальцы свиристять, нагайками граюцця, шашками чертополоху головы рублять вид делать нехрен, - ну просто вау!
Ото съехалися, поздоровкались, слезли с коней, расселися под оливковицей, сполдничали краюхой хлеба с салом да цыбулею, горилки дерябнули, побалакали про то, про сё, - ну, вот козаки и гуторють кесарю, - мол, - на кой ляд тебе ця баба? Кинь ты ея в набежавшую волну, и всех делов. А хошь, - так мы её с собою заберём, да и зробим с нею то ж , шо и с Галею.
- Ни! - каже Гай Июлий. - Она моя кохана жинка, помирать буду, - так она мне стакан воды подасть.
- Ну, як знаешь, - вздыхають, сокрушаючися, козаки, - добрый тебе шлях, да гляди, берегися мартовских ид.
Казали так козаки, и поихали себе дальше.
А Гай Июлий с жинкою доезжают до городу Риму, глядь, - по-над воротами их встречает хто-сь.
Ба! Цэ ж побрательники Гаевы - Марик Антонюк да Хома Брут!
Выйшли поручкаться с другом-кесарем, а як Клею-Парту побачили, - выпучилися на ейные выпуклости як караси на черьвьякив!
Июлий довольный, ничого не замечаеть, в хату зайшов, на диван мраморный - брык, ноги на стол, телебачер включил и - ну хоря давить! Пень старый.
А Хома Брут, мартовских ид дождался, да и воткнул другу пару-тройку ножиков в бок.
- Ах ты, кобель дурнопахучий! - промовляеть ему Гай Июлий, кесарь. - Шо ж ты робишь, зенки твои бесстыжие, ты ж меня убил досмерти! Эх ты, трясця твоей мати, Брут! - сказал, да и помер от огорчения.
Ну, тут Хома Брут возьми, да и раскайся, - и давай Гая Июлия тормошить!!!
А вже поздно - он сделался мертвэць.
Шмякнул тогда Хома в сердцях лавровым венком оземь, поихал на Украину, поступил в семинарию и весьма в слове божьем преуспел.
А Клею-Парту Марик Антонюк себе забрал жинкою.
Вот только щастя цэ ему не принесло, - через ту Клею-Парту и помер он вскорости лютой смертью...
Хома же Брут, люди гуторють, тоже нэхорошо кончил, и то ж из-за якой-ся ведьмы...
...Ото, диты, - всё зло в миру через ентих клятых баб!